Борис Замиховский: Слава матери

Loading

Эвакуация 1941 года даже для «нормальных семей» — кошмар, запомнившийся всеми семьями, а для этой семьи с тремя детьми и беременной на 5 месяце матерью это был двойной кошмар.

Слава матери

Борис Замиховский

Часть первая
Случай на маленькой станции в Казахстане

Война, 1941 год. Уже в июле жители Крыма ощутили угрозу захвата немцами полуострова. Еврейская семья в тревоге. Семья учителей поднимается с тремя детьми и бежит на материк. Все вокруг надеются, что ещё немного и Красная Армия погонит немцев на запад. Семья постаралась остановиться поближе, осела сначала на востоке Краснодарского края. Но пришлось бежать и оттуда. Семья сменила ещё несколько мест жительства, пока не оказалась в глухом ауле на юге Казахстана. Считалось, что в селе многодетной семье будет легче выжить, не погибнуть от голода, да и родители имели опыт работы в сельской местности. Но в казахстанском ауле оказалось не так, как в еврейской крымской деревне.

Глава семьи имел освобождение от призыва в армию в связи с серьёзными заболеваниями сердца — проблемы с клапанами и ревматизм. Он был человеком, уважаемым в своём районе и его не мобилизовали, отпустили в эвакуацию.

Дела на фронте идут скверно, и на новом месте главу семьи пытаются снова призвать в армию. Но он серьёзно болен и реально непригоден к службе. Однако, у призывной комиссии есть свой план, который необходимо выполнить на сто процентов, и не подлежащего призыву в действующую армию мобилизуют в «Трудармию», в армию принудительной трудовой повинности.

Формально мобилизованные в трудовую армию считались свободными людьми, которых защищали советские законы. Фактически их статус не очень отличался от статуса заключенных тюремных лагерей. Бойцы трудовой армии подвергались почти такой же жестокой, бесчеловечной эксплуатации, как и обычные заключенные в то время. Контроль и содержание бойцов трудовой армии возлагались на тот же Народный Комиссариат Внутренних Дел (НКВД). Их использовали на тех же работах: лесозаготовках, лесоповале, добыче полезных ископаемых, как и обычных заключенных. Формально батальоны «Трудармии» называли «Временные трудовые коллективы». Термин «Трудармия» сохранился со времён Гражданской войны, опять же связанный с термином «трудовая повинность».

Между прочим, в Википедии указывается, что первые батальоны во время Второй мировой войны укомплектовывались «неблагонадёжными» гражданами, в первую очередь этническими немцами, венграми, финнами. В конце войны именно в Трудармии оказались и военнопленные. Знание этих фактов поможет читателю понять отношение «хозяев», командования этих батальонов к своим бойцам.

Единственный выход для главы семьи «на волю» из этого нового Египта был через «добровольный» уход в действующую армию, «на фронт» как тогда называлось. Отцу семейства смертельно захотелось на волю. Несмотря на отчаянные возражения жены, он подал заявление о добровольном вступлении в воюющую армию. Через три месяца он с очередной маршевой ротой отправился на фронт.

Оставшаяся среди чужих людей, плохо понимающих русский язык, семья бедствует от голода, холода, болезней и опять же от голода.

Затем приходит сообщение о том, что отец семейства «Пропал без вести» (Как потом выяснила семья он «пропал при транспортировке с передовой после ранения»). Это сообщение, как правило, свидетельствовало о смерти, особенно для еврея. Шанс, что он попал в плен и выживет там был нулевым. Оно также указывало, что пенсии по поводу утери кормильца семье могут не дать, но дали — хотя деньги были совсем маленькие.

После этого сообщения вдова погибшего и мать уже четырёх детей, ощутила, что находится в смертельной западне. Она думает возвращаться в европейскую часть страны, в Украину. Она уверена там, наверняка, будет легче, там будет лучше.

Уже весной 1944, несмотря на продолжающуюся войну и военное положение на освобождённых территориях, мать решает ехать. Собрав детей и самое необходимое, тщательно уложенное в два чемодана, женщина поднялась в дальнюю дорогу. Она с детьми добралась до ближайшей железнодорожной станции. Что тоже было непросто.

