Аркадий Гайсинский: Код Руслана

Loading

Пренебрежительный эпитет «поэмка», употреблённый Карамзиным и в письме к И. И. Дмитриеву, конечно же, не относится к художественному уровню «Руслана и Людмилы: очевидно, Карамзина возмущало что-то в содержании поэмы.

Код Руслана

Аркадий Гайсинский

1

«Мир полон тайн» — расхожая фраза, но это действительно так. Тайны существуют на всех уровнях человеческого бытия — от индивидуума до государства; причина их появления проста и понятна: отсутствие информации или её преднамеренное сокрытие. Антлантида — пример первого, Киевская Русь — второго.

Именно поэтому случается, что, выявив аргументы, опровергающие установившееся мнение, их автор предпочитает заявить о них в, так сказать, неявной форме -тогда и возникает та парадоксальная ситуация, когда одну тайну превращают в другую. И хотя изобилуют публикации, проливающие свет на разного рода загадки, следует признать, что наши предки оставили нам ещё много такого, над чем стоит поразмыслить.

Последнее замечание относится и к поэме А. С. Пушкина «Руслан и Людмила».

2

В 1818 г., бывшие до этого дружескими, отношения между Александром Пушкиным и Николаем Карамзиным стали портиться, а по прошествии двух лет размолвка между ними стала очевидной.

Этой размолвке, которую было бы правильней назвать ссорой, посвящено множество исследований, но в общем и главном её причиной считают несогласие во взглядах поэта и историка на самодержавие и крепостничество. Наверное, у специалистов есть основания для такого вывода, но некоторые детали ссоры указывают на то, что она возникла по причине иной.

В то время, когда Карамзин «оскорбительно устранил его от себя», Пушкин работал над поэмой «Руслан и Людмила», художественные достоинства которой были настолько бесспорны, что Василий Жуковский после её завершения в марте 1820 г. подарил автору свой портрет с надписью «Победителю ученику от побеждённого учителя».

Среди тех близких Пушкину людей, кому он первыми читал ещё не законченное произведение, был и Карамзин, уже издавший свой знаменитый труд «История государства российского». Нет никакого сомнения в том, что и Карамзин, сам талантливый литератор, по достоинству оценил поэтический талант расцветающего гения, поэтому тем более странно, что в своём письме к П. А. Вяземскому он, имея ввиду «Руслана и Людмилу», пишет «увидим, какой эпилог напишет он к своей поэмке»[1].

Пренебрежительный эпитет «поэмка», употреблённый Карамзиным и в письме к И. И. Дмитриеву, конечно же, не относится к художественному уровню «Руслана и Людмилы: очевидно, Карамзина возмущало что-то в содержании поэмы.

Следует учитывать, что «Руслан и Людмила», будучи по жанру сказкой в стихах, тем не менее наложена на конкретное время и место: время определено присутствием в сюжете князя Владимира Святославича, чьи годы жизни и деяния хорошо известны; известно и место, где происходит завязка событий — это древний Киев, в котором правил упомянутый князь Владимир. Так что обычный сказочный зачин «в тридевятом царстве в тридесятом государстве жили-были…» в данном случае имеет конкретное наполнение: конец 10 — начало 11 в., Киевская Русь.

Но, «привязав» поэму к месту и времени, её автор взял на себя определённую ответственность, понимая, что описываемые им события, читатели могут и будут сравнивать с историческими реалиями.

3

Излишне говорить о том, что имена героев народных сказок всегда указывают на их национальную принадлежность: на печи, управляемой «щучьим велением», ездит Емеля, а не Родриго; сестрицу Иванушки зовут Алёнушка, а не Гертруда; то же и в авторских сказках: у Андерсена не встретишь Степана или Светлану. Но уже имя главного героя поэмы «Руслан и Людмила» вызывает недоумение, потому что у русских, под которыми мы в данном случае понимаем жителей Киевской Руси, такого имени никогда не было. Это может показаться странным — казалось бы, в самом имени Руслан (Рус-лан) заложена его «русскость»: автор дважды в сцене боя Руслана с Черномором указывает, что Руслан — русский:

Меж тем, на воздухе слабея
И силе русской изумясь,
Волшебник гордому Руслану
Коварно молвит: «Слушай, князь!..»

«Теперь ты наш: ага, дрожишь!
Смирись, покорствуй русской силе!
Неси меня к моей Людмиле».

