Алевтина Терентьева: Perpetuum Mobile. Окончание

Loading

На траверзе Хайфы встречаются два парохода. Пассажиры обоих судов, прибывающие и отбывающие, сгрудились у бортов и все как один крутят пальцем у виска. «Такое у них национальное приветствие», — равнодушно говорит капитан.

Perpetuum Mobile

Сюита в четырёх частях

Алевтина Терентьева

Окончание. Начало

http://berkovich-zametki.com/Avtory/Terentjeva.jpgIII. Пляжные ассоциации

Арон сидел в складном шезлонге на пляже. Был отлив, обнаживший начало атлантического шельфа. В меланхолическом сознании откуда-то вылезло:

Отход. Отлив не знает половины,
Пляж покидая, плоский и пустой.
Уходит океан в свои глубины,
И сушу оставляет за собой.

И чайки, словно хищных гарпий стая,
Кричат над уходящею водой,
Им пир готовят волны, отступая,
И гибель — прочей живности морской.

Что ж? Жизнь уходит к кромке голубой,
Оставив на песке воспоминанья,
Желания, надежды, упованья.

А память топит их во тьме густой,
Оставив пустоту вслед за собой,
Да чаек крик — как гарпий причитанья.[1]

По неразъяснимым причинам он упорно, раз за разом приезжал именно на этот пляж и подолгу сидел в одиночестве, глядя на восток…

Неразъяснимыми эти причины были, прежде всего, для старого идиота Карла. Ну что поделать, если на этом самом востоке в те давние времена деревья были большими, экраны телевизоров — чёрно-белыми, дед с бабушкой — живыми?

Студентом Арон жил у них. Над дедом иронично подсмеивался, бабушке гневно выговаривал, что де перекармливает, даёт с собой такие огромные бутерброды, что неудобно вынимать из портфеля. Нет уже старого телевизора с кружевной накидкой, ни деда с бабой, ни бутербродов, любовно завернутых в жёлтую вощёную бумагу, даже бумагу такую никогда больше Арон не видел…

А Карлу все ясно. Его родители ничего лучшего не придумали, как назвать своего сына именем автора “Капитала”. Имя, как известно, определяет характер и судьбу человека. Вот и живет здесь Карл уже полвека, воспоминаниями и размышлениями не утруждает себя. Все ему понятно, как такому разъяснишь?

Часто он бесцеремонно нарушает пляжное уединение и все старается задеть Арона. Вот и сейчас приближается в тельняшке, шортах и вьетнамках. Вроде как случайно. Но складной стульчик тащит, настроен на долгий, поучительный разговор. Арон неоднократно подозревал, что не все так просто в этой глупой, старой башке. Иначе, чего бы он упорно цеплялся.

— Ну вот, старый поц опять тоскует, — приветствовал Карл, прочно усаживаясь. — Расскажи хоть что-нибудь веселое из своей жалкой советской жизни.

— Чего тебе рассказать? — не здороваясь, без энтузиазма отвечает Арон. — Твоим мозгам надо пищу полегче…

Старики были в странных отношениях. Внешне они как бы не любили друг друга, можно подумать, временами даже презирали. Однако, присмотревшись, посторонний мог бы понять, их что-то крепко связывает. А если уж совсем честно, каждый в случае исчезновения другого потерял бы многое.

— Давай что полегче, мне всё равно. — Согласился Карл. — Всё равно ты начнёшь и по пустякам страдания дурацкие разводить.

— Ну, слушай. Раз все равно. Расскажу про биде. Ты у нас человек цивилизованный, биде наверняка тебе с пеленок знакомо.

— «Друзья познаются в биде», вот что мне знакомо. — У Карла на все есть готовый ответ. — Но ты не отвлекайся! Давай шпарь про свои советские биде, самые лучшие в мире.

С самого начала этот мишигине отбивает охоту продолжать. Но делать нечего, все равно теперь не отвяжется, и, поморщившись, Арон рассказывает, как в 80-х ездил в командировки в Ригу. Их селили не где-нибудь, а в гостинице “Латвия”, в ту пору предназначенной для интуристов из капстран (у заказчиков был большой блат в гостиничном мире). И вот там впервые в жизни они (как бразильские гавроши из фильма “Капитанов песчаных карьеров”) увидели сие приспособление.

Один их парень, любопытный донельзя, всюду нос совал, всё ему интересно. На следующее утро по приезду собрались в холле, а он спускается с подраной щекой. Что случилось? А то самое, один в один как в фильме. Изучал незнакомое устройство, нажал на рычажок, струя ударила, он от неожиданности отпрянул, потерял равновесие, упал и ободрался о косяк.

