Александр Кунин: Верность и измена

Loading

Александр Кунин

Верность и измена

Часть 1

Верность — первая из всех добродетелей; верность дает единство нашей жизни, в противном случае она распалась бы на тысячу минутных впечатлений, как на тысячу черепков.
 Милан Кундера

Преданность и постоянство, верность долгу, друзьям, стране, верность данному слову — признанные и почитаемые человеческие достоинства. Неверность, отступничество, вероломство, предательство, измена — свойства, ненавидимые и презираемые всеми и во все времена. Отчего же так ценится и восхваляется верность и постоянство в сравнении с другими, нужными и ценными качествами, такими как гибкость и умение действовать сообразно обстановке? Ясно, что первые совершенно необходимы для выживания всякой человеческой группы, любого сообщества. Они и образуют непременную часть социальной нормы, т.е. общественных ожиданий, которые предписывают определенное поведение и требуют некоторой доли альтруизма (1). Таким способом групповая мораль поддерживает групповую сплоченность, но поскольку общественная организация присуща не только человеческому, но и многочисленным животным видам, вполне вероятно существование общего биологического механизма, поддерживающего эту сплоченность.

В группах особей, связанных родством, природа этого механизма в общих чертах ясна: «эгоистический ген» способствует выживанию собственных копий, расплачиваясь за это некоторым ущербом для самой особи (Р. Докинз). В неродственных группах сплоченность и альтруизм поддерживаются принципами, биологический смысл которых не столь очевиден. Поскольку групповая мораль требует некоторой доли «самопожертвования», у особей, предрасположенных к такому поведению, вероятность передачи собственных наследственных задатков следующим поколениям может быть меньше, чем у «эгоистов», которые ничем не рискуют, но пользуются преимуществами объединения. Возможное объяснение предполагает, что увеличение доли «эгоистов» ослабляет группу в конкуренции с другими группами, и потому отбор вытесняет такие группы из эволюционного марафона (2).

Группа: притяжение и сплоченность

Общественная жизнь человека устроена таким образом, что он принадлежит одновременно различным социальным группам, одни из которых выбираются сознательно и добровольно, в другие же он попадает благодаря самому факту рождения в определенном месте и в определенное время. Никакой альтернативы такому положению не существует, даже если оно и кажется кому-то неудобным и унизительным. Необходимость объединения уточняет теория социального обмена с её понятием «социальной экономики»: люди обмениваются товарами и услугами, но также и чувствами, информацией, сигналами статуса (3). Единство человеческих групп поддерживается, однако, не столько сознанием их полезности, сколько иными, более фундаментальными природными механизмами. Эмоции «поощрения» и «наказания» укрепляют сплоченность более успешно, чем формальные правила, объявляемые для некоторых групп. Одобрение группы вызывает приятное чувство, а сознание исполненного долга — гордость. Отступничество и измена сопровождаются страхом наказания и чувством вины за содеянное.

Способы, которыми группа поддерживает верность своих членов, в определенной степени соответствуют характеру самой группы, проявляясь в родственных и этнических группах иначе, чем, скажем, в политических или религиозных. Документальный фильм Хаима Гехта «Триумф духа. История Феликса Зандмана» способен, как кажется, пояснить сказанное.

Феликс Зандман — выдающийся инженер и ученый, изобретатель и промышленник, всю свою долгую жизнь старался умерить неприятное чувство, вызванное поступком, совершенным в детстве. Во время немецкой оккупации Польши, когда его родственников, вместе с другими евреями, собрали в синагоге г. Гродно, ему удалось скрыться. Выживший и преуспевший, он говорил: « Меня до сих пор преследует чувство вины за то, что я убежал…Я чувствую себя виноватым. Почему я остался жив?». Именно это чувство побудило его построить в музее Катастрофы «Площадь семьи» — в память о погибших родственниках. Он купил немецкое предприятие, ранее отобранное нацистами как «еврейский капитал» и активно вооружавшее вермахт – Телефункен — и, назвав его Wishay, по месту рождения своей бабушки, поднял над ним израильский флаг и флаг компании (4). Очевидная иррациональность чувства вины, её странное противоречие здравому смыслу, указывает, быть может, на «биологический альтруизм», требующий разделить судьбу близких родственников.

