Наш мир — мир неразрывно связанный со временем, с его однонаправленным течением. С другой стороны, мир душ, откуда мы приходим в наш подлунный мир при рождении и куда возвращаемся после смерти — мир безвременный, оттуда сразу и без изъянов видна вся человеческая история, разворачивающаяся во времени.

בס»ד

Комментарии Торы

3.7 Глава Кдошим

Исраэль Дацковский

3.7.1

Тора несколько раз возвращается к требованию к народу Израиля быть святым. Это встречается, в частности, в стихе 19:2: «… святы будьте, потому что свят Я, Б-г, Всесильный Ваш.» Эта же мысль еще раз встречается в конце нашей недельной главы с добавкой «Мне» и с иной формой глагола (стих 20:26), дважды встречается в недельной главе Шмини — в стихе11:44: «… освящайтесь и будьте святы, так как Я свят …» и повтор в следующем стихе (11:45): «… Будьте святы, так как Я свят».

Несмотря на привычную неопределенно-возвышенную коннотацию слова «святой» (иврит: кадо́ш), вошедшую в русский язык из христианства и означающую один из атрибутов Б-га и применимую к людям, приближающимся к Небу, к Его святости и «не совсем от мира сего», в иврите прямой перевод этого слова дает понятие «отделенный», «выделенный». Даже такая будничная фраза «Я выделил время для нашей встречи» использует это слово (иврит: hикда́шти зман лепгишате́йну», хотя возможно использование глагола «hикца́вти» — выделил заранее ограниченное время). В отношении упомянутого в стихе 19:2 РАШИ объясняет, что имеется в виду избегание запрещенных связей, так как стих расположен между двумя блоками перечисления этих запрещенных половых связей. В недельной главе Шмини вопрос о святости расположен в теме, обсуждающей кошерных и некошерных животных. РАМБАН, ссылаясь на «Торат коаним», приводит объяснение, что слово «святые» (иврит: кдошим) является синонимом слова «отделенные» (иврит: прушим). И он распространяет понятие «отделенности» не только на запретные связи, но и на требования воздерживаться от излишеств во многих разрешенных удовольствиях этого мира (излишество в разрешенных связях, в обжорстве и питье), ссылаясь на трактат Йевамот 20а. При этом сами действия в необходимых количествах не только не запрещены, но и заповеданы в качестве обязанности еврея.

Но это требование отделенности можно распространить еще шире — на отделенность евреев от народов мира. Это отделение должно достигаться многими путями. Один из путей отделения — строгое соблюдение законов кашрута. Нам дана заповедь кашрута (не просто заповедь, а огромный свод законов кашрута), практически исключающая совместное застолье с гоями, если только ВСЮ трапезу не приготовил еврей. А отсутствие взаимности — ты ешь у нас, но мы не едим у тебя — практически исключает тесное личное сближение, смешанные браки, ассимиляцию. И именно к этой заповеди, заповеди кашрута из недельной главы Шмини добавлено требование святости, отделенности (см. также наш комментарий о кашруте на недельную главу Шмини).

Явным отличием евреев от окружающих народов была строжайшая дисциплина в половых связях. Связях не только запрещенных Торой (арайо́т), но и в запрещенных де-рабана́н (мудрецами Торы времен написания обоих Талмудов — примерно до VI века ИХ летоисчисления) связях с нееврейками и связях без цели брака со свободными девушками и женщинами своего народа. Также евреи резко отличались от окружающих народов выполнением многих предписывающих заповедей и воздержанием от не менее многочисленных запретительных.

В то же время евреи вступали в многочисленные деловые контакты с нееврейским окружением, но при этом весь образ жизни еврея отделял его от гоев. Отсюда наступали неизбежные, чаще отрицательные для евреев последствия.

С одной стороны, еврей не становился «членом гойского коллектива», что неизбежно делало его чужим и затрудняло экономические связи — многие такие связи строятся на душевной близости, общей ментальности. В общем, как тогда, так и сегодня для хорошего развития таких связей нужно быть «своим», а еврей, осознающий и гордо несущий свое еврейство «своим» не становился и был своим только в среде единоверцев. Экономические связи с евреем были вынужденными со стороны гоев и определялись как незаменимой финансовой силой евреев, так и их высокой (куда выше, чем у гоев) честностью и надежностью, их незаменимостью в некоторых сферах или явной выгодой от участия в совместных с евреями экономических проектах. По одному из мнений развитие международной торговли как необходимого компонента развития капитализма стало возможным только благодаря евреям, так как разбросанные по миру евреи имели одинаковые законы делопроизводства, одинаковое отношение ко многим сторонам жизни, и, так как разногласия и взаимные претензии в деловых отношениях были неизбежны, в любом уголке мира находился еврейский суд или раввин, которые судили по единым для всего еврейского мира законам. Но эти связи гоев с евреями никогда не диктовались любовью к евреям и часто руководствовались желанием получить незаконные преимущества (иногда это сводилось просто к грабежу), пользуясь тем, гойская судебная система сильно отличалась (отнюдь не в сторону справедливости) от еврейского суда и от требований евреев к самим себе по указанию Торы. В этой судебной системе еврей никак не мог оказаться правым в споре с гоем по любому вопросу несмотря на любые обстоятельства спора.

