Адам Кузнецов: Счастье ниспровергать и радость сплотиться

Loading

Скорее всего, знаменитый Герострат не имел ничего лично против богини охоты Артемиды. Он с таким же успехом мог бы поджечь храм другой небожительницы — Геры, Афины, Афродиты. Слава смелого ниспровергателя была бы ему гарантирована на века независимо от того, кого бы он выбрал для нападения.

Счастье ниспровергать и радость сплотиться

Адам Кузнецов

Мы все любим побеждать и покорять. Соперника, горную вершину, морские глубины, гордую красавицу, быка на арене, конкурента на рынке. И чем сильнее противостояние, чем грознее наш соперник или конкурент, или силы природы, тем слаще победа. Но чтобы мы решились ринуться в борьбу, нам необходим хоть маленький проблеск надежды на успех. Если такой надежды нет, мы не двинемся с места. Или со вздохом пойдём покупать лотерейные билеты — ведь там огонёк надежды светит каждому.

Победа приносит счастье, поражение — горечь и отчаяние. Ну, а нельзя ли отыскать — выбрать — такое противоборство, где бы победа была гарантирована, а поражение исключалось? Оказывается, такое завидное занятие есть. Оно известно с древних времён и практически доступно всем и каждому. Называется оно «ниспровержение кумиров». Живых и мёртвых, в камне и бронзе, реальных и символических, зримых и невидимых. Всё, что окрашено людским поклонением или хотя бы почтением, годится на роль объекта ниспровержения.

Скорее всего, знаменитый Герострат не имел ничего лично против богини охоты Артемиды. Он с таким же успехом мог бы поджечь храм другой небожительницы — Геры, Афины, Афродиты. Слава смелого ниспровергателя была бы ему гарантирована на века независимо от того, кого бы он выбрал для нападения. В наши гуманные времена самым священным кумиром сделалась человеческая жизнь. Поэтому для серийных убийц настало раздолье. Остаётся только состязаться друг с другом — кто отправит на тот свет больше сограждан. Но даже и жалких полдюжины уже гарантируют тебе место в газетных заголовках и теленовостях по всему миру.

Многообразие возможных объектов ниспровержения неописуемо. Можно швырять помидоры в неугодного политика или облить его зелёнкой. Можно прокрасться ночью на еврейское кладбище и рисовать свастики на могильных плитах или посреди дня влететь в Божий храм и исполнить зажигательный канкан перед алтарём. Если вы живёте в Америке, можно разрушать памятники генералам южан, а если в Польше, Литве, Латвии, Украине — памятники генералам Красной армии. Нью-Йоркские бедняки размахивали плакатами с серпом и молотом перед зданием банка на Уолл-Стрит, а московские автомобилисты привязывали к антенам своих машин презервативы, и это тоже виделось смелым знаком протеста.

Любой религиозный догмат или запрет будет всегда приманивать на себя тучи ниспровергателей, а любой уличный оратор знает, что собрать вокруг себя изрядную толпу легче всего, если вставлять перед каждой фразой призыв «долой!». Театральность и экстравагантность тоже могут иметь успех. Если вы решили выразить свой протест, прибив собственную мошонку гвоздями к асфальту на Красной площади, это увидят миллионы зрителей и владельцев смартфонов. И полуобнажённые красавицы могут не очень заботится о том, какие именно лозунги писать у себя на голой груди — внимание публики уже гарантировано.

Заманчивость ниспровергательства состоит в том, что оно переносит надежду на победу из «сегодня» в неопределённое будущее. Ленин, как и большинство ниспровергателей Российской монархии, ещё в декабре 1916 года выражал сомнение, что его слушателям доведётся дожить до победной революции. Она мерещилась ему и его последователям как далёкая цель, устремлённость к которой освещала и оправдывала всю повседневную убогость эмигрантского существования.

Далеко не все ниспровергатели вступают в ряды профессиональных подпольщиков-революционеров. Достаточно выражать сочувствие и одобрение актам протеста, оказывать финансовую помощь активистам, восхвалять в литературе Базаровых, Рудиных, Рахметовых, Власовых. Толстой призывал не противиться злу насилием, но ниспровергатели-террористы всё равно считали его своим. Ведь это он умел придавать их страстям видимость высоких устремлений, когда писал, что «социализм — это просто воплощение христианских идей в экономической сфере».

Не всегда удаётся понять, кто или что вызвало гнев тех или иных ниспровергателей. Кому мстил Тимоти Маквей, взрывая федеральное здание в Оклахоме? По какому принципу выбирал своих жертв Тед Качинский, рассылавший пакеты с бомбами по почте? Недавно по Америке прокатилась новая волна протестов: футболисты высшей футбольной лиги при звуках национального гимна перед игрой не замирают с рукой на сердце, как требует традиция, а опускаются на одно колено. Эти-то чем недовольны? Что их зарплаты измеряются только миллионами, а не десятками миллионов долларов? О дискриминации чёрных смешно говорить, когда речь идёт о виде спорта, в котором белые игроки едва составят десять процентов.

