Моше Хальберталь: Иллюзия Гольдстоуна. Перевод Марка Эппеля

Loading

Разумеется, поведение российской армии в Чечне вряд ли может служить критерием моральной скрупулезности, но я не могу не привести этот пример, прочитав, что Россия проголосовала в ООН за принятие доклада ООН по Газе. (Другие правозащитные светочи, голосовавшие за «Отчет Голдстоуна», включают Китай и Пакистан.)

Иллюзия Гольдстоуна

Моше Хальберталь
Перевод с английского Марка Эппеля

От переводчика

Драма вокруг «хевронского солдата» — Лиора Азарии разворачивается уже почти 2 года. Обвиняющая часть (публики и элиты) сопровождает ее туманными для неподготовленного читателя ссылками на этические традиции израильской армии, которые какие-то «темные силы» (защищающая часть) пытаются изменить. На самом деле, это не пустое многословие. Помимо политических игр в обществе и руководстве армии, разговор идет об очень ясных, во многом противопоставленных позициях двух сторон. Для тех, кто хотел бы развеять туман, ниже перевод статьи израильского философа Моше Хальберталя, бывшего членом комиссии по выработке «этического кода армии». Статья 2009 г. посвящена хорошо памятному докладу Гольдстоуна по заказу ООН, осуждающему поведение Израиля во время 1-й войны с ХАМАСом. Я убрал в переводе последнюю главу статьи, относящуюся к конкретным эпизодам, перечисленным в докладе и имеющим теперь лишь историческое значение, оставив с блестящей точностью сформулированную саму этическую позицию.

С противоположной позицией можно познакомиться по переводу лекции рава Шерки в «Заметках» 2015 г., которая была прочитана в период 3-й войны с ХАМАСом:

Читателям предоставляется возможность понять обе позиции и сформировать свою.

 

I.

В 2000 году Силы Обороны попросили меня присоединиться к группе философов, юристов и генералов с целью разработки этического кодекса армии. С тех пор я глубоко вовлечен в анализ моральных проблем, с которыми сталкивается Израиль в войне с терроризмом. Я провел много часов, беседуя с солдатами и офицерами, чтобы лучше осознать дилеммы, встающие перед ними на поле боя, и помочь им в осознании этических правил войны. Неудивительно, что, когда был опубликован «Отчет Голдстоуна о войне в Газе», я с большим желанием прочитал его, надеясь получить представление об успехах и неудачах Израиля в попытке осмыслить войну и воевать морально убежденными. В отличие от многих, кто откликнулся на отчет, с похвалой или обвинениями, я тщательно прочитал этот весьма длинный документ.

Начнем с того, что «стоит на кону». С начала 1990-х характер военных конфликтов, с которыми сталкивается Израиль, резко изменился. То, что раньше было главным образом столкновением между государствами и армиями, превратилось в столкновение между государством и военизированными террористическими организациями, ХАМАСом на юге и Хезболлой на севере. Эта новая форма столкновений теперь называется «асимметричной войной». Она связана с попыткой этих группировок стереть два основных признака войны: фронт и форму. Боевики ХАМАСа воюют без военной формы в обычной, неотличимой гражданской одежде, укрываясь среди собственного гражданского населения. И они атакуют израильских граждан, намеренно и без разбора, где бы те ни находились. Во время операции в секторе Газа некоторые боевики ХАМАСа, находившиеся среди гражданского населения, не переносили оружие при переходе с одной позиции на другую. Оружие и боеприпасы были заранее подготовлены для них и хранились в разных домах.

При рассмотрении этой досадной проблемы в докладе Голдстоуна используется весьма странная формулировка:

«Хотя факты, рассмотренные комиссией, достоверно указывают на то, что члены палестинских вооруженных групп не всегда были одеты так, чтобы отличаться от гражданских лиц, комиссия не нашла доказательств того, что палестинские боевики смешивались с гражданским населением с целью оградить себя от нападения».