Но этот же механизм способен действовать, отвергая логику, также и для сплочения некоторых неродственных групп. Солдаты, уцелевшие в сражениях, чувствуют себя виноватыми, встречаясь с семьями погибших товарищей. Сплоченность небольших боевых групп нередко побуждает их членов к самопожертвованию, даже если сама война не только не считается обществом справедливой и героической, но и вызывает массовые протесты. Во время вьетнамской войны 59 американских солдат погибли, защищая товарищей от взрыва гранат собственным телом. (1, с. 578).

В группах широких и многолюдных — политических партиях, религиозных и общественных движениях — природные механизмы сохраняются, но опосредуются другими важными стимулами верности и единства — убеждениями, установками, идеологиями. Они-то и помогают построить привлекательный образ группы, удобный для идентификации. При этом не суть важно, насколько этот образ соответствует реальности. Хорошо выстроенное мировоззрение требует лишь принятия нескольких постулатов, чтобы сделать неприступным всё здание. Прочность и единство укрепляется стремлением членов группы к идентификации с ней. Для этого группа должна обладать качествами, способными вызвать удовлетворение и гордость. Лица, для которых принадлежность к уважаемой группе — необходимая опора самооценки, особенно активны в укреплении группового патриотизма, сплоченности и единства. Символы и ритуалы, собрания, парады и шествия, религиозные процессии, коллективные молитвы, торжественные инициации новых членов, награждение героев, причисление к лику святых и т.д. — всё это привлекает в группу и цементирует её.

Социальная психология предлагает любопытное объяснение «укреплению» колеблющихся. Установки (мнения, убеждения, предшествующие поступкам) определяют, разумеется, поведение, но и поведение определяет установки. Это подтверждают многочисленные экспериментальные данные и некоторые исторические примеры. Вынужденное участие в церемониях и парадах, аплодисментах и приветствиях, всевозможных демонстрациях лояльности приводит значительную часть сомневающихся к принятию официальных групповых установок. Душевный дискомфорт, напряжение и тревога, вызванные противоречием между установкой (мнением) и поведением, побуждают к внутренней работе по устранению этого когнитивного диссонанса. В некоторых обстоятельствах деформация убеждений является единственным средствам успокоения.

E pluribus unum («из многих — единое»)

Эта формула из греко-римской античности украшает Печать Соединенных Штатов и сообщает о рождении единого народа из различных этносов, религий и рас. Она же лапидарно выражает суть эмигрантского плавильного котла (melting pot). Последний вызывает, однако, острую неприязнь современных либералов, желающих заменить котел салатницей (salad bowl), в которой смешаны, но не потеряны, различные культурные ингредиенты. Реальность слишком сложна и запутана, чтобы соответствовать одной из этих формул. В любом случае, речь идет о непростой проблеме двойной лояльности, верности двум различным социальным группам. Разумеется, принадлежность нескольким группам не порождает, в большинстве случаев, психологических неудобств. Скажем, членство в профсоюзе учителей никоим образом не мешает активности в партии «зеленых», как не мешало когда-то присоединению к партии «коричневых» или «красных». Иное дело, если лояльность одной группе оказывается небезразличной для сохранения верности другой. Так случается, к примеру, когда исторические превратности помещают различные этносы, культуры и религии в общие границы, требующие длительного, часто многовекового, взаимодействия. Современное «собирание народов», даже если оно побуждается не мечом, а согласием, не отменяет прежние проблемы, как в странах традиционной эмиграции, так и, в когда-то однородных, европейских странах. Страны эмиграции старались избежать этнических войн при помощи принципа «E pluribus unum», при котором предпочтение получает новое единство. Верность новому обществу становится сомнительной, либо не существует вовсе, если группы не готовы признать рождение «сверхгруппы» как нового и ценного качества. Именно таким было настроение в прежних Чехословакии и Югославии и среди арабов-мусульман в нынешнем Израиле.

