[Дебют] Елена Алергант: Каждому своё

Loading

Пожизненная домохозяйка, обладала бесчисленным количеством детей, зятьёв, невесток и внуков, постоянно толпившихся в их общей комнате. Телефонные звонки с раннего утра и до глубокой ночи, а в промежутках — навязчивая потребность донести до соседки актуальные семейные новости.

Каждому своё

Из серии «Записки из дома для престарелых»

Елена Алергант

… мы думаем, это-конец жизни, а это всего лишь новая сцена, на которой жизнь продолжается.

Марго вытянулась на кровати, набросила на ноги пушистый плед и углубилась в криминальный роман. События совершали очередной виток, окончательно запутывая следы преступления.

Но молчание не входило в планы Эммы. Ей во что бы то ни стало хотелось обсудить с соседкой по комнате новости, услышанные от младшей дочери.

— Представляете, они покупают новую машину! Всё же её муж — молодец. Умеет зарабатывать деньги.

Выпалила, удовлетворённо усмехнулась и… призадумалась. Вспомнила, как два года уговаривала дочь принять предложение неказистого, лысоватого, но невероятно упорного ухажёра.

Эмма уже приоткрыла рот, собираясь посвятить соседку в душещипательную историю, но та почему-то резко захлопнула книгу, отшвырнула ногами плед и села на край кровати. Вся поза выдавала высшую степень раздражения, которое она даже не пыталась скрыть.

Эмма, не поспевая за развитием событий, всё ещё пребывала в приятных воспоминаниях. Заботливо округлила губы и удивлённо воззрилась на Марго:

— Вы что? Опять нездоровится?

Марго поморщилась. Слащавый материнский тон успел до оскомины надоесть за прошедшие две недели. Не удостоив соседку ответом, она решительно поднялась с кровати и, выразительно хлопнув дверью, засеменила к потёртому рыжему креслу, стыдливо спрятавшемуся за развесистым фикусом. Единственному месту, признававшему её право на одиночество. Поправила сползшие на нос очки и задумалась.

Последние двадцать лет, занимая пост заведующей отделением в местной больнице, она научилась обуздывать свой темперамент. Почему же сейчас этот навык ей изменил?

Восстановив в памяти события последних недель, поняла, что виной всему переезд в дом престарелых, в двухместную комнату с соседкой по имени Эмма. Марго, не побывавшая замужем, не вырастившая детей, не привыкла приспосабливаться к чужим привычкам, а Эмма в этом смысле оказалась полнейшей катастрофой.

Пожизненная домохозяйка, обладала бесчисленным количеством детей, зятьёв, невесток и внуков, постоянно толпившихся в их общей комнате. Телефонные звонки с раннего утра и до глубокой ночи, а в промежутках — навязчивая потребность донести до соседки актуальные семейные новости.

В конце первой недели Марго, надев одну из самых любезных улыбок, огорошила Эмму вопросом:

— Неужели Вы всегда принимали гостей в спальне?

Соседка, не поняв иронии, всплеснула руками и энергично затрясла головой:

— Как можно! У нас была великолепно обставленная гостиная.

Марго про себя усмехнулась. У этой Эммы всё и всегда было «великолепным». Почему же дети не сбросились на отдельную комнату для любимой мамы? Но, отбросив в сторону неуместный вопрос, продолжила запланированное наступление:

— Вот видите. И я о том же. Тут стоят наши кровати, тумбочки и шкафы с личными вещами. Значит это — спальня. А Вы постоянно приводите сюда людей.

До Эммы наконец дошёл смысл разговора. По лицу поползли бордовые пятна, а в глазах зажёгся откровенный вызов:

— Вы просто завидуете. Не моя вина, что ни детей, ни друзей не завели. Прикажете мне своих тоже разогнать, или как?

Марго ухватилась за спинку кровати. Если бы знала змея, что угодила в самую болевую точку! Но об этом потом. Сейчас главное — добиться покоя. Не смотря на лёгкое головокружение, взяла себя в руки и как можно спокойней пояснила:

— В этом доме тоже имеется великолепно обставленная гостиная. Наша общая кафетерия. Мягкие кресла, уютные диваны и свежий кофе, который вам охотно подадут на стол. Может стоит приглашать гостей туда?