Читатель такого заключения правомочен задать вопрос, что имеет в виду автор. Может, боевики ХАМАСа не носили свою форму из-за отсутствия подходящих прачечных? Какие иные причины носить гражданскую одежду они могли иметь, кроме намеренного укрытия среди мирных жителей?

Что касается «фронта» в асимметричной войне, о нем мы можем прочитать в другом отрывке, типичном для предвзятого тона доклада:

«На основе собранной информации комиссия нашла признаки того, что палестинские вооруженные группировки запускали ракеты из городских районов. Однако, комиссия не смогла получить каких-либо прямых доказательств того, что это было сделано со специальным намерением оградить ракетные установки от контрударов со стороны израильских вооруженных сил».

Какая еще причина для запуска ракет из городских районов может быть, кроме защиты этих ракеты от контратаки? И какое моральное различие это утверждение пытается установить?

Замаскировав себя под гражданское население и атакуя гражданские лица вне формы и фронта, военизированные террористические организации пытаются стереть различия между военными и невоенными по обе стороны конфликта. Самоубийцы взрывались в автобусах и ресторанах Тель-Авива, Иерусалима, Хайфы, Димоны, Эйлата и многих других местах. Ракеты «Кассам» и «Катюши» произвольно били по любым израильским гражданским центрам, насколько только позволяла их дальность. Таким образом, война не имела определенного места и велась неизвестными убийцами. Это, вполне справедливо, чувствовалось как изменение самой природы войны. Цель этой имеющей важное значение трансформации — создать войну всех против всех и всюду. Она была направлена на то, чтобы превратить естественное чувство осторожности и страха, относящееся к определенному месту — границе и зоне безопасности, в общую повсеместную панику. Любое место и любой теперь стали опасными. Это не паранойя. Это чувство имеет основу в новой реальности и является результатом новой стратегической парадигмы.

Столкнувшись с этой беспрецедентной и очень запутанной ситуацией, в Израиле выявились две крайние позиции. Левые радикалы утверждают, что поскольку такая борьба обязательно включает убийство ни в чем не повинных гражданских лиц, нет никакого оправданного метода ведения такой войны. Солдаты должны отказаться от участия в войне, а у правительства есть только один вариант, долженствующий положить конец оккупации. Эта точка зрения ошибочна, поскольку Израиль имеет право и обязанность защищать своих граждан, и без обеспечения реальной безопасности ему также не удастся достичь мира и положить конец оккупации. Радикальные правые утверждают, что, поскольку ХАМАС и Хизбалла инициировали нападения на израильских гражданских лиц и поскольку они находят убежище среди своих гражданских лиц, ответственность за причинение вреда палестинским гражданским лицам во время попыток Израиля защитить себя ложится исключительно на палестинцев. Этот подход также неверен. Убийство наших граждан не оправдывает убийства их граждан. Гражданские лица не теряют право на жизнь, когда ХАМАС и Хизбалла используют их в качестве живых щитов. В борьбе с боевиками Израиль должен сделать все возможное, чтобы избежать и минимизировать ущерб гражданским жизням и собственности.

Цель этического кодекса израильской армии заключается в том, чтобы сформулировать последовательный и морально оправданный подход, предоставляйщий Израилю эффективные инструменты для защиты своих граждан и для победы в войне, и одновременно установливающий моральные ограничения, которые должны соблюдаться в процессе обеспечения прав своих граждан. При обсуждении кодекса я много раз слышал, что он накладывает ограничения на действия Израиля, которые ограничивают способность армии выиграть сражение и обеспечить безопасность. На самом деле моральные ограничения и стратегические цели взаимно подкрепляют друг друга. Радикальные группировки, такие как ХАМАС, начинают свою борьбу не с такой уж большой поддержкой со стороны своего населения, которое, как правило, является более умеренным. Они цинично наращивают поддержку, убивая израильтян и тем самым подталкивая Израиль к чрезмерной реакции (это, конечно, не означает, что Израиль не в состоянии отказаться от гиперреакции) таким образом, чтобы в конечном итоге причинить страдания палестинским гражданским лицам, среди которых боевики укрываются. Смерть и страдания гражданского палестинского населения в краткосрочной перспективе являются частью стратегии ХАМАСа, поскольку они увеличивают симпатии населения к целям движения. Израильская чрезмерная реакция ведет также к разрушению моральной легитимности его собственной борьбы. В демократическом обществе с гражданской армией любая эрозия этических основ его солдат и граждан имеет огромные политические и стратегические последствия.