Любопытные корреляции выявились при изучении этой проблемы в 4-х странах: Соединенных Штатах, Нидерландах, Финляндии и Израиле. Динамика взаимоотношений между иммигрантской группой и принявшим её обществом явным образом зависела от ответа на 2 вопроса: важно ли для этой группы сохранять собственное культурное наследие, и стремится ли она развивать отношения с большой (коренной) группой. Из ответов следовали 4 стратегии: интеграция — при положительном ответе на оба вопроса, маргинализация — при отрицательном ответе на оба вопроса. Положительный ответ на первый и отрицательный— на второй приводил к сепарации (изоляции), обратное отношение ответов — к ассимиляции (5).

Выбранная стратегия существенным образом влияла на т.н. «психологическое благополучие» группы. Наибольшим оно оказывалось не при ассимиляции, но при интеграции — достаточно сильной идентификация, как со своей этнической группой, так и с большой национальной. Даже академические успехи в этом случае были более впечатляющими.

Удовлетворение и гордость принадлежностью к уважаемым группам повышает самооценку (1). Чем больше групп высокого ранга, с которыми возможна идентификация — тем выше самооценка.

Патриоты и перебежчики

В большинстве современных обществ люди признаются равными перед законом и лишенными привилегий — сословных, религиозных, расовых. Иерархия, однако, существует повсеместно, в том числе и на групповом уровне. Всегда были, и остаются до сих пор, группы высокого социального статуса и группы, ценимые обществом гораздо ниже, а среди последних — презираемые и даже преследуемые.

Для тех, кто волею обстоятельств или фактом рождения оказывается в таких группах, но не желает мириться с этим, возможны 2 основные стратегии.

1. Перейти установленные границы и проникнуть (присоединиться, включиться) в высокоранговую группу.

2. Построить для себя и других новый — привлекательный и достойный уважения — образ своей группы.

Путь наверх

Группы, высокий социальный статус которых признан обществом, заботятся об охране своих границ и устанавливают правила, определяющие допуск неофитов. Но даже и в жестко организованном обществе движение возможно, вопреки разного рода препятствиям. При этом все признаки нового статуса — титул, состояние, образование, общественное положение — не означают полного признания, и новобранцы помещаются в особое подразделение. Смена религии, даже и поощряемая властями, не приводит к равенству. Отменяя формальные ограничения, основная группа сохраняет неофитов на периферии (conversos в Испании, uebergetreten в Австрии, выкресты в России). Это, разумеется, не способствует душевному комфорту, хотя разрыв с прежним унизительным положением, как и преимущества уважаемой группы, служат достаточным утешением. Но не все перебежчики легко удовлетворяются новым, всегда двусмысленным положением.

Психологические неудобства порождает, в первую голову, давно отмеченное и подтвержденное исследованиями явление: группы высокого ранга распространяют свои мнения, вкусы, оценки на все общество, так что и группы низкого социального статуса принимают их и подчиняются им. Это может проявляться вполне тривиально, но существенно влияет на человеческие отношения. В знаменитом «кукольном» эксперименте супругов Кларк негритянским детям предлагали выбрать для игры кукол, отличающихся лишь «цветом кожи». При разных комбинациях вопросов предпочитались светлокожие — как более красивые, привлекательные для игры, и обнаружилось желание быть похожими на них (6). Некоторая часть негритянского общества, принявшая ценности белых, предпочитает не только более светлый оттенок кожи, но и статус «афроамериканского джентльмена», хорошо образованного и преуспевающего. При этом отношение к такой подгруппе со стороны других соплеменников бывает не только настороженным, но и более враждебным, чем к белым (7).

Знаменитый психолог Курт Левин мог наблюдать в США у второго поколения эмигрантов из Греции, Италии, Польши неприязненное отношение к своим группам, заимствованное у элитных групп (8). Тот, кто выбрал ассимиляцию и значительно продвинулся на этом пути, испытывает чувство неловкости, стыда и раздражения, встречаясь со своими соплеменниками, чья одежда, манера поведения, акцент выдают принадлежность к мало ценимой части общества. Так называемая «самоненависть» у евреев и других низкоранговых групп питалась из этого (но не только) источника. Евреи Восточной Европы, хлынувшие в Германию, Австрию и Францию, воспринимались их ассимилированными и благополучными одноплеменниками с тем же недовольством и раздражением, что и коренным населением.