В первый момент Эмма не на шутку растерялась. Пустив в ход злобную провокацию, она ожидала в ответ шквал истерических воплей и слёз. Так во всяком случае было принято у неё в семье. Но конструктивное предложение, сделанное спокойным деловым тоном… И потом… почему ей самой не пришло в голову такое простое решение? Но не сдавать же позицию без боя! Эта высокомерная докторша может возомнить, что и впредь будет наводить свои порядки.

Секунду подумав, Эмма поджала губы и упрямо произнесла:

— С гостями ладно, но разговаривать в спальне по телефону не возбраняется. Так что не обессудьте.

С того дня начался откровенный телефонный террор. Иногда казалось, соседка без умолку болтает с отключённой трубкой.

Вообще тот день определил стиль их отношений. Не обиженная природной смекалкой Эмма усвоила, что банальная перепалка с докторшей не пройдёт. Но и добрососедский мир не возможен.

Понимали это обе женщины, потому как всю жизнь принадлежали к враждующим партиям. Эмма — замужняя домохозяйка и многодетная мать, без права на отдых и собственное мнение, а Марго…

Как-то, сидя с приятельницей за бутылкой вина, она рассказывала об очередном, потерпевшем крушение романе с женатым мужчиной. Приятельница внезапно помрачнела, прищурилась и вынесла неожиданный вердикт:

— Ты похожа на сороку — воровку. Жизнь не мила, пока не сопрёшь чужого мужа. Марго опешила от такого выпада, а приятельница смутилась и засобиралась домой.

Сорока— воровка несколько дней перебирала в памяти романы последних лет, в которых до сих пор видела себя в роли обобранной и преданной жертвы. Она дарила мужчинам красивое тело, утончённую душу и отточенный интеллект, получая взамен небольшие порции восхищения и страсти, укладывавшиеся в короткие промежутки времени, регламентированные законными жёнами. Женщинами, успевшими вовремя прибрать к рукам самых лучших мужчин.

Неделю спустя Марго опустилась на стул в кабинете психотерапевта и сходу назвала свой диагноз:

— Я — клептоманка. Только ворую не вещи, и не деньги. Я ворую чужих мужей.

Психотерапевт — пожилая, дама с уставшим лицом, одобрительно кивнула и приготовилась к прослушиванию криминальных историй.

Раз в неделю пациентка усаживалась в кресло, располагавшее к откровениям, и добросовестно пересказывала свои романы, но лишь приступив к последнему поняла, что сценарии их назойливо повторяются.

Уловив растерянность в лице рассказчицы, психотерапевт перехватила инициативу, задав один единственный вопрос:

— Вы всё еще уверены, что речь идёт о клептомании? Может дело в чём-то другом? Меня, к примеру, Ваши действия наводят на мысль об игроке. Человек регулярно приходит в казино, делает ставку на одну и ту же карту, проигрывает, а неделю спустя повторяет игру заново. Почему он задался целью сорвать куш именно на этой карте? Что его с ней связывает?

Ответить на этот вопрос Марго смогла только дома. Она действительно ставила всегда на одну и ту же карту. Причём не на короля, а на даму. В её игре важен был не мужчина, а победа над женщиной. Над женщиной определённого типа, вызывавшего у неё отвращение. Победа над традиционным образом идеальной жены, превозносимым церковью и обществом, и объединившим в себе электроплиту, кухонный комбайн и стирально-моющий автомат в одном флаконе.

В те дни она несколько раз прокрутила в памяти пять основных романов. Их герои все, как один, сетовали на унылые домашние вечера, на досужие, бытовые проблемы, поглотившие молодость, энергию и таланты, когда-то сулившие жизнь, насыщенную событиями и приключениями.

Герои вырывались к ней иногда на пару часов, иногда на неделю. Неделю, искрящуюся весельем, рискованными похождениями и полётом фантазии. А потом, сытые и умиротворённые, возвращались к жёнам, не требующим ни героических поступков, ни талантов.

