Лея Алон: Возвращение к истоку души…

Loading

Мы чувствуем это единение в день Независимости, когда поднимаем флаг своего государства, к которому пришли путём потерь и страданий.

Возвращение к истоку души…

Лея Алон (Гринберг)

«Мама, этим летом мы едем в Италию, и ты вместе с нами, — голос дочери звучал категорично. — Это последнее лето, когда мы можем быть все вместе: Эльяшив идёт в армию, Мааян — начинает Ширут Леуми».

Я не успела ответить, как она добавила: «Билеты мы уже заказали».

Путь к отступлению был отрезан, да и что скрывать: мне очень хотелось увидеть Италию и, конечно же, быть вместе с ними. Но я хорошо понимала: поездка не будет лёгкой. Они не привыкли к отелям, снимали автобус, в котором была походная кухня, полки для сна и отдыха, и минимум необходимых удобств для людей с детства закаленных в походах и не боящихся никаких трудностей. Мне же явно предстояло испытание. И уже потом, в поездке, укладываясь спать, я не раз с тоской думала о своей мягкой постели, и всё же то итальянское лето осталось в моей душе одним из самых светлых воспоминаний.

Эта весёлая молодая компания напоминала мне евреев, блуждавших по пустыне во времена Моисея. Только те собирались в путь или разбивали стоянку, завидев Столп Облачный, а этим достаточно было слово отца, как походный столик, только что напоминавший скатерть-самобранку, складывался и вместе со стульями оказывался внутри автобуса. Спустя какие-то полчаса стоянка пустела, и наш автобус нёсся по дорогам Италии, только вместо выжженной пустыни с характерными для неё красками, нас окружала редкой красоты природа. Взгляд едва успевал выхватить теряющиеся в заоблачной высоте вершины гор, озёра, то спрятавшиеся в тени деревьев, то примостившиеся у подножья гор. Скалы, обрывы, леса, словно зелёное одеяние, окутавшие холмы и горы. Цветы, вобравшие всю яркость красок. И всё это в свете летнего солнца, дарящего душе чувство праздника…

У них были свои заранее продуманные маршруты: взрослые и дети любили горы. Порой они и меня соблазняли подъёмом, и я пускалась в рискованныё путь, забыв о возрасте. Но обмануть себя не удавалось, и назавтра после проявленной смелости, я вела себя куда менее опрометчиво и уже с книгой в руках ждала их возвращения у подножья гор.

Когда мы приближались к городу, автобус оставался где-то на стоянке, город, его достопримечательности, улицы открывались в долгих пеших прогулках. Не раз случалось, что мы кончали свой день, когда дневной шум уже давно затихал и на затемнённых площадях светлым пятном оставались лишь уличные кафе.

Верона, Венеция, Милан… Издавна знакомые имена, они словно приблизились к тебе, обрели плоть, вошли в твоё сердце с кружевом дворцов, величественными, поражающими красотой соборами, галереями, памятниками великих зодчих, каналами, архитектурным стилем их улиц, особым праздничным настроем, создаваемым нескончаемым потоком туристов… Хотелось как можно больше увидеть, чтобы унести в своей памяти дивную эту красоту, но двухнедельный маршрут не мог охватить всё, с чем тебя связывало слово: Италия.

В тот день, близкий к возвращению в Израиль, мы задержалась с выездом из кемпинга. Старшие дети ушли купаться, а маленький внук, вытащив коробку с лего, строил башню. Как всегда, очень увлеченно, сосредоточено, не видя никого вокруг. Я с книгой примостилась рядом. Вдруг какой-то звук заставил меня оглянуться. Сзади, присев на корточки, незнакомый пожилой человек фотографировал нашего малыша. Перехватив мой взгляд, он извиняющее приложил руку к сердцу и что-то быстро сказал. В его взгляде была такая мольба, что я растерялась и тут же отвернулась, будто подсмотрела что-то тайное, глубоко личное. Даже быстрый взгляд на него не оставлял сомнения: он еврей. Что-то видно тронуло его в этом ребёнке: то ли задумчивость его больших тёмных глаз, то ли пепельные кудряшки, выбивающиеся из-под кипы. Не знаю… Малыш продолжал строить башню, а он быстро-быстро щёлкал фотоаппаратом. Я слышала звук, но так и не обернулась.

