Ефим Левертов: О термине «заведомо неправомерный приказ» в Израиле

Loading

Ефим Левертов

О термине «заведомо неправомерный приказ» в Израиле

Обзор статей  Ш. Авинери, И. Илема, П. Лахава и М. Негби в израильской прессе

Продолжение дискуссии, начатой статьями Мирона Я. Амусьи Приказ командира: исполнять или нет? (Как очевидное  превращают в невероятное)» и Элиэзера М. Рабиновича «Этатизм, или Можно ли израильскому солдату не подчиняться приказу?»

В основу настоящего обзора положены статьи, представленные в Хрестоматии «Национальная безопасность и демократия в Израиле» в 4-х томах, т. т. 1 и 2, под редакцией проф. Бениамина Нойбергера, д-ра Илана Бен-Ами и д-ра Алека Д.Эпштейна (Открытый Университет Израиля, курс 42131, Раанана, Израиль, 2008). 

В теории различают противостояние тоталитарному государству  и гражданское неповиновение демократическому режиму. Схожие проблемы возникают и при столкновении индивидуального морального кодекса человека с мнением большинства или законами государства: существует ли индивидуальное право граждан поступать согласно своим убеждениям, даже если эти убеждения противоречат мнению большинства или закону?

Ш. Авинери считает, что в условиях демократии меньшинство не имеет иного выхода, кроме как попыток изменить закон демократическим путем, повинуясь при этом существующему закону подобно Сократу. Вопрос состоит в том, есть ли ограничение власти закона?

Хотя в современном Израиле проблема «повиновения – неповиновения» властям впервые особо остро стала во время Первой ливанской войны (1982-1985), израильский военный суд, рассматривая конкретный случай, бывший на «территориях», уже в 1957 году ответил на этот вопрос положительно.

Накануне Синайской кампании 1956 года в некоторых арабских деревнях было объявлено введение комендантского часа, которое прошло в основном без происшествий, кроме инцидента в деревне Кфар-Касем. Здесь арабы – жители деревни вернулись с полевых работ после наступления комендантского часа. Местный командир израильских пограничных войск отнесся к этим жителям,  как к злостным нарушителям комендантского часа, и приказал их расстрелять. В результате несколько десятков человек погибло. Дело рассматривал военный суд, который постановил, что действия комендантского часа не могло распространяться на жителей, не знавших о его введении, и, значит, приказ о наказании жителей данной деревни был «заведомо неправомерным», противоречащим «канонам здравого смысла».

Решение данного военного суда дало определительные черты заведомо неправомерного приказа: «Речь идет о явном и вопиющем нарушении закона, которое проявляется в самом приказе.  Эта неправомерность видима любому глазу. Эта неправомерность позволяет привлечь солдата к уголовной ответственности в том случае, если он подчинился этому приказу». Здесь речь идет не о личной совести исполнителя, а о так называемом «естественном законе» в философском смысле этого понятия. Так не мог  носить законный характер любой приказ об убийстве мужчин, женщин, детей, вернувшихся с полевых работ, которые не знали о введении комендантского часа. Т.е. солдат, получивший заведомо неправомерный приказ должен обращаться не к своей личной совести, а к общепринятой норме любого демократического общества, для этого не надо быть философом или юристом, это является ясным любому здравомыслящему человеку. То, что такое решение было принято в военном суде самой первой инстанции, характеризует Израиль как вполне демократическое государство. Обращает на себя внимание лишь то, что для того, чтобы данный случай стал широко известен в Израиле, были предприняты немалые усилия.

Случившееся потрясло израильскую общественность. Причастные к этому преступлению предстали перед военным судом, который признал виновными 8 из 11 обвиняемых. Однако, несмотря на то, что осужденные получили различные сроки тюремного заключения (от 4 до 17 лет), все они были освобождены до 1960 года в рамках подписанной президентом Израиля амнистии.

Суд не приговорил к тюремному заключению полковника Шадми, отдавшего приказ о строгом соблюдении комендантского часа, отметив его виновность только в злоупотреблении служебным положением.  Командующий Центральным военным округом генерал Ц. Цур, разбиравший данный случай, отметил, что самое трепетное отношение к военной дисциплине не позволяло истолкование приказа о строжайшем соблюдении комендантского часа «столь нелепым образом, имевшим столь трагические последствия».