Временами казалось, до победы всего один шаг, но… ни один из мужчин, которых она искренно и преданно любила, не решился покинуть удобную гавань. Поединок всегда выигрывали жёны.

Эмма приняла таблетку снотворного, отвернулась к стене и попыталась заснуть. Но назойливые воспоминания не давали покоя.

Ей лет двенадцать. Семейный ужин. Отец, пронзая воздух измазанной картофельным пюре вилкой, рассказывает о главном событии рабочего дня:

— … Я буквально размазал её по стене! Не понимаю, зачем она вообще ходит на работу! Не достаёт мозгов, что бы думать, сиди дома и пеки пироги.

Эмма прятала дрожащие руки под стол и прикрывала глаза. Знала, после ужина её ожидает та же судьба, что и несчастную, размазанную по стене подчинённую. Сегодня она получила стандартную тройку по математике. Последняя задачка не решена, а во второй неверный ответ из-за ошибки по невнимательности.

За школьные годы Эмма почти привыкла к процедуре «размазывания по стене», но только «почти». Неизбежная порция унижения, всё ещё причиняла боль, оставляя в душе долго не заживавшую ссадину, переросшую со временем в страх перед ответственностью за что-либо вообще.

В этот момент Марго тяжело вздохнула и перевернулась на другой бок. Ей тоже не спалось. Вспоминалась первая послевоенная квартира, подтеки на потолке и смачно лязгающие на ветру окна. Отец погиб в американском плену, а мать убивалась на трёх работах, что бы как-то вдвоём прокормиться. Но ежедневно, отправляя дочь в школу, добавляла к прощальному поцелую дежурное наставление:

— Ты, детка, учись хорошенько. Закончишь школу, станешь врачом и заживёшь самостоятельным, уважаемым человеком. Не то что я. Слушалась бы в детстве родителей, не подтирала бы сейчас полы по шестнадцать часов в сутки. А ведь тоже была способной… только глупой.

Говоря по правде, Марго не нуждалась в маминых наставлениях. Способности в сочетании с усердием и целенаправленностью сделали своё дело. Школу она закончила блестяще. Учителя советовали поступать в медицинский, но она, посмотрев на мамины распухшие, искривлённые артритом пальцы, всё ещё хватавшиеся за поломойную тряпку, решила иначе. Она будет продвигаться к цели поэтапно: сперва медицинское училище, и только потом работа на полставки и институт.

В итоге карьера сложилась вполне удачно, а вот личная жизнь…

Стрелка будильника, тикающего на прикроватной тумбочке, давно перевалила за полночь, но Эммины мысли всё ещё пребывали в ранней юности. После окончания школы она устроилась на практику в цветочный магазин. Первая неделя прошла замечательно: пожилая хозяйка хвалила её расторопность, интерес и обаятельные улыбки, которыми она приветствовала каждого потенциального клиента.

Неприятности начались со второй недели. Доставая с полки декоративную вазу, Эмма задела локтём стоявшую по соседству орхидею. Взрыв треснувшего горшка, ошмётки грунта на белом кафеле и беспомощно повисшая ветка, пенящаяся бело-розовыми цветами.

Хозяйка охнула и прикусила губу, а личико Эммы, ещё минуту назад умилявшее персиковой свежестью, покрылось пунцовыми пятнами.

К удивлению практикантки хозяйка не произнесла ни слова. Просто отвернулась, махнула рукой и молча поплелась в кладовку.

Остаток недели прошёл без сюрпризов, а вот в понедельник новая беда. Покупатель, полчаса любовавшийся пальмой, обратился к практикантке за консультацией. Его интересовало, как относится растение к прямому солнцу. Эмма вытащила заветный блокнотик, нашла нужную строчку и старательно прочла записи, сделанные накануне. Оказалось, пальма предпочитает полутень.

Покупатель печально вздохнул:

— Жаль. Моя комната летом целый день пронизана солнцем, — и, бросив прощальный взгляд на полюбившуюся красавицу, покинул магазин.