Таким образом, цель Израиля в его борьбе с ХАМАСом и Хизбаллой состоит в том, чтобы дать обратный ход их попытке укрепить себя посредством своей аморальной стратегии. Вместо того чтобы втягиваться в войну всюду все против всех, Израиль стремился изолировать боевиков от окружающей их среды: пометить их, «одев» в форму и навязать им явно выделенный фронт. Моральное самоограничение в этом случае имеет большое стратегическое значение. По этой причине я убежден, что точечные ликвидации, особенно руководителей боевиков, являются эффективными и законными действиями. По той же причине, с моей точки зрения, осада Израилем сектора Газы с ее жестокими последствиями для общей жизни граждан является морально проблематичной и стратегически контрпродуктивной.

II.

В согласии с традиционными представлениями о справедливой войне в западной истории и философии израильский военный этический код формулирует три принципа, касающиеся морального поведения на войне.

Первый — это принцип необходимости. Он требует, чтобы сила использовалась исключительно в целях выполняемой задачи. Например, солдат, взламывающий дверь дома в поисках террориста, не имеет права на своем пути разбивать телевизор: такое беспричинное применение силы не имеет отношения к заданию. Это ясный принцип, и профессионально и нравственно, хотя его реализация может быть усложнена, если задача недостаточно четко сформулирована или существуют серьезные сомнения, какая именно сила необходима для выполнения данной миссии. В обычной войне крах вражеской армии — более или менее ясное событие. Но в асимметричной войне победа никогда не бывает окончательной — целью миссии является, кажется, не столько окончание, сколько сдвиг. Возможно поэтому принцип необходимости трудно применять.

Второй принцип, сформулированный в кодексе, — это принцип различения. Это абсолютный запрет на преднамеренную атаку невоюющих граждан. Умышленное убийство ни в чем не повинных гражданских лиц запрещено даже в тех случаях, когда такая политика может оказаться эффективной для прекращения террора. В разгар терактов 2002 г. некоторые предполагали, что единственным сдерживающим фактором в отношении смертников, желающих в любом случае умереть, является уничтожение их семей. Но такая политика убийственна, и она запрещена. Израильскому солдату запрещено преднамеренно атаковать мирных жителей, и в случае, если ему дан такой приказ, он должен отказаться его выполнять. Он обязан воевать только с теми, кто угрожает его товарищам и мирным жителям.

В условиях асимметричной войны осуществление принципа различения также очень сложно. Поскольку враг не появляется в военной форме и нет той зоны, которую можно определить как поле боя, вопрос, кто является комбатантом, приобретает решающее значение. В процессе определения участников сражения необходимо выявить целую причинную цепь и обозначить ее как законную цель. Этo «пищевая цепь» терроризма, состоящая из людей, чьи намеренные действия одно за другим приводят к угрозе израильским гражданам и солдатам. Эта цепь включает в себя того, кто планирует атаку, того, кто вербует смертника, того, кто готовит бомбу, водителя автомобиля, транспортирующего смертника к месту цели, и так далее. Понятно, что такой анализ приводит к трудным случаям, и даже самые скрупулезные усилия оставляют место для сомнений. Например, как оценивать того, кто финансирует смертника?