И тем не менее (повторимся) ни в одном из известных нам славянских исторических источников нет действующих лиц с таким именем. Разумеется, нельзя предъявлять Пушкину какие-либо претензии, так как речь идёт о художественном произведении, а не о научном труде, но ведь великий поэт мог легко избегнуть такой неувязки, выбрав любое из бесспорно славянских имён. Исследователи творчества Пушкина считают, что имя Руслан поэт взял из былины «О неком славном богатыре Уруслане Залазоревиче» и его использование настолько же правомочно, как и имён Микула, Никита, Добрыня, Алёша, Святогор. Но в отличие от носителей перечисленных имён образ былинного Еруслана

«уходит корнями в героический иранский эпос о Рустаме, сыне Залазара (поэма Фирдоуси «Шахнамэ»). Образ этого богатыря впоследствии был воспринят тюркскими народами, где Рустам Залазар превратился в Арслана Зальзара (арслан— означает лев), а затем в XVII веке попал в русский сказочный фольклор в образе уже русского богатыря Еруслана Залазаровича или Лазаревича»[2]

О том, что Еруслан Залазарович никакого отношения к славянам не имел Пушкин, безусловно, знал. Имена соперников Руслана стоят ближе к российской истории:

«То три соперника Руслана;
В душе несчастные таят
Любви и ненависти яд.
Один — Рогдай, воитель смелый,
Мечом раздвинувший пределы
Богатых киевских полей;
Другой — Фарлаф, крикун надменный,
В пирах никем не побежденный,
Но воин скромный средь мечей;
Последний, полный страстной думы,
Младой хазарский хан Ратмир:
Все трое бледны и угрюмы,
И пир веселый им не в пир».

Имя первого соперника Руслана упоминается в Никоновской летописи под 1000 г.:

«Преставися Рагдай Удалой, яко наезжаше сей на триста воин» (Преставился Рагдай Удалой, бившийся против 300 воинов)».

Наверное, князь Владимир должен был бы предпочесть Руслану Рогдая в качестве мужа любимой дочери, потому что «Рогдай, надежда киевлян».

Согласимся, «надежда киевлян» — высокая оценка личности Рогдая.

Второго соперника Руслана зовут Фарлаф: это имя одним из первых фигурирует в списках участников мирных переговоров между русами и греками в 907 и 911 гг. Интересно, что Пушкин указывает на укоренённость рода Фарлафа в Киеве:

«Последуй моему совету,
Ступай тихохонько назад.
Под Киевом, в уединенье,
В своем наследственном селенье
Останься лучше без забот».

Что до имени хазарского хана — Ратмир (Рат-мир), то оно, получается, той же этимологии, что и Владимир (Влади-мир) и может быть понято как «ратующий (борющийся) за мир», то есть с точки зрения ономастики должно быть признано славянским. Странно, что поэт назвал так хазарского хана, как и то, что хазарский хан оказался среди гостей киевского князя, отец которого, Святослав, в совсем недальнем прошлом «бился с хазарами», после чего родная страна Ратмира, согласно летописному утверждению, навсегда прекратила своё существование.

Нельзя не обратить внимание также и на то, что поэт вывел Рогдая («надежду киевлян») и Фарлафа (потомственного киевлянина) отрицательными героями, искавшими смерти Руслана, а хазарский хан Ратмир был и остался его другом.

4

Вышеизложенное позволяет сделать вывод о наличии у Пушкина своего представления на историю Древней Руси, отличного от утверждаемого Карамзиным. Это представление, что изначальная Русь находилaсь на юго-востоке Европы, в Северном Причерноморье, а не на севере континента. Приведём выдержку из книги известного российского историка Д. Иловайского «Начало Руси»[3].

«Тмутраканское княжество упоминается тогда, когда оно получило князей из дома Рюриковичей, то есть вошло в состав общей, объединенной Руси. Но ничто не доказывает, чтобы это была собственно колония Днепровских Руссов, и тем менее Руссов Скандинавских. Иначе мы не уясним себе многого в нашей начальной истории, и в особенности не поймем арабских известий.

Существование Азовской или Таманской Руси объясняет нам упоминаемые Арабами походы Руссов на Волгу и в Каспийское море в 913 и 944 гг. — походы, наделавшие много шуму на Востоке, но о которых русская летопись ровно ничего не знает. Эти походы естественнее всего приписать Руси Тмутраканской, а не Киевской (а тем менее Скандинавской).