Кто может знать, какие воспоминания, какую боль и какие мысли пробуждает в человеке неожиданная встреча…

И этот, казалось бы, незначительный эпизод, словно лодку ветром, отнес меня к другому берегу, другой судьбе…

Это было далеко от Италии. Кемпинг расположился на территории одного из Национальных парков Америки. У подножья гор Роки. Роки Маунтанс — так их называют в Америке и Канаде. В переводе на русский — Скалистые горы. Имя им дал канадский первопроходец, поражённый их величием и красотой. В те давние времена, когда он открыл их, были они необжиты, изрезаны долинами, пиками, покрыты непроходимыми лесами. Потом кто-то пытался переименовать их, назвав Каменистыми горами, но имя не прижилось. Свою дикую красоту горы пронесли через века, но сегодня у их подножий раскинулись национальные парки, на территории которых часто находятся кемпинги.

…Ванесса любила горы. Она могла подолгу любоваться их вершинами, меняющими цвет в зависимости от падающих лучей солнца. Порой они казались ей сияющим, будто сложенными из слюды, порой словно прятались за сероватой дымкой тумана, к вечеру темнели, от них падали тяжёлые тени и тогда лес у их подножья казался одним с ними целым.

Жители Америки, они привыкли отдыхать в кемпинге. Приезжали на машине, раскладывали палатку — и вот уже на природе. Она всегда наслаждалась отдыхом. И на этот раз муж, дочь, внук были с нею. И всё же что-то мешало её внутреннему покою. Она искала уединения, чтобы сосредоточиться на своих мыслях, понять себя.

Что так взволновало её в этой незнакомой семье, почему она всё время притягивает её взгляд? Разве за годы своих приездов в кемпинги она не встречала таких разных людей, разве с лёгкостью не знакомилась с соседями?

Здесь было что-то иное. И она пыталась разобраться в себе, расположившись в тени деревьев, рядом со своей палаткой.

Вечерело. Кемпинг затихал. Устав за день, люди рано ложились спать, и только в этом уголке всё напоминало приближение праздника. Майки и шорты сменили белые рубашки и нарядные платья. Усевшись на траве, старшие дети: два мальчика и девочка, организовали свой оркестр: кто-то играл на гитаре, кто-то — на флейте, кто-то — на органе. Младшие — были тут же рядом. Она любовалась детьми. Рослые, загоревшие, видно, привыкшие к походам, сейчас они самозабвенно отдавались игре на инструментах.

И музыка, будто специально для этого вечера созданная, передавала всю красоту уходящего дня, как бы подёрнутого лёгкой дымкой печали. Вот и солнце, отдавая небу свой жар и свои краски, словно таяло на глазах, становясь всё незаметней и незаметней. И горы отдалялись, теряя ясность своих очертаний.

Когда она вновь обратила свой взгляд на незнакомую семью, отец и двое старших мальчиков молились, набросив светлые молитвенные покрывала. На столе мерцал огонёк свечей. Он был трепетный, робкий, но свет его ярко выделялся на фоне сгустившихся сумерек. Склонившись над свечами, женщина, мать семьи, как-то странно разводила руками, словно пыталась рассеять свет, подарить его всему окружающему пространству. Было в её жесте что-то ещё, чему она не сразу нашла определение: да-да, будто хотела защитить его, этот колеблющийся под ветром огонёк.

И вдруг Ванесса вспомнила. Прошла целая жизнь, и она не вспоминала. И вдруг вспомнила. Именно этот жест был тогда у её бабушки. Так она разводила руки над двумя зажженными свечами. «Бабушка, почему ты зажгла свечи?» — удивилась она.

Бабушка растерялась, словно её застали за чем-то запретным, тут же погасила свечи и попыталась отвлечь от них её внимание.

Её тогда было лет восемь. Этот эпизод выпал из её памяти.

Бабушка говорила на английском, но иногда, когда сердилась на неё, забывшись, переходила на какой-то незнакомый ей язык. И об этом тоже она никогда не задумывалась. Спустя годы, Ванесса поймёт, что это был идиш.

Когда несколько лет тому назад она заинтересовалась своим генеалогическим деревом, не связывала этот интерес с однажды зажженными бабушкой свечами. Как-то её двоюродная сестра Барбара сказала, что есть интернетовский сайт, который помогает узнать родословную. Она даже не может объяснить себе, почему потянуло её узнать историю своей семьи. Нет, у неё и мысли не было о своём еврействе. Светловолосая, она никогда не походила на еврейку. Просто вдруг захотелось узнать, как они оказались в Америке, что привело семью из Франции в Америку: бабушку, дедушку, маму. А может, какие-то намёки Барбары подтолкнули её к поиску? Тогда она и представить не могла, что эта работа затянется на долгие годы.