Ясно, что применение международного военного права к этому новому полю боя чревато проблемами. Рассмотрим болезненный вопрос, возникший в докладе Голдстоуна — вопрос о полицейских силах в секторе Газа. В первые минуты войны Израиль атаковал полицию ХАМАСа, убив десятки полицейских. Нет сомнений, что в обычной войне полицейские силы, предназначенные для поддержания гражданского правопорядка, не являются военной целью. Поэтому в докладе Израиль обвиняется в преднамеренной атаке на некомбатантов. Но такое обвинение справедливо только в отношении войны против государства с четким и определенным военным институтом, которое практикует четкое разделение труда между полицией и армией. Что происходит в полугосударствах, где нет институционализированной армии, вооруженные силы которой являются ополчением, верным движению или партии, захватившей власть? В этих ситуациях полицейские образования — просто способ содержать военных за счет правительства, в то же время предписывая им четкую военную роль. Израильская разведка утверждает, что у нее есть ясные доказательства того, что это имело место в Газе. Безусловно, это то, что Израиль должен разъяснять. Но мне ясно, что обвинение Голдстоуна, автоматически определяющее нападение на полицейских как нападение на несражающихся, является грубым непониманием характера такого конфликта.

Третий, наиболее трудный, принцип — это принцип пропорциональности или принцип избегания гражданских потерь. Его предметом является ситуация, в которой стрельба по комбатантам может, предположительно, привести к гибели некомбатантов. В таком случае необходимо провести тест на пропорциональность, согласно которому предполагаемая смертность гражданских лиц будет пропорциональна военному преимуществу, достигнутому путем устранения цели. Если вражеский снайпер находится на крыше, под которой живут 60 гражданских лиц и единственный способ убить снайпера — это бомбить крышу, то бишь дом, то такая бомбежка запрещена. Военное преимущество в ликвидации снайпера непропорциональнo высокой стоимости гражданских жизней.
При обсуждении таких ограничений возникает естественная попытка обеспечить точный критерий для измерения надлежащего соотношения между побочными смертями и военными преимуществами. Должен признаться, что я не знаю формулы для такого точного расчета, и я не верю, что можно установить четкую норму в цифрах. У разных людей разное интуитивное ощущение стратегической ценности и моральных потерь. И все же у израильской армии есть традиции и прецеденты, на которые можно положиться. Например, в 2002 году Израиль разбомбил в Газе дом Салаха Шехаде, бывшего одним из главных оперативников ХАМАСа, ответственных за гибель многих израильтян. Вместе с Шехаде были убиты 14 невиновных людей. Глава израильского штаба Моше Яалон заявил, что эти побочные смерти были не только непреднамеренными, но их даже не предвидели. Невинные люди, которые были убиты, жили в лачугах на заднем дворе дома, лачугах, напоминавших на аэрофотоснимках складские сараи. Яалон заявил, что, если бы Израиль знал об этом, он бы не стал бомбить укрытие Шехаде. Он уже несколько раз обрывал выполнение такой операции, беспокоясь о предполагаемой гибели гражданских лиц. Я считаю такую обеспокоенность правильной. Лучше проявить чрезмерную осторожность относительно побочного ущерба.

Помимо трудностей, возникающих в результате теста на пропорциональность, принцип предотвращения ставит большой и важный вопрос. В кодексе армии говорится, что солдаты должны делать все возможное, чтобы избежать нанесения вреда гражданским лицам. Этот принцип гласит, что недостаточно не намереваться убивать гражданское население при нападении на законные цели. Нужно предпринять целенаправленные усилия, чтобы не задеть этих людей. Если активные усилия, направленные на избежание причинения вреда гражданскому населению, не предпринимаются, то серьезно ли утверждать, что предсказуемая смерть не является преднамеренной? Ведь, смерть произошла, и ожидалось, что это случится. Поэтому, чтобы свести к минимуму случаи невинных смертей следует выбирать соответствующие боеприпасы, и если ожидаемо, что возникнет другая возможность для устранения цели, операция должна быть прервана или отсрочена. Если это возможно, следует заранее просить мирных граждан покинуть зону операции, и подразделения должны хорошо знать, что они должны действовать с осторожностью, даже после того, как предупреждение было дано, поскольку не все гражданские лица в состоянии быстро передвигаться. Бросаемые с неба листовки, предупреждающие о нападении, не имеют значения для больных, старых, бедных людей, которые не слишком мобильны.