… Это место арабских источников будет для нас тем замечательнее, что тут ясно разделяется Русь Киевская от Руси Черноморской и Северной, (упоминаемый у Истахри.)

… Тмутраканская Русь может объяснить и те известия у Арабов, где ставится Русь отдельно от Куябы (Киева) (напр., у Ибн-Фадлана говорится о привозе разных вещей в Хазарию из Руси, Булгара и Куябы (Киева).

Вообще Арабы ближе были знакомы собственно с Азовско-Черноморскою Русью, нежели с какою-либо другою».

Из этого отрывка (гараздо более детализированного в книге) следует, что историки давно знали о исторических источниках, логический анализ которых приводил к выводу о существовании народа русь на юге-востоке Европы. И почему Александр Пушкин, учившийся у Ивана Кузьмича Кайданова, заслуженного профессора истории Царскосельского лицея, автора ряда учебников по всеобщей и русской истории, не мог обратить внимание на те неувязки и «нестыковки» в русском летописании, на которые через несколько десятилетий обратил внимание Д. Иловайский? Наверняка мог, если учесть при этом ещё и дар гения: проникать в суть вещей и явлений.

Научные взгляды Д. Иловайского, Г. Вернадского, Ю. Брайческого, считавших, что начало руси следует искать в Северном Причерноморье, существуют лишь как версия, оставшаяся в тени официальной, утверждающей, что родиной древних русов был север Европы. В этом нет ничего удивительного, потому что официальная история российской государственности базируется на официальном же историческом источнике — «Повести временных лет», не доверять или доверять которому можно с той же степенью вероятности, как, например, и сообщению Абу Али Ахмеда ибн Омар ибн Русте, но учитывать при этом, что ибн Русте «лицо не заинтересованное»:

«Что же касается ар-Руссийи, то она находится на острове, окруженном морем. Остров, на коем они (русы) живут, протяженностью в три дня пути, покрыт лесами и болотами, нездоров и сыр, так что стоит человеку ступить ногой на землю, как она трясется из-за обилия в ней влаги… У них есть царь, называемый Хакан русов. Они нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен, везут в Хазаран и Булгар и там продают... Они не имеют пашен, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян… Единственное их занятие торговля соболями, белками и прочими мехами… У них много поселений, и живут они привольно. Гостям оказывают почет, с чужеземцами, которые ищут у них прокровительства обращаются хорошо, как и с теми, кто часто у них бывает»[4].

Признание «прервородства» Таманской Руси могло бы стать ключом к пониманию многих несомненно противоречивых сообщений восточно-славянских летописей и хронографов, но… отрицает славянство древних русов, и уже одного этого достаточно, чтобы понять невозможность такого «признания» исторической наукой России, сакраментальным представителем которой был Николай Карамзин.

5

Очевидно, Таманская (Северопричерноморская) Русь была не единственным «яблоком раздора» между Пушкиным и Карамзиным. Ещё одним таким «яблоком» могло стать то соообщение «Повести временных лет», в котором говорится, что этнической славянской составляющей Киевской Руси были славяне ««прешедшие седоша по Днепру и нарекошася поляне».

Пушкин, для кого родной язык был смыслом существования, не мог не задаться вопросом: а как «кириллица» пришла на Русь? Казалось бы, ответ находится в самой летописи: этими славянами «прешедшие седоша по Днепру» были моравы (мораваны), поскольку:

«Для них ведь, моравов, первых созданы буквы, названные славянской грамотой; эта же грамота и у русских, и у болгар дунайских»[5].

Да и миграция мораван на восток является историческим фактом. Причиной миграции мораван — православных христиан в 8—9вв. стало преследование и изгнание их с родных земель католической церковью согласно буллы папы Стефана VI:

«… А упорных и непослушных, производящих вражду и соблазн, если не исправятся после первого и второго увещания, предписываем извергать из недр церкви, чтобы одна больная овца не заразила всего стада, предписываем обуздывать нашей властью и далеко изгонять из ваших пределов»[6].

Об отношении Пушкина к «моравской версии», говорит имя главной героини поэмы — Людмила Оно относится к западно-славянским женским именам и у восточных славян не упоминается.

«Реальная» Людмила жила в конце 9 — начале 10 в. и, став женой чешского князя Буривоя, вместе с ним приняла христианство от самого Мефодия, епископа Моравского, брата основателя славянской азбуки Кирилла. Супруги занимались распространением христианства среди славян и просветительской деятельностью. Умерла Людмила мученической смертью за веру и была канонизирована христианской церковью.