Смутная мечта о светлом будущем — важная составляющая любой ниспровергательной схемы. Царствие Божие на земле, страна Утопия, комфортный пансионат из снов Веры Павловны, бесклассовое общество, всеобщее равенство, оздоровление расы, победа разума и справедливости, правительство без коррупционеров, новый халифат — всё можно пустить в дело, всё годится. Светлое будущее хорошо тем, что вовсе не обязательно пускаться в рискованные эскапады ради достижения его или в трудную укладку фундамента и возведение стен.. Вполне достаточно в уюте своей кухни шёпотом поносить врагов всего светлого и тешится чувством собственной правоты и превосходства над ними.

Хотя выбор объектов для ниспровержения невероятно широк, самым манящим во все века остаётся институт верховной власти. Это она проклятая — всегда она! — преграждает путь к улучшениям жизни. Недаром она так защищает себя, так безжалостно карает за любую критику, даже за призывы хотя бы к косметическим реформам. История любого недемократического государства включает в себя тысячи трагических судеб тех, кто решался на открытый протест, — тюрьмы, ссылки, казни. И ведь, как правило, в большинстве своём эти мученики были самыми прозорливыми гражданами страны. Ибо только дальнозоркий способен вступить в противоборство, не обещающее победу в настоящем, довольствоваться надеждой на победу в далёком будущем.

«Склонитесь первые главой / под сень надёждуню законов», — призывал монархов юный Пушкин и был изгнан из столицы.

«Свободы, гения и славы палачи!», — обличал «стоящих у трона» Лермонтов и был отправлен на гибельный Кавказский фронт.

Достоевский всего лишь принял участие в политико-философских беседах и был приговорён за это к расстрелу.

Но как только Россия попыталась в 1861 году откликнуться на веянья века и ступить на путь либерализации, ниспровергатели воспользовались этим и перешли от слов к пистолетам, кинжалам, бомбам. А в сфере теоретической на первое место вышли нигилисты, анархисты, атеисты. И конечно, громче всех звучал голос Льва Толстого, призывавшего ниспровергать всех монархов, живых и мёртвых, всех министров, судей и генералов, всех новомодных писателей, а заодно Шекспира, попов и всю православную церковь.

Если ниспровергательный азарт найдёт объект, способный объединить миллионы, в стране происходит революция. Чаще всего она вынесет на вершину власти самого страстного и заслуженного ниспровергателя, который на собственном опыте знает, как опасны протестующие бунтари и умеет затыкать им рты. Цензура, слежка, аресты, высылки, казни обрушатся на тех, кто не сумеет во-время подавить свою страсть к ниспровержению. Остальным будет разрешено утолять её раскулачиванием, погромами и грабежом еврейских магазинов, расклейкой дадзыбао, борьбой с вредителями и безродными космополитами, с правыми уклонистами, с валютчиками и даже с воробьями, клюющими зёрна на полях. И конечно — словесным ниспровержением лидеров других стран, этих прислужников капитала, разжигателей войны, душителей свободы. В таких условиях разве что отчаянный Мандельштам решится «припомнить кремлёвского горца», но безотказно будет отправлен за это на гибель в Гулаге.

Ну, а что произойдёт, если народ сумеет избежать опасности диктатуры и действительно выстроит прочную демократическую постройку? На чём будут утолять страсть к ниспровержению граждане свободной республики? О, они получат бескрайние возможности утоления её ниспровергая друг друга. Повседневная политическая борьба в демократических странах, дебаты в прессе и на митингах, изобретательные поношения политических оппонентов, поиски «скелетов в шкафу», «дохлых кисок» и прочего компромата на кандидатов противной партии заполняют жизнь правящей элиты и, в меньшей степени, всего электората.

Опасность, однако, состоит в том, что, как и другие варианты жажды самоутверждения, страсть к ниспровержению ненасытима. Постепенно она размывает правила политического противоборства, делает разрешёнными приёмы и методы, которые раньше считались недопустимыми. Во времена правления Франклина Рузвельта пресса считала недостойным выносить на свет детали его личной жизни. Пятьдесят лет спустя сексуальные эскапады президента Клинтона обсасывались всеми газетами, журналами и телевизионными каналами вплоть до таких деталей как пятна спермы на голубом платье его возлюбленной, Моники Левински.

