Яков Махлин, Гея Коган: К Международному дню памяти жертв Холокоста. Поэтическая страница

Loading

К Международному дню памяти жертв Холокоста

Поэтическая страница 

Гея Коган

Штольперштайне — камни памяти

Штольперштайне — в буквальном переводе: камни для спотыкания. Так называют камни тротуаров с вмурованными в них медными табличками с именами бывших граждан города, евреев, уничтоженных во время нацизма. Там же даётся информация о том, куда они были направлены.

В Германии все преданы порядку
и жизнь по строгим правилам идёт.
Всё заносилось издавна в тетрадку,
как в бухучёте — траты и доход.

И те, кто был казнён без приговора,
пропал в печах бессчётных лагерей,
и дьяволом науськанная свора
по крови истомившихся зверей.

А ныне, замурованная в камень
усилием осознанной вины,
к ногам ложится память про Майданек,
про Минск, про чёрный ров чужой страны.

Тянулись бесконечной вереницей,
не в силах угадать: зачем, куда?
Но в улицы, как города страницы,
их мартиролог вписан навсегда.

Хор голосов, как дым, рассеял ветер,
соседи растащили барахло,
но ярой нестираемою медью
им обрести бессмертье повезло.

Похожи на покрывшиеся пылью,
от прошлых сохранившиеся дней,
таблички на дверях, что прежде жили,
но нет жильцов, и нет самих дверей.

Лишь есть насечка, сделанная ровно,
немного строк, сухих десяток слов,
а улица, как жила с тёмной кровью,
течёт меж аккуратных берегов.

Блестят, с дорожной сросшиеся тканью,
под зимним нескончаемым дождём,
задеть рукой — как прикоснуться к ране,
а мы по ним подошвами скребём.

И медный гул распластан под ногами,
как бесконечный колокольный звон
по тем, кто депортирован в Майданек,
кто в Ригу, Минск и Аушвитц свезён. 

Горит синагога. Памяти Хрустальной ночи

— Мама, мне странное снится:
в копоти лунная медь,
крыльями машет Жар-птица,
словно пытаясь взлететь.

Пламени мечутся клочья,
искры и блики в окне.
Этой ноябрьскою ночью
жарко становится мне.

Мама, мне страшное снится:
весь горизонт как в крови.
Может быть, вправду Жар-птица
перья взметнула свои?

Сон этот длится и длится:
сквозь наплывающий дым
вижу я бледные лица,
схожие чем-то с твоим.

Мама, скажи, ради Бога,
мы не погибнем в огне?
«Это горит синагога», —
издали слышится мне.

Кто там, взирая на небо,
вопль исторгает немой?
Небо и пусто, и слепо…
— Это — прадедушка твой.

Это сгорают страницы
Книги святой Бытия.
Нет больше сказочной птицы —
лишь чернота воронья.

Время тех ран не остудит,
не подошёл ещё срок.
— Кто же поджёг это?
— Люди.
Чьи-то соседи, сынок.

Но просыпайся! Всё в стружке
лунной, и ночь в серебре.
Сон перепутал подушки,
раз он явился к тебе.

Пусть тебе снится иное,
ляг и уткнись мне в плечо.
Мне же не ведать покоя
долго, так долго ещё!

В сердце гнездится тревога:
буднично, в нынешнем дне
снова горит синагога,
плачет ребёнок во сне. 

Освенцим

1
Над печью погасшею память дымит,
И воздух там — глыбою льда.
В Освенцим туристами — мука и стыд,
Но всё-таки едем туда.

Вернёмся обратно часа через два,
Теперь там — всего лишь музей,
Но вряд ли потом отыщу я слова,
Достойные сути своей.

2
Я узнаю тебя, Эйнштейн,
В стоящем на крыльце
Среди таких же малышей
Смеющемся мальце.

Я разглядеть могу едва,
Что станется с тобой,
Но как лобаста голова
Под золотой копной.

Щенячья, милая пора.
Цветение. Рассвет.
Но видно, что к тебе щедра
Природа с ранних лет.