На станции она берёт билеты и узнаёт, что поезд придёт под утро, остановится на станции всего на две минуты. Станция небольшая, даже платформы для пассажиров нет. Как ей управиться с детьми за две минуты?

Она бросается за помощью к начальнику станции, а больше и не к кому. Он, одетый в полувоенную форму, в форменной фуражке — реальный представитель Советской власти, которых в тех краях было видно не так уж часто. Начальник обещает помочь, показывает, где лучше стать, чтобы было удобно подняться в вагон.

Вот и стали они одинокой группкой в предрассветной мгле у возвышающихся над землёй железнодорожных путей. Старшая дочка, которой тогда было ещё 9 лет, держит среднего семилетнего братика за руку. Мама держит на руках крохотную дочку, а рядом жмётся к юбке младший сыночек, которому 5 лет. Тут же два чемодана со всем их богатством.

Поезд останавливается, но надо подбежать к дверям с проводником. Они бегут к высоко возвышающимся над землёй ступенькам к дверям вагона. Мать снизу передаёт проводнику билеты. Что для еврейской мамы самое важное? Дети. Она садит маленькую дочку на чемоданы, подсаживает старшую дочку на ступеньки вагона, затем ставят одного сыночка, затем второго. С помощью начальника станции вскарабкивается на первую ступеньку сама и просит подать ей дочку. Принимает дочку и ставит её в тамбур. Со вздохом облегчения, опасная посадка завершена, женщина оборачивается к такому доброжелательному и надёжному помощнику, начальнику станции, и просит подать чемоданы.

Начальник станции, почему-то не услышал её. Его лицо повернулось в сторону головы состава. Доброжелательная улыбка уступили место озабоченности человека, находящегося при исполнении важных служебных обязанностей. Начальник станции поднёс ко рту свисток и дал длинным свистком сигнал отправления. Состав медленно тронулся.

«А чемоданы? Вы забыли подать мне чемоданы!», вскрикивает женщина. Начальник почему-то её не слышит. «Вы забыли подать мне чемоданы!!», кричит женщина.

Автор затрудняется открыть тайные мысли маленького советского начальника. То ли он посчитал, что уже выполнил свой долг и оставленные на земле чемоданы — это плата за его услугу, то ли посчитал, что чемоданы подходят ему больше, чем этой глупой, доверчивой еврейке.

Женщина ничего не понимает. Поезд набирает скорость. Вот начальник исчезает из её поля зрения. И тут её мозг пронзает страшная мысль — этот симпатичный на вид начальник её предал, ограбил. Она отступает наверх в тамбур и замирает, будто громом пораженная. Там в чемоданах всё, что у семьи есть, всё без чего нельзя обойтись. Катастрофа. Женщину охватило отчаяние. Как быть? …

Перед глазами женщины побежали образы прошлого…

При рождении она получила имя Хава. Так евреи в своей главной книге, Библии, называли первую женщину на земле, праматерь всех живущих на земле людей. Родители очень любили её и сумели послать учиться в гимназию, когда гимназистов ещё учили древнегреческому языку и латыни, чтобы молодые люди могли постигать вечные истины, открытые не только евреями, но и древними греками, римлянами. Она не подвела — окончила гимназию с Золотой медалью.

Вспомнила как познакомилась со своим будущим мужем, тоже носившем библейское имя пророка Ильи. Он был одним из многих евреев-романтиков, ввязавшихся в революцию. и прошедший трудный путь.[i]

Мать вспоминает, как они вместе учились, поженились, поехали вместе в Крым, где организовывали школу. Хава стала преподавать русский язык и литературу, а также немецкий язык. Он был близок к её родному идишу, а потому легок. Илья стал директором этой школы, преподавал историю, но и заменял любого учителя в случае необходимости.

Хава была представителем старой интеллигенции, старой педагогической школы, прекрасно знала свой предмет и замечательно преподавала его детям. Было такое движение среди русской интеллигенции — «народничество», когда интеллигентные молодые люди шли работать в сельские школы для сближения с народом и его просвещением. А у евреев это было старинной традицией — учить детей всегда было почетным делом.