Начало 21 века оказалось золотой порой для тех ниспровергателей, которые обосновались в юридической сфере. Нет такого поступка или такого стечения обстоятельств, которое ловкий юрист не смог бы представить как злонамеренное нарушение закона, совершённое политиком в корыстных целях. Судебным преследованием грозили Курту Вальдхайму в Австрии, Никсону, Рейгану и Клинтону в США, Берлускони в Италии, Жаку Шираку и Николя Саркози во Франции, Кристине Киршинер в Аргентине, Дилме Руссефф в Бразилии, Михаилу Саакашвили в Грузии, Кристиану Вульфу в Германии, Януковичу в Украине, Нетаньяху в Израиле. За решёткой оказались Беназир Бхутто в Пакистане, Юлия Тимошенко в Украине, Моше Кацав и Эхуд Ольмерт в Израиле.

Разгул ниспровергателей в прессе и юстиции крайне затрудняет выбор политической карьеры для человека, дорожащего своей репутацией. Кто может решиться ступить на этот путь, зная, что не только ты сам попадёшь под безжалостный микроскоп опытных очернителей, но и все твои близкие и родные окажутся под ударом? Нужна была безоглядность Дональда Трампа, чтобы добровольно сунуться в это осиное гнездо. Неизвестно, долго ли он усидит в президентском кресле. Но уже десятки людей, согласившихся участвовать в работе его правительства, были облиты грязью и вынуждены уйти со своих постов.

В любом народе существует некое дальнозоркое меньшинство, способное смотреть в будущее, планировать защиту от грядущих опасностей, вырабатывать разумные законы. Ему всегда противостоит близорукое большинство неспособное видеть далеко вперёд, интересующееся только злобой дня, сиюминутными заботами. Между близорукими и дальнозоркими всегда протекает скрытое противоборство, тлеет враждебность, бурлит взаимонепонимание. Дальнозоркие призывают удвоить трудовые усилия или отказаться от каких-то свобод сегодня, чтобы завтра пожать золотые плоды реформ. Близорукое большинство не верит в эти прогнозы, отказывется приносить необходимые жертвы.

Так как страсть ниспровержения готова удовлетворяться победой в далёком умозрительном будущем, ясно, что она будет сильнее гореть в душах дальнозорких. Это они способны устремляться к утопиям, к миражам идеальных форм человеческого общежития, не обременяя себя вопросом, выполнимы эти мечты или нет. Поэтому-то во все века и у всех народов дальнозоркие — главная будирующая сила всякого ниспровергательного движения.

Дальнозоркие ниспровергатели тысячи раз демонстрировали жертвенную готовность идти на муки и смерть ради достижения высоких целей. И благодарные потомки впоследствии награждали многих из них почётом, памятниками, музеями, называли их именами улицы и корабли. Настоящий ниспровергатель готов идти в тюрьму, даже погибнуть. Если что-то и может испугать его, это будет скорее вопрос: «А что ты будешь делать, когда победишь?».

Вопрос этот таит множество скрытых ям, интеллектуальных ловущек, засасывающих логических мальстримов. Дальнозоркий подсознательно предвидит, что придётся признать неизбежность и необходимость иерархической пирамиды власти в государстве. Чтобы постройка не рухнула, большинство населения должно признавать власть и подчиняться её приказам. Значит придётся вглядываться в смутные чаяния, верования и порывы страстей близорукого большинства, которому не скажешь «долой!» — другого ведь нет.

Споры о том, с чем готово смириться большинство, начнут раскалывать единодушие бывших соратников по ниспровержению, разрушать их былую солидарность. Даже у большевиков ушло больше десяти лет с конца гражданской войны на то, чтобы покончить с этими спорами и вновь объединиться — теперь уже под властью всемогущего диктатора.

После эмиграции из СССР судьба не раз сводила меня с русскими эмигрантами первой и второй волн (1920-е и 1940-е). Они с интересом расспрашивали меня об экономической структуре «родины социализма», о настроениях и брожении в народе, читали и печатали мои статьи. Но когда я, в свою очередь, пытался расспрашивать их о том, как им видится будущая Россия, ответы были расплывчатыми, противоречивыми. Один из моих собеседников наконец сказал: «Да что тут рассусоливать! Сейчас главное — скинуть большевиков. А там что-нибудь устроится». Ниспровержение оставалось их главным объединяющим лозунгом, паролем, лучом света в сумрак грядущего.

Революция 1991 года, скинувшая большевиков, принесла россиянам невероятное расширение свобод. Могли ли мы, живя в СССР, мечтать, чтобы настали времена, когда нам будет разрешено беспрепятственно путешествовать по всему свету, заводить свои предприятия, читать и писать любые книги, смотреть любые фильмы, создавать торговые и артистические сообщества, даже формировать политические партии. Но сегодняшние дальнозоркие, даже хорошо помнящие советское прошлое, не устают поносить имеющийся аппарат управления страной и жаловаться на нехватку свобод.