Присутствие мораван в Киевской Руси 9-10 в. замалчивалось, несмотря на имеющиеся сообщения об этом в европейских исторических документах (например, в хронике Х. Фризе), а также на данные археологических раскопок, из которых следует, что часть местных захоронений древности относится к выходцам из Моравии. Именно с такой позиции следует воспринимать сообщение арабского анонима (9в):

«Народ страны росов воинственный. Они воюют со всеми неверными, окружающими их, и выходят победителями. Среди них есть группа из мороват»[7].

Иными словами, те славяне, каких называют «восточными», на самом деле были славянами западными, «перешедшими» и «осевшими на Днепре», где уже давно обитали русы:

Как ныне установлено, славяне не были аборигенами Восточной Европы, а проникли в неё в 8 в., заселив Поднепровье и бассейн озера Ильмень. До славянского вторжения эту территорию населяли русы — этнос отнюдь не славянский»[8].

Но почему Кармзина «не устраивали» мораваны-славяне, имевшие свою грамоту, исповедовавшие православие? Потому, что он понимал, что нельзя и не стоит «ворошить прошлое» и восстанавливать вычеркнутое из истории России ещё Нестором по указанию «сверху». Русские князья хотели утвердить и утвердили как исторический факт то, что православие пришло на Русь из могучей Византии, а не от беженцев мораван — более того, летописный рассказ о крещении Руси выглядит «одолжением», сделанным русскими византийцам. В переложении Карамзина:

«Владимир мог бы креститься и в собственной столице своей, где давно уже находились церкви и священники христианские, но князь пышный хотел блеска и величия при сем важном действии: одни цари греческие и патриарх казались ему достойными сообщить целому его народу уставы нового богослужения. Гордость могущества и славы не позволяла также Владимиру унизиться, в рассуждении греков, искренним признанием своих языческих заблуждений и смиренно просить крещения, он вздумал, так сказать, завоевать веру христианскую и принять её святыню рукой победителя»[9].

Уместен вопрос: откуда «в собственной столице своей (Киеве)… уже находились церкви и священники христианские» ещё до принятия новой веры?

А это — реальная ситуация с крещением руси «от греков»:

«Мы, наверное, знали бы дату крещения из византийских источников, но в них о крещении не говорится. Введение христианства в целом государстве Константинопольским патриархатом, акт государственно важный для политики и дипломатии Византии, её церкви оказался не зафиксированным в империи. Невероятность этого настолько очевидна, что отсутствие таких сведений — «нулевой» вариант 10в. — превратилось в аргумент католических теологов в пользу того, что крещение Руси — дело западных миссионеров… Возникает догадка, что византийские источники молчат о крещении Владимира и Ольги потому, что ни то, ни другое не осуществлялось Константинополем»[10]

6

Приведенные рассуждения подтверждают предположение о том, что Пушкин имел собственное, несхожее с узаконенным, представление о начале Киевской Руси.

Имя Руслан (Рус-алан) — это своеобразный код, указывающий на обитавших в Северном Причерноморье русов, имевших общие этнические корни с проживавшим там же народом алан.

Первым упоминанием алан в истории считают этноним «роксоланы», который следует рассматривать как двусложный: рокс-аланы, где «рокс» — определитель, означающий «светлые, белые», то есть «роксаланы» должно быть понято как светлые (белые) аланы. Историки, например Г. В. Вернадский, связывают роксоланов с росами:

«Ведущий клан аланов назывался рукc — «блистательный», и от него, предположительно, произошли имена рос или рус (позже Россия, русские). Эти русы (в варианте росы) упоминаются в сирийской хронике в середине VI столетия»[11].

Имя Руслан до настоящего времени широко распространено среди осетин, прямых потомков алан.

Имя Людмила указывает на придунайских (западных) славян, мигрировавших в Среднее Поднепровье в 8—9 вв. и принесших сюда православное христианство и славянский язык.

Совместное существование тех и других (брак Руслана и Людмилы как символ единения двух народов) привело к созданию государства Киевская Русь, взявшего своё имя от русов, а язык, письменность и религию — от славян.