И ловко в сетку бить мячом,
Показывая прыть,
И виртуозным скрипачом
Ты мог бы  равно  быть.

Во всём являя мастерство,
Сверкнув игрой ума,
Однофамильца своего
Мог превзойти весьма.

Я отгадать хочу ответ
От времени тайком,
Какой таит в себе секрет
Сафьяновый альбом.

Там, в глубине его — как знать?,
Стоишь ты под венцом.
Ещё не побелела прядь
Над молодым лицом.

А рядом, деланно суров,
Но нежно их любя,
Ты в стайке рыжих сорванцов,
Похожих на тебя.

Каким ты мог бы стать отцом,
Додумывать к чему,
Когда б давалось в мире сём
По сердцу и уму.

Но перекладывать листы
Альбома не спеши:
В нём не увидишь больше ты
Ни снимка. Ни души.

Шёл паровоз сквозь смрадный дым
Под тяжкий стук сердец.
Пункт назначенья — Освенцим.
Маршрут
В один конец. 

Они пришли…

Они пришли, когда едва светало.
День обещал быть ясным, по всему.
Я ничего тогда не понимала
и никогда, наверно, не пойму.

Вломились в дом, покрикивая в злости,
не сбросив обувь в уличной пыли.
В такое время не приходят в гости!
Я спать хочу. Зачем они пришли?

Я досыпала, привалившись к стенке,
сжимая куклу бережно в руках,
и мой чулок со штопкой на коленке
сползал, пристёгнут мамой второпях.

А во дворе гулял задорный ветер,
был дворник у ворот, как господин,
и ухмылялись ближние соседи
сквозь щёлку колыхнувшихся гардин.

Какой-то правдолюб с излишним жаром
мне, может быть, заметит, как в упрёк,
что шла не я по кромке тротуара
вдоль улицы и детства поперёк.

Десяток лет в истории — крупица,
соринка на бескрайности стола.
Мне просто повезло поздней родиться.
Но что мне в этом? Я там быть могла!

Моей заслуги нет в моём спасенье
и нет вины, но остро, как игла,
судьбой незавершённых поколений
в меня чужая память проросла.

Вот потому и кажется ночами
и не в последний раз, и не впервой,
что, ткань рассвета скомкав сапогами,
придёт за мной безжалостный конвой. 

* * *

Яков Махлин

Знать бы в годы пожара,
Знать бы в годы-невзгоды,
Что от Бабьего Яра
Два шага до «Свободы»,

Что последыши наци
В такт фашистской трактовке
Будут всласть изгаляться
И горланить: «жидовка!».

В одиночку и скопом.
Расхожденье в детальцах.
Вместо жеста с притопом –
Комбинация пальцев.

В целях нету отлички.
Стоны Бабьего Яра
Для «Свободы» в кавычках
Равнозвучны фанфарам.

Хоть сегодня готовы,
Лишь бы их не спугнули.
Вновь у грязного слова
Траектория пули.

Декларируют прямо,
Не таясь инородцев,
Что не дрогнет рука, мол,
И язык повернётся.

Кто привёл их с базара?
Кто подкармливал с ложки?
… Пеплом Бабьего Яра
Посыпают дорожки.

Print Friendly, PDF & Email

5 комментариев для “Яков Махлин, Гея Коган: К Международному дню памяти жертв Холокоста. Поэтическая страница

  1. Очень хорошие стихи. Серьёзная поэзия на серьёзную тему.

  2. Такие стихи будоражат память, не дают забыть, как на глазах у всего мира был был унижен и чуть не истреблен народ, столь многим одаривший этот мир.

  3. Очень сильные стихи!

  4. Спасибо авторам подборки за прекрасную работу.
    Это прекрасная дань памяти нашим мертвецам.

    Это написано, как на камне вырезано:

    Кто привёл их с базара?
    Кто подкармливал с ложки?
    … Пеплом Бабьего Яра
    Посыпают дорожки.

Обсуждение закрыто.