В декабре 1956 года Д. Бен-Гурион сделал на заседании Кнессета заявление о происшедшем в Кфар-Касеме. В своей речи Бен-Гурион напомнил депутатам о традиционно высокой морали присущей еврейскому народу. «Не убий» является первой из десяти заповедей, данных нам на горе Синай», — сказал он.

К трагедии деревни Кфар-Касем вернулся второй премьер-министр Израиля М.Шарет (1961), который раскритиковал позицию Бен-Гуриона, обосновавшего обвинения исполнителей преступления ссылками на «еврейскую мораль пророков», «как будто уважение к человеческой жизни свойственно только нам». Был также раскритикован подход Бен-Гуриона к роли армии в этом инциденте, пытавшемся смягчить ее вину, в то время как именно армейские командиры сыграли самую трагическую роль в случившемся.

Судом над участниками данного преступления израильское государство и общество пыталось очиститься от совершенного греха. «После суда эта тема больше практически не обсуждалась» (И. Илем, т. 2, стр. 259). Так забвение становилось одним из элементов израильской коллективной памяти. Постановление военного суда стало в некотором смысле образцом «национального духа в поисках универсальной справедливости» (там же, стр. 260). Т. о.  в израильском национальном сознании была совершена подмена системы ценностей, а «позорное пятно превратилось в знак отличия» (там же).

В постановлении суда было отмечено, что «запрещено убивать без суда и следствия невооруженного человека, передающего себя в руки армейских властей и подчиняющегося их распоряжениям», сделана попытка определения понятия «заведомо неправомерный приказ».  В решении суда о заведомо неправомерном приказе были и существенные пробелы, так как оно «апеллирует к способности человека выносить моральные суждения, и при этом в нем не предлагаются никакие объективные координаты для вынесения подобных суждений», (там же, стр. 261, цитаты  –  И. Илем).

И. Илем обсуждает так же этот вопрос под углом зрения возможности захвата власти военными лицами, (т. 2, стр. 264). На этот вопрос автор отвечает определенно отрицательно, т.к. «демократические традиции укоренены в Израиле весьма прочно». Вместе с тем, автор обращает внимание на то, что столь жесткое исполнение приказа о комендантском часе было возможно лишь в отношении израильских арабов, «которые в израильском общественном сознании зачастую воспринимаются как пятая колонна, как потенциальные враги, как угроза, которую следует нейтрализовать, (т. 2, стр. 265-266)». 

В израильском обществе существует определенный консенсус в отношении собственного арабского населения, заключающийся в том, что «израильские арабы являются едва ли не «лишними» людьми», с пребыванием которых евреи вынуждены мириться (т. 2, стр.274, Илем). Надо сказать, что пока такой консенсус существует, общество не может быть гарантировано от повторения случаев, подобных случившемуся в 1956 году, чему подтверждением, например, может быть «дело о 300-ом автобусе», случившееся уже в не таком уж далеком 1984 году.

11 апреля 1984 года четверо арабов — террористов захватили междугородный автобус с пассажирами и заставили водителя вести автобус в Дир-эль-Балах, сектор Газа. На рассвете 12 апреля десантное подразделение Израиля освободило заложников, убив 2-х террористов, а 2-х захватив живыми. После допроса захваченные террористы были убиты по приказу руководителя ШАБАКа (службы безопасности Израиля) Авраама Шалома. Вокруг этого инцидента со стороны властей был «заговор молчания», нарушенный газетой «Хадашот». В ответ на это Главный военный цензор Израиля закрыл газету на 4 дня, что нанесло ей большой финансовый ущерб. Газета подала жалобу на действия военного цензора в Верховный Суд Израиля (в его ипостаси Высшего Суда Справедливости), апеллируя к прецеденту, имевшему место в 1953 году в отношении к газете «Коль ха-ам». Однако суд не отменил решение цензора. По мнению ВС газета должна была предоставить материал публикации на контроль военному цензору, чего она не сделала. Речь шла о т. наз. «кодексе поведения» прессы не выставлять на всеобщее обозрение «грязное белье», которым, как пояснил ВС, газета «Хадашот» пренебрегла, за что и была наказана. Однако, как пишет П. Лахав, в результате этой публикации «совесть страны проснулась». В ответ на волну возмущения Министр обороны назначил следственную комиссию, которая, однако, не смогла быть беспристрастной, из-за позиции некоторых ее членов – служащих ШАБАКа. Была назначена также вторая комиссия, но и она оказалась под контролем ШАБАКа.