— И это всё? — Удивился Карл. — Такие вот воспоминания тебе приходят в голову? Для этого сидишь тут часами на этом пляже? Подумаешь, невидаль. Биде.

Тут же Карл рассказал свою подобную историю. Начал с того, что в Союзе он был знаменитым диссидентом, за которым гонялись сотни КГБ-шников. Врать при этом начал сразу. Якобы один из КГБ подружился с бесстрашным отказником Карлом и стали они водку пить. А когда выпили много, начал тот выбалтывать госсекреты.

Будучи молодым офицером, таким здоровенным самбистом килограмм на сто с гаком, получил он задание установить прослушку в номере «России», куда предполагали заселить какого-то там врага. Во время операции в пустом номере нажрался этот самбист с технарем КГБ-шным и пошёл в туалет. Спьяну видит два унитаза! Один вроде нормальный, а другой какой-то не такой. Но, однако, контроль не потерян, минская спецшкола, все таки… Думает: в глазах двоится, а руки на что? Нащупал, значит, унитаз — вот он, родимый, никакой не призрачный — фаянсовый, холодненький. Присел, значит, сделал свои дела и нажал на рычажок… Оно как… Как шваркнет на стены! Да на потолок! Да прям в морду!..

От неожиданности отпрянул фейсом в умывальник, а тушей своей настоящий унитаз своротил. Из бачка как хлынет!.. Весь хмель как рукой сняло. Это ж где, в Москве, в самой центральной гостинице, на спецзадании по пьяни такой-то погром учинить! На службе врежут — мало не покажется, очередного звания точно не видать. Ещё и за убытки из жалования вычтут…

Короче, всю ночь бедняга унитаз на место прилаживал, заделывал течи, восстанавливал, залепливал, потом отмывал от говна стены и потолок (потолок, блин!), зубной пастой забеливал, одежду и полотенца отстирывал, сушил, выветривал, чтоб следов, значит, не было… Поимел работёнку весёлую на всю ночь. Техник-то свою работу сделал и спал сволочь беспробудно…

Вот чего этому Карлу надо? Все время свое превосходство показать норовит. Пустяковая история — биде, а все равно у него, Карла, лучше. Сложил Арон свой шезлонг и пошел расстроенный к стоянке. А дома от обиды стих про настоящих друзей написал, где Карлу с его мифическим КГБ-шником места не нашлось…

Ну, конечно! Других — завсегда и везде.
А друзей познавать — так извольте в беде?!
В моей жизни такие моменты бывали —
Я друзей познавал и меня познавали…

Уверяют меня (уж признаюсь) вокруг,
Что я, дескать, надёжный и преданный друг.
Только этим наветам поверю едва ли —
Слава Богу, друзья меня не предавали…

Есть друзья для веселья, друзья для беды.
С теми делишь ты досуг, с другими — труды.
Те в застольи, бывало, тебя развлекали.
Эти — молча плечо под твой груз подставляли…

Хорошо бы, наш адрес не знала беда,
А друзья находили дорогу всегда.

* * *

В другой раз Карл притащился на пустынный пляж вялым и совсем не воинственным. Даже стульчик свой не принес, покрутился вокруг Арона, как старый пес в поисках удобной лежанки, да и прилег у ног прямо на песок.

— Чего случилось, магистр знатоков? — Арон даже взбодрился. — Лица на тебе нет, кто учить жизни меня будет сегодня?

— Да ну их всех на … — длинно и витиевато над американским пляжем прошелся торнадо русского отборного мата.

Зять Карла, американец, мало того, что был очень глупым, так еще и элементарную работу по дому выполнить не мог. Перегорела лампочка. Китайская, наверное. Зять смотрит вопросительно на Карла. «Чего ты на меня вылупился? Давай, меняй». Зять полез менять, дотронулся, обжегся, дернулся — стеклянный колпак вывалился из патрона. Зять с диким воем кинулся к телефону службу вызывать. Карл в сердцах выдернул шнур телефона, принес плоскогубцы из гаража и сунул зятю: «Выкручивай!»

Тут он услышал целую лекцию по технике безопасности, такую подробную, что даже его родная дочь стала на сторону мужа. Карл плюнул и поехал на пляж к Арону.

— Да-а-а, — солидаризировался Арон, — я еще и не таких видел.

В качестве успокоения он взбодрил Карла рассказом о знакомом по работе в Союзе герутене. Так по-еврейски называли безруких, у кого руки ниже пояса пришиты: за что герутене не берётся — всё из рук валится.