Ещё одним аргументом подтверждающим, что причиной ссоры между Пушкиным и Карамзиным стало разногласие по поводу происхождения Руси, служит знаменитый запев поэмы:

У лукоморья дуб зеленый;
Златая цепь на дубе том:
И днем и ночью кот ученый
Всё ходит по цепи кругом;
Идет направо — песнь заводит,
Налево — сказку говорит.

Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит;
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей;
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей;
Там лес и дол видений полны;
Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой,
И тридцать витязей прекрасных
Чредой из вод выходят ясных,
И с ними дядька их морской;
Там королевич мимоходом
Пленяет грозного царя;
Там в облаках перед народом
Через леса, через моря
Колдун несет богатыря;
В темнице там царевна тужит,
А бурый волк ей верно служит;
Там ступа с Бабою Ягой
Идет, бредет сама собой;

Там царь Кащей над златом чахнет;
Там русской дух… там Русью пахнет!
И там я был, и мед я пил;
У моря видел дуб зеленый;
Под ним сидел, и кот ученый
Свои мне сказки говорил.
Одну я помню: сказку эту
Поведаю теперь я свету…

Лукоморье — это, морской берег, имеющий форму подобную изгибу лука (излучина). Может быть, имеется ввиду одно из северных морей, что вполне объяснимо — ведь предками русских согласно «ПВЛ» были обитавшие на берегу северных морей скандинавы — варяги, названные летописцем «русью»? Однако, ни баба Яга, ни царь Кащей, ни «тридцать витязей прекрасных» не присутствуют в фольклоре северо-европейских да и, вообще, европейских народов — они имеют явно южное происхождение. Баба Яга, например, пришла в русские сказки из североиранских преданий, а местом жительства Кащея было «тридевятое царство, подсолнечное государство», то бишь и он родом их южных краёв. Но, даже не зная этих подробностей, невозможно избавиться от впечатления, что «дуб зелёный», стоит на берегу южного моря и что витязи выходят из тёплых вод: ведь «дядьку»-то их (хотя уже в другой сказочной поэме «Сказка о царе Салтане»), зовут Черномором. Собственно говоря, лукоморье «предположительно располагалось возле излучин Азовско­го и Чёрного морей и низовья Днепра. В этом значении лукоморье упоминается и в «Слове о полку Игореве»[12]. И если согласиться с тем, что строки запева поэмы следует связывать с югом, то, следовательно, там — на юге «русский дух» и «Русью пахнет». Но может быть, не все знают, что вступление «У лукоморья…» добавлено ко второму изданию поэмы[13] и, что, важно представлять — уже после посещения Пушкиным Тавриды. Поэтому «запев» следует рассматривать как дополнительное свидетельство, подтверждающее мнение поэта касательно истории происхождения Руси.

7

«История государства Российского», написанная Н. Карамзиным

«… открыла историю России для широкой образованной публики и наибольшим образом способствовала становлению национального самосознания… Публикация первых томов «Истории» произвела ошеломляющее действие на современников»[14].

Но рассказ о становлении российской государственности в «Истории» Карамзина, по сути, представляет собой расширенное и доступное для широких масс переложение «Повести временных лет» с авторскими о комментариями, деликатно сглаживающими очевидные противоречия летописных сообщений: официальный российский историограф, получивший это звание по указу императора Александра I, не мог допустить никаких сомнений в правдивости летописи. Он — ревностный (по убеждению) хранитель традиций и главный (по долгу службы) их защитник, понимал, что «Руслан и Людмила» будет всегда любима читателями, среди которых найдутся и те, кто могут задаться вопросами, опасными для устоявшихся воззрений на историю Древней Руси.

Вот почему Карамзин заявляет о «несерьезности, неосновательности» поэмы и относится к ней как к факту, лично его оскорбляющему — вот откуда пренебрежительное «поэмка».

8

Пушкин знал и любил историю. В его творческие планы на будущее входило создание значительных произведений на историческую тему и даже за несколько часов до дуэли поэт, как известно, «занимался выписками из сочинения Голикова о Петре I и чтением «Истории России в рассказах для детей» Ишимовой»[15].

Не погибни «солнце русской поэзии», мы несомненно восхищались бы его пониманием и интерпретацией известных исторических событий и, может быть, он решился бы «поведать» и о том, на что только намекнул в «Руслане и Людмиле».

___

[1] Н. Я. Эйдельман.. Пушкин и Карамзин. Из истории взаимоотношений. В сб. «А. Пушкин. Исследования и материалы.» М. 1986. т.12. с.289.