И вот она открыла этот сайт. У дерева на рисунке, как у настоящего дерева, были корни и пышная крона. Ей объясняли, как нужно «строить» свою родословную. Можно начать с корней, и подниматься вверх, к ветвям, а можно и наоборот, начать с вершины и добираться до корней. Она задумалась. Корней у её дерева пока не было. Начать нужно с вершины. Вершиной была её бабушка, мама её мамы. Кем были мама бабушки, её отец? Она знала, что у дедушки много родных погибло, но тоже не связывала его с еврейством. Ей казалось, что она всё знает о своей семье, но вдруг она обнаружила, что не знает главное — не знает своих корней.

Странное у неё было чувство, когда она углублялась в поиск. Порой она напоминала себе археолога. Так он устремляется к новому слою, а где-то под ним его уже ждёт следующий, ещё более древний. Поиск соединил её с восьмью тысячами предков. Их давным-давно не было на свете, но имя осталось. То был очень древний род, она добралась до своего самого раннего предка, Жульена Андре Этьена Давида, Сеньёра де Прево Первого, родившегося 1175 году и умершего уже в новом, тринадцатом веке, в 1240-м году. Его имя сохранили два разных источника: Регистр Аристократии Франции и генеалогия семьи Давид.

Как странно, её семья носила имя библейского царя…

Она, как многие христиане, хорошо знала псалмы Давида, любила их, но прошло несколько лет её работы над своей родословной, прежде чем она поняла, что у неё еврейские корни. Приблизившись к концу, она почувствовала: ей недостаточно того, что говорила логика и документы. И тогда она сделала ещё один шаг: генетический тест. Результаты показали, что она еврейка ашкеназийского происхождения.

Что вело её, почему ей это было так важно? Она искала исток своей души…

Её старший сын отнёсся ко всему чуть иронично, пошутив: «Все мы произошли от Адама». А младший тоже прошёл тест и получил тот же результат, что и она.

С тех пор в её жизнь вошёл иврит, книги о еврейском народе, пророки. И вот эта, словно специально подаренная, встреча с семьёй из Израиля…

Когда она подошла к ним, ей трудно было справиться с волнением. Она чувствовала на своих глазах слёзы.

В то лето в Израиле шла операция «Цук Эйтан»…

Мы все жили одними чувствами: к тревоге личной за судьбу детей, внуков, примешивалась боль за всё происходящее, молитвы за страну, наших солдат. Я оставалась здесь, семья дочери проводила отпуск в Америке.

Письмо моей внучки Мааян, полученное по электронной почте, напомнило стихи, которые в минуты вдохновения она пишет. Оно словно перенесло меня туда, к ним, и показалось, что и я была с ними в минуты, когда незнакомая женщина рассказывала о себе, что и я разделила с ними чувства, вызванные этой встречей…

«Вечер субботы. Ближе к ночи. Шепчу слова из теилим, всей душой ощущая дыхание океана: “Громче ревущих вод, громче грозных морских валов, — голос Господа в вышине”. (93:4) Пронизывающий холод. И природа, поражающая своим величием и необузданностью. В Израиле — война. Мы далеко. Связь нечастая. Сообщения оттуда вызывают боль и слёзы. Два двоюродных брата в самом пекле, но случается, что к нам подходят люди со словами поддержки: “Не давайте Обаме ослабить вас. Это ваша земля. Мы с вами”, — и тогда сразу становится теплей на душе и исчезает чувство одиночества…

Субботнее утро. И вновь ощущение праздника: светлые одежды, благословение субботы, песни. А вокруг нас: майки, шорты, сандалии. Люди спешат к морю. И только одна женщина приближается к нам. Присаживается. Пару минут наблюдает за нами молча, слушает песни… Потом начинает говорить:

“Я еврейка, но я узнала об этом совсем недавно, когда мне было уже далеко за пятьдесят…”

На глазах её слёзы. Мы потрясённо молчим».

Так я узнала о Ванессе. И эта судьба вызвала во мне много мыслей. Почему от неё скрыли, что она еврейка? Ведь если бабушка зажигала свечи, значит, она не уходила от своего еврейства? Первая моя мысль была, естественно, связана с Катастрофой. Мне казалось, что семье чудом удалось бежать из Франции в Америку, и ужас пережитого наложил отпечаток на всю их жизнь: они не хотели подвергать опасности своих детей и внуков. Это и стало причиной того, что Ванесса не знала своих корней.