С другой стороны, такая отделенность евреев приводила к их ощущению их же временности в гойском окружении, в выполнении особой функции в мире и зачастую к острому ощущению временности самого себя на земле, обращенности к будущему миру.

Без отделенности евреев от окружения, без сознательного неслияния с окружающими народами невозможно говорить об особой функции евреев в мире, функции, от которой, как оказалось, евреи не в силах отказаться даже и при их желании сбросить с себя ярмо Торы и ее заповедей. Только отделенный от войска может командовать, только отделенный от остальных народов еврейский народ может нести благословение другим народам. Да и гои никогда не прощали евреям их уход от своего народа и своих заповедей и находили еврейские корни даже у давно ассимилировавшихся, слившихся с окружением бывших евреев. Эта глава выдвигает требование отделенности ко всему еврейскому народу и, как следствие, к каждому еврею. А первый стих главы Лех леха книги Берешит именно вроде бы лишним словом «леха» — себе, к себе, по мнению рава Шмуэля Шнелера из Бейт Шемеша, выдвигает то же требование к отдельному еврею и приводит к тем же выводам не от общего к частному, как в главе Кдошим, а от частного к общему.

Об отделенности евреев от окружающих народов по типу «народ отдельно живет и среди народов не числится» мы дважды читаем в ТАНАХе и оба раза — в изложении неевреев. Первый раз в самой Торе об этом говорит Билам в стихе 23:9 недельной главы Балак книги Бемидбар. И второй раз — Аман в стихе 3:8 мегилат Эстер (несколько в другой формулировке). И если в пустыне после Исхода это состояние евреев было естественным — им не с кем было смешиваться, то отделенное житье многими общинами среди многих народов Персидской империи уже было явным проявлением особенности (которой оказалось мало для сохранения народа, понадобилась еще верность Тв-рцу, которая пошатнулась и над евреями нависла смертельная опасность).

Мы видим, что отделение от народов мира было естественным состоянием евреев и, соединяя требование Торы об отделенности с имевшейся широко распространенной практикой, приходим к выводу, что здесь мы имеем дело с заповедью.

Тогда нужно хотя бы наметить основные внешние признаки этой заповеди. Евреи всегда жили в отделенных от окружающих народов общинах, имели свою систему образования, резко отличались обычаями от окружающих их неевреев. Отличались и одеждой так, чтобы сразу, по одежде, было видно, что идет еврей. Даже прическа, включающая пейсы, явно выделяла еврея, но, к сожалению, сегодня заметные пейсы остались только у хасидов, всего лишь слоя внутри религиозного еврейства. Интересно, что вынужденное, силовое переселение евреев в гетто (начало XVI века в Италии) при всей оскорбительности этой акции как проявления христианского антисемитизма весьма способствовало ослаблению на несколько веков начавшейся ассимиляции евреев (и в этом можно усмотреть неосознанную реализацию гоями планов Тв-рца). И желтые знаки в период фашизма тоже оскорбительно и смертельно опасно говорили о том же — об отделенности евреев от всех остальных. Неевреи всегда понимали, что евреи — другие, не такие как они сами.