Если спросить «каких же именно свобод вам нехватает?», посыпятся ответы: свободы собраний, демонстраций, печати, критики властьимущих и так далее. Дальнозоркий никогда не признает, что все его претензии можно свести к одному: не хватает свободы ниспровергать. А дальше покатится перечень всех прискорбных событий и явлений в стране, всех проявлений тёмных человеческих пороков, вина за которые будет безотказно сваливаться на Кремлёвских заправил. Совсем, как у Льва Толстого: ему рассказывют, что старик в соседней деревне изнасиловал внучку, он восклицает «До чего попы довели народ!».

Думается, пришла пора в изучении человеческих страстей выделить «жажду ниспровержения» в отдельную категорию рядом с жаждой доминирования, стяжательством, тщеславием, упрямством, властолюбием. В русской литературе эта страсть отражена не только в героических образах, но и в персонажах почти каррикатурных. Репетилов и его «английский клуб» у Грибоедова, Пётр Верховенский в «Бесах» у Достоевского, «пикейные жилеты» в романе Ильфа и Петрова. Пастернак отчеканил в поэме «Спекторский»: «Он был мятежник. То есть деспот».

Ниспровержение привлекательно тем, что выглядит абсолютно бескорыстным. Но если допустить, что человек извлекает из него моральное удовлетворение, оно сразу опустится на уровень других вполне эгоистических влечений. Его тогда будет позволительно сравнить даже с эротическим вожделением. И то, и другое живёт в человеке неистребимо, различны лишь проявления. Эротизм может стать основой глубокой и нежной любви, фундаментом семейного очага. Жажда ниспровержения — помочь в победе над жестоким тираном. Но если судьба человека не дала ему найти партнёра для любовных отношений, он может утолять вожделение мастурбацией или любовью за деньги. Если с жестоким тираном бороться слишком опасно, можно ниспровергать его шёпотом или хотя бы в воображении — это будет по сути актом политической мастурбации. В пределе, безудержный эротизм может толкнуть на изнасилование, безудержная жажда ниспровержения — на политическое убийство.

В истории разных стран случались периоды, когда ниспровергательство становилось модным, а отказ от него карался презрением и осуждением. На студенческих кампусах сегодняшней Америки царит настоящий террор против профессоров, пытающихся уклониться от этой «священной обязанности», не участвовать в очередной кампании ниспровержения. То же самое в культурной среде современной России. Выразить уважение к правителям страны и признать важность и необходимость их работы будет объявлено либо трусостью, либо подхалимажем. Попробуйте сказать слово в защиту политики Кремля и ждите, что бывшие друзья порвут с вами отношения, перестанут отвечать на звонки и письма, объявят «нерукопожатным».

Дальнозоркий ниспровергатель, как правило, уверен, что им движет сочувствие народу, то есть близорукому большинству, желание улучшить его положение. Он воображает, что большинство так же жаждет ниспровергать, как и он, и находит этому множество подтверждений. Он категорически отказывается признать, что в народе сильнее кипит жажда сплочения. А уж если призывать его к ниспровержению, он скорее пойдёт ниспровергать дальнозоркого умника, чванящегося своей образованностью, захватившего все верхние этажи государственной постройки. Именно в порыве «свергать господ» находили опору все знаменитые тираны.

Двадцатый век может войти в учебники политологии как настоящий полигон, на котором народы, один за другим, подтверждали это правило. Послереволюционный разгул ниспровергательства в России 1917 года привёл к власти Ленина и Сталина, в Италии — Муссолини, в Турции — Ататюрка, в Германии — Гитлера, в Испании — Франко, в Венгрии — Хорти, в Португалии — Салазара. И с момента их воцарения ниспровергательство странным образом повсюду утихало. Наверное, эти правители пришлись по душе всем-всем?

Призывать дальнозорких уменьшить ниспровергательный пыл будет так же тщетно, как призвать человека не вожделеть. Церковь зовёт верующего к этому тысячу лет — он остаётся глух. Единственное, что ниспровергатель мог бы услышать: призыв вглядеться в чувства и страсти большинства, которому он жаждет помочь. «Страсть большинства к сплочению в единой нации, единой церкви, в единой армии, в единой политической постройке так же глубинна и неодолима, как и твоя страсть к ниспровержению. Если ты будешь пренебрегать ею, большинство будет видеть в тебе врага, покушающегося на самое для него дорогое. Рано или поздно на политическую арену выпрыгнет очередной мятежник-деспот, который догадается сплотить большинство в ниспровержении дальнозорких, отдаст вас на избиение новым нацистам, фашистам, сталинистам, хунвейбинам, красным кхмерам, талибам».

Именно это пытались донести до российских ниспровергателей накануне революции 1917 года русскоие мыслители, собравшиеся в сборнике «Вехи» (1909 год). Их не услышали тогда, их не хотят вспоминать сегодня. И безотказный призыв «долой!» только набирает силу.

