И хотя Яаков настойчиво повторяет своему любимо-отвергнутому сыну, что «спасутся народы не благодаря тебе», «спасения ты не несёшь», нам представляется, что именно Йосеф одним из первых заглянул в ту пропасть (в тот колодец?), в несказанной глубине которой мерцает некое таинственное Спасение…

Недельный раздел Ваихи

Михаил Ривкин

Росток плодоносный Иосэйф, плодоносный над источником; ветви его простираются над стеною. И огорчали его, и стреляли, и враждовали на него стрельцы; И тверд остался лук его, и прытки были мышцы рук его, поддержанные Владыкой Яакова, оттого пастырем стал и твердыней Исраэйлевой, От Б-га отца твоего, который да поможет тебе, и от Всемогущего, Он да благословит тебя благословениями неба свыше, благословениями бездны, лежащей внизу, благословениями персей и утробы. Благословения отца твоего превышают благословения моих родителей до пределов холмов вечных. Да будут они на главе Йосэйфа и на темени отличившегося от братьев своих. (Брейшит 49:22-26)

Иегосиф, однажды я отдал и завещал тебе разноцветное платье, потому что ты выклянчил его у меня. Ты знаешь, что оно не означало первородства и преемничества?

— Я знаю это, — ответил Иосиф так же тихо.

— А я, в глубине сердца, пожалуй, считал, что означало или почти означало, — продолжал Иаков /…/

Он возвысил тебя над твоими братьями, как тебе снилось, — я всегда, мой любимый, хранил сны твои в сердце. Но возвысил Он тебя по-мирски, не в смысле спасения и наследованья благословенья — спасения ты не несешь, наследье тебе заказано /…/

Ты благословен, мой любимый, — продолжал Иаков, — благословен от неба и от бездны, что внизу, благословен весельем и ударами судьбы, остроумьем и снами. Но это благословенье мирское, а не духовное. Слышал ли ты когда-либо голос отказывающей любви?

Так услышь же его, повинуясь, у самого уха. Бог тоже любит тебя, дитя, хотя он сейчас и отказывает тебе в наследье и наказал меня за то, что я предназначал его тебе втайне. Ты первороден в земных делах, ты благодетель и для чужеземцев, и для отца и братьев. Но спасутся народы не благодаря тебе, и водительствовать тебе не дано. Ты знаешь это? /…/

Ты отщепенец. Ты отделен от рода и родом не будешь. Но я возвышу тебя и произведу в отцы тем, что первородные твои сыновья будут как мои сыновья./…/

… тогда, любимый, я сказал тебе на ухо, что разделю тебя в Иакове и рассею в Израиле, что расщеплю тебя на племена внуков, и сыновья сына праведной будут как сыновья Лии, а ты — как один из нас. Ибо будешь произведён в отцы, чтобы исполнились слова «Он возвысится». /…/

Ибо ты изгнан со своего престола в кругу двенадцати, но изгнан с такой любовью, что взамен тебе уготовлен четвертый рядом с тремя торжественнейшими. /…/

Пусть благословения мои изольются мощнее, чем излилось благословение моих отцов на мою голову. Будь благословен, как благословен ты, благословеньями свыше и благословеньями бездны, лежащей долу, благословеньями сосцов неба и лона земли!
(Томас Манн Иосиф и его братья Москва АСТ 2000 т.2 стр.753-754, 788-789, 809).

