Лев Мадорский: Два рассказа

Loading

Мы с Мишкой никогда не говорили о том, что произошло. Никогда. Ни тогда, ни потом, спустя много лет. Это было верно. Это было мудро. Если бы мы начали говорить, перечисляя ошибки каждого, то это был бы конец совместной работе. Конец дружбе. А так, хотя уже давно не работаем в общине, мы продолжаем общаться. И дружим.

Два рассказа

Лев Мадорский

Лев МадорскийКак мы играли гимн Израиля

Скрипача Мишу Бершадского знаю по Москве. Вместе учились в училище, а, позже, в институте им. Гнесиных. Спокойный был малый. Редкого хладнокровия. Перед экзаменом по специальности или перед концертом пристроится где-нибудь в уголке, достанет карманные шахматы и решает шахматные задачи. Пока не позовут: «Миша, ты чего? Тебя ищут. Тебе играть». А он не суетится: «Да иду, иду». Аккуратно шахматы соберёт, скрипочку вынет из футляра и не торопясь на сцену… Очень спокойный был малый. Но заводной. Любимое выражение: «Ребятки, держу пари». На что угодно. От с каким счётом сыграют «Спартак-Локомотив» до «… спорим, Фихтенгольц (он учился у этого замечательного скрипача) не заметит, если я в каденции к концерту Эрнста зафигачу си вместе си бемоль». Однажды Миша на пари в 12 часов ночи в подъезде девятиэтажного дома в Черёмушках, где, кстати, акустика классная, сыграл концерт Чайковского. От начала до конца. При этом не только морду ему не набили, но несколько очумелых жильцов, высыпавших разобраться в чём дело на лестничную площадку, даже поаплодировали.

В Германии, спустя много лет, судьба нас свела по новой. Обоих взяли на работу музыкантами в еврейскую общину Магдебурга. Возник дуэт — скрипка и фортепиано. Точнее, скрипка и кейборд. Пианино в Общине не было. Дуэт с довольно несложными обязанностями. Во-первых, играть еврейскую музыку на праздники. Собственно, на два праздника — Хануку и Пурим. В другие праздники работать не положено, а игра на инструменте, по еврейским понятиям, работа. Во-вторых, музыкально представлять магдебургское, еврейское сообщество, так сказать, в официальных инстанциях. Вне Общины. Что случалось тоже довольно редко. Особенно просто было мне. В первый же месяц работы я записал свою партию на дискету и теперь во время выступления достаточно было нажать кнопку и сделать вид, что играешь. Чтобы хоть как-то оправдать зарплату. Других обязанностей нам не предлагали. Так что мы, подготовив программу еврейской музыки, проводили время в чтении детективов, игре в шахматы и в трёпе-воспоминаниях о студенческих временах:

— Помнишь виолончелистку Нину Ермолаеву? — говорил Мишка, расхаживая по комнате и вечно что-то жуя. — Неужто не помнишь? Высоченная девица. Под два метра. За институт в баскет играла. Подойдёт к вьетнамцу Ван-конг. Помнишь? Его все Ванюшей звали. Нинке по пояс. Хлопнет по плечу, так что бедняга чуть с ног не валится и громко, на весь коридор: «Как дела, Ванюша?» Вьетнамец покачается. В себя придёт. И тоненьким голоском пропищит: «Плёхо». Все от смеха валятся… А помнишь?..

Так мы могли часами.

Однажды управляющий делами, г. Леман, единственный в нашей Общине немецкий еврей, нервный, импозантный мужчина, относившийся к нам, совковым потомкам Авраама, несколько презрительно, но музыкантов уважавший, зашёл в комнату, где, как считалось, мы репетировали:

— Привет. Через неделю у Президента Заксен-Ангальт приём в честь годовщины образования Израиля. Будут важные гости. На вас музыкальная часть. Недолго, минут 10-15. — И добавил, поблескивая тёмными, немного на выкате, глазами, — чтобы всё на высшем уровне. Впрочем, — одобрительно подмигнул он нам, — как всегда.

В тот день в просторном, со вкусом отделанном деревом, зале, собрались, действительно, важные гости. Министры, депутаты парламента, посол Израиля в Германии. Человек 50.