В соответствии с этими принципами ВВС Израиля разработали следующую тактику. Поскольку ХАМАС скрывает свои штаб-квартиры и склады для хранения боеприпасов в гражданских районах, израильская армия звонит на домашние или сотовые телефоны жителей с просьбой немедленно покинуть дом, поскольку атака неизбежна. ХАМАС в качестве реакции на эти звонки выводит невинных жителей на крышу, чтобы защитить цель от нападения, зная, что, как правило, израильские камеры с беспилотников снимают цель, и армия предпочтет избежать атаки на крышу с гражданскими лицами. В ответ на эту тактику Израиль разработал ракету, которая, поражая крышу, не причиняет никакого реального вреда, но демонстрирует серьезность намерений. Эта процедура, называемая «стуком по крыше», заставляет гражданское население убежать до смертоносной атаки.

Доклад Голдстоуна содержит довольно странный пункт по поводу этой практики, специально разрабатывавшейся для защиты гражданских лиц, подвергая ее критике. В докладе говорится, что

«Если это делается в качестве предупредительного выстрела, такую практику следует считать, как минимум, безрассудной».

Правда же состоит в том, что это особенное и дорогое усилие, направленное на то, чтобы избежать побочных потерь со стороны гражданского населения. Как и в отношении многих иных его критических замечаний, в докладе не указывается, какой должна быть альтернатива. Что Израиль должен предпринимать в таком случае? Атаковать дом, не призывая жителей убегать? Атаковать, пока они сидят на крыше? Или, может быть, вообще избегать атак, позволяя врагу эффективно прикрываться гражданским населением?

В ходе обсуждения кодекса поведения израильской армии на войне возник ключевой вопрос в связи с требованием, чтобы были предприняты специальные усилия во избежание нанесения вреда гражданским лицам. Как следствие таких усилий непременно ожидается, что солдаты подвергают определенному риску собственную жизнь с целью не допустить гибели гражданского населения. Насколько я знаю, такое ожидание не содержится в международном праве, но оно требуется в военном кодексе Израиля, и это всегда было традицией израильской армии. Например, в время операции «Защитный щит» в 2002 году подразделения израильской армии столкнулись с трудным противостоянием в лагере беженцев Дженин. Армия отказалась выбрать легкое решение — воздушную бомбардировку лагеря, поскольку это привело бы к гибели многих мирных жителей, и вместо этого она избрала прочесование домов одного за другим, потеряв при этом 23 солдата. В Израиле традиция рисковать жизнью солдат во избежание смертей среди гражданского населения, подвергалась критике, но я считаю эту традицию правильной. Невинная жизнь достаточно важна, чтобы брать на себя такой риск. И, если командирам сказать, что им не следует так рисковать, они будут стрелять в любого подозрительного, что приведет к многочисленным убийствам.

Однако применение таких норм в бою порождает сложные моральные затруднения. Одно из них обсуждается в докладе Голдстоуна. Когда началась операция, боевики ХАМАС избегали прямого столкновения с израильскими солдатами. Они ушли в гражданскую застройку и стреляли из минометов, целясь по израильским подразделениям и находясь при этом среди своего собственного населения. Местонахождение минометов можно обнаружить с помощью радара, но минометный расчет может перенести миномет на новое место в течение нескольких минут, а затем возобновить стрельбу. Поэтому невозможно атаковать минометы и их расчеты с вертолета или каким-либо другим способом, обеспечивая визуальный контроль цели и используя высокоточные боеприпасы: такие средства требуют слишком много времени для развертывания. Единственный вариант — стрелять минометами по координатам минометов противоположной стороны. Проблема состоит в том, что израильские минометы имеют 120-миллиметровый калибр с радиусом разброса 50 метров. Это означает, что возможно поражение гражданских лиц при попытке обстрела законной цели. Конечно, командир может не отвечать минометной стрельбой, подвергая своих солдат риску от очередных залпов вражеских минометов. Важно также отметить, что, когда идет ответный огонь, командир не может знать, есть ли в этом радиусе гражданские лица и сколько их там. В условиях боевой неопределенности и требования немедленной ответной реакции такая информация недоступна.