Если этот молодец начинал чертить, то первым делом ломал грифель карандаша, если стирал ре­зинкой, то от энергичных фрикций сдирался с доски надёжно прикнопленный ватман. Если же ему надо на­рисовать рамку и он собрался набрать тушь в рейсфедер, а в метре за его спиной — вешалка, на которую юная модница повесила небесно-голубой плащ, то…

Поездки “герутене” в командировку были чревата самыми неожиданными потрясениями. Ну на­пример, как можно расколотить в гостиничном номере люстру, снимая (через голову) свитер? Оказывается, можно. Или вот: имея отвратительную привычку беспрерывно что-то руками теребить, крутить, трогать, герой запросто мог застрять в гостиничном лифте между этажами. А нужные для работы дис­ки и ленты надолго застревали в этом же лифте вместе с ним. А уж если он курил…

На вычислительном центре в пристройке к цеху программеры и рабочие пользуются общей курилкой — выгородкой, где стоят скамьи и ведро с водой для окурков. Выходя из курилки, работяги прицельно отстреливают щелчком пальца папиросные “бычки” прямёхонько в ведро. Меткий стрелок тоже прицеливается и щёлкает тоненькими интеллигентскими пальчиками: окурок сигаретки взмывает вертикально вверх и на высоте эдак метров в пять попадает тлеющим концом (иначе б не сработало) прямёхонько в датчик пожарной сигнализации. Ревёт сирена, включается спринклерная система пожаротушения — на головы с потолка льётся вода. Следующие несколько часов не работает никто ни в цеху, ни на вычислительном центре (только филолог Плуцер-Сарно, составитель «Словаря русского мата», мог бы, окажись он там, плодотворно в эти часы поработать, пополняя свою коллекцию)…

На машине, если герутене собирался ввести колоду перфокарт, то доселе безупречно трудившееся устройство не просто “жевало” карту, а зажёвывало её каким-то особо изощрённым спосо­бом, так что это устройство потом долго и мрачно ремонтировали. Если герутене запускал программу архи­вирования диска на ленту, он с удивлением обнаруживал, что диск весело мигает своими лампочками, а лента не крутится. Потом выяснялось, что запустил он программу не архивирования, а форматирования диска и вся работа трёх последних дней уничтожена. Воздействие такого человека на технику не поддаётся рациональному объяснению: порой ему удавалось своим присутствием портить даже выключенное, обесточенное оборудование…

— Да ну его на хер, — устало говорит Карл со своей лежанки у ног Арона, — расскажи что-нибудь поинтересней. В совке, помню, жрать-то нечего было. А в Прибалтике лучше было?

— Не то слово! — Впервые Арона не перебивают и даже просят очередную байку.

Жили в Риге в шикарной гостинице “Латвия” для интуристов из капстран…

Столовались обычно не в ресторане, а в гриль-баре. Там были куры “гриль” по цене рубль с какими-то мелкими копейками. И за эту цену подавали на громадной тарелке аппетитно зажаренную, за­румяненную половинку добрячей курицы, не цыпленка — задохлика инкубаторского, а настоящей хозяй­ской, сочной такой, упитанной куры. Да с жареной картошечкой, с прочей всякой зеленью. Эх, молодость! Сейчас бы не осилил ни в жисть и половину такой порции. А тогда, после куры уминали ещё по горшочку жаркого. Это только называлось так — “жаркое в горшочках” — и стоило девяносто с чем-то копеек — навешивали иностранцам-капиталистам лапшу-показуху о советском изобилии… Так вот, горшочки эти были на самом деле здоровенными горшками, точно украинские глечики, запечатанные сверху вкусными лепешками, а внутри жаркое — куски нежного мяса, грибы, картошечка и всё это в вязко-тягучем соусе на черносливе. Объеденье! И вот, объевшись вроде бы, переходили к десерту и кофе, воздавая должное латышским сладостям — хлебному супу с клюквой и взбитыми сливками. Эх…

Но и этот сюжет Карла не развеселил. Тогда Арон решил прочесть ему стишок собственного сочинения:

… И поутру мы выползали из подвала
Голодные… Всю ночь лишь чай пустой хлебали…
А невдали пельменная стояла,
Где в восемь уже двери открывали.

Там нас кормили. И не только — наливали.
С утра все алкаши окрестного квартала
Открытия, трясясь и вожделея, ждали,
А с ними мы… Уж кем нас тётки те считали?

Ни пива, ни вина там близко не бывало.
В гранёные стаканы в качестве компота
Там наливали рижского бальзама…

Возьмёшь пельмешки, борщ, ещё чего-то,
Да хлобыстнёшь компотика сто граммов —

И нет забот тебе, и спорится работа…

Карл с кряхтением встал, сказал виновато: «Знаешь, я лучше пойду». И ушел.