А вот у неё уже трое детей: девочка 1934 года рождения, два сына 1936 и 1938 года рождения. А вот она уже беременна четвёртым ребёнком.

У них есть помощница по дому — молодая девушка из Полтавской области. Замечательная девушка по имени Маруся, помогавшая по хозяйству и в уходе за детьми. Маруся практически становится членом семьи. Супруги помогают ей в получении образования и во всех делах …

И вот пришла война …

Семья уже знает по слухам, о зверствах фашистов и понимает необходимость бежать на восток. Мать зовёт Марусю ехать вместе с семьёй в эвакуацию. Но девушка предпочитает ехать в село к своим родным на Полтавщину. Она утешает семью: «Если случится, что попадёте в беду, приезжайте к нам на Полтавщину, я и моя семья будем рады Вам помочь.»

Эвакуация 1941 года даже для «нормальных семей» — кошмар, запомнившийся всеми семьями, а для этой семьи с тремя детьми и беременной на 5 месяце матерью это был двойной кошмар. Не удивительно, что семья оказалась в глухом ауле северного Казахстана.

Жизнь в этом ауле женщина вспоминала, как продолжение кошмара эвакуации. А ей надо было ещё родить и вынянчить родившуюся девочку. Начальный период был особенно тяжел. Семья голодала. Кому там была нужна учительница русского языка и литературы? Дети постоянно болели — простуды, ветрянка, фурункулёз …

В конце 1943 года Красная армия вступила на украинскую землю. И тут приходит извещение о смерти мужа, отца семейства — главную надежду на благополучное будущее. Мать в ужасе. Надо что-то предпринять, но помощи ждать неоткуда.

Неожиданно приходит отклик на письмо, посланное на удачу, «на деревню дедушке». Письмецо с бывшей оккупированной территории, с Полтавщины, от Маруси. Послание тёплое и мать решает не ждать, а ехать на Украину немедленно, где земля не такая бесплодная, где солнце не такое жестокое, где есть человек не равнодушный к тебе и твоим детям, к Марусе.

И вот она с детьми едет.

Поездка на поезде, тем более на Запад, во время войны тоже была серьёзным испытанием Немцы продолжали бомбить освобождённые территории. Состав, которым ехала семья тоже попал под бомбёжку, что тоже не украсило перспективы.

В вагоне, в котором ехала семья, люди сидели и лежали на всех девяти полках купе, а кто-то сидел просто на полу вагона. Пассажирские поезда подолгу стояли на станциях, пропуская военные и промышленные составы.

Поездка до Харькова, через который тогда шли все составы в Украину, заняла долгие месяцы. А в Харькове поезд загнали в тупик, чтобы пропустить очередной эшелон на фронт, и продержали там три месяца! Люди были вынуждены разжигать костры для готовки еды прямо на соседних путях. Железнодорожные диспетчеры всё время пытались всунуть этот пассажирский состав в расписание. По несколько раз в сутки раздавалась команда «По вагонам!». Но поездная команда не успевала встроиться в образующиеся временные «окна», и тогда звучала команда «Отбой».

Соседи по вагону помогали ограбленной семье, как могли, но нелегко было всем. Однажды, незадолго до конца месяца у матери в очереди крадут карточки. Без карточек «достать» продукты практически невозможно. Только за «бешеные» деньги на «черном рынке». А денег «простых», не то что «бешеных», у матери нет.

Снова жестокое отчаяние навалилось на сердце матери. Бессонной ночью ищет она спасение. К утру она находит план — пишет просьбы о помощи и сразу жалобы. Хава советский человек, патриот, но она знает, что в просьбе обязательно откажут. Жалоба в умных руках иногда может служить грозным оружием.