[2] См: Д. и Н. Зима. Тайна имени. М.2002.

[3] Д. И. Иловайский. Начало Руси. М.2002. гл.VI.

[4] Цит. по Л. Н. Гумилёв. От Руси до Росии. ДИК. М.1995. сс.357-358

[5] ПВЛ. под 898 г.

[6] Цит. по Житие святого Царя Бориса. София 1992. Приложение II С.81-96

[7] Цит. по Л. Н. Гумилёв. Ук. соч. с.180.

[8] Л. Н. Гумилёв. Древняя Русь и Великая степь. Мысль. М.1989. с.32.

[9] Н. М. Карамзин. ук. соч. с.104.

[10] Г. Прошин. «Второе крещение». В сб. «Как была крещена Русь». М.1989. с.135.

[11] Г. В. Вернадский. Русская история. М. Аграф.2002. с.25

[12] Википедия

[13] Второе издание поэмы вышло уже после смерти Н. М. Карамзина

[14] Википедия

[15] Цявловский М. А. Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина. М., 1951.

Print Friendly, PDF & Email

7 комментариев для “Аркадий Гайсинский: Код Руслана

  1. Евгений
    — 2018-01-27 14:46

    Господин Танненбаум.
    У вас есть возможность отбросить критику исследовательских статей А.Гайсинского.
    И направить силы на исследование этой тем самостоятельно.
    Надеюсь вы найдете некие факты, которые позволят положить автора на лопатки.
    ==
    Насчет «… положить на лопатки …» — с удовольствием:

    1. Г-н Гайсинский утверждает, что главный герой поэмы «Руслан и Людмила» — алан.
    2. Делает он это на основе того, что имя «Руслан» можно написать «Рус-Алан».

    1. Я же утверждаю, что Руслан не алан, а еврей.
    2. Делаю я это на основе того, что одним из источников поэмы была «Былина о Еруслане Лазаревиче».
    3. И коли так — то где вы видели алана с отчеством «Лазаревич»?

    P.S. Моя фамилия пишется не Танненбаум, а Тененбаум.

  2. Господин Танненбаум.
    У вас есть возможность отбросить критику исследовательских статей А.Гайсинского.
    И направить силы на исследование этой тем самостоятельно.
    Надеюсь вы найдете некие факты, которые позволят положить автора на лопатки.
    А если нет, то позволят вам признать — или официальную, существующую версию, так как это версия и не более,
    или признать факты и логику А.Гайсинского, и взаимосвязь всех статей написанных им.

  3. Г.Тененбаум!Приведенные Вами цифры впечатляют,но вспомнилось четверостишие «На смерть шофёра»:
    Бедный малый в больничном бараке
    Отдал душу смиренную Богу.
    Он смотрел на дорожные знаки,
    Но совсем не смотрел на дорогу.

    1. Аркадий Михайлович, я с огромным уважением отношусь к Вашим работам. Ещё десять лет назад я прочитал эту статью (В Питерской книжке) и с тех пор, с огромным интересом слежу за вашим творчеством, за вашими исследованиями. Особенно большое впечатление на меня произвели ваши размышления по поводу «последовательности расового и этнического напряжения» — и связанные с этим выводы. Впрочем, я не точно выразился, многое и очень многое в ваших исследованиях заинтересовало меня: это и происхождение ашкеназов, и история Тавриды, и ваша точка зрения на «хазарские письма», и семитские корни кавказских народов, и гипотезы Тура Хеердала, и многое другое. Не хочу писать об этом здесь, ибо, убежден, что в запальчивых спорах истина не рождается, а умирает. Если Вы оставите свой email я напишу Вам подробнее. Несколько человек обещали мне найти Ваши контакты, но безуспешно. С уважением, Руслан

  4. Вебер: «… вывод о наличии у Пушкина своего представления на историю Древней Руси, отличного от утверждаемого Карамзиным …».
    ==
    Если отвлечься на минуту от «лингво»-изысканий и посмотреть на данную рботу как на логическую конструкцию, то мы увидим следующее:

    1. Автор находит слово «поэмка» в письме Карамзина.
    2. На этой основе он сообщает нам о споре Карамзина с Пушкиным. Сам ФАКТ СПОРА выдумал автор, его (спора) наличие не подтверждается НИЧЕМ, кроме «смелой гипотезы» автора.
    3. На основе «смелой гипотезы» автор говорит нам о сути спора. СУТЬ СПОРА выдумана автором, она не подтверждается НИЧЕМ, кроме «смелой гипотезы» номер 2.
    4. Дальше он обсуждает ВЫДУМАННУЮ ИМ СУТЬ СПОРА, тоже ВЫДУМАННОГО ИМ, по ходу дела приводя СВОИ АРГУМЕНТЫ, которые он ПРИПИСЫВАЕТ Пушкину.