Встретившись с Йосефом незадолго перед смертью, Яаков просит его похоронить свои бренные останки в Пещере Махпела. Но перед этим он напоминает, как бы между делом, о словах, сказанных им любимому сыну семнадцать лет назад: «разделю тебя в Яакове и рассею в Израиле». Либо Яаков немного лукавит, либо ему изменяет память. Буквально таких слов он Йосефу во время той их встречи не говорил. Хотя что-то похожее можно, при желании, усмотреть в словах «ты отделён от рода и родом не будешь» и «наследье тебе заказано». Но не это главное. В Торе слова «разделю в Яакове и рассею в Израиле» обращены к Шимону и Леви (Брейшит 49:7), и никакого отношения к Йосефу не имеют. Применительно к Леви и Шимону эти слова имеют двоякое значение. Во-первых, левиты не имели своего удела и жили рассеянно среди всех двенадцати колен. Во-вторых, их страшный, неуёмный гнев, их испепеляющая ярость еопатических дозах» среди всех сынов Израиля, и именно в таких дозах могут и должны быть, в определённых ситуациях, неизбежной реакцией на различные экстремальные ситуации.

Какой же смысл могут иметь эти слова по отношению к Йосефу? Колена Йосефа нет, точно так же, как и колена Леви. Но, в отличае от левитов, потомки Йосефа — это, фактически, потомки Эфраима и Менаше, никак иначе. И все прекрасные слова о «четвёртом престоле рядом с тремя торжественнейшими» тут ничего не меняют. Йосеф не похоронен рядом с тремя Патриархами в Маарат а-Махпела, мы не поминаем его имя вслед за тремя Патриархами в молитвах. «Три Партиарха и Четыре Праматери» — вот наша стандартная формула. Но, может быть, слова «разделю в Яакове и рассею в Израиле» следует понимать так, что есть некое особое свойство, некая уникальная черта характера Йосефа, которая, подобно гневливости Шимона и Леви, должна быть унаследована в некоторой степени всеми потомками Израиля?

Именно об этих его свойствах говорит Яаков при первой встрече с сыном: «благословение мирское, а не духовное», «благословение весельем и ударами судьбы», «первороден в земных делах, благодетель для чужеземцев и для братьев». О чём эти все эти возвышенные метафоры? Сегодня мы бы сказали про такого человека: наделён лидерскими качествами, прирождённый руководитель, стремится к власти и умеет её удержать. Именно это свойство, действительно, отчётливо проявляется у многих евреев, причём не только по отношению к «братьям», но и по отношению к чужеземцам.

«Йосеф — идеальный правитель. /…/ Но так же как и Йосеф, евреи преобразуют окружающее их общество, пользуясь особым благословением даже на чужбине и в угнетенном состоянии” (Комментарий Сончино)

И в разумных дозах это свойство полезно Общине Израиля, как полезно, в разумных дозах, умение грохнуть кулаком по столу и заорать: «Неужели как с блудницею поступать с сестрой нашей?» Плохо, когда властолюбие, амбиции, страсть к манипулятивному господству выступают в чистом виде, когда они ничем не уравновешены и не «разбавлены». Поэтому существование отдельного колена Йосефа стало бы столь же опасным для Израиля, как и существование отдельного колена Леви.

«Благословение мирское, а не духовное» — в этом вся суть светлой миссии Йосефа, которой он верно служил всю свою жизнь. «Переселение и продолжение рода» — вот ради чего он переживал свои головокружительные взлёты и падения, вот в чём главный смысл его победы над сильнейшим из всех соблазнов и сказочного «вознесения главы» до высот фактического правителя Египта. В тот момент, когда переселение в Землю Гошен произошло, миссия Йосефа выполнена. Подолжение рода — это процесс вполне земной и естественный, дальнейшее провиденциальное водительство для него уже не требуется, и потому не требуется и отдельное колено потомков Йосефа.

Важно понимать, что продолжение и умножение рода -тоже не самоцель. Это тоже некий виток в метаисторической спирали того «спасения», о котором говорит Яаков, и от которого он ясно и недвусмысленно Йосефа отлучает. «Ты первороден в земных делах», иными словами, царствие твоё от мира сего, и исключительно от мира сего. «Водительствовать тебе не дано» — это означает, что исполнив свою земную миссию, ты безвозвратно сойдёшь со сцены, уступив духовную миссию «спасения» другим.