Широко известно, насколько военная форма, особенно офицерская, с одной стороны, повышает ожидания окружения на высокоморальное поведение и вообще поведение в соответствии со стандартами поведения офицера, принятыми в обществе (во-первых, это касается только армий с богатыми и глубокими традициями (например, русская царская и прусская армии), и, во-вторых, к сожалению, как правило, эти стандарты гораздо выше реального поведения реальных людей, носящих форму, включая и армии, наследующие традиционным армиям). С другой стороны, форма оказывает существенное дисциплинирующее влияние на самого носящего эту форму, весьма ограничивает свободу поведения, все время напоминает о группе, к которой принадлежит носящий форму и о нормах ее поведения. Именно этот смысл и вложен в идею внешнего выделения евреев из нееврейского окружения — самодисциплина, постоянная память о принадлежности к группе и память об ожидании окружения в отношении определенного типа поведения еврея. Приведем пример отношения к форме наших заклятых врагов — фашистов (во многом наследующих прусскому офицерству). По книге Нахума Гольдина «Письменная и устная Тора о Холокосте» (изд. Еврейская книга, Иерусалим 2012, стр. 31) приведем цитату из книги «Солдат» Зигфрида Кнаппе, артиллерийского офицера вермахта времен Второй мировой войны: «Армейские офицеры считались частью городской элиты благодаря многолетней традиции почета к мундирам. Поэтому мы чувствовали особую ответственность, когда надевали военную форму. Как только мы ее одевали, мы принимали на себя безукоризненный этикет. Если мы хотели расслабиться, мы надевали гражданскую одежду».

И поэтому сегодня, при видимой объединенности и глобализации мира, требование явного, внешнего, отделения евреев от гоев (там, где это возможно, там, где это не несет опасности. И даже при опасности для жизни сегодня имеется выбор — сливаться с гойским окружением или жить в Израиле) никуда не делось. К сожалению, сегодня, при обилии нерелигиозных евреев (заметим в скобках, что РАМБАМ, перечисляя в Илхот Тшува (Заповеди Раскаяния из книги Знание (Наука, Мада) из сборника Мишне Тора — Яд Хазака) тех, кто лишен Будущего мира, первыми называет безбожников, а Пентагон в своем списке признаваемых им РЕЛИГИЙ числит и атеизм), только отдельные группы (харедим — ультраортодоксы) выделяются одеждой, бородой и зачастую хорошо видимыми пейсами. В массе народ стал путать опасность для жизни и опасность для своего положения в обществе гоев (или, к сожалению, в Израиле — в обществе нерелигиозных евреев), опасность для беспрепятственной карьеры в представляющимся открытым мире. Это и привело к желанию и осуществлению довольно полной мимикрии в одежде, еде, поведении, связях. Далее — мимикрии во взглядах на окружающий мир, жизненных ценностях, воспитании детей, в отношениях в семье в частности и в отношениях с противоположным полом вообще. Далее — в потере еврейского облика в деловых отношениях и в «свободном» отношении к незаконному даже с точки зрения гоев. А этот набор аспектов уже является и внутренним, и глобальным и ведет к полной потере своего еврейского самоощущения и возможности выполнять свое предназначение в мире. И так как многие гои в свободном мире объединены в общины с очень слабым соблюдением своих религиозных традиций, светские и слаборелигиозные евреи переняли их пример, и в мире невиданно распространились еврейские общины реформизма, поощряющие гойский образ жизни в гойских же жизненных ценностях при наличии принятого у гоев же уровня религиозности, но в данном воплощении — с сохранением следов именно еврейской религиозности, внешнего выполнения некоторых «религиозных» процедур без внутреннего смысла, без знания, понимания, изучения настоящих еврейских религиозных требований.

Но в подражании гоям в вопросах одежды евреи вошли в нарушение еще одной группы заповедей — заповедей скромности одежды. И став одеваться как окружающие неевреи (иногда оставив некоторые признаки еврейства в виде кипы, чаще небольшой и вязаной), одеваться именно с целью невыделения, слияния, они утратили не только заповеданную им обособленность, выделенность из окружения, но и перешли к прямым нарушениям. Причем, здесь имеются две группы нарушений. Одна из них — внешний вид на улице, требование закрывания одеждой определенных участков тела. Вторая — внешний вид еврея на молитве, к чему предъявляется больше требований, чем к обычной одежде.

Очень многие считают, что наличие кипы на голове уже достаточно выделяет еврея из нееврейского окружения, но ее, по крайней мере, на улице, легко заменить принятым у гоев головным убором (алахически вполне приемлемое и разрешенное решение) и внешне совсем перестать отличаться от окружения. Кстати, американские евреи в массе не выпускают наружу кисти цицит вопреки установленному в книге «Мишна Брура», хотя остальные алахические положения Мишна Брура широко приняты в еврейском мире.

