Инна Костяковская
День растаял за порогом…
Всё проходит. Куда-то уносится
вслед листве, облетевшей осенью.
И морщинки над переносицей
сочетаются с ранней проседью.
Всё проходит. Взрослеют дети,
обитают от нас вдали.
Но всё туже болезней сети.
И всё тоньше календари.
Всё проходит. И в мутном зеркале
отразятся обиды дня.
И часы с железными стрелками
может завтра убьют меня.
***
Где-то очень близко, очень рядом,
может быть, в трёх соснах за окном,
заблудилось счастье в листопаде
солнечным или дождливым днём.
Ищет, не найдёт пути-дороги,
всё куда-то наугад бредёт.
До крови его истёрты ноги
да и обувь беспощадно жмёт.
Видишь свет в окне? Не ошибёшься.
Заходи, устала от потерь…
Ты и вправду счастием зовёшься?
Что ж стучишь в незапертую дверь?
***
Нет, стихи не игра, не потеха.
Это странного голоса эхо.
Это мысль, что ночами струится,
чёрной тенью ложась на страницу.
Это просто явление, случай…
Это то, что пугает и мучит,
что преследует денно и нощно,
что в тебе постоянно и прочно.
Что в тебе как заноза, как вирус…
Умножение плюса на минус.
Боль ошибок твоих и сомненья.
Раздвоенье твоё, расслоенье.
Эфемерное, тихое эхо,
вечный спутник и плача и смеха…
***
ЗАКАТ
Что сегодня ты мне напророчишь
над кофейною гущею, жизнь?
Жар софитов, томление ночи,
на бумаге застывшую мысль?
Что подаришь, что завтра попросишь?
Где расставишь капканы свои?
В чьи объятья безжалостно бросишь?
чьи слова прозвучат о любви?
Кто потом от меня отвернётся?
Тот, кто нынче улыбки дарил?
На закат снова катится солнце,
не заметив расправленных крыл…
***
Жизнь начинается с дождей.
С пьянительной и нужной влаги.
И вновь явился к нам Борей,
ему не занимать отваги.
Он в наши жаркие края
всегда не очень торопился.
Смеется солнце ноября,
и где-то новый лист пробился.
Жизнь начинается с дождей
и пробуждается природа,
и с неба капельки важней
любого чуда небосвода.
Жизнь начинается с дождей.
А я с дождями умираю.
Я — бабочка цветных полей.
И я без солнца не летаю.
***
Считаю – сколько мне осталось
ночей шальных!
«Всё чаще чувствую усталость»
и голос стих…
Давно отпета жизни юность
под плач свечей,
она ушла, не оглянулась
на ложь речей…
И всё-таки совсем не поздно
любить и ждать,
и по ночам цветные звёзды
рукой достать!
***
День растаял за порогом,
растворился и исчез
и хрустальным белым рогом
месяц освещает лес.
Из окошка — даль туманна,
тусклый свет от фонарей,
и зияет словно рана,
в ночь не запертая дверь.
Что для времени засовы?
Наяву или во сне
завтра день родится новый,
а потом умрёт во мне…
Дорога
От воскресенья до субботы
столбы, столбы…
И мчится жизнь по поворотам
моей судьбы.
Я так устала, в самом деле.
Мелькают лица.
И солнцу за макушки елей
не зацепиться.
И катится за мной повсюду
оно на блюде.
И понимаешь — это чудо
и завтра будет!
***
О Хайфе…
Солнечный город! Дивная стать!
Здесь облака мне рукою достать!
Ветер-бродяга, уставший и пьяный,
снова играет на струнах фонтанов.
Солнечный город! Утренний свет!
Сколько тебе исторических лет?
Сколько в тебе неизученных тайн,
мне постигать восхождением в рай…
Я за тебя ежедневно боюсь.
Я за тебя ежедневно молюсь!
Город-загадка. Город-судьба,
с прошлым моим вековая борьба.
Тихая гавань. И дом и очаг.
Что ты скрываешь в блестящих очах?
Может быть радость? Тихую грусть?
Я изучаю тебя наизусть…
***
На остановке
Девчонка-тростинка стоит с автоматом –
этой земле наша вечная плата.
А за спиной — две смешные косички,
девочка-воин, девочка-спичка…
И на иврите болтает с подружкой,
давит ремень от недетской игрушки.
Дома лежит, примостившись на полке,
плюшевый мишка этой девчонки.
Страшно подумать, что в час роковой
будут девчонки на передовой.
Девочка-спичка стоит с автоматом.
Маленький ангел, ставший солдатом…
***
9 ава — день великой еврейской скорби по двум разрушенным Храмам.
Два Мира, два масштаба, два огня,
они живут во мне какой-то тайной:
Иерусалима древняя земля
и Тель-Авива блеск необычайный.
Смеётся шумный праздный Тель-Авив,
улыбки, шутки, музыка, веселье.
Неужто он, о Храме позабыв,
истории справляет новоселье.
Скорбит Иерусалим. Тяжелый день…
Истории уроки. И изгнанье.
Разрушенные Храмы! Ваша тень
за нами следует. И ищет оправданья.
А Третий Храм? Ужель не суждено
сердца услышать? И услышать души.
Не тронуты ни мясо, ни вино…
Мы не построив, научились рушить!
Дорогая Илана!
Спасибо за Ваш прекрасный перевод моих стихов на иврит!
С теплом,
Инна
Уважаемые Иосиф и Лев! Спасибо Вам огромное, что читаете и не проходите равнодушно мимо.
После таких теплых слов всегда приходит вдохновение…
Уважаемая Инна! Увидел комментарий Хейфеца и прочитал Вашу старую подборку. Очень хорошо! Особенно про девочку-солдата, про Хайфу. Эти стихотворения переслал в Израиль. Сестра, большая любительница поэзии, сразу ответила «Замечательно».
Мы не построив, научились рушить!
Случайно открыл «Мы вырастаем из своих одежд,» из рассылки газеты «Киев еврейский». К сожалению, сам обделен даром выражать свои эмоции в столь концентрированной форме. Чтоб проверить себя, прогулялся по Вашими сборникам. Получил удовольствие, открыв для себя новое имя, единодумца, зеляка по двум родинам . Буду гостем на ваших страницах. Спасибо
Стихи настоящие и стоящие. Без выпендрежа и без натуги. Читаешь и становится светлей.
всё проходит. И в мутном зеркале
отразятся обиды дня.
И часы с железными стрелками
может завтра убьют меня.
Инна Костяковская
Не может, а точно, если это печатают, то оибьект для убийства им доступен. Ибо за такими и охотятся. А не за теми пушкинскими парками с их бабьим лепетаньем. Потому как лепетанье парок это вам не муть зеркала. Оно не жмет, как изношенные ботинки, и «болезней сети» Да и рифма- поношена: — «потеха/эха» 🙂 И «счастье в листопаде заблудилось». И ни одной живой метафоры там — не нашло. Бедная русская Поэзия!
Если бы Вам, София, понравилось, я бы , поверьте, расстроилась. Но прочитав Ваши поэтические опыты, я даже рада, что Вам не нравится.