В докладе Голдстоуна говорится, что обстрел минометами вызвал непропорциональные сопутствующие потери, что, конечно, является вопросом эмпирическим. Но важно понимать, что об этом можно узнать только после самого факта. Так что же делать? Мое собственное мнение состоит в том, что, если огонь, который ведёт подразделение, не является абсолютно точным, и если командир может перевести своих людей на другую позицию, он должен сделать скорее это, нежели отстреливаться, подвергая опасности гражданские лица. Но это очень сложный выбор, и иногда этот выбор недоступен. Неправильно давать командиру карт-бланш, позволяя отстреливаться всегда, когда его солдаты подвергаются вероятному риску, но ему также должны быть предоставлены средства защиты. Доклад Голдстоуна очень критически настроен к обстрелам израильских минометов, но он не осознает всерьез проблемы, к которым такая ситуация приводит.

У меня сложилось впечатление, что израильская армия в Газе не дала четких указаний в отношении того, должны ли солдаты рисковать. Некоторые подразделения в секторе Газа брали на себя риск, чтобы избежать побочного убийства гражданских лиц, в то время как другие держались политики не рисковать жизнью солдат. Последнее не является военным преступлением, но это неверная политика. Она ведет к ненужным смертям среди гражданского населения: она может вдохновить на ошибочный приказ стрелять в любого, пересекающего определенную черту вблизи от израильского подразделения. Учитывая тот факт, что любой человек в зоне боевых действий может оказаться боевиком и что были сделаны предупреждения, такой приказ может иметь смысл, и все же приказ должен относиться только к тому, кто кажется представляющим угрозу, а не к любому, пересекшему черту, ибо страх и замешательство могут заставить невинного мирного жителя бежать близко от линии и даже пересечь ее.

Это не простые вопросы. Они также не являются политическими вопросами. Это случаи глубокой нравственной борьбы, потому что это вопросы жизни и смерти. И если вы ищете понимание этих проблем в отчете Голдстоуна, вы его не найдете.

III.

Обсуждая кодекс этического поведения с израильскими офицерами, я часто сталкиваюсь с такой жалобой:

«Вы хотите сказать, что, прежде чем я открою огонь, я должен проанализировать все эти моральные дилеммы и предпринять подсчеты? Это полностью парализует меня. Никто не может воевать в такой смирительной рубашке!»

Мой ответ заключается в том, что весь смысл тренировки заключается в том, чтобы хорошо справляться с напряжением, не парализуясь. Это относится к полю боя, не имеющему ничего общего с моральными соображениями. Атаковать ли мне справа или слева? Как отреагировать на ту или эту новую тактику? И так далее. Вот почему моральные соображения должны быть неотъемлемой частью военной подготовки. Если нет времени для моральных размышлений в бою, тогда их следует выполнять до боя и тренировать солдат, которым придется отвечать за свои действия после боя.

Помимо большой трудности адаптации норм ведения войны — принципов необходимости, различения, пропорциональности и избегания потерь среди мирного населения, — к нетрадиционному полю битвы без формы и фронта, есть еще одна педагогическая задача. В традиционной войне тяжелые моральные решения совершаются политическими элитами и высшим командованием. Такие, как бомбить Дрезден или уничтожить Хиросиму. Но в этом новом виде микро-войны каждый солдат становится своего рода командиром, полностью стратегически и морально ответственным. Каждый солдат должен решать, является ли стоящий перед ним человек в джинсах и кроссовках боевиком или нет. Какого рода риск должен предпринимать солдат, чтобы избежать убийства мирных жителей, когда целится в вероятного боевика? Задача состоит в том, чтобы сделать эти правила частью внутреннего мира каждого солдата, а это требует больше го, чем только правильное формулирование норм и правил. Именно по этой причине я обратился к отчету Голдстоуна, чтобы узнать, действительно ли эти нормы применяются, и в какой степени израильские солдаты добились или не добились их осознания и действия согласно с ними.