    И весь этот цирковой номер печатается здесь в качестве «научной работы».

    P.S. Логика, конечно, наука греческая — но надо ведь и совесть иметь?

  5. Для творчества Гайсинского характерно, что по всем работам проходит единая красная нить. И каждая очередная статья, интересная сама по себе, одновременно доказывает и предыдущую. (Это мое мнение, и я не собираюсь вступать по этому поводу в споры. Я еще не совсем отошла от предыдущей дискуссии. Претензии скорее можно обратить к Редактору, который так «густо» ставит статьи, вызывающие бурные обсуждения!) 🙂

    Так главной идеей Аркадия Гайсинского является наличие т.наз. Таманской (Северопричерноморской) Руси. Вот и в этой работе он развивает, и развивает самым неожиданным образом, эту тему. Хочу восстановить для себя основные вехи:

    1…. вывод о наличии у Пушкина своего представления на историю Древней Руси, отличного от утверждаемого Карамзиным. Это представление, что ИЗНАЧАЛЬНАЯ РУСЬ НАХОДИЛAСЬ НА ЮГО-ВОСТОКЕ ЕВРОПЫ, в Северном Причерноморье, а не на севере континента.

    2. Очевидно, Таманская (Северопричерноморская) Русь была не единственным «яблоком раздора»…. Ещё одним таким «яблоком» могло стать то соообщение «Повести временных лет», в котором говорится, что этнической славянской составляющей Киевской Руси были пришедшие по Днепру поляне, т.е. мигрировавшие на восток ЕВРОПЕЙСКИЕ МОРАВЫ.
    («Для них ведь, моравов, первых созданы буквы, названные славянской грамотой; эта же грамота и у русских, и у болгар дунайских» ). Да и миграция какой-то части жителей Моравии на восток является историческим фактом).

    3. РУСЛАН (роксоланы — светлые аланы). Я с этой темой не знакома в подробностях, но изложение Гайсинского мне понравилось.

    4. ЛЮДМИЛА как вышедшая из Моравии — красиво! И находит подтверждение в Моравской части истории.

    5. Потрясающая информация, которая, как говорят в наших краях, does make sense, т.е. не противоречива: КРЕЩЕНИЕ РУСИ — ДЕЛО ЗАПАДНЫХ МИССИОНЕРОВ… Он предполагает, что византийские источники молчат о крещении Владимира и Ольги потому, что ни то, ни другое не осуществлялось Константинополем».

  6. Справка:

    1. Н.М. Карамзин, 1766-1826.
    2. А.С. Пушкин, 1799-1837.

    Далее: Н.М.Карамзин: историк, крупнейший русский литератор, создатель «Истории государства Российского»,— одного из первых обобщающих трудов по истории России. Редактор «Московского журнала» и «Вестника Европы» и т.д. В 1812 был избран как представитель «староруссов» (Аракчеев, Ростопчин, от военных — Багратион), представивший Александру Первому доводы в пользу смещения Барклая де Толли и замены его Кутузовым.

    А.С.Пушкин — в 1812 учащийся лицея (13 лет). Окончил его одним из последних по успеваемости. К началу работы над «Русланом и Людмилой» — 19 лет, задорный юный литератор, с нулевой репутацией в научных исследованиях, которыми он в ту пору не занимался.

    «Дружеские отношения» с Карамзиным, 52-х летним мэтром тогдашней российской литературы — миф, придуманный пост-фактум: его благослонно принимали в доме Карамзиных, и это все.

    Далее, цитата из Википедии:
    «… Непосредственным стимулом к началу работы над поэмой стал выход в феврале 1818 года первых томов карамзинской «Истории государства российского», откуда заимствованы многие подробности и имена всех троих соперников Руслана (Рагдай, Ратмир и Фарлаф) …».

    Таким образом, рецензируемая статья — пример псевдо-филологии, сделанный буквально из фанеры.

Добавить комментарий для Б.Тененбаум Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.