Через 1,5 года после случившегося события, в сентябре 1985 года трое высокопоставленных сотрудников ШАБАКа рассказали премьер-министру Ш.Пересу всю правду о случившемся. Несмотря на противодействие премьер-министра юридический советник правительства проф. И. Замир и Минюст Израиля начали новое расследование. Вновь встала традиционная дилемма – что важнее соображения национальной безопасности или закон. В данном конкретном случае первая составляющая этой дилеммы находилась в резком противоречии с принципами правового государства. Все политическое руководство страны было на стороне ШАБАКа. П. Лахав объясняет это традиционно амбивалентным отношением еврейского национального сознания к правовым нормам. В отношении позиции общественности Лахав заключает, что она была более возмущена процессуальными нарушениями, чем фактом незаконного убийства людей. Таких же позиций придерживались и сторонники юридического советника правительства, однако, они были менее влиятельны, чем руководители правительства, стремившиеся замять дело. В результате 1 июня 1986 года юридический советник был смещен, а 25 июня того же года президент страны Х.Герцог по рекомендации правительства помиловал без всякого суда сотрудников ШАБАКа, замешанных в этом деле, продемонстрировав тем самым примат соображений безопасности над законом. Характерно, что страсти, бушевавшие вокруг дела «автобуса 300», президент назвал «пляской чертей».

Группа ведущих профессоров права и членов партии РАЦ в ответ на это подали петицию в Высший Суд Справедливости. Судебная коллегия ВС Израиля, однако, большинством голосов (2 против 1) поддержала позицию президента. Хотя позиции двух судей, поддержавших помилование, отличались, в целом эти позиции можно характеризовать, как желание согласовать «идеальный» закон с «реалиями» жизни. Третий судья (А.Барак) выступил за то, чтобы «занять активную позицию, основанную на том, что деятельность служб безопасности не должна выходить за рамки законности». Он считал данное дело беспрецедентным в юридическом смысле: нельзя проводить грань между «законом, как он есть» и «законом, каким он должен быть», т.е. нельзя противопоставлять друг другу эти понятия; правовые нормы должны вырабатываться исключительно в парламенте, а не формироваться путем судебной интерпретации; «даже тайная полиция и политики, стремящиеся засекретить ее деятельность, должны подчиняться закону», (т. 1, стр.344).

После решения суда о правомерности помилования работников ШАБАКа газета «Ха-арец» поместила критическую статью, в которой отметила, что «когда премьер-министр говорит, что он устал от диктатуры закона, гражданам следует начать беспокоиться».  Именно в это время ВС Израиля рассматривал апелляцию бывшего офицера израильской армии, который был осужден за измену и приговорен к 18-ти годам тюрьмы. В своей апелляции этот офицер указал, что главное доказательство по его делу – его собственное признание было добыто под пытками,  однако сотрудники ШАБАКа «лгали суду, отрицая применение к нему мер физического воздействия» (т. 1, стр. 346).  В результате рассмотрения апелляции большая часть обвинений была снята, также была назначена специальная комиссия по расследованию дела во главе с судьей М.Ландоем. В октябре 1987 года комиссия Ландоя представила отчет, в котором подтвердились данные об использовании пыток по отношению к подследственным и о лжесвидетельстве сотрудников ШАБАКа. Комиссия Ландоя в большой степени, но не полностью, отвергла доктрину примата безопасности перед законом. Она также осудила факты лжесвидетельства. В отношении дела о «300-ом автобусе» комиссия смело разоблачила «анонимных героев, обеспечивающих безопасность» и на этом основании амнистированных президентом Израиля без суда. Однако комиссия Ландоя не была последовательна до конца, сказав, что «поведение, соответствующее высоким моральным нормам  несовместимо с ведением эффективных операций против» террористов. Т.о. рассматриваемая проблема осталась системной для израильского общества и не имеет однозначного решения.