…И вот передо мной письмо Ванессы, присланное из Калифорнии. Я угадываю за ним человека умного, интеллигентного, который и сам ищет ответ на эти вопросы, и понимаю, как же я ошибалась.

Длинный столбик фамилий и имён её предков свидетельствует о древности рода, по-видимому, начавшего свой путь во Франции. Первым из них прибыл в Америку Клод Давид. И было это в середине семнадцатого века.

Каждое новое поколение по времени всё ближе и ближе к нам, все они продолжатели рода того самого Жульена Андре Этьена Давида. В письме гербы всех её предков, но меня, конечно же, тронул герб, который нёс род её бабушки со стороны мамы: лира царя Давида.

Это только одна ветвь её родословного дерева, которое изначально питали еврейские корни: и со стороны бабушки и со стороны дедушки, предок которого Якоб Виссман, нанявшись матросом на корабль, покинул Германию в 1844 году. Но на каком-то этапе стёрлось различие между национальностями и произошло смешение, так что даже мама её не знала о своем еврейском происхождении.

Изредка, по большим праздникам, бабушка вспоминала то, что вынесла из своего дома: свечи, мацу, Йом Кипур, но стремление сохранить себя как евреев, — ушло.

Я задумываюсь над парадоксами нашей еврейской судьбы. Мы не отрекались от себя под страхом смерти, а порой — когда нам ничего не угрожало — становились, как все, растворяясь в общем котле. И тогда отпадали высохшие ветви нашего родословного дерева, но само дерево питали другие соки, и оно продолжало зеленеть и давать плоды…

Наш народ идёт своим неповторимым путём.

И мы чувствуем себя его частью. Нас объединяет высокая духовность наших праздников. Мы чувствуем это единение, когда под сводами синагог звучит молитва за народ Израиля, когда в пасхальную ночь поднимаем бокал, благословляя выход на свободу из рабства.

Мы чувствуем это единение в день Независимости, когда поднимаем флаг своего государства, к которому пришли путём потерь и страданий.

Жизнь Ванессы сложилась иначе. В её семье всё смешалось, но ей тепло от мысли, что в её жилах течёт еврейская кровь. Есть души, в которых их еврейская суть проступает из самых мистических глубин, словно они осияны особым светом. Она пишет:

«Израиль — чудо, которое согревает мне сердце. Когда речь идёт об Израиле и его избранном народе, я становлюсь очень эмоциональной. Для меня быть частью Израиля эта огромная честь. Народ самого Бога. Единственный народ, который существует с начала врёмён, пройдя через все эпохи, через все преследования. И теперь он, этот народ, в своей стране, как предсказывал пророк Йехезкель. И вздохнул в них Бог дыхание жизни и ожили».

И читая эти строки, я вспоминаю взгляд того человека в Италии, когда он смотрел на маленького еврейского ребёнка. Что было в нём, в этом взгляде? Куда вела его память? И думается мне: как бы далеко не относило человека от родного берега, душа помнит, и есть мгновения, когда она возвращает его к своему истоку…

Ванесса Ледлей-Теннис из Калифорнии далеко от Израиля, но когда над нами сгущаются тучи, она открывает теилим и читает на языке царя Давида:

«…Твои враги возвысили голос и Твои ненавистники вскинули головы. Против Твоего народа замышляют втайне дурное и сговариваются против хранимых Тобой. Как огонь, сжигающий лес, и как пламя, опаляющее горы, так преследуй их Своей бурей, Своим вихрем приведи их в смятение». (83:3-4, 15-16)

И может быть, в эти минуты за ней стоит длинная цепь её еврейских предков, и кто знает, не ведёт ли она её к самому царю Давиду…

Print Friendly, PDF & Email

2 комментария для “Лея Алон: Возвращение к истоку души…

  1. \»Эта весёлая молодая компания напоминала мне евреев, блуждавших по пустыне во времена Моисея. Только те собирались в путь или разбивали стоянку, завидев Столп Облачный…\» где бы не находились, в Италии, Америке, Бразилии, Перу, всегда с нами:\»Если я забуду тебя, Иерусалим…\» А у Леи это еще и \»Наедине с Иерусалимом\». Потрясающая история Ванессы Ледлей, и сколько их еще, нам неизвестных…\»Им ишкахех, Ерушалаим, тишках ямини…\»
    Эстер

  2. WOW! The way Lea wrote, she truly found her calling, to write. I felt swept in a story that was my own, but belonging to so many. I cried, I felt in awe of how Adonai has held His people together, even as they are far apart. It IS all coming back together, I feel it in my spirit and my soul. SOON! I believe SOON!

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.