Перед банкетом, на котором мы должны были играть, предполагалась краткая официальная часть. Мы сидели, ожидая пока нас позовут, в небольшой комнате, рядом с кабинетом Президента и играли в карманные шахматы, которые у Мишки всегда были с собой. Вдруг прибегает взволнованный Леман:

— Идёмте. Вас ждут. Посол попросил, чтобы перед началом официальной части прозвучал гимн Израиля. Сможете?

— Kein Problem, — не отрываясь от шахмат и, как всегда, что-то жуя, сказал Мишка.

Он вынул из футляра скрипку, не забыв передвинуть фигуру на крошечной доске, я взял кейборд и мы понеслись.

— Только, пожалуйста, — попросил Миша, пока мы бежали вслед за Леманом (банкетный зал находился на другом этаже), — вруби свою бандуру на пианиссимо. Я тебя умоляю. Пусть немцы послушают, — Мишка на бегу смешно закатил глаза, как бы прислушиваясь, — какой божественный звук у скрипача русской школы. Точнее, русско-еврейской.

Важные гости сидели с напряжёнными, застывшими лицами. Пауза затягивалась. Нас ждали. Без гимна не начинали. Я быстро установил кейборд и нажал кнопку. Полились первые такты вступления к «Атикве». Нежные и, вместе с тем, волнующе-торжественные. Проникающие в сердце каждого еврея. Это был прекрасный момент. Все встали…

И тут случилось нечто неожиданное. Мишка, хороший профессиональный скрипач Мишка Бершадский, вступил не там. На четыре такта раньше. То ли не услышал, так как я по его просьбе включил кейборд на пианиссмо. То ли забыл, когда кончается вступление. Такое могло присниться только в кошмарном сне. Потому что я ничего не мог изменить. Играл не я. Играл компьютер. Прекрасная, никогда не ошибающаяся электронная штуковина. Которая честно делала своё дело, но требовала уважения. Если ты ошибся, это её не касалось. Это твои проблемы. Даже если ошибался скрипач с божественным звуком русской, а, точнее, русско-еврейской школы.

Что тут можно было сделать? Что нужно было сделать? Наверно остановить кейборд и дать Мишке доиграть одному. Это было бы правильное решение. Но я не сообразил. Не было у меня Мишкиного хладнокоровия. В молодости не было, а теперь тем более. И я сделал глупость. Принялся бессмысленно и нудно шептать одно и то же: «Ты не там вступил. Ты не там вступил». Мишка зло покосился на меня, нервно скривился и вдруг прославленное хладнокровие изменило ему — он остановился. Резко и неожиданно. Остановился, опустил скрипку и быстрым шагом вышел из зала. Это был шок. Это был конец. Это был позор. Потому что мы играли не просто музыку. Мы играли гимн Израиля. Мы представляли нашу историческую Родину в Германии.

Несколько ошарашенные гости сели, недоумённо переглядываясь. Посол потирал руки. Леман сделался красным, даже багровым. Официальная часть началась.
Самое удивительное в этой истории, при одном воспоминании о которой у меня до сих пор темнеет в глазах и неприятная тяжесть подбирается к груди, что мы с Мишкой никогда не говорили о том, что произошло. Никогда. Ни тогда, сразу после игры. Ни потом, спустя много лет. Это было верно. Это было мудро. Если бы мы начали говорить, перечисляя ошибки каждого, то это был бы конец совместной работе. Конец дружбе. А так, хотя уже давно не работаем в общине, мы продолжаем общаться. И дружим…

„Стенька Разин“ у стен рейхстага

В Германии редко встретишь по-настоящему длинную очередь. Мне повезло. Я встретил. В центре Берлина. У Бранденбургских ворот. Очередь в Рейхстаг. В февральский, субботний, по-весеннему тёплый день. Впрочем, это была совсем не та изнурительная, безнадёжно-молчаливая очередь, к которой мы привыкли в России. Напротив. Берлинцы радовались теплу, солнцу, свободному дню. Очередь была отдыхающая, весёлая, праздная. Даже праздничная. Постепенно, шаг за шагом, метр за метром она начинала жить своей, собственной жизнью. Дети, оказавшиеся рядом, затевали игру. Иногда вспыхивал огонёк разговора. Лёгкий, чуть мерцающий, готовый каждую секунду погаснуть.