И, вот, она пробилась к начальнику станции, который лично контролирует выдачу карточек застрявшим на станции пассажирам. Она кладёт перед ним заявление об украденных карточках и просьбу о выдаче новых взамен утраченных. Начальник: «Да не могу я выдать, у меня «лимиты», меня отдадут под суд за разбазаривание государственных средств!». Мать, сдерживая себя говорит: «Без карточек я отсюда не уйду! У меня четверо детей. Вы хотите, чтобы мы умерли?»

«Почитайте это», и кладёт перед ним пачку жалоб на имя начальника дороги, на имя Наркома путей сообщения товарища Кагановича, Лазаря Мойсеевича, наконец, на имя самого товарища Сталина. Писать мать умела. Начальник станции увидел в ясных, умных глазах женщины отчаяние и ярость. Читая уже жалобу Кагановичу, начальник станции почувствовал реальную опасность и сломался: «Ну её эту бешеную интеллигентку, беды не оберешься». Он даёт распоряжение выдать карточки на указанные в просьбе дни.

Жаркими летними бессонными ночами мать искала пути как накормить детей, как их спасти от голода и смерти. Хуже всего было положение младшей девочки. Ей нужно было молоко, а где его достать в тупике железнодорожной станции? А если находишь, то оно дорого, а на какие деньги кормить остальных детей? Так мать должна была ежедневно искать компромисс — сколько денег на младшую и сколько на всех остальных.

Младшая девочка, рождённая уже в эвакуации, умирает. Это обычно жесточайшая травма для каждого члена семьи. Для детей, впервые столкнувшихся со смертью так близко. Особенно для матери, считавшей себя как-то виновной в этой смерти. Уже позднее, когда эмоциональная боль утихла, мать успокаивая детей сказала: «Наверно, хорошо, что она умерла. Иначе мы все умерли бы.»

Детская смертность во время войны была огромная, и тоже одна из засекреченных тем Советской власти.

Наконец, семья добирается до заветного села, и её встречают родная девушка, добрые люди. Семья не пропала по дороге.

Но на жизнь нужны деньги, надо работать, а для этого надо получить назначение на работу. Нужно ехать в областной центр — Полтаву, Киев. Мать оставляет детей на попечение Маруси.

Проходит неделя, идёт вторая, а от уехавшей ни слуху, ни духу. У девушки, её родителей разные нехорошие мысли в голове: женщину ранили, покалечили, заболела и где-то попала в больницу. А может и погибла? Сколько историй на слуху у людей. А может пристроила детей и подалась в бега?

Мать вернулась через две недели изрядно натерпевшись, блуждая среди бюрократических контор возвратившейся Советской власти. Её направили в другое, большое село с образцовой школой.

Только через много дней мать осознала, что там, в украденных чемоданах, был фамильный фотоальбом — то, что связывало их всех с прошлым. Теперь у семьи не оказалось ни одной фотографии даже погибшего отца и мужа. Не говоря о фотографиях родственников, включая дедушек и бабушек. Это тоже катастрофа, которая сначала казалась меньше, чем потеря остального содержимого чемоданов. Но эта беда будет набирать тяжесть со временем, а потеря остального наоборот — терять свой вес…

(Старший сын однажды, через много лет попытался найти следы носителя семейной памяти — фотоальбома. Специально поехал на злополучную станцию. Пытался найти того рокового начальника станции. Но эта ничтожная личность не оставила никаких следов своей нечестивой жизни.)

Теперь матери нужно начинать, организовывать новую жизнь.

Начиная новую жизнь, Хава, сцепив зубы, клянётся: «Я больше никого не потеряю, никого не отпущу!».

___

[i] Семья Ильи и Хавы не случайно оказалась в Крыму. Так тогда сложился путь прогрессивно думающих молодых людей. В 1920 году, будучи 16-ти летним юношей, Илья Борухович участвовал в походе на Варшаву под командованием Тухачевского. После поражения вместе с армией бежал назад до Киева. В 1922 году, в связи с провозглашением НЭПа, вышел из РКП(б). Он счел Новую экономическую политику предательством идеалов Революции. Затем по призыву Партии едет «осваивать целину» под нынешним Биробиджаном, организовывать Еврейскую автономную республику, которую в конце 1920-тых годов надумала организовать Советская власть. Но в 1936 Сталин «дезавуировал» статус, превратил республику в Автономную область, так «политкорректно», написано в русской Википедии. Работая там в тяжелейших условиях Илья «зарабатывает» порок сердца и тяжелый ревматизм.