* * *

Зато через пару дней пришедший в себя Карл своё добрал. Утеряв в прошлый раз бдительность, Арон бодро начал рассказывать. О “персоналках” с дискетами и матричными принтерами, которые теперь называются “древними”. А это ведь было задолго до больших компьютеров-майнфреймов “еэсок” — ЕС ЭВМ. Каждая машина занимала целый зал…

Пока Карл устанавливал свой стульчик, Арон даже начал было декламировать:

Хочу воспеть еэсовский машзал.
Уверен, что не отыскать поэта,
Который ему слово доброе сказал,
Ладно сонет, хотя бы полкуплета.

А между тем, прошли в машзале этом
Дни нашей молодости, канувшей давно.

Те дни (и ночи) тяжелы бывали.
Особенно, когда не успевали
Со сроками. Пахали тяжко. Но —

Знакомились, общались, флиртовали,
Влюблялись и… (признаются едва ли)
Бывало — деток делали в машзале…

Что при советском “облико морале”
Было тогда совсем немудрено.

Но на этом пикантном моменте литпиршество Арона закончилось. Карл привычно и твердо взял вожжи в свои натруженные руки:

— Херня, все эти ваши программисты. Бздуны. Кроме как Мадонну крестиками и ноликами на ЭВМах рисовать, да девок по углам тискать, не способны ни на что были. А вот мы…

Тут сникнувший Арон узнал важное: во-первых, не всегда Карл гонял траки по бескрайней Америке, в Союзе он получил радиотехническое образование. Во-вторых, КГБ-шники действительно бегали за ним. Правда, деятельность молодого Карла была не близкой к диссидентству.

В 60-х, когда молодежь массово увлекалась радиохулиганством, набросать схему простейшего средневолнового передатчика для обученного Карла не составляло труда. Материалы для сборки: высокочастотная катушка, вариометр — конденсатор переменной емкости, еще по паре мелких деталей — сопротивлений и конденсаторов, а также электронная лампа-пентод или триод были найдены в старом радиоприемнике, а микрофон Карл достал экзотическим образом. Отпилил в ближайшем автомате половину трубки и забрал нижнюю часть.

В отличии от коллег, выводящих в эфир Высоцкого, Beatles, джаз, блюз или собственные песни под гитару, Карл специализировался на коротких, но ёмких вставках в радиопередачи. Например, при сводках погоды он неожиданно весомо добавлял: «Опять пиз**те!»

Потом его новый приятель-собутыльник из КГБ объяснил, что само вещание Карла не было опасным. Они в своей конторе немало повеселились над таким творчеством. Но он бы мог в середине передачи “Маяка” поставить запись “Голоса Америки”, хотя и изрядно заглушенного. А вот это уже политика, причем чрезвычайно зловредная…

Арон ушел с пляжа совершенно удрученным.

IV. Встречным курсом

В одиночестве, без Карла, Арон свободно предавался любимому занятию интеллигенции — сомнениям. Хотелось для самого себя утвердить: нет, не зря они тогда навсегда покинули ту проклятую страну. Все правильно. Иначе и быть не могло.

Вести оттуда были сущим кошмаром. Весь набор преступлений против всего — так кратко можно определить сущность того подлого государства.

Конечно, все правильно! И нечего сюда таскаться со своим дурацким, старым шезлонгом. Морским воздухом и дома хорошо дышится.

И тем не менее…

На границе совсем беспамятного детства он видит бабушку вовсе нестарой, крупной, статной женщиной с длинной, чёрной, лишь слегка подбеленной сединой косой. И дед — молодцеватый, не утративший ещё военной выправки, но уже лысый, как коленка, бреется опасной бритвой. Сначала долго правит её на специальном ремне, взбивает пену и мажет помазком не только лицо, но всю голову. Арона это почему-то ужасно веселит. А как он начинает точно выверенными взмахами быстро проводить сверкающим лезвием по щекам, по голове от макушки до шеи — становится страшно, мальчик отворачивается.

Дед опрыскивает из пульверизатора с двумя резиновыми грушами в сеточке лицо и голову. Нака­тывает удушающе резкий, как газовая атака, шипр…

Картинки детства прячутся во мне
И вдруг перед глазами оживают…

Вот дед мой правит бритву на ремне.
И долго пену помазком взбивает…
Дед лысый как колено. Посему
Не только щёки, подбородок, шею —
Брить голову приходится ему.