— Нет, я бы никогда не поехал на велорикше, — сказал высокий мужчина в чёрном пальто, стоящий впереди меня. — Есть в этом что-то от феодального прошлого. Унижающее человека. — Речь шла об экзотическом виде передвижения, не так давно появившемся в Берлине.

— Глупости, — возразила жена. Тоже высокая и тоже вся в чёрном.

— Ты же ему не на шею садишься. Конечно, если девушки будут этим заниматься, тогда другое дело.

Направление разговора несколько изменил полный, молодой человек в ветровке, с огромным портфелем. Похожий на совкового командировочного:

— Велосипед — средство передвижения не прошлого, а будущего. Не только потому, что даёт физическую нагрузку, а, главным образом, потому что экологически чистый. — Разговор перешёл на зелёных. На политику. — Пройдёт немного времени, — продолжил командировочный, — и зелёные станут самой значительной политической силой. Остальные партии просто отомрут, как ненужные…

Я тоже хотел поучаствовать в разговоре и подыскивал слова, собираясь поддержать командировочного. Но в этот момент что-то произошло. Я перестал слышать, о чём он говорит. Я выпал из разговора. Из очереди. Откуда-то спереди, с места, которое было скрыто от нас, доносилось пение. Приятный, хрипловатый голос пел задушевную, знакомо-забытую песню. Слов не было слышно. Но как красиво звучал голос. И мелодия…

Кристально-чистая, за сердце берущая. Голос умолк и мелодию бережно подхватила домра. Тонкий ручеёк звучал, вился серебряной струйкой, звенел. То нарастая, то затухая. Песня захватила и понесла. Как загипнотизированный, пошёл я на звуки музыки и вспомнил знакомые с детства слова: «Степь, да степь кругом, путь далёк лежит. В той степи глухой замерзал ямщик». Слова песни, на которую откликается душа российского человека. Которая могла зародиться только на бескрайних, тоскливых, российских просторах. И больше нигде. Странно, но песня эта, нежно-домровая мелодия её здесь у стен Рейхстага не звучала диссонансом. Необъяснимым образом вписывалась она в звуковую картину большого, столичного города в центре Европы.

Я пробился сквозь плотную очередь и увидел певца. Необычного. Сидевшего прямо на ступеньках Рейхстага. Это был старик лет семидесяти, с хорошим славянским лицом, небольшого роста, одетый в добротную, кожаную куртку. И что удивительно. За седые, густые волосы певца зацепилась лихо сдвинутая на бок солдатская пилотка со звёздочкой времён Отечественной войны. «Зачем пилотка? — подумал я. — Это символ? Солдат-победитель вернулся в другом качестве? Или имидж певца для привлечения публики?»

Старик закончил петь. Раздались аплодисменты. Которые редко звучат в уличных концертах и, как правило, являются знаком признания мастерства исполнителя. Находящиеся поблизости стали бросать мелочь в открытый футляр домры. Но старик не был похож на нищего. Он держался с достоинством артиста. Я подошёл ближе:

— Добрый день. Хорошо поёте.

— Добрый. Спасибо. — Старик приветливо кивнул, перебирая струны. Но по отстранённому взгляду, по нетерпеливому подёргиванию головы заметно было, что он не расположен к разговору и хочет спеть ещё. Я не ошибся.

Постепенно из лёгких аккордов, из замысловатых арпеджио, из минорных наигрываний (старик виртуозно владел инструментом) возникла другая замечательная мелодия.

Признаюсь честно. Прожив много лет в России, никогда не был особым поклонником русской песни. Я понимал, что она красива. Иногда поразительна красива. Но, даже в самом лучшем исполнении, русская песня не вызывала раньше у меня того подъёма, того сладостного чувства, какое вызвала в тот субботний день.