3.7.2

В обсуждении святости в понимании отделения по стиху 19:2 РАМБАН обсуждает возможные излишества в разрешенном. Он, в частности, пишет: «Тора запретила близость с определенными людьми (иврит: арайо́т) … А если так, то сластолюбивый человек может предаваться излишней похоти со своей женой или с несколькими женами…». И таких РАМБАН оценивает очень жестко: «… поскольку подобного запрета нет в Торе, он может быть мерзавцем «с разрешения» Торы» — очень точное и образное выражение РАМБАНа. Нас сейчас в этой цитате РАМБАНа интересуют слова » … или с несколькими женами…». РАМБАН (1194 — 1270 годы по ИХ счету лет) жил заметно позже рабейну Гершома (ок. 960 — 1028 или 1040), которому приписывают ряд декретов, в том числе якобы принятый им в 1000 году тысячелетний запрет на многоженство. РАМБАН не мог не знать о таком декрете. Но судьба этого декрета оказалась весьма странной. Во-первых, в дошедших до нас текстах рабейну Гершома такого указания нет. Наоборот, ряд цитат из его трудов свидетельствуют о его обратном взгляде на многоженство. Упоминание декрета (иврит: гзира́) рабейну Гершома в иудаистической литературе начинается два поколения спустя после его смерти. Однако известно, что христиане были принципиально моногамными и жившие в христианском окружении евреи в случае полигамии выглядели бы менее нравственными. Есть общее достаточно древнее указание еврейских законоучителей о том, что еврею в гойском окружении не должно быть позволено больше, чем гою — иначе это вызовет зависть, вражду, расправу. Поэтому появление такого распоряжения (выпущенного рабейну Гершомом или кем-то другим, который для придания авторитета своему решению сослался на несуществующий, но весьма авторитетный источник) весьма и весьма вероятно. Но не в качестве общееврейской алахической нормы, а только для евреев, живущих в христианском окружении. В отличие от своих единоверцев, живших в христианском окружении, в первую очередь, во Франции и Германии, евреи, жившие в сфере ислама (где большое число жен — показатель высокого социального статуса), не считали полигамию зазорной и не приняли данного запрещения. Даже еще в 1948 г., когда было создано государство Израиль, не­которые евреи, репатриировавшиеся туда из арабского мира (особенно из Йемена), прибыли с несколькими женами. Отсюда — приведенная цитата РАМБАНа, жившего в мусульманской в то время Испании (Каталонии).

Но эта ситуация выводит нас на гораздо более общий вопрос — о влиянии окружения на еврейскую алаху именно через, повторим, указание еврейских законоучителей о том, что еврею в гойском окружении не должно быть позволено больше, чем гою — иначе это вызовет зависть, вражду, расправу. И такое влияние огромно. Именно таким влиянием можно объяснить большинство различий в алахот живших в христианском окружении ашкеназских евреев и живших в мусульманском окружении сефардов. Часть указаний приобрело характер общееврейской алахи в случаях, когда одно из религиозных окружений евреев такое поведение требовало от евреев, а другое религиозное окружение было индифферентно к этой теме. Тогда выполнение такого постановления в индифферентной религиозной среде не вызывало проблем с гоями и могло быть принято всеми евреями. Весьма интересно исторически отслеживать появление того или иного постановления еврейских мудрецов, сравнивая его со временем появления аналогичного, но чуть более раннего постановления окружающих властей или деятелей господствующей религии в тех областях проживания еврейских мудрецов, которые приняли то или иное алахическое постановление для избегания трения с гоями. Все такие алахические постановления сужали разрешенную ранее свободу евреев для невыделения евреев в более свободную сторону из гоев в гойском окружении. Но никогда не была принята алаха, расширяющая свободу еврея до уровня свободы гоя в ущерб точности соблюдения еврейской традиции.

3.7.3

Стих 19:4 говорит нам: «Не обращайтесь к идолам и литых богов не делайте себе». Нам не удалось найти иное значение ивритского слова «масеха́», кроме «литой, отлитый из жидкости». Но вся Тора так бескомпромиссно выступает против служения евреев другим богам, имеющим изображение или нет, что, по-видимому, следует и здесь расширить понимание слова «литой» до любого изображения любого божества — деревянного, каменного, глиняного (а изображение Всевышнего не может существовать в принципе — Он не имеет образа в нашем физическом мире).

И здесь опять проявляется явно зависящая от окружения оценка христианства. Живущий среди мусульман (в Египте) РАМБАМ четко объявляет христианство чистым идолопоклонством (в христианстве имеется не только Троица, там еще есть полно «святых» по местностям и по видам занятий — заботящиеся о здоровье, заботящиеся о плодородии земли, скота и женщин — разные по видам плодородия, сохраняются мощи чудотворцев, имеется традиция «приобщения к лику святых» реально живших людей и так далее). А жившие в Европе в христианском окружении еврейские законоучители считают (искренне ли?) христианство одной из монотеистических религий, да еще единственной, опирающейся на Тору (в виде Ветхого Завета).