Берёт он бритву… Я от страха холодею.
Зажмуриваюсь. Так за дедушку боюсь.
Блеск острой стали режет глаз до дрожи.
Он помазком мне мажет нос: — Не трусь!
Я — в мыльной пене, будто бреюсь тоже…

А после — грушу в сеточке я жму
И «шипром» брызгаю на лысину ему.

Дед надевает шляпу. Надевает тем характерным движением руки, что сразу выдает служивого — большим и указательным пальцами держит шляпу за поля, как фуражку за козырек, нахлобучивает на голо­ву и средним пальцем быстро касается центра тульи. Это — рефлекс, неистребимый, впечатанный за тридцать лет службы; это палец проверяет, чтоб кокарда была строго по центру…

И Арон после армии будет так же надевать свою шляпу, пару лет, пока не отвыкнет…

(Надо же, носил шляпу! Как и все те из мужчин вокруг, кто не носил кепку. Шляпа — ныне непре­менный атрибут униформы хасидов и меннонитов — была тогда обычным головным убором.)

С дедом и бабушкой идут в гости. Долго идут и едут на трамвае из тихих, чинных Липок на пёстрый, шумный Вознесенский спуск. Там бабушкины сёстры, моложе её — она самая старшая… Господи! Все они моложе его нынешнего лет эдак на десять, если не больше…

Никакого телевизора ещё в помине нет. После нестерпимо долгого, с глупыми взрослыми разго­ворами обеда, бабушка поёт со своими сестрами. Все они, три сестры, — с прекрасными голосами, поют a capella, — по большей части, украинские народные песни, но также и эту: «на позицию девушка провожала бойца… на окошке на девичьем всё горел огонёк»…

* * *

Анна с громадным облегчением освободилась от своей трудовой деятельности. Внуки обеспечены, все обустроено, и только теперь она поняла, чего стоило из учителя музыки превратиться в успешного, известного, властного музыкального продюсера.

Самое время спокойно подводить итоги и решить главный вопрос: правильно ли она, глава семьи, именно она, поскольку муж никогда не спорил и во всем соглашался, верно ли она решила тогда оставить всех на Родине? Приобретенная профессия цинично и начисто отвергала всякие там березки и могилки. Дело было в возможности большого успеха, многие говорили: в Америке ты бы дала жару. А здесь армии паразитов-чиновников, взятки, зажимы свободы творчества, самовыражения… И кто знает, как сложилась бы её судьба там?

Домработница подала завтрак, огромный стол сервирован на одну персону.

— Ну, какие новости сегодня? — спрашивает Анна скорее для поддержки разговора.

— Ой, Вы даже не представляете, — тараторит девушка, — вот, полюбуйтесь!

Она ставит перед Анной планшет со статьей под заголовком:

«Высший эшелон американских властей сотрясает педофильский скандал…»

Оказывается, мэры одиннадцати городов насиловали детей. Вскрылось все на двенадцатом, в Сиэттле. Народ начал волноваться и подкидывать свои истории. Расследования стараются замять…

«Вот и едь в эту Америку…» — думает Анна и рассмеявшись, приступает к своему безвкусному, но страшно полезному пориджу.

* * *

На траверзе Хайфы встречаются два парохода. Пассажиры обоих судов, прибывающие и отбывающие, сгрудились у бортов и все как один крутят пальцем у виска.

— Такое у них национальное приветствие, — равнодушно говорит капитан.

___

[1] А.Т.: Б.М.Тененбаум, стих 20-ый

Print Friendly, PDF & Email

29 комментариев для “Алевтина Терентьева: Perpetuum Mobile. Окончание

  1. А.Т.
    Вообще, не уверена, что автор должен разъяснять.
    ————————————
    p.s. Прилетайте и без разъяснений.

  2. Впечатление двоякое.
    Кружевная накидка на телевизор — очень неплохая ретро-картинка того быта.
    Эпизод-анекдот с биде в гостинице — примитивная чепуха.

  3. Милый автор, что Perpetuum Mobile это воображаемое устройство, позволяющее двум евреям с тремя мнениями бесконечно крутить пальцы у висков, я уже понял. Но остается загадкой для меня, что вы там накрутили в конце второй главы?

    1. Знаете, мне надоело. Я прочитала свои вчерашние посты и не за все испытываю чувство гордости. Автор написал, а читатели пусть трактуют, как им вздумается. Вообще, не уверена, что автор должен разъяснять.

      1. Уважаем. Алеф. Тер.!
        Даже если Вы не инопланетянин, Ваш прилёт в Портал был приятной неожиданностью.
        То, что надоело, — понятно, так же как и то, что не за все свои посты
        Вы испытываете чувство гордости. Это — вина читателя, не сумевшего ответить внятно: спасибо за всё. Прилетайте ещё, с новыми постами. И — почаще. Удачи Вам и вдохновения. Шана Това!