Хозяйка вернулась со склада через пару минут, но ущерб был уже нанесён. Оказывается от волнения Эмма открыла блокнот не на той странице.

Пожилая дама не стала «размазывать её по стене». Просто поджала и без того тонкие губы и печально произнесла:

— Детка, за две недели ты разорила меня на сто марок. Что же дальше будет?

Вечером у Эммы поднялась температура, а к утру добавилось расстройство желудка. Две недели мать отпаивала больную травяными отварами. К середине дня наступало улучшение, но ближе к вечеру, едва припомнив поджатые губы хозяйки, Эмма цепенела и неслась в туалет. К концу второй недели мать, тяжело вздохнув, высказала предположение:

— Детка, а может у тебя иное предназначение? Выйти замуж, свить гнездо, заботится о птенцах… Работа… да бог с ней. Каждому своё.

Эмма благодарно посмотрела на мать и пошла на поправку. Вскоре, как по мановению волшебной палочки, появился Пауль…

Марго, завернувшись с головой в одеяло, вспоминала свой первый серьёзный роман. Он настиг её прямо на рабочем месте. Низко пригнувшись к телу пациента, она старательно обрабатывала загноившуюся рану в паху. Вдруг «нечто», за секунду до этого мирно дремавшее на противоположном бедре, шевельнулось, приподняло любопытную головку и, стремительно разрастаясь, устремилось к её левой щеке.

Марго возмущённо взглянула на пациента. Он, ничуть не смущаясь, указал на горделиво вздыбившуюся плоть:

— Простите, ради бога. Что прикажете делать с вышедшей из подчинения частью тела? Не обращайте внимания. Ведь Вы — профессионал.

Ни в интонациях, ни в лице не промелькнуло ни тени скабрезности. Деловой тон, апеллирующий к профессионализму. Марго кивнула, наложила последний стерильный пластырь и собрала инструменты.

Днём позже она познакомилась с его женой. Миловидная женщина вежливо постучалась в комнату для медсестёр и обратилась к сидящей за письменным столом Марго:

— Здравствуйте. Я — жена пациента Н, — слегка покраснела, смущённо улыбнулась и протянула блюдо, прикрытое крахмальным полотенцем, — любимый пирог моего мужа… с вишнями… напекла целый противень… Угощайтесь, пожалуйста. Завтра я новый принесу. С яблоками. Он его тоже с удовольствием ест, хотя не так, как вишнёвый.

Назавтра жена прибежала перед самым обедом. Просительно заглянула Марго в глаза, сложила губки в аппетитный бантик и робко протянула небольшую кастрюльку:

— Вчера посмотрела, чем тут кормят… вот… куриного бульончика наварила. С фрикадельками. Вас не затруднит к обеду погреть. Ему после операции нужно хорошо питаться.

Марго, надев на лицо дежурную улыбку, припасённую для назойливых посетителей, приняла протянутую кастрюлю и поставила на плиту.

В тот день, очередной раз обрабатывая рану, она украдкой рассматривала пациента. Вытянутый в длину, поджарый, подобно породистой охотничьей собаке. Странно, как при такой жене ему удаётся сохранять спортивную форму? Улыбнулась своим мыслям, но задала совсем иной вопрос:

— Удивительно, как у вашей жены хватает времени на кулинарные изыски?

Мужчина вскинул белесые брови, с интересом посмотрел на тонкие пальцы сестры и ограничился коротким пояснением:

— А чем ей ещё заниматься? Хозяйство — её пламенная и… пожалуй единственная страсть.

В интонации, как это было сказано, Марго послышались то ли ирония, то ли досада.

Пару дней спустя, выписавшись из больницы, мужчина встретил её с пышным букетом и, насмешливо глядя в глаза, выступил с неожиданной инициативой:

— Пора отдохнуть от полезной домашней пищи. Хочется чего-то… огнедышащего и абсолютно бесполезного. Не хотите составить компанию?

Так начался их роман, продлившийся почти год. Каждую встречу они превращали в праздник. Походы в кино, на выставки, вредная для здоровья, экзотическая еда и любовь на надрыве. Каждый раз, как последний.