Тому, кто давно и окончательно покинул группу низкого статуса и ничем не выделяется в новой, желанной группе — ни языком, ни родом занятий, ни религией — совсем нелегко бывает избавиться от сознания некоторой дефектности, в полном соответствии с оценками, принятыми в его новой группе.

Положительный герой Людмилы Улицкой сетует, что «не смог перестать быть евреем. Еврейство навязчиво и авторитарно, проклятый горб и прекрасный дар, оно диктует логику и образ мыслей, сковывает и пеленает. Оно неотменимо, как пол. Еврейство ограничивает свободу. Я всегда хотел выйти за его пределы — выходил, шел куда угодно, по другим дорогам, десять, двадцать, тридцать лет, но обнаруживал в какой-то момент, что никуда не пришел» (9).

Этот, надо полагать, вполне жизненный персонаж принимает как очевидную истину убеждение доминантной группы: еврейство наделяет принадлежащих к этому кругу людей такими природными свойствами, которые не дано изменить никакими стараниями и ухищрениями. У других народов могут быть иные свойства — englishness у англичан или deutschtum у немцев, но именно еврейство (или еврейскость — jewishness) — несчастное качество, от которого стоило бы, но невозможно отвязаться.

Никто не станет требовать у романиста ссылки на источники, устанавливающие, какие именно свойства столь роковым образом влияют на логику и образ мыслей, и точно ли у этого самого еврейства они встречаются с частотой, достоверно превышающей частоту в других группах.

Успешные интеллектуальные мигранты вряд ли относят к себе вульгарные обвинения и предрассудки, распространенные в обществе. Значительно труднее дается иммунитет к менее определенным, почти метафизическим качествам происхождения. Поэт Осип Мандельштам: «Как крошка мускуса наполнит весь дом, так малейшее влияние юдаизма переполняет целую жизнь» (10)

Выдающийся философ Людвиг Витгенштейн страдал от мысли, что еврейское происхождение ограничивает его способности, заставляет думать «репродуктивно», подобно всем еврейским мыслителям, лишенным настоящей оригинальности (11). (В очевидном противоречии с реальностью: именно в это время получили широкое признание ученые, которых меньше всего можно подозревать в отсутствии оригинальности: Альберт Эйнштейн, Зигмунд Фрейд, да и сам Витгенштейн).

Не менее странное «слепое пятно», не позволило поэту Пастернаку увидеть очевидные факты при сведении счетов «с еврейством, со всеми видами национализма…» (12).

Ему, Пастернаку, непонятно иррациональное упрямство евреев, которые пытаются сохранить свою группу, после того как сами указали всему человечеству новый путь, где «несть ни эллина, ни иудея». Он желал бы прекратить, наконец, этот бессмысленный марш вечно избиваемого отряда, распустить его и растворить в широком море христианского человечества. (13). Пастернак, как кажется, не замечает того, что происходит на его глазах: евреи массами покидают свой старый отряд, чтобы присоединиться к общему движению, устремленному, правда, не к Христу, а к Интернационалу. И все больше теряют свою этническую обособленность, в том числе языковую и культурную. Роман Пастернака создавался в основном в 1945–1955 гг., а напечатан в 1957. Никакого отряда, упорно защищающего своё еврейство, в то время не было. Иные силы разделяли народы и национализм, этот «вирус 20-го века» производил опустошения, ничуть не заботясь о христианских ценностях. Странности «психологического зрения» Пастернака объясняются, быть может, эмоциональной реакцией досады на то, что демобилизация не случилась много веков назад, по крайней мере, до его рождения, и тогда он сам был бы избавлен от тяжкого психологического неудобства: быть русским поэтом, который должен питаться глубинными родниками народной души — и быть инородцем. «Ведь не только в увлекательной, срывающей с места, жизни языка я сам, с роковой преднамеренностью вечно урезываю свою роль и долю. Ведь я ограничиваю себя во всем. Разве почти до неподвижности доведенная сдержанность моя среди общества, живущего в революцию, не внушена тем же фактом?» (еврейского происхождения — А.К.) (14). Конечно, не всем приходится столь тяжко расплачиваться за принадлежность к нежелательной группе. Похоже, что все эти мотивы, эти «национальные страдания», занимают больше всего «лириков», в то время как «физики» (химики, медики, зоотехники) меньше озабочены ими.