  4. «…нежелание за бойким, хоть и хамоватым пером увидеть не КАК написано, а Что
    ==
    Редчайший случай, когда я могу согласиться с Сэмом. Правда его восприятие «что»
    :::::::::::::::::::::::::::::::::::::
    Со-всем не редкий случАй, когда я не согласен с коллегами по полу (не
    путать с пол-овым вопросом и с коллегами по полку и по купейной полке).
    — А почему? — не спросит никто, потому что каждый сам себе водолаз и пароход…
    — А почему — соГЛАСЕН?
    — Надо подумать. Возможно следующее: всё же важнее — как, а не что и ОБ чем.
    Примеры: в е с ь Чехов, почти весь Бунин, Мандельштам и вообще всё рифмованное кроме Слова о полке; о западэнцах упоминать не буду. На диком Западе КАК — изначально важнее что, кто, who есть, или был, кто.
    Дэло надо знать и делать. Отсюда и Нобели и Шнобели. Д а л ь ш е: признАюсь, мелькнула жалкая мысль, после коммента уважаемого комментатора, что автор… нет, не буду. Однако, встретив на своей дороге не одну писательницу/поэтессу на много иннЧей (ей-ей) выше среднего автора по имени М-а-чо (а- чо!), не удивлен.
    Ал.Т. может быть кем угодно. Вот именно, кем угодно. Полагаю, что автор Ал.
    Терентьева — инопланетянка. Не похоже, что она/она/оне/они — из нашей грустной Галактики.
    Разве что с голубых холмов Марса, или ещё откуда-нибудь. Но ничего от этого
    сом-ни-тельного-предположения-не-меняется. По той самой, давно указанной М.Ю. Лермонтовым, причине
    **
    В толпе друг друга мы узнали;
    Сошлись и разойдемся вновь.
    Была без радостей любовь,
    Разлука будет без печали.
    * * *
    » — Я разве просил? С какой стати я должен на всякие дурацкие сайты заходить? Мне делать больше нечего? Что ты грузишь меня всякой ерундой?»
    В толпе не отличить друг друга, в дурацкий сайт не заходи, и не грузи меНЕ сомненьем, я полон всяким без тебя, да под завязку, выше крыши, где
    только мыши и стрижи, там где у Миши Саши Анны Марины Осипа Исаака Иосифа и Осипа немного у осины или калины? — не, в далеких степях аравии вдали три гордые
    пальмы без мамы росли

  5. Сэм
    — 2017-09-24 16:08
    ————————————
    …нежелание за бойким, хоть и хамоватым пером увидеть не КАК написано, а ЧТО написано.
    ====================
    Редчайший случай, когда я могу согласиться с Сэмом. Правда его восприятие «что» осталось неизвестным.

  6. Должен признать свою ошибку – после 1 публикации похвалил «острые зубки» авторши.
    После 2 стало ясно, что зубки надо чистить.
    И удивляет восторженность отзывов – полное нежелание за бойким, хоть и хамоватым пером увидеть не КАК написано, а ЧТО написано.

  7. А.Т.: Я из деликатности выкинула целый кусок из рассказа, и т.д.
    ==
    Мало кому известно, что Алеф.Тер. была лауреатом конкурса детской шутки и солдатского юмора. Жюри особенно оценило ее деликатность.

    1. Рискуете, г-н Тененбаум, ох и рискуете… в одиночку сражаться с женщинами. Так пенять — тускло, не изобретательно… Вы хоть объединитесь с кем-нибудь, остряков много здесь, гриши-володи ваши умудряются съязвить даже по поводу телеграфного столба. А в одиночестве пропадёте. Недавно собрался у меня бомонд, из мужчин только муж одной подруги, который вот также пытался сразить нас. За что и моментально от жены услышал: «Превратился в старого пердуна с подобающим апломбом». Разумеется, излишне объяснять, что любые ассоциации со здешними авторами неуместны.
      Переводя разговор в более привычную для вас, культурную плоскость, добавлю. Та сучка, тявкающая по заданию РК комсомола на великого Оскара, персонаж реальный. Впоследствии она стала моей коллегой – директором ДМШ. И даже приобрела приличный вид эдакой седой, элегантной петербурженки. Это не помешало ей тупо продвигать на конкурсах пианистов выгодных китайцев. Лет десять назад она весьма умело отсеяла на предварительных турах детей, анонсирующих в третьем туре интересные работы для фортепиано с оркестром. В финале тупость проявилась в трехкратном исполнении Моцарта, Концерт Ля мажор KV 414, когда бедный оркестр замучился повторяться, а солисты минут по пять тренькали по тексту в разных местах нехитрые партии.