Далее в докладе следует вывод о главных целях Израиля в войне в Газе. Утверждается, что цель Израиля в Газе была прямая и преднамеренная атака на гражданскую инфраструктуру и жизни:

«При анализе вышеупомянутых инцидентов комиссия обнаружила в каждом случае, что израильские вооруженные силы совершали прямые преднамеренные удары по гражданским лицам».

В другом пункте, преднамеренное уничтожение собственности и нападения на гражданских лиц объединены: «Заявления политических и военных лидеров до и во время военных операций в секторе Газа не оставляют сомнений в том, что непропорциональное уничтожение и насилие в отношении гражданских лиц являлось частью целенаправленной политики». Есть огромное моральное различие между обвинениями в том, что Израиль не сделал достаточно для минимизации побочных гражданских смертей и утверждением, что Израиль преднамеренно атаковал гражданское население. Возможно, Израилю следовало бы сделать больше, чем это было сделано для сведения к минимуму побочных смертей, …. Но утверждение, что гражданские лица были намеренной мишенью Израиля в качестве политики войны, является ложным и клеветническим.

Профессор Еврейского университета Моше Хальберталь

Имеются различные отчеты о числе погибших среди гражданского населения в Газе и о соотношении между гражданскими и боевыми смертями. «Бецелем», израильская правозащитная организация, внимательно изучившая имена и списки убитых людей, пришла к следующему соотношению: Из 1377 убитых в Газе на каждого убитого боевика приходилось три мирных жителя. Это соотношение — 1:3 — имеет место, если вы считаете полицейские силы гражданским населением. Если же вы рассматриваете полицию в качестве комбатантов, то соотношение будет 2:3. В Газе 1,5 миллиона человек и около 10 тысяч боевиков ХАМАСа, поэтому соотношение боевиков и мирных жителей составляет 1:150. Если Израиль намеренно атаковал гражданское население, каким же образом он уменьшил такое соотношение до 1:3 или 2:3?

Комиссия ни разу не задает ни этот вопрос, ни даже еще более очевидный. При действиях в таких условиях — сектор Газа чрезвычайно густонаселен — является ли такое соотношение признаком безответственный стрельбы? Один из способов подумать об этом — сравнить его с достижениями других цивилизованных армий в ходе аналогичной войны. У меня нет точного числа соотношения между гражданскими и боевыми смертями в войне НАТО в Афганистане, но я сомневаюсь, что оно приближается к израильскому соотношению. Может быть, это десять гражданских на одного боевика или 20? Судя по разным сообщениям в прессе, это кажется, безусловно, хуже. Число побочных смертей, о которых сообщается во время операции по убийству Байтуллы Мехсуда, одного из главных пакистанских боевиков, вызывает тревогу: В результате 16 ракетных ударов, относящихся к неудачным попыткам его убить, и в том, который в конечном итоге его уничтожил (по дому его тестя со всей семьёй), погибло от 207 до 321 человек. Если бы таковы были цифры в Израиле в случае точечного уничтожения, вся израильская пресса и его общественное мнение были бы взволнованы.

А сколько было боевиков среди 500 человек, убитых во время бомбардировок Сербии? Бомбардировки Сербии велись с большой высоты, чтобы таким образом защитить пилотов НАТО, и вызывали в основном гражданские смерти. А каким было бы соотношение смертей, если бы силы НАТО воевали не в далеком Афганистане, а защищая европейских граждан от непрекращающегося артиллерийского обстрела со стороны его границ? Есть еще более пугающие сравнения. Если бы точные цифры были доступны по войне России в Чечне, это соотношение было бы гораздо более разрушительным по отношению к гражданскому населению. Разумеется, поведение российской армии в Чечне вряд ли может служить критерием моральной скрупулезности, но я не могу не привести этот пример, прочитав, что Россия проголосовала в ООН за принятие доклада ООН по Газе. (Другие правозащитные светочи, голосовавшие за «Отчет Голдстоуна», включают Китай и Пакистан.) Итак, какова была бы справедливая пропорциональность? Отчет Голдстоуна никогда не говорит об этом. Но мы можем с уверенностью заключить, что если правовые и моральные стандарты применить к текущему поведению европейцев и американцев на войне, то Израиль на очень хорошем месте.