Нильс, так звали её любимого мужчину, говорил о жене не часто, но в голосе всегда звучала досада на банальность семейного бытия. Утверждал, будто давно потерял к ней сексуальный интерес, а она его и вовсе никогда не имела. И живут они скучно, но вовсе не дружно, как типичные брат и сестра.

Наивная Марго со дня на день ждала предложения. И дождалась. Только совсем иного.

В обеденный перерыв, жуя принесённый из дома бутерброд, она лениво листала обрывок местной газеты, открытой на листе объявлений. Свадьбы, крестины, обручения и вдруг… в первый момент не поверила глазам… родные и близкие поздравляли её любимого с рождением второго ребёнка.

Едва дотянув до конца рабочего дня, помчалась к его дому. Дождалась пока выйдет на улицу и задала единственный вопрос: «Зачем бессовестно врал?».

Ответ, как выжженное калёным железом клеймо, до сих пор отдаётся болью в левой лопатке:

— Врал? Разве я обещал на тебе жениться? Ты — изумительная девочка. Каждая минута с тобой — настоящий праздник, но… сама понимаешь… праздник не имеет ничего общего с повседневной жизнью. Там важно другое.

Марго почувствовала, как задрожали коленки. Но всё же набралась мужества и уточнила:

— А что важно для семейной жизни?

Нильс добродушно улыбнулся и пояснил:

— Для меня… надёжность, равновесие, преданность и … уют.

Машинально шевельнула плечами и, вскинув голову, подвела итог:

— То есть я — смокинг, взятый на прокат для выхода в свет, а она — стоптанные шлёпанцы для уютных вечеров у камина.

Мужчина измерил её насмешливым взглядом и беззлобно возразил:

— Стоптанные? Отнюдь. После рождения второго ребёнка она прямо таки расцвела. Материнство вообще идёт женщинам на пользу. Неужели не замечала?

Не дослушав до конца, Марго резко развернулась на каблуках и помчалась прочь.

Много ночей подряд её преследовал один и тот же отвратительный сон: сменяющие друг друга, яблочно-вишнёвые пироги, цветущие женщины с младенцами на руках, и нестерпимая ненависть к тому и другому.

Но вернёмся к быту дома для престарелых. В обязанности руководства входит мобилизация пациентов с учётом всех сфер реальной жизни. Программа составляется на неделю. По понедельникам — групповая гимнастика, по вторникам — кулинария, по средам — викторины и тренировка памяти, а по четвергам — визиты врача. Не даром говорится, дорога в ад усеяна добрыми намерениями. К сожалению, на плодородной почве развлекательной программы вызрела и налились ядовитыми соками взаимная антипатия злополучных соседок. Дело в том, что по вторникам за общим столом царила Эмма. Уникальные рецепты её пирогов, воздушных бисквитов, таявшего во рту печенья приводили в восторг не только пациентов, но и шеф-повара местной кухни.

Но наступал четверг, и сразу после визита врача на сцену выходила Марго. Молодой доктор не тратил времени на разговоры. Измерял давление, одобрительно хмыкал, выписывал новые назначения и убегал по делам. Сразу после его ухода к Марго выстраивалась длиннющая очередь. Её терпеливые и чёткие разъяснения впечатляли женщин куда сильнее Эмминых лакомств. Да и понятно. Вкусная еда украшает жизнь, а надёжная медицина её продлевает.

В результате стабильной программы весы популярности двух конкуренток находились в постоянном движении. Со вторника до четверга на вершине парила Эмма, а с четверга по понедельник — Марго.

В один из таких вторников Эмма старательно месила тесто, окуная пухлые ладони в горстки желтоватой муки, и наблюдала за Марго, нарезавшей яблоки. Внезапно на её лице проступило искреннее отчаяние:

— Милочка, ну что же Вы яблочко так кромсаете? Долечки должны быть ровненькие и тоненькие. Тогда лягут на тесто одна к одной глянцевой чешуйкой. И пропекутся лучше.

