Я люблю название Шубертиады, побуждающее вспоминать прекрасные венские встречи друзей-музыкантов два века назад, во время которых под пальцами гениального романтика возникло немало его бессмертных опусов.

Созвучие сердец

Михаил Бялик

Множество фестивалей рождается в наше время, но далеко не все они выживают. Фестиваль со стажем четверть века — уже старожил. Если он на протяжении такого срока стабильно функционирует — значит, возник в нужное время, в нужном месте, с хорошо придуманной и продуманной концепцией. Время основания фестиваля Шубертиады. Шнакенбург — начало 90-х, пора долгожданного, трудного, благословенного воссоединения немецкого народа в рамках единого государства. Событие это оказалось частью процесса радикальных политических преобразований в мире. Большинство стран Европы объединилось в союз, чтобы рядовые представители их могли в безвизовом режиме, свободно, дружески общаться. Схожей, по существу, была и остается цель фестиваля: из разных концов планеты съезжаются друзья-артисты, чтобы вместе вольно музицировать. А люди, которые собираются их слушать, в свою очередь, становятся их друзьями. Место проведения праздника искусств — германская «глубинка», рядовой городок Шнакенбург, окруженный живописными лесами, лугами, озерами, хранящий, однако же, нерядовую историческую память о недавнем прошлом. Именно здесь, вдоль излучины Эльбы, проходила злосчастная граница между ГДР и ФРГ. Сегодня о ней напоминают лишь экспонаты музея, которые буквально вопиют: «Никогда больше!». Фестиваль провозглашает то же самое: для музыки и дружбы границ не существует!

Я люблю название Шубертиады, побуждающее вспоминать прекрасные венские встречи друзей-музыкантов два века назад, во время которых под пальцами гениального романтика возникло немало его бессмертных опусов. Мне не раз выпадала радость быть гостем и участником шнакенбургских Шубертиад. С волнением вспоминаю творческие вечера выдающегося композитора современности Гии Канчели, знаменитого кларнетиста Юлия Милкиса, которые мне довелось модерировать. Среди тех, кто приезжает — немало моих давних приятелей. Что же касается Аркадия Ценципера, который является душой и художественным руководителем фестиваля, то с ним мы дружим не 25 лет, а примерно вдвое дольше — с тех пор, когда он, еще мальчиком, учился в Школе для особо одаренных детей при Ленинградской консерватории, в одном классе с моей дочерью.

Поскольку все, как известно, вытекает из детства, стоит вкратце рассказать об этой школе — тем более, что ядро участников Шубертиад по-прежнему составляют ее выпускники. Она, как и аналогичные школы в Москве и еще нескольких городах, была открыта в середине 30-х годов прошлого столетия. Это произошло после того, как молодые советские музыканты оказались победителями нескольких престижнейших международных конкурсов. Правивший страной тиран сообразил, что успехи в области искусств станут для Запада ширмой, скрывающей его преступления, что звуками музыки будут заглушены стоны жертв. Для вновь учрежденных школ искали талантливых ребят по всей огромной стране, обучать их были призваны самые лучшие педагоги, включая маститых консерваторских профессоров. И хоть намерения у Сталина были, прежде всего, политические, дело музыкального обучения поставлено-то было всерьез!

Великий Иегуди Менухин рассказывал мне, что, когда он, сразу по окончании 2-й мировой войны, вопреки протестам коллег, приехал с концертами в страны, только что находившиеся в смертельном противоборстве — Германию и Советский Союз, вид не только поверженного Берлина, но и измученной, еще не залечившей военных ран Москвы произвел на него тяжелое впечатление. И лишь одно место показалось ему уголком рая: консерваторская школа-десятилетка. Объединенные необычайной любовью к музыке дети, их родители и учителя словно бы составляли одну большую семью. Когда впоследствии ему представилась возможность открыть собственные учебные заведения, образцом для него служили эти музыкальные десятилетки, прежде всего, московская и ленинградская.

Аркадий Ценципер весьма наглядно олицетворяет достоинства воспитавшей его школы. Его талант огранен высоким мастерством. Обладая художественной индивидуальностью, он не боится вступать в творческий контакт с коллегами, имеющими собственную, часто непохожую индивидуальность. В напряженном драматургическом противостоянии контрастных начал рождается высокая гармония, и это то, что по-особому притягивает аудиторию, что составляет главную ценность возникающих ансамблей. Музицирование для Арика (как его ласково называют друзья) — не способ отгородиться от жизни, но, напротив, средство коммуникации. И не удивительно, что, появившись в Германии, он без труда нашел тут единомышленников и поклонников. В их числе оказались граф Андреас и другие представители глубоко почитаемого в стране семейства фон Бернсторф. Объединив усилия, заручившись поддержкой многочисленных любителей музыки, они основали замечательный фестиваль, который, подобно живому существу, набирает сил, эволюционирует, совершенствуется.

Но дело этим не ограничилось. Граф Андреас с друзьями предложили молодому профессору Ценциперу персональную помощь, включая материальные инвестиции. «Не нужно, — ответил Аркадий. — Если есть возможность, помогите моей alma mater“ (напомню, что Петербургская, тогда Ленинградская, консерватория со школой-десятилеткой, как и Россия в целом, переживали тяжелые времена). И германские меломаны, организовавшие фестиваль, вняв призыву артиста, стали собирать средства для поддержания всемирно знаменитого очага культуры. Образованный с этой целью фонд который получил имя Гартов (по названию соседнего со Шнакенбургом города, где находится родовой замок фон Бернсторфов), объединил несколько сот семей. Все эти годы практическую деятельность фонда, офис которого находится в Гамбурге, успешно направляет графиня Беттина фон Бернсторф. Снабжая студентов, а также учеников Консерваторской школы музыкальными инструментами и нотами, устраивая для них мастер-классы, конкурсы, гастрольные поездки, заботясь о будущей карьере выпускников, материально помогая профессорам-пенсионерам, фонд Гартов осуществляет все это без рекламы, без какой бы то ни было выгоды, независимо от политической, как и финансовой погоды в мире — побуждаемый лишь высокими целями поддержания культуры и дружеских отношений между государствами и народами. Долгие десятилетия я был преподавателем Петербургской консерватории и могу свидетельствовать, что эта благородная деятельность фонда была для нее не просто полезной, но гораздо больше — спасительной.

Шнакенбургские шубертиады, таким образом, оказались слагаемым важного общественно-культурного движения, где эстетические и этические идеалы сплетаются. Это обеспечило отнюдь не самому крупному из современных фестивалей — в историческом ракурсе — самобытность и значимость. Желаю его устроителям, участникам и слушателям еще многие-многие годы встречаться, музицировать, дружить, испытывая от этого великую радость!