Старик играл, закрыв глаза. Тихая, задумчиво-протяжная мелодия возникла из ничего. Может из российского, немеряного, северного безлюдья. Постепенно, медленно она набирала силу. И тогда к домре присоединился голос. Сначала такой же нежно-задушевный, потом более мощный, уверенный. «Из-за острова на стрежень. На простор речной волны. Выплывают расписные Стеньки Разина челны». Я погрузился в песню. Ушёл в неё целиком. Не слыша голосов вокруг. Шума проезжающих машин. Не замечая времени…

— Не пропустите очередь. Или вы раздумали? — Ко мне обращался мужчина в чёрном. Не желающий ездить на велорикше. Я очнулся: «Спасибо». И стал вместе со всеми подниматься по ступенькам Рейхстага.

Print Friendly, PDF & Email

19 комментариев для “Лев Мадорский: Два рассказа

  1. Думаю, что во втором рассказе очарование не столько в песнях, сколько в исполнителе. Но пилотка со звездочкой-то зачем? Да еще у рейхстага… Нарочито как-то.

    1. Михаил19 января 2018 at 18:33
      Думаю, что во втором рассказе очарование не столько в песнях, сколько в исполнителе. Но пилотка со звездочкой-то зачем? Да еще у рейхстага… Нарочито кaк-то.

      Думаю, что Лев описал то, что видел. Мы с женой лет 15 назад стояли в такой очереди, а русские гармонисты играли советские военные песни. Наверно, чтобы доставить немцам удовольствие. Такт — не самая сильная сторона русской культуры.

      1. Но пилотка со звездочкой-то зачем? Да еще у рейхстага… Нарочито как-то.
        ——————————
        Элиэзер прав. Я, Михаил, это не придумал. Хотя до конца понять, что пилотка символизирует и символизирует ли что-нибуль я не могу. Но то что это «не плевок в память Павшим», как показалось Сэму, это точно.

  2. Первый рассказ — очень понравился.
    Напомнил «маленькую такую» Жванецкого: «Пьешь первую рюмку водки, вторую, третью, а в четвертой — вода…» 🙂
    «совковым потомкам Авраама» — … учитывая, что «совок» — словообразование от «советский оккупант» и разговор о Германии — просто отлично! 🙂
    Как и придающая колорит второму рассказу «пилотка со звёздочкой» как клоунский колпак нонешних «дедывоевали».
    Спасибо!

    1. Спасибо, Лёня. Странно, но пилотка со звёздочкой, вызвала такие разные ассоциации у тебя и у Сэма (коммент ниже).

    2. В копилку Племяннику Лёне
      ========================================
      «Амок» — словообразование от «американский оккупант», его использовал Австрийский потомок Авраама С.Цвейг.
      «Кубок» -кубинский оккупант, например, Че.
      Дальше работайте сами по приведенным образцам, этимолог Вы наш нонешний!

      1. В копилку совку Ю.Н., впрочем — всем нынешним совкам (а их и на этой страничке для пенсионеров — изрядно):
        =============
        https://qna.center/question/2126928
        Термин был придкман после ВВ2 в Прибалтике, хотя «Музыкант Александр Градский неоднократно заявлял, что термин «совок» придумал именно он» (С).

        Игорь Тальков:
        Они не думают, не чувствуют, не слышат,
        Они не видят ни зги.
        Они не любят, не страдают, не ищут,
        Не напрягают мозги.
        У них руки — лопаты, глаза — пятаки,
        А вместо лиц — квадратные совки.

        Припев:
        «Совки», не отдадим мы вам страну!
        «Совки», мы объявляем вам войну!

        У них свои мессии, боги и кумиры
        В лице Андреевых Нин.
        У них — свое понятье равенства и мира
        В виде нелепых доктрин.
        «Чем хуже, тем лучше» — закон дураков,
        Вот цель этих штампованных «совков».

        Припев.

        Они в создании своем не виноваты,
        Их выпестовала власть,
        Которой выгодно плодить дегенератов,
        Чтоб ненароком не пасть.
        И куда ж мы приплыли за двадцать веков,
        Если вся Россия стонет от «совков».