  8. С утра наслушался последних политических глупств, расстроили угрозы Ирана, озадачил анонсированный приезд Шайгу и успехи националистов на выборах в Германии, не удивило повышение цен на электричество, одним словом — беда, а тут, оказывается, правильно — бидэ! Спасибо автору, давно так не смеялся. И если Perpetuum mobile, почему только в четырёх частях? Ведь лёгкость в мыслях необыкновенная в нашем океане, круглосуточно фонтанирующая изысканиями, воспоминаниями, открытиями, озарениями и множеством «писем учёному соседу». Кадима!

    1. Л. Беренсон пишет: Ведь лёгкость в мыслях необыкновенная в нашем океане, круглосуточно фонтанирующая изысканиями, воспоминаниями, открытиями, озарениями и множеством «писем учёному соседу».
      Уважаемые г. Беренсон
      Вашей беде (биде) можно помочь. Вы можете пропускать все, что про изыскания, и читать только про насос.

  9. Какая же умная эта АлефТе! Почти как я. По сему — не может быть, что это женщина. И пусть надо мной смеётся вся МАСТЕРСКАЯ, но эта авторин — мужчина. Пора делать ставки на угадывание, кто это такой.
    ВЗ
    P.s. Биде оно и во Вьетнаме биде. Когда-то мои коллеги пускали электростанцию в этой стране. Жили они в хорошо сохранившихся со времен французских колонизаторов виллах. Все было прекрасно, только, шутили они, пить из крана было неудобно, нужно было наклоняться в унитаз.

    1. Всё не могу привыкнуть к местной аудитории, к тому, что здесь иногда запросто могут оскорбить людей другого рода, в т.ч. и литменьшинства. Прежде чем склонять меня к изменению пола, вспомните, что на этом как раз Портале женщины гораздо умнее вас.
      Я из деликатности выкинула целый кусок из рассказа, боясь ненароком ранить кого-нибудь. Но теперь – извольте!
      После вранья Карла: «Они в своей конторе (КГБ) немало повеселились…» — у меня было: «А полковник, ярый поборник жесткого применения статьи о мужеложестве, на всех углах повторял радиохулигана. Когда по ленинградскому радио одна молодая пианистка жеманно укоряла Оскара Фельцмана – замечательного композитора и лучшего советского джазового исполнителя – разбирала его «пошлые Ландыши», Карл голосом Левитана торжественно вклинился:
      Ты сегодня мне принес
      Механический насос,
      Вставил в ж*пу
      И накачивал…»
      Автор этого перла – известный поэт. Или поэтесса. Делайте свои ставки.

      1. Алеф. Тер.
        — 2017-09-24 13:19
        ———————————
        Уважаемая Алевтина, есть более корректный вариант популярной песни:
        Ты сегодня мне принес
        Механический насос
        И давай меня накачивать!
        Стал я прыгать и скакать,
        В небе спутники сбивать,
        Научился поворачивать…

        Это не творчество Алевтины, ноги растут из отряда космонавтов.
        «Гагарин попросил меня дать в трансляцию музыку. Я спросил: «Юра, дать „Ландыши“?» Он засмеялся, в ЦУПе тоже рассмеялись, весело стало всем, кто знал, как мы переделали эту популярную песню. В нашей редакции один из куплетов звучал так:
        Ты сегодня мне принес
        Не букет из алых роз,
        А бутылочку «Столичную».
        Заберемся в камыши,
        Надеремся от души.
        И зачем нам эти «ландыши»?»
        В подлиннике «зачем» — было написано иначе.
        Прав, абсолютно прав Борис Маркович, солдатский юмор.

      2. У нас появился еще один персонаж? Кто такой(ая) Алеф. Тер.? Я писал про АлефТе.
        Это не единственный вопрос. Почему в тексте уважаемого автора «в ж*пу» пишется через звездочку, а не менее страшный «поц» без звездочки?
        ВЗ

    2. ВЗ
      ——————————
      Какая же умная эта АлефТе! Почти как я. По сему — не может быть, что это женщина. И пусть надо мной смеётся вся МАСТЕРСКАЯ, но эта авторин — мужчина. Пора делать ставки на угадывание, кто это такой.
      =================
      Уважаемый ВЗ, Вам нужно глубже вчитаться в первую часть работы Алевтины. Как Вы далеки от европейских ценностей, от Вашего постинга так и несет мужским шовинизмом. Я и сам такой, но хоть скрываю это!

      1. ВЯ: «Я и сам такой, но хоть скрываю это!»
        Спасибо за поддержку, нас уже двое. Кто третий?