К сожалению, сегодня появился ряд авторов (в частности, русскоязычных), объявляющих христиан нашими ближайшими родственниками по духу. Один из них (не будем упоминать его недостойное имя) в своей книге «Еврейский взгляд на христианство. Две тысячи лет вместе» (изд-во Книжники, М., 2015) на стр. 80 дописался до утверждения, что «можно и нужно понять взаимодополнительность (!!!) иудаизма и христианства …, что означает признание провиденциальности того, что два тысячелетия еврейско-христианского спора (???) не принесли победу ни одной из сторон.» Доехали!!!

3.7.4

Стих 19:7 говорит нам: «Не питай в сердце ненависть к брату своему …». Самые различные ситуации когда еврей из ненависти что-то делает другому еврею или наоборот, что-то не делает, широко откомментированы. Но наиболее трудным вопросом в этой теме является ситуация когда еврей, ненавидящий другого еврея в своем сердце, ничего ненавидимому не делает. И иногда даже не говорит вслух о своей ненависти. В этом случае запрет Торы существует, а человеческая проверка, доказательство факта ненависти в сердце — принципиально и полностью отсутствует. Поэтому говорить о каком либо наказании или даже осуждении внутри еврейского общества не приходится.

В этом месте Тора ставит гораздо более сложный вопрос — вопрос о внутренне-человеческом соблюдении своих указаний без выноса вопроса в реальный мир живых. В этом случае невозможна не только судебная оценка нарушения. Невозможно даже моральное осуждение со стороны общины, со стороны соседей — нечего осуждать, ничего не проявлено. Только сам еврей ответственен перед своим Тв-рцом за выполнение этого указания Торы. И только Тв-рец, знающий мысли и чувства всех Своих созданий, может судить о выполнении или невыполнении этого Своего указания еврею. И соответствующим образом оценить поведение еврея в этом аспекте на Своем суде.

3.7.5

Затронем один из важных вопросов вне непосредственной связи с нашей недельной главой. С одной стороны, наш мир — мир неразрывно связанный со временем, с его однонаправленным течением. С другой стороны, мир душ, откуда мы приходим в наш подлунный мир при рождении и куда возвращаемся после смерти — мир безвременный, оттуда сразу и без изъянов видна вся человеческая история, разворачивающаяся во времени. Из этого следует непроверяемый в нашем мире вывод: так как душа спускается в наш мир для собственного возвышения и исправления предыдущих (предыдущих во времени, не существующем в мире душ!) грехов (а безгрешных людей практически не бывает, даже у Авраама и Моше рабейну комментаторы находят ошибки), то последовательность воплощений конкретной души в нашем мире может не соответствовать течению времени (хотя само понятие последовательности воплощений уже апеллирует к отсчету времени и поэтому отсутствует в мире душ). Например, душа согрешила во время своего воплощения в XXI веке, а затем (слово «затем» в мире душ лишено смысла, но нам трудно иначе описать последовательность событий) отправилась искупать грехи в своем «предыдущем» воплощении в IX веке. Тогда, среди прочих следствий, возможен парадокс (связанный с понятием времени присутствующем в одном из миров и отсутствующем в другом мире), когда душа прежде искупает будущие свои грехи, а затем их совершает.

То есть, у Тв-рца в нашем подлунном мире имеется некоторое (немалое) количество людских судеб, осуществленных за всю подчиненную течению времени историю (набор сыгранных ролей-жизней) и Он может по Своему усмотрению со Своими целями отправлять ту или иную душу в то или иное воплощение в тот или иной исторический период. Из этого также следует, что жизнь конкретного человека в конкретный исторический период (в качестве модели, судьбы, заранее известных результатов жизни) могут проживать разные души, по очереди (опять влияние нашего принципиально привязанного ко времени материального мира), отправляемые (а то и неоднократно) в это тело, в эту прожитую жизнь.

Но такое теоретическое построение ставит вопрос о смысле столь долгой и столь медленно и совсем не прямолинейно развивающейся в нашем мире истории — на первый непросвещенный взгляд для решения любых задач возвышения и совершенствования душ было бы достаточно намного меньше судеб-моделей и была бы не нужна столь длинная многотысячелетняя, многопоколенная история. Мы можем только поставить подобный вопрос, но совершенно не в состоянии нащупать начало хоть какого-то ответа на него. Во истину «Мои мысли — не ваши мысли и не ваши пути — Мои пути…» (Йешаяhу 55:8).