Жажда сплочения убедительно описана в книге Игоря Ефимова «Феномен войны»:

«Она живёт в душах людей так же глубоко и неодолимо, как в рыбах, сливающихся в косяк, птицах, выстраивающихся в стаю, оленях, антилопах, зебрах, огромными стадами пересекающих снежные и степные пространства, пингвинах, сжавшихся в многосотенный живой круг под ветром Антарктики.

Вот бурная демонстрация, течёт по улице под морем плакатов и знамён.

Концертный зал, заполненный вопящими и раскачивающимися зрителями, вторящими своим кумирам с гитарами на сцене.

Горящие глаза телевизионной аудитории, собравшейся послушать откровения новомодного проповедника.

Длинные ряды лбов, упёршихся в пол мечети, и задранных к Аллаху задов.

Миллион паломников на площади перед собором Святого Петра в Ватикане.

Рёв стадиона, встречающего воплями болельщиков забитый гол.

Церковный хор, славящий Господа и дар жизни.

Карнавальные процессии в Рио-де-Жанейро, Новом Орлеане, Нью-Йорке.

Какое это счастье — вырваться из тюрьмы своего одиночества, слиться с тысячами единомышленников, единоверцев, просто соплеменников.»1

Дальнозоркое меньшинство, как правило, смотрит на жажду сплочения свысока, клеймит её ярлыком «стадное чувство». Но случаются моменты, когда перед народом вдруг забрезжит возможность забыть о вечном противоборстве меньшинства с большинством и сплотиться в ниспровергательном порыве. Если объектом ниспровержения окажется собственное правительство, в стране вспыхивает революция. Если иностранное — воинственное возбуждение охватывает всю нацию сверху донизу, и она вторгается в чужую страну.

Эти вспышки необъяснимой агрессивности Лев Гумилёв назвал «состоянием пассионарности». Анализируя исторические события, рациональный ум откажется вглядываться в порывы иррациональных страстей и признавать их причиной тех или иных катаклизмов. Он без труда найдёт какой-то аспект столкновения экономических интересов и выдаст его за причину очередного побоища. Однако случаются в истории военные конфликты, упорно не поддающиеся чисто экономическим рациональным истолкованиям.

Например, что заставило Соединённые Штаты в 1898 году напасть на Испанскую колониальную державу? Стимул захвата чужих территорий здесь исключается — Америка к тому времени объявила себя идейным врагом колониализма, проклинала его в печати и с трибун, отказывалась взять на себя управление отвоёванными землями. Куба, Пуэрто-Рико, Гуам, Филиппины должны были стать независимыми республиками и вкушать плоды демократических свобод, дарованных им благожелательным американским избавителем от иноземного ига.

Газеты изощрялись в проклятьях испанским поработителям. На первых страницах печатались фотографии измождённых кубинских партизан, запертых в лагерях. Будущий президент, Теодор Рузвельт, рвался оставить свой пост заместителя военно-морского министра, чтобы возглавить кавалерийский полк добровольцев. Он считал, что война оздоровляет дух нации и призывал изгнать флаги Испании и Британии из Западного полушария.2 Даже религиозные проповедники добавляли жару в военную истерию.

Президент Уильям Маккинли был решительно против развязывания этой войны. Его дальнозоркости хватало на то, чтобы предвидеть печальные результаты победы. Кубинцы, пуэрториканцы, филиппинцы не имели никакого опыта самоуправления. На их территориях, как и предвидели разумные политики, после разгрома и ухода испанцев воцарился хаос, а партизаны, которые раньше нападали на чиновников, присланных Мадридом, теперь повернули оружие против американских солдат.

Партизанская война на Филиппинах характеризовалась зверствами с обеих сторон. «Тела американских солдат находили с гениталиями отрезанными и запихнутыми в рот трупа. Подражая испанцам на Кубе, американские власти стали сгонять сельское население в лагеря, чтобы оно было лишено возможности помогать повстанцам… Один генерал отдал приказ стрелять по любому подростку, шатающемуся за пределами лагеря. За годы боев на Филиппинах погибло 4000 американцев, в пять раз больше повстанцев, а также 200 тысяч умерло от болезней в лагерях».3

Мечта утолить одновременно и жажду ниспровержения, и жажду сплочения особенно легко захватывает юные души. Именно она толкает молодых людей вступать в уличные банды или мчаться на другой конец света, чтобы принять участие в революции, в гражданской войне, присоединиться к бойцам алькайды, хамаса, Нового халифата. Одним смелым шагом ты ниспровергаешь авторитет родителей и учителей, спасаешься от скуки школьных занятий или от рутины повседневного труда — как славно!