С некоторых пор государство Израиль сделалось предметом переживаний, по преимуществу неприятных, для этой группы. Быть может, именно потому, что выглядит альтернативой ассимиляции.

Дмитрий Быков: «Призыв к отказу от ассимиляции — есть, в сущности, призыв к безнадежной и унылой провинциальности; собираться на Ближнем Востоке, чтобы на свете появилась еще одна ближневосточная страна, — непростительное отступление для народа, сумевшего превратить изгнание в подвиг и создать высочайшие образцы культуры именно благодаря внутреннему конфликту» (15)

Г-н Быков, похоже, считает, что всякий еврей, отвергающий ассимиляцию и выбравший Израиль — это русский литератор, покинувший метрополию языка ради жалкой провинции. А если он не литератор, а химик? Хайфский Технион (с З-мя лауреатами Нобелевской премии по химии) входит в почетную тридцатку лучших университетов по этой специальности. (Московский университет, к примеру, вообще не попадает в этот список). А если он не литератор, а программист? В первой тридцатке этого рейтинга (ARWU — 2012г.) в разделе «компьютерные науки» — 4 высших учебных заведения Израиля, а Институт Вайцмана — на 12 месте, выше Оксфорда и Кембриджа.

Неординарный интеллект не способен, разумеется, защитить перебежчиков от наказания, которое природа группового существования всегда держит наготове для изменивших своему роду, племени, этносу, религии.

Эмоциональные проблемы, порождаемые новым положением, побуждают к психологической защите, которая способна принимать чрезмерные и даже невротические формы. В таких именно случаях поступки и высказывания становятся неуместными, бестактными и даже нелепыми, не соответствующими интеллектуальному уровню и образованию этих людей. Крайние проявления выглядят как «идентификация с агрессором», когда перебежчики принимают сторону самых агрессивных ненавистников своей группы.

Моя группа — моя крепость

Мало что известно о человеческих качествах, определяющих выбор стратегии в группах низкого социального статуса. Несомненно, однако, что многие из тех, кто фактом рождения или волею обстоятельств оказывается в этих группах, стремятся не к бегству из них, но к укреплению и сплочению. Первое средство для этого — убедить себя и других, что пренебрежительное или враждебное отношение к группе несправедливо, побуждается низкими чувствами, извращает факты, недостойно и отвратительно. Цель вполне оправданная, поскольку групповые оценки, в том числе и оценки, распространяемые элитными группами, действительно страдают искажениями, предрассудками, а то и бредовыми построениями. Задача может показаться простой, поскольку группы легко принимают утверждения о несправедливом к ним отношении. Это, однако, не значит, что глубоко укоренившиеся мнения и оценки доминирующей группы легко дискредитируются и меняются. Но для группового патриотизма важно не только отвергнуть мнение недоброжелателей, но и утвердить высокие качества своей группы.

Евреи прилагают усилия (порою и чрезмерные!), чтобы убедить себя и окружающих в равенстве, а то и в первенстве среди других. Отсюда — циркулирующие списки евреев — лауреатов Нобелевской премии, великих артистов, писателей, музыкантов, спортсменов и — в пику распространенному мнению — отважных воинов и героев. Плодотворным в этом смысле оказалось и влияние Шестидневной войны — как лучшего доказательства того, что евреи — достойная группа и можно гордиться принадлежностью к ней.