Марго почувствовала жжение под левой лопаткой. Эти бесконечные уменьшительно-ласкательные! Что за гадость! Подавив раздражение, надела профессионально— любезную улыбку и внятно произнесла, вернув Эмме двуличное обращение:

— Милочка, я всю жизнь была занята другими проблемами. На пирожки, к сожалению, времени не хватало. Не обессудьте.

Чуткое Эммино ухо безошибочно уловило скрытый подтекст: «Вы де примитивная, старая тётка» Но, закалённая в многолетних семейных баталиях, когда не бьют наотмашь, а лишь тыркают пальцем во всем известную болевую, точку, Эмма грустно вздохнула и сочувственно промурлыкала:

— Понимаю. Всю себя посвятили высоким целям и глобальным проблемам. Жаль только, реальная жизнь мимо пролетела. Даже порадоваться не успели,— и умильно прищурила веки в ожидании ответного пинка.

К её удивлению пинка не последовало. Марго понимающе кивнула и согласилась:

— Так и есть. Каждому своё.

Вернула ей доску с недорезанным яблоком и со словами: «У Вас это лучше получится» удалилась к себе.

«Действительно, каждому своё» — размышляла Эмма чуть позже, сидя в кресле перед молчавшим телефоном. Это было вскоре после рождения второго ребёнка. Пауль пригласил её на празднование юбилея фирмы. Так было принято. Приходить с жёнами. Они прохаживались вдоль витрин, выбирая подходящий наряд. Эмма засмотрелась на роскошное бальное платье тёмно-синего шёлка с глубоким вырезом. Это был её цвет, да и вырез пришёлся бы кстати. Можно надеть бусы из речного жемчуга, подаренные свекровью к рождению сына.

Нижняя губа мужа брюзгливо поползла вниз:

— Детка, ну у тебя и вкус! Такой покрой явно не для твоей фигуры… да и вообще… это не твой стиль.

Больнее всего задело «вообще». Что он имел ввиду?

Ответ на заставил себя ждать:

— Это бальный наряд для стройных, уверенных в себе женщин. Осмотревшись, муж указал на висевшее По-соседству добротное шерстяное платьице с круглым воротничком и длинным рядом перламутровых пуговиц вдоль рукавов и на груди:

— Вот это… самое то, что нужно. Твой стиль. Понимать надо. Каждому своё.

Эмма представила себе Марго в молодости. Тёмно-синий шёлк, струящийся при каждом движении длинных ног, восхищённые взгляды толпы и… полная свобода. Ни каких брюзгливо опущенных уголков губ. От жалости к себе на глазах выступили мутные слезинки.

«Да, каждому своё» бормотала Марго, наблюдая за застывшей на циферблате секундной стрелкой. Раньше время летело вскачь и его всегда не хватало. Заседания, внеплановые дежурства и полные надежды глаза пациентов. Сколько их было, спасённых ею людей? Сотня, две или три? А в промежутках между работой — влюблённые и любимые ею мужчины. Сколько их было? Пять? Мужчины, на которых она имела влияние, временные права и ни каких обязанностей. Тогда это казалось единственно правильной и достойной жизнью. А сейчас?

Марго скосила глаза на сутулую спину соседки, ковырявшейся в шкатулке с украшениями, и с досадой подумала: «Зачем морщинистой шее побрякушки? Нас уже ничем не украсишь», — и снова перевела взгляд на циферблат, — «До обеда ещё полчаса, а время совсем не движется. Господи! Как хочется есть»

Эмма, забыв про обед, перебирала свои сокровища — книгу взросления детей. Погладила пальцами простенький медальон подаренный старшим сыном с первой зарплаты. А эти серьги… от младшего. Они тогда путешествовали по Испании. Он покупал на свой вкус из денег, полученных на карманные расходы. Достала из крошечной коробочки золотое колечко с маленьким рубином и примерила на палец. Надо же, как распух. А тогда было совсем впору. Дочка на себя примеряла. У них руки были одинаковые. Все трое сбросились на подарок к её пятидесятилетию. Украшения были разложены по коробочкам с датам и именами. Не дай бог, не забыть и не перепутать. Отдельно от других в простом почтовом конверте была свалена горсть того, что она никогда не любила — подарки от мужа. Каждый раз, возвращаясь из командировки, он дарил ей украшения. Сперва радовалась, а потом поняла — откупался. Предательство замаливал. Поняла, когда случайно встретила в обнимку с женщиной, на которой был такой же браслет, что он накануне преподнёс ей. С отвращением засунула конверт в угол, заперла шкатулку и посмотрела на часы. Как быстро пролетело время! Не успели позавтракать, а уже обед.