Илья разобрался, что эта идея фальшивая и уезжает. Учится, женится переезжает в Крым, где реализуется другая попытка «посадить евреев на землю». Другая попытка была связана с другой идеей, обсуждаемой верхами Советской власти. (Тут и далее сведения, взятые из статьи Википедии «Еврейская автономия в Крыму».) Оказывается, большевистская революция и новый порядок выбили из-под ног евреев экономическую почву. Традиционные занятия евреев: мелкая торговля, ремесленничество были объявлены буржуазными.

Большинство евреев попадали в разряд людей, которых власти ограничивали в правах, называли «лишенцами». Большевики решили провести «советизацию» евреев путем «агроризации», приобщить к физическому труду именно в сельском хозяйстве. Подавляющее большинство населения империи были заняты именно в сельском хозяйстве. В начале 1920-х, ещё при Ленине, была принята программа «Реструктуризация социального состава еврейского населения». Имелось ввиду создание автономной земельной государственной единицы для евреев, о чем Ленин писал в 1919 году. Ещё в 1918 году был создан комиссариат при Народном комиссаре по делам национальностей, который имел в качестве одной из задач поиск свободных земель для расселения еврейских земледельцев. Землю планировали выделить в районах климатически и географически близких к условиям проживания людей до Революции.. В 1924 году для организации и поддержки еврейского переселенческого движения были созданы Государственный Комитет по земельному устройству еврейских трудящихся и Общественный комитет земельного устройства еврейских трудящихся под руководством Юрия Ларина ((Ихил-Михл Залмановича Лурье).

Эти шаги Советской власти были предприняты, чтобы отвлечь евреев от сионистской идеи — уехать в Палестину. В этих идеях было заложено две хитрости. Первая получить на это деньги от международных еврейских организаций. В первую очередь от «Джойнт». Вторая хитрость — за это получить большие кредиты на выгодных условиях, под малые проценты, от европейских и американских банков. «Джойнт» дал согласие. Было сформировано специально подразделение «Агро-Джойнт», предназначенное для обеспечения переселенцев семенами, сельхозтехникой, племенным скотом.

Ещё в царской России были созданы еврейские земледельческие колонии в Херсонской, Екатеринославской губерниях, а также в Крыму. В 1919 году Сионистские организации начали создавать в Крыму центры по подготовке к сельскохозяйственному труду будущих еврейских эмигрантов. То есть на короткое время интересы Советской власти совпали с задачами «Джойнт». К началу 1925 года в Крыму было уже 20 сельскохозяйственных поселений. Уже в 1923 году 75 тысяч поселенцев обрабатывали 153 тысячи гектаров земли. Автору рассказали, что Крым был разделён на 12 участков. Два из них были выделены и заселены еврейскими переселенцами. Они получили еврейские названия — Лариндорф и Фрайштадт. Благодаря усилиям «Джойнт» поселенцы были успешны. «Джойнт» обеспечивал переселенцев сельскохозяйственной техникой, породистым скотом, семенами. Именно в один из этих районов Крыма поехали работать Илья и Хава .

Советская власть приглашала переселиться в Крым желающих осваивать тяжелые, солончаковые земли Северного Крыма и представителей других национальностей, но они не получали материальной поддержки. У Советской власти на это денег не было. Это стало важным поводом для очередной волны антисемитизма. Люди считали весь Крым райским местом, как прибрежная полоса. Но северный и горный Крым никак не является таким райским местом.

Окончание
Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Борис Замиховский: Слава матери

  1. … начальник станции почувствовал реальную опасность и сломался: «Ну её эту бешеную интеллигентку, беды не оберешься». Он даёт распоряжение выдать карточки на указанные в просьбе дни. …
    ———
    Настоящая Мать + практическое доказательство принципа «делай что надо — и будь что будет».

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.