  10. Долго читал лишь отзывы. Когда стал читать текст самой Алевтины, никак не ожидал, что настолько понравится.

  11. Пусть поц старый не тоскует —
    Поридж шлёт в Сиэттл ООН
    Есть герутене в Америк
    И китайский телефонн

    То ли в Хайфе то ли в Акке
    Пляшут хлопцы в Рамадан
    В море утонул Катаев
    Собирая чемодан

    Алеф-Бет, ты — Алефтинов?
    Где Алмазный твой венец?
    На Булганина прохожий
    Оглянулся наконец

    В море Белом или в Чорном
    Полоскал Ли свой носок
    На «Tornadо», оки-Доки,
    Едет чукча на Восток

  12. Действительно, талантливо. И тем обиднее маленькие огрехи. В предыдущем номере, в одном из отрывков, Алевтина вместо «необыкновенная легкость стиля» сказала «необыкновенная лёгкость мыслей». Конечно, это очепятка. Остаётся только пожелать ей быть повнимательнее и не путать острую приправу с указующим перстом. И тогда её рассказы будут полностью безупречны!

  13. Энциклопедия жизни в прозе и стихах. Эта штука посильнее «Евгения Онегина»!
    Уважаемая Алевтина, не забывайте Марусю. Скучаю о ней. Или по ней?

  14. Прелестно! Море узнаваемых деталей вроде: О “персоналках” с дискетами и матричными принтерами, которые теперь называются “древними”. А Карл — это Маркс? Местами? В общем, Алевтина, вы наш Валентин Катаев и его «Алмазный венец». Скажите, вы просто запоминаете или ведете досье на своих любимцев? А стихи чьи? ( кроме первого сонета)

  15. Скрывать не стану — слежу за творчеством г-на Тененбаума. На фото у него такой славный, добродушный вид: на Булганина немного похож. Последнее его произведение произвело на меня сильное впечатление. Ночь не спала. А утром даже стишок сочинила:

    И самолеты не «Tornado»,
    И универы едут вниз
    Скажи, еще что сделать надо,
    Бальзам на душу чем, Борис?

    1. И самолеты не «Tornado»,
      И универы едут вниз
      Скажи, еще что сделать надо,
      Бальзам на душу чем, Борис?

      Читаю я КП и Правду
      Выписываю заголовки
      Скажи, еще что делать надо
      Чтобы вдвоем нам было ловко?

      1. И самолеты не «Tornado»,
        И универы едут вниз
        Скажи, еще что сделать надо,
        Бальзам на душу чем, Борис?

        Читаю я КП и Правду
        Выписываю заголовки
        Скажи, еще что делать надо
        Чтобы вдвоем нам было ловко?

        Люблю статистику и даже
        Сторонница я масла Шелл
        Скажи, любимый, как нам рядом
        Пройти Газпрома беспредел?

  16. Оказывается Алевтина читает Бориса Марковича. Вот что значит популярность!

    1. «Вот и едь в эту Америку…» — думает Анна и рассмеявшись, приступает к
      своему безвкусному, но страшно полезному пориджу.
      * * *
      На траверзе Хайфы встречаются два парохода. Пассажиры обоих судов,
      прибывающие и отбывающие, сгрудились у бортов и все как один крутят
      пальцем у виска.
      — Такое у них национальное приветствие, — равнодушно говорит капитан.
      ::::::::::::::::::::::::::::::::::::
      «Равв-но-душно,» — говорит капитан соборной команды «Динамо».
      После старого еврейского анекдота все вернулись к своему
      страшно-полезному Пориджу.
      — — — — — —
      Прелестно Море без деталей
      Ох в “персоналках” недо-чёт.
      С дискетами мы завязали.
      — Местами, Марк-с, переучёт.
      А в общем, Алевтина наша,
      В.П. Катаева не КРАШЕ.
      Его «Алмазным» был венец,
      Её — Перпетуум в конец
      В конце концов мы все — Болгары,
      Татары с Укра или с Бэльц
      — Вы просто ли досье ведёте?
      — На чьи стихи, куда плывёте?
      Ведь кроме первого сонета
      В них нет привэта, нет ответа
      — Не ждите, лета, обормоты,
      Промокли боты, увяли ноты.

    2. Aлeф T. читает стихи. Неплохие. Проза, однако, отличная, как в хорошем КВН, в лучшем смысле. Завыдовать будут многие Алефтины.
      Ю. Герцмана нет в Портале, он бы оценил, сразу же и без вступления,
      и без Онегина.

Добавить комментарий для Алеф. Тер. Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.