«Да, каждому своё», — бормотала Марго, тяжело опираясь на палку. Она шагала по улице, близоруко всматриваясь в чужие окна.

Их тайны всегда пробуждали в ней тоску и щемящую боль. Особо притягивал свет, пробивавшийся сквозь тюлевые занавески. Иногда золотистый, иногда розоватый, но всегда загадочный и манящий. В её представлении, там непременно царили мир и покой. Мир с самими собой и с теми, кто живёт рядом.

В последние годы это стало навязчивым ритуалом: устав от одиночества, выйти на улицу, выбрать окно и помечтать о чужой жизни. У неё дома всё было иначе: безликая современная мебель, без изобретательности и мелочей. Вазочки, статуэтки, ухоженные цветы и ещё что-то, что придаёт жилью лицо и обаяние, лежало вне её компетенции.

Вздохнув, присела на скамейку и вспомнила последнего, бросившего её мужчину. В день его пятидесятилетия, спрятавшись в кустах, она мысленно поздравляла предателя с юбилеем. Судя по мерцающему в окне свету и скользящим теням, главу семьи чествовали при свечах. Сидя в кустах, Марго ощутила себя дикой кошкой, разоряющей чужие гнёзда… или бездомной дворняжкой, скулящей по человеческому теплу. В тот день она, всю жизнь воспевавшая женскую вольницу, впервые осознала безнадёжность своего одиночества.

«Да, каждому своё» — тяжело вздохнула Эмма, вспоминая очередное возвращение Пауля из командировки. Он вбежал в зал ожидания, энергично перебросив через плечо дорожную сумку. Упругий, молодой и… удивительно красивый. Эмма ощутила толчок в сердце и влажное томление внизу живота. Её муж, её мужчина!

А мужчина, запрыгнув в Мерседес, присвистнул и взмахнул рукой:

— Гони, ямщик! Не жалей гнедого! Милая заждалась!

Эмма, заразившись азартом, лихо вдавила педаль газа и пустила «гнедого» вскачь, замирая от предвкушения радостей предстоящего вечера.

На перекрёстке плавно нажала на тормоз, вовремя среагировав на красный светофор. Она ожидала похвал и очередных шуток, но вместо этого справа раздался скрипучий, раздражённый голос:

— До сих пор не научилась нормально ездить! А зачем? Для тебя всё бесплатно. Электричество из розетки, деньги на ремонт машины… из портмоне мужа.

Эмма изумлённо скосила глаза на пассажира. За каких-то четверть часа красавец сдулся и облинял, а нижняя губа привычно отвисла вниз. Она сбросила скорость и пристроилась за тяжело гружённым грузовиком. Куда спешить? Домой? К плите, к грязной посуде, к заунывному ворчанью обрюзгшего, вечно недовольного мужа? Вздохнула и мысленно попрощалась с прекрасным незнакомцем, случайно встреченным в аэропорту. С отблеском пролетевшей мимо кометы, отразившей сияние очередной любовницы.

Марго вздохнула, накинула тёплый платок и уткнулась в газету. Что ещё можно делать в такую погоду? Моросящий дождь нагоняет сон, давление скачет, а правое колено распухло и болит. Одна радость, сегодня соседка ведет себя смирно. Прихватила в библиотеке детектив и забыла о телефоне.

Погрузившись в книгу, Эмма действительно забыла обо всём. Перевернула очередную страницу и охнула:

— Какая жалость! Последней главы не хватает.

Марго оторвалась от газеты и выразила сочувствие :

— Так и на узнали, кто на самом деле преступник?

Эмма почему-то смутилась, но всё же ответила:

— Это не детектив. А кто преступник и так понятно.