В 21-м веке усилилось поветрие, пришедшее на смену колониализму: ниспровергать иностранных тиранов и навязывать незрелым народам недееспособную демократию. Жертвами его стали Ирак, Афганистан, Ливия. Сейчас под прицелом Сирия, Иран, Северная Корея, Венесуэла. Военные кампании помогают отвлечь американского избирателя от внутренних проблем, поднять градус национальной сплочённости. Но параллельно в стране происходит раздувание враждебности к России, которое не поддаётся разумным объяснениям, которое достигло уровня иррациональной истерии.

В московской тюрьме умирает заключённый — американский Конгресс единогласно объявляет эту смерть убийством, принимает «закон Магницкого», по которому десятки россиян, без суда и следствия, с попранием презумпции невиновности, объявлены преступниками и подвергаются всевозможным карам.

Российский спортивный чиновник, зарабатывавший на незаконной продаже допинговых стредств спортсменам, бежит на Запад и объявляет, что делал это по приказу российских властей. Снова единодушные кары, исключение российских атлетов из спортивных ассоциаций, запрет на участие в Олимпийских играх. Доходит до того, что без всякого расследования на Олимпиаду не пускают всю команду российских спортсменов-инвалидов, которые четыре года своей нелёгкой жизни посвятили тренировкам.

Российским журналистам отказывают в аккредитации, потому что, видите ли, они получают зарплату от государства, а не от частных компаний. Но простите, а кто платит журналистам британского Би-Би-Си, американского «Голоса Америки», немецкого «Дойче Велле»? И как вяжется с хвалёной свободой западной прессы тот факт, что она может в течение двух месяцев каждый день осуждать жестокие бомбёжки российской авиацией захваченного террористами сирийского Алеппо, и ни словом не помянуть проходившие в те же дни бомбёжки иракского Мосула, на который сыпались американские бомбы?

И наконец, апофеоз бредовых обвинений: «российские хакеры», ворвавшиеся в святая-святых — американскую избирательную систему. В Средневековой Европе, когда ведьму вели на костёр, никто не посмел бы спросить, каким именно образом она могла «наслать порчу» на скот и младенцев. Так и сегодня в США никто не спрашивает, что кроется за словами «хакерская атака». Что именно совершает коварный хакер? Искажает инофрмацию, получаемую политиками из интернета? Ворует их секреты? Впускает вирусы? Насылает порчу на сотрудников?

Неважно! Мы заполучили Кремлёвскую хунту на роль главного злодея, виновного в наших политических неурядицах, и никакими призывами к здравомыслию и справедливости вы его у нас не отнимете. А мы тем временем будем отнимать у вас дипломатическую собственность, изгонять дипломатов и гнобить всё новыми и новыми санкциями.

Могут ли шесть сотен образованных и информированных людей иметь абсолютно одинаковое мнение по какому-нибудь сложному вопросу? Теория вероятности скажет нам, что это абсолютно невозможно. Такое случалось только в сталинском Верховном совете, в гитлеровском Рейхстаге, в кастровском парламенте. Тот факт, что американский Конгресс голосует за антироссийские санкции абсолютно единогласно, явно показывает, что он попал под власть некоего невидимого повелителя, имя которому: политический конформизм.

Сто двадцать лет назад Америка обрела в Испанской монархии, не проявлявшей к ней никакой враждебности, некий жупел, позволяющий утолить одновременно и жажду ниспровержения, и жажду сплочения. На мой взгляд, то же самое происходит и сегодня. Только наличие в другом полушарии нехорошей России позволяет американским политикам отвлечь внимание американцев от непримиримости расовых противоречий в стране; от государственного долга, перевалившего за 20 триллионов; от развала семьи, при котором половина браков кончается разводом; от непримиримого разлада за и против избранного президента; от предчувствия, что четыре монопольных дракона — страховой бизнес, банки, медицина, фармакология — никогда не разожмут челюсти, вонзившиеся в тело рыночной экономики.

В чём бы ещё обвинить русских? Не собираются ли они аннексировать Аляску? Растопить лёд Гренландии? Не их ли хакеры наслали порчу на честного американского миллионера, устроившего рекордную бойню в Лас-Вегасе?

Выборы 2016 года явились шоком для миллионов американцев, привыкших гордиться устойчивостью и справедливостью своей государственной системы. Впервые на президентский пост сумел прорваться человек без всякого политического опыта, просто соединивший примитивные популистские лозунги с безграничными финансовыми возможностями оплачивать предвыборную агитацию. И это при том, что почти вся американская пресса была против него, а опросы общественного мнения предсказывали поражение. Но не русские хакеры обеспечили Дональду Трампу победу. Я убеждён, что на его сторону в последний момент отшатнулись консервативные избиратели, напуганные взлётом популярности Берни Сандерса.