Но есть в благословении, полученном Йосефом, ещё одна важная особенность: «Он да благословит тебя благословениями неба свыше, благословениями бездны, лежащей внизу» Это ясное указание на некую двойственность, сложность и противоречивость натуры Йосефа. В отличае от всех остальных братьев, у него нет какого-то одного, преобладающего душевного свойства, которое можно выразить простым определением, обозначить видимым символом, увязать с одной-единственной астральной сферой. Даже когда автор перечисляет соответствие сыновей Яакова знакам Зодиака, он вынужден, говоря про Йосефа, упоминуть сразу два знака: Тельца и Деву. (Томас Манн там же стр.801).. Наверное и в этом тоже причина того, что Йосеф «отделён от рода и родом не будет». Т. Манн не раз обращает внимание читателей, что образ Йосефа как бы двоится в глазах тех, кто впервые его встречает и внимательно в него всматривается, и эта ощущение двойственности постепенно овладевает и читателем тоже..

«Урим и Туммим» -таким разглядел Йосефа автор тетралогии, и мы уже обращались к расшифровке этого многозначного и многомерного символа, пытаясь заглянуть в душу Йосефа, в этот «колодец глубины несказанной». Два года назад мы писали, что Урим и Туммим символизируют диалектическое единство Обще Духовного и Лично Духовного. Но есть и другая грань в этом символе. Урим — это, безусловно, «благословение неба, свыше», благословение прозрачно-чистое, небесно-возвышенное, солнечно-ясное, это — чистая жизнь, которая в своей буйной самодостаточности знать ничего не хочет о конечности и бренности всякой плоти. Туммим — это «благословение бездны, лежащей внизу», это благословение двойственное, благословеие «боли и радости», благословение «веселья и ударов», благословение лунных полутеней и пугающего мрака, благословение бьющей ключом жизни, которая, однако же, ни на минуту не забывает о неотвратимой смерти. Туммим это вечное «да-нет с коээфициентом второго да», т. е. умение сказать «да!» жизни, добру и свету, не забывая ни на минуту о существовании смерти, зла и мрака.

И оба эти благословения щедро дарованы Йосефу. Даже щедрее, чем восседающим на «трёх торжественнейших престолах». Ибо «три торжественнейших престола», равно как и «престолы в кругу двенадцати» безраздельно относятся ко временам седой архаики. А Йосеф — это уже личность того уникального и достаточно короткого хронологического периода, который Карл Ясперс назвал «Осевое время». Духовный облик человека в это время становится сложным и трагически противоречивым.

«… человек осознаёт бытие в целом, самого себя и свои границы. Перед ним открывается ужас мира и собственная беспомощность, стоя над пропастью, он рассматривает радикальные вопросы, требует освобождения и спасения /…/ всё это происходило посредством рефлексии. Сознание осознавало сознание, мышление делало свом объектом мышление /…/ В те времена дистанция между вершинами человеческих возможностей и массами была чрезвычайно велика» (Карл Ясперс Смысл и назначение истории М Политиздат 1991 стр. 33. 35).

Нам кажестся, что эти слова удивительно точно характеризуют уникальный духовный опыт Йосефа, на многие века опередившего свою эпоху и ставашего одним из первых людей «осевого времени». Именно способность к рефлексии, это постоянное вслушивание в подспудное течение своих мыслей ясно отличает Йосефа и от братьев, и от отца. Но там, гле появляется это настойчивое прислушивание к самому себе, это внимание в сврему сознанию (и подсознанию), там безвозвратно исчезает солнечная однозначность Урим, и на смену ей приходит игра лунных теней Туммим.

И хотя Яаков настойчиво повторяет своему любимо-отвергнутому сыну, что «спасутся народы не благодаря тебе», «спасения ты не несёшь», нам представляется, что именно Йосеф одним из первых заглянул в ту пропасть (в тот колодец?), в несказанной глубине которой мерцает некое таинственное Спасение…