Что-то в её голосе и выражении лица настораживало, и Марго, впервые изменив своему принципу, продолжила разговор:

— Но Вы читали с таким увлечением?

Эмма колебалась. Стоит ли затрагивать тему, которая уже много недель грозовой тучей висит над их головами. Но постоянно гнетущая духота в четырёх станах тоже не выход. Вызывающе посмотрела на соседку и чётко произнесла:

— Я читала любовный роман. Традиционный треугольник. Муж мечется между женой и любовницей. Женщины интригуют, доказывая, кто лучше, а он…

Сделала небольшую паузу, пожала плечом и закончила фразу:

— Впрочем, эти романы и дочитывать не стоит. В них всегда счастливый конец.

Марго опять зашуршала газетой, но внезапно в глазах зажглось любопытство:

— А какой конец в этой истории, по Вашему, счастливый?

Эмма удивлённо приоткрыла рот, но Марго, уже загорелась новой идеей:

— Не говорите. Мы сделаем иначе. Каждая напишет свою версию, а потом сравним.

На этот раз Эмма не спорила и не возмущалась. Взяла со стола листок бумаги и одним росчерком, ни секунды не мешкая, написала две фразы.

В отличие от неё, всегда решительная Марго несколько раз перечёркивала и исправляла написанный текст. В итоге отложила в сторону и смущённо посмотрела на соседку:

— Можно прочесть, что Вы написали?

Соперница сложила из записки самолётик и, почти не прицеливаясь, запустила в воздух. Белая птичка, описав дугу, плавно опустилась на колени Марго. Её брови изумлённо поползли вверх:

— Надо же! Вы оказывается — настоящий снайпер.

Эмма хмыкнула:

— С детьми натренировалась. Когда были маленькими.

Марго тем временем развернула записку и обомлела. На листке красовались две короткие фразы:

«Муж предпочёл любовницу. Клетка распахнулась, и жена выпорхнула на свободу.»

Ответ грянул, как гром с ясного неба. Откуда он вырос? Из под каких обломков? Что она хотела сказать, оборвав фразу на «а он…»? Может: «А он… он хлипкий портал, всю жизнь провисевший на двух кариатидах?»

Марго скомкала свой недописанный текст, взглянула на забрызганные дождём стёкла и улыбнулась:

— А знаете, какой конец самый счастливый ? «Кариатиды дружно сбросили портал с плеч и….

Эмма задорно сверкнула глазами и закончила фразу:

— … надели плащи, вооружились зонтиками и отправились на прогулку. Невзирая на дождь.

Print Friendly, PDF & Email

2 комментария для “[Дебют] Елена Алергант: Каждому своё

  1. Дорогая Елена!
    По старой привычке покопался в ваших публикациях. Так легче разобраться в симпатичном рассказе, вашем дебюте в «7 иск.» Показалось также интересным соединить старое и новое, красное и чёрное.
    «- Да, это общество ничем (опечатка) не отличается от любого другого, состоящего из привилегированных патрициев, народа, обязанного всегда говорить только «да», и бунтарей, держащихся отдельной кучкой и живущих по своим собственным правилам…Утром, преисполненная энтузиазмом и добрыми намерениями, преступаю порог гертрудиной опочивальни: – С добрым утром! Как спалось на новом месте?…она величественно возлежит на спине и приветливо улыбается: – Спасибо. Хорошо.»
    -Вот что померещилось при возвращении к счастливому финалу Эммы и Марго. Зачем и куда они пошли в дождь? Им обеим, всю их жизнь, прожитую до встречи в доме для пожилых, нехватало одного -imho- чувства уверенности в себе и в близком человеке, чувства защищённости,
    н а д ё ж н о с т и. Может быть, под дождём, им удастся как-то согреть друг друга…не знаю, «кто поймёт душу женщины». — Стендаль? — Самый обычный, не философствующий мужчина? Хотелось бы узнать о результатах этой прогулки под дождём. Удачи вам и вдохновения.

  2. Очень неплохо, хоть и печально.
    Но! Вместо «ямщика» должен быть, скорее всего, «кучер» (Kutscher?)

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.