Это тоже случилось впервые. Никогда ещё в истории США на роль кандидата в президенты от ведущей партии так близко не прорывался открытый социалист. Его успех в борьбе за номинацию приоткрыл американскому электорату, сколь глубоко социалистические идеи проникли в менталитет демократической партии. Именно это ослабило позиции Хилари Клинтон и привело к её поражению на выборах.

Идейное противоборство между социализмом и свободным рынком не кончилось с концом холодной войны. Крах коммунистического блока ясно продемонстрировал миру, что полный запрет рыночных отношений может привести к катастрофе. Россия, Китай и многие другие страны вернулись к охране частной собственности и свободной торговле во многих сферах национального производства. С другой стороны, сегодняшние процессы не менее ясно показывают, что на индустриальной стадии цивилизации невозможно регулировать экономику исключительно рыночными рычагами. Есть множество отраслей, в которых чиновник окажется более эффективным, чем частный владелец.

Сторонники социалистических методов справедливо указывают на провалы чисто рыночного регулирования таких сфер, как медицинское обслуживание, образование, транспорт, коммуникации, научные исследования, оборонная промышленность и многое другое. Конкуреция — прекрасная вещь, но вы не можете строить рядом с каждым железнодорожным мостом второй точно такой же или перегораживать реку не одной плотиной, а двумя, чтобы мосты и гидроэлектростанции могли состязаться друг с другом. Охрана авторского права на изобретения выглядит справедливой и необходимой. Но если она приводит к тому, что цену на запатентованное лекарство фармокологическая фирма может поднимать в 10, 20, 30 раз, иллюзорная справедливость оборачивается для больных кошмаром.

Противоборство политических идей — нормальный и неизбежный процесс, он будет продолжаться всюду, где только людям разрешено обсуждать их вслух. Но параллельно и подспудно в политической жизни протекает бушевание страстей, не снисходящих до самоизъявления в словах и формулах. Среди этих страстей жажда ниспровержения и жажда сплочения занимают одно из первых мест. Найти предлог, способ, объект, позволяющий одновременно утолять и ту, и другую, — огромный соблазн. Тем более если в нём будет таится надежда заодно решить и все неотложные проблемы, стоящие перед страной.

Сегодня американская политическая элита обеих партий пытается сделать таким объектом Россию. Пресса с готовностью включается в эту кампанию, с азартом раздувает любое нелепое или непроверенное обвинение в сенсацию. Политик или журналист, пытающийся призывать к сдержанности и объективности, энергично оттесняется в тень или попадает под сфабрикованное расследование его «связей с противником». Невольно вспоминается гравюра Гойи «Сон разума порождает чудовищ».

Страсти невозможно контролировать бесконечно. Следует считать чудом, что политикам удалось сдерживать их почти полвека в рамках «холодной войны» и не допустить её превращения в «горячую». Сегодня от американских лидеров потребуется мудрость и прозорливость, чтобы признать раздувание вражды с термоядерной супердержавой слишком опасным способом тушения внутренних пожаров в стране.

Но обладают ли они этой мудростью — вот вопрос, внезапно и грозно выросший над планетой Земля.

Примечания:

  1. Ефимов Игорь. «Феномен войны». Журнал «Семь искусств», № 11, 2016.
  2. Thomas, Evan. The War Lovers (New York: Little, Brown & Co., 2010), p. 60.
  3. , p. 386.
Print Friendly, PDF & Email

8 комментариев для “Адам Кузнецов: Счастье ниспровергать и радость сплотиться

  1. Но причем здесь фармацевтические компании?… Фармацевтика… требует громадных вложений
    —————————————-
    Согласен, требует.
    Но вот есть такое, по свидетельству больных, очень эффективное лекарство против псориаза — стеллара (Бельгия). По просьбе товарища в Австрии я покупал его за 4000 евро (инъекция 45 мг). За эту же цену позже оно продавалось в Москве, теперь подешевело. Видимо, спроса нет.
    В США этот маленький шприц стоит 12 000 долл. На него американская фармакология денег не тратила. Это я так, для сравнения уровня цен на лекарства. Понятно, рядовой американец в большинстве случаев не заметит цены, на то и прекрасное медстрахование, за которое, правда, всю трудовую жизнь налоги платят.
    Почему-то нет уверенности, что кому-то это лекарство пропишут по страховке. И уж точно, страховой бизнес, банки, медицина, фармакология — не разожмут челюсти. «Но никогда не говори никогда».
    Не хочу сомневаться в других инженерах-теплотехниках, но данный инженер изложил все очень логично, грамотно, хорошим лаконичным языком.
    Отношение к бывшей родине разное: кто-то злорадствует, кто-то переживает — имеют право. Есть и такие, кто отрубил, не вспоминает и думает о новой. Кто из них прав, не посторонним судить.