Print Friendly, PDF & Email

5 комментариев для “Моше Хальберталь: Иллюзия Гольдстоуна. Перевод Марка Эппеля

  1. Очень интересный вопрос поднял профессор: тренировки для различения террористов от мирных граждан. Очевидно, что такое необходимо. Он ничего не пишет есть ли такие тренировки в ЦАХАЛе. Хотя понятно, что разработать такие методики очень и очень сложно.
    Однако в случае Азарии никакой дилеммы не было: всем вокруг было ясно, что на земле лежал террорист. Случаи самопожертвования после ранения в бою бывали и в конвенциональной войне. Подозрение на то, что у него мог быть пояс шахида было (парамедик кричал об этом). Если бы Азария твердо держался этой версии, приговор мог бы быть иным. Он нарушил инструкцию (вызывать сапера), и должен был быть за это строго наказан по армейской линии. Но поскольку оказалось, что весь эпизод записан на видео палестинским оператором из «Бецелема», командиры и министр обороны испугалсь ответственности за принятие решения и переложили ее на суд. Судьи же при наличии трупа не могли принять другой формулировки, кроме как убийство. Но с этической точки зрения нельзя называть солдата убийцей, если он не стрелял в заведомо невиновного жителя.

  2. … непременно ожидается, что солдаты подвергают определенному риску собственную жизнь с целью не допустить гибели гражданского населения. …
    ————
    Если копнуть глубже то окажется, что проф. Моше Хальберталь игнорирует факты и просто фанатично верит, что такие дополнительные жертвы среди своих солдат ВСЕГДА должны именно УМЕНЬШАТЬ мотивацию гражданского населения врага поддерживать террористические организации.
    ИМХО, это и есть корень «разногласия»: для левых это аксиома, а для правых это может быть верно или нет, но в отношении палестинцев это НЕ верно.

    P.S.: Позиция судей Лиора Азарии ещё более интересна: теперь и у террористов есть «святость жизни», то есть ожидается, что солдаты ЦАХАЛа обязанны подвергнуть определенному риску собственную жизнь с целью не допустить «непропорциональности» и для террориста.

    P.S.S.: «… гражданской армией любая эрозия …» : ИМХО, перевод неверен — армия «призывная» а не «гражданская».

    1. Проф. Хальберталь: «…Смерть и страдания гражданского палестинского населения в краткосрочной перспективе являются частью стратегии ХАМАСа, поскольку они увеличивают симпатии населения к целям движения. …»
      ————
      Это верно, но главное в другом — и проф. Хальберталь это ИГНОРИРУЕТ:
      Сама суть стратегии ХАМАСа в долгосрочной перспективе основанна на увелечении НАДЕЖДЫ гражданского палестинского населения изнурить и деморализовать израильтян, то есть продолжить их «потихоньку» убивать на НЕприемлимом для израильтян уровне — но с вполне приемлимой ценой для всего палестинского общества.

      P.S.: не Лиор (Азария) а Элиор

  3. Кому интересно в этом мире понятие справедливости в отношении ИзраИля? Судя по докладу Голдстоуна вопрос не имеет смысла. Подлость, в почёте, не только стрельбой по евреям но отказ им вправе дать в пЫск-безумный, дикий и просто вонючий как большинство немытых … Когда-то читал этот отчёт и был тупой вопрос: «Голдстоун-подлец или идиот-еврей клинический?» Ответа не нашёл. Как-то так.
    П.С. Автор странный профессор -почти нормально рассуждает. Спасибо за перевод Марку Eппелю.

Добавить комментарий для Михаил Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.