  3. Тёплые, мудрые, добрые истории. Очень понравилось, что на фоне улочек, улиц, комнаток, залов — больших и малых, на фоне случайных и меслучайных персонажей, на фоне их незатейливых прозаических разговоров, присутствует ещё один персонаж — музыка. В первом случае — конфузливо-ироничная, во втором случае — ностальгическая. Очень понравилось, как маленькими штрихами создаётся ОБРАЗ, и Мишки, и старика.
    Всё хорошо, что хорошо кончается, ибо с древних времён существует истина:»Если хочешь испортить отношения, начни их выяснять». У героев первого рассказа хватило мудрости и здравомыслия не выяснять отношения)))

    1. Большое спасибо, уважаемый Яков Каунатор, за тёплый комментарий

  4. Что то я не пойму, какая очередь в Рейстаг?
    Записываешся по интернету и получаешь время прохода.
    Впечатление от посещение — колоссальное.
    Ну а пилотка со звёздочкой — это плевок в память о Павших.
    ИМХО

    1. Что то я не пойму, какая очередь в Рейстаг?
      Записываешся по интернету и получаешь время прохода.
      ——————-
      Тогда Рейхстаг только открылся для посетителей после ремонта. И очередь, Сэм, действительно, была. А в отношении того, что пилотка — плевок в память Павших — этого я не понял. Почему? Мне кажется, старик, напротив, хотел напомнить о том, с какими событиями связано здание Рейхстага.

  5. Хорошие истории, Лев, простые и добрые. Одно лишь слово здесь, царапнуло меня почему-то, как фальшивинка – совкового.

    1. Одно лишь слово здесь, царапнуло меня почему-то, как фальшивинка – совкового.
      ——————
      Я хотел, уважаемый Ю.Н., подчеркнуть, что Леман относился к нам, как к неортодоксальным, и, в основном, неверующим евреям с некоторым презрением. Он знал, чсто мы приехали из атеистической страны.

  6. Лев, » немецкий еврей, нервный, импозантный мужчина» это литературная находка. Обычно «импозантный» кроме всего прочего — несуетливый, уверенно- спокойный. Как враг лишних слов, скажу что всего два слова «нервный, импозантный» чудесным образом создают полный портрет, становится ясным о ком речь.
    Как музыкант-любитель добавлю: аккомпанировать скрипачу минусовкой, при наличии инструмента — это сродни пользованию резиновой женщиной при наличии живой подруги. На месте нервного, импозантного я бы пианиста погнал. А скрипача оставил. Забыл текст, бывает. Если бы пианист играл вживую, подстроился бы, выправили, и мало кто бы заметил.

    1. На месте нервного, импозантного я бы пианиста погнал. А скрипача оставил. Забыл текст, бывает. Если бы пианист играл вживую, подстроился бы, выправили, и мало кто бы заметил.
      ———————
      Гртгорий, ты,конечно, совершенно прав. Но дело в том. что в общине не было пианино, а звучание на кейборде и нормальном пианино — две большие разницы. А то что в этой ситуации мне просто нужно было остановить кейборд и перейти на живой аккомпанимент, это верно. Это моя ошибка. А скрипач не забыл, а не во время вступил. Что касается слова импозантный, ( представительный, с харизмой) то, по моему он может быть и нервным, суетливым. Спасибо за внимательное чтение.

  7. Халтурить не надо! Вот и лишились банкета — ценнейшей части мероприятия. 🙂

    1. Халтурить не надо! Вот и лишились банкета — ценнейшей части мероприятия.
      ——————
      Шутки-шутками, Соплеменник, но нам тогда, ей-богу, было не до шуток. Вспомнил другой казус такого рода. Мы с болгарским скрипачом выстуали в зале на 800 мест. Уже вышли на сцену и тут Йордан Добрев, отличный скрипач, подходит ко мне и дрожащим голосом говорит: «Лёва, я забыл какая первая нота». Вот это был шок. Иногда бывает такой «белый лист» у музыкантов и артистов от волнения.

  8. В первом рассказе я просто испереживалась вся за вас! Стрессовая ситуация! Второй рассказик просто хороший. Добрый

Добавить комментарий для Лев Мадорский Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.