  2. Публикация этой статьи делает честь порталу — демонстрирует (по крайней мере, в данном случае) действительное разнообразие мнений. Миссионерство Соединённых Штатов — во многом бескорыстное и благородное — оборачивается, как и всякая «чистая идея» (христианство, марксизм…), своей оборотной стороной — фанатизмом, переходящим в безумие. Когда даже «республиканские партийцы» обвиняют (!) Россию в победе собственной партии, когда избранного президента всячески вынуждают «к признанию» того, что своим избранием он обязан сравнительно нищей заокеанской стране , то это выглядит уже массовой шизофренией…
    Подобные случаи не новость в истории. Марксистская пошесть, десятилетиями гулявшая по планете, у всех на памяти. Вспомним также, что двадцатые-тридцатые годы были отмечены массовым появлением фюреров-вождей-дуче-каудильо-кондукаторов или «скромно» — Начальников государства (Пилсудский…). Вся эта (если в целом) нечисть враз расплодилась в десятках европейских стран — и казалась на тот момент исторической неизбежностью…
    Внезапное, массовое, хаотичное «освобождение от колониальной зависимости», приведшее, вероятно, к сотне миллионов смертей на планете, — прямой результат упомянутого выше благородного (если через розовые очки) миссионерства…

  3. Но если она приводит к тому, что цену на запатентованное лекарство фармокологическая фирма может поднимать в 10, 20, 30 раз, иллюзорная справедливость оборачивается для больных кошмаром.
    —————————————————————
    В большинстве стран закон разрешает лишить патентовладельца исключительных прав на запатентованное жизненно важное лекарство и выплатить ему компенсацию по усмотрению государства.

  4. Конечно, многое верно подмечено и внятно изложено. Вот только это уже третья статья автора на одну и ту же тему, написанная в том же стиле и теми же словами. Первые две относятся к 2012 и 2013 годам.
    Перечитал все три вместе. Естественный вопрос: ну, а что дальше? Впечатление, что автор несколько идеализирует Россию, или даже сильно идеализирует. До американцев в Афганистане 10 лет воевали русские. И обе чеченские компании имели место не в Техасе. Так что я бы несколько притормозил с выводами.

  5. …Попробуйте сказать слово в защиту политики Кремля и ждите, что бывшие друзья порвут с вами отношения, перестанут отвечать на звонки и письма, объявят «нерукопожатным»…

    …В московской тюрьме умирает заключённый — американский Конгресс единогласно объявляет эту смерть убийством, принимает «закон Магницкого», по которому десятки россиян, без суда и следствия, с попранием презумпции невиновности, объявлены преступниками и подвергаются всевозможным карам…
    ============
    Кредо автора в этих двух цитатах. Остальное — кружева.

  6. Изложено внятно и в целом неплохо. Со многими положениями статьи: стремление к разрушению западного общества (я бы добавил — со стороны леволибералов), параноидальная антироссийская кампания в Америке ( и антиамериканская в России, о чем автор умалчивает), или, скажем, право фармацевтических компаний в США на brand names and prices на десятилетие (в то время как, скажем, в Великобритании на год-два) — полностью согласен.
    Правда, автор не включил в список ниспровергателей легионы антитрампистов, пытающихся ввергнуть страну в социалистическо-анархический хаос обамовского толка. Или вдруг повыскакивавших изо всех углов секс-революционерок. Ну да всех ведь в одну статью не втиснешь.
    Вот, правда, ещё некие симпатии к социализму проглядывают, да и Трампа, хоть и косвенно, автор слегка лягнул.
    Но проблема отмечена верно.

  7. А. Кузнецов собрал все что можно, чтобы критиковать всех и вся. Он прав, что одно лишь ниспровержение неспособно решить кризисную ситуацию. Но причем здесь фармацевтические компании и патентование лекарств? Государство (или чиновники по Кузнецову) призваны через гранты развивать фундаментальные исследования в университетах. Фармацевтика же — чисто прикладная наука, которая требует громадных вложений, непосильных для бюджета. Компаниям приходится вести скрининг тысяч соединений, прежде чем обнаружится вещество, перспективное для лечения или предупреждения какого-либо заболевания. Но каждое такое исследование стоит многи сотни млн долларов. Инвесторы надеются вернуть их «сторицей». Иначе нет смысла рисковать. А ведь до широкой продажи нового лекарства доходят едва ли один из тысячи препаратов, показавших перспективность в преклинических испытаниях. Но это лишь одна отрасль, обеспечивающая высокий уровень жизни. Поэтому в богатых странах (Япония, Швейцария, Норвегия) такая дороговизна жизни. Тем не менее там непопулярны современные ниспровергатели. Может в этом направлении и есть выход?

Добавить комментарий для Борис Геллер Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.