Адвокат М.Негби обратил внимание на единодушие и сплоченность сотрудников ШАБАКа (и членов правительства) в деле о «300-ом автобусе», что бросает вызов закону и израильскому обществу. Он напомнил, что юридический советник правительства проф. И. Замир, будучи вынужденным уйти под давлением руководящих лиц, предупреждал об опасности трансформации самого характера государства, если позволить «сиюминутным потребностям» быть оправданием нарушению закона. Фактически действие закона стало зависеть от доброй воли правителей. Основой же существования власти закона является равенство всех перед законом, в т.ч. наиболее высокопоставленных лиц. Именно в этом Негби видит главное различие между демократией и тоталитаризмом. По его мнению, то, что насилие над властью закона совершило правительство, оправдывая свои действия заботой о «безопасности государства», является не смягчающим, а отягощающим обстоятельством. Во имя настоящей безопасности действовал именно юридический советник правительства, заявивший, что в данном случае речь идет «о моральном облике и надежности ШАБАКа. Если его надежность пострадает, государственной безопасности будет нанесен серьезный ущерб».

Верховный Суд Израиля впоследствии вернулся к делу ШАБАКа и постановил, «что оценка проф. И. Замира оказалась  верной и значительно более правильной, чем оценка кабинета министров», и т.о. выяснилось, «что военно-политическое руководство не обладает монополией на истину, как в области безопасности, так и в других областях», (т. 1, стр. 364).   

Выше были сделаны попытки пояснения термина «заведомо неправомерный приказ». Существование подобной юридической категории («заведомо неправомерный приказ»), по мнению авторов, цитировавшихся в обзоре, является положительным фактором, нисколько не ослабляющим армию и присущие ей принципы дисциплины, иерархии и единоначалия, так как определение четких границ разрешенного способствует выработке четких нравственных критериев, следование которым повышает легитимность действий армии и, в результате, приводит к усилению ее статуса и просто к ее усилению. И. Илем указал также на пробелы в израильском законодательстве, касающиеся данной проблемы. Он считает, что «лишь наличие международных правовых систем может заставить преступников  нести полную ответственность за свои действия, независимо от того, согласовывались ли эти действия с тем или иным государственным законодательством» (т. 2, стр. 262).

Print Friendly, PDF & Email

5 комментариев для “Ефим Левертов: О термине «заведомо неправомерный приказ» в Израиле

  1. Уважаемый Ефим, есть и еще такие данные к Вашей статье: После официального окончания войны Судного Дня Таль, возглавлявший южный фронт, получил приказ от главы штаба Давида Элеазара и министра обороны Моше Даяна атаковать египетские силы. Таль отказался следовать приказу настаивая на его неэтичности и запросил подтверждения у премьер-министра и верховного суда, но никакого подтверждения так и не получил. Таль сумел оправдаться за своё решение, но его отказ подчиниться незаконному приказу уничтожил его шансы выдвижения на пост главы штаба на замену генералу Элеазару.

    1. Спасибо, уважаемый Владимир, за Ваше дополнение! Я думаю, что эпизод с генералом Талем действительно корреспондирует с понятиями «этичность — неэтичность», но не с термином «заведомо неправомерный приказ» в том ключе, в каком этот термин употреблен здесь. Спасибо!

    2. Уважаемый Владимир! В добавление к своему первому ответу хочу добавить, что получение приказа одновременно от Министра обороны, являющемся по утверждению Главного военного прокурора Израиля (1972 год) «по отношению к Армии обороны Израиля представителем правительства, и, следовательно, армия должна подчиняться его приказам» и Начальника Генерального штаба, являющемся согласно Закону об Армии 1976 года «высшим командным лицом в армии», было вполне достаточным для исполнения приказа, если оставить в стороне рассуждения о неэтичности. Мне непонятны в связи с этим адреса обращения генерала Таля. Премьер-министр? Но ведь его представителем является Министр обороны. Верховный Суд?

      1. Уважаемый Ефим, Вы правы, но в случае сомнения в правомочности действия «представителя», есть основания запросить самого Премьера, что он и сделал.

  2. «Продолжение дискуссии, начатой статьями Мирона Я. Амусьи Приказ командира: исполнять или нет? (Как очевидное превращают в невероятное)» и Элиэзера М. Рабиновича «Этатизм, или Можно ли израильскому солдату не подчиняться приказу?» (из вступления к представленному обзору).
    Обзор является также продолжением дискуссии о «каленом пруте».

Обсуждение закрыто.