Другая когорта, быстро и успешно идущая по этому пути — афроамериканцы. Энтузиасты утверждают неоспоримые их достижения — в спорте, музыке, танцах. Черные — выше ростом, сильнее, агрессивнее, мужественнее. Они же сохраняют качества, которые белые давно утратили — открытость, эмоциональность, развитую интуицию (Рон Корнеги). В этих изначально естественных движениях нелегко, однако, сохранять разумные пропорции. И тогда в списки выдающихся евреев попадают люди, еврейство которых сомнительно, а то и вовсе лишено оснований. Некоторые афроамериканские радикалы пишут о первородстве «черной культуры», относя к ней цивилизации Египта и Междуречья, и даже — о похищении «культуры и разума» белыми. Бог, создавший человека по своему образу и подобию — черный, так же, как и его ангелы, и древний Израиль. А Сатана, соответственно, — белый (7).

Другие векторы.

Групповая миграция устремлена, по понятным причинам, к группам высокого социального статуса. Но в некоторых чрезвычайных обстоятельствах может возникать движение иного, обратного направления. Небольшая, но очень известная часть французских аристократов 18 века не только способствовала «революции в умах», которая предшествовала «революции на площадях», но и отказалась от титулов и привилегий, присоединившись к Третьему сословию (16). Герцог Филипп Орлеанский, принц крови, стал якобинцем, голосовал за учреждение Революционного трибунала, за осуждение и казнь короля (своего двоюродного брата). Подобное, по сути, движение повторилось в 20 веке, когда немалое число людей вполне буржуазного происхождения действовало в рядах тех, кто намеревался эту буржуазию уничтожить.

Всегда существовала и существует до сих пор миграция из «коренной», традиционной для данного этноса религии в другие, в том числе экзотические.

Такого рода устремления вызываются мотивами, в которых престижность группы определяется не традиционным социальным статусом, но мировоззрением, определяющим привлекательность группы.

В итоге

1. Поскольку группы совершенно необходимы для человеческого существования, разнообразные силы, в первооснове биологические, поддерживают их сцепление.

2. Измена наказывается общественными санкциями и неприятными эмоциями (страха, вины, стыда).

3. Групповые границы почти всегда проницаемы, и между группами существует миграция разной интенсивности и направления.

4. Иерархия групп порождает движение из групп низкого социального статуса в полноправные и престижные. При этом у некоторого числа перебежчиков возникают психологические проблемы, порождающие невротические реакции и неадекватные способы защиты.

5. Враждебные силы, действующие против группы, способны в некоторых случаях превысить возможности сопротивления, создавая реальную угрозу физическому существованию её членов и побуждая к бегству как мере спасения, по крайней мере, биологического.

6. В «сверхгруппах», объединяющих коренные и новые группы, лучшей стратегией для последних является интеграция, когда члены группы стремятся к идентификации как со своей, так и со «сверхгруппой».

7. В группах, порожденных и побуждаемых мировоззрением, актуальной системой взглядов, единство, как и вызов этому единству, зависит от причин, требующих отдельного обсуждения, попытка которого и будет сделана во второй части обзора.

___

1. Д. Майерс. Социальная психология. СПб, «Питер», 2002.

2. Ричард Докинз. Бог как иллюзия, «КоЛибри», 2008

3. Foa, U. G., 1993: “Interpersonal and Economic Resources.” In: U. G. Foa, J. Jr. Converse, K. Y. Törnblom, & E. B. Foa Resource Theory: Explorations and Applications, pp. 13-30. San Diego: Academic Press.

4. Х. Гехт. Триумф Духа. http://learnmitzvot.com/showsubvideos.php?id=118

5. Ethnic Identity, Immigration and Well- Being: An Interactional Perspective. Jean S. Phinney at all. Journal of Social Issues, Vol. 57, No. 3, 2001, pp. 493-510. http://cretscmhd.psych.ucla.edu/events/PhinneyPaper.pdf

6.http://abagond.wordpress.com/2009/05/29/the-clark-doll-experiment/—1939 г., http://i2.cdn.turner.com/cnn/2010/images/05/13/doll.study.1947.pdf — те же авторы в повторном эксперименте в 1947 г.

7. Новиков О.Г. Формирование идеологии африкано-американского движения «Власть черным» в 50–60-е годы ХХ в. Дисс. канд. http://warrax.net/87/blackrasism.html

8. Курт Левин. Разрешение социальных конфликтов. СПб, «Речь», 2000.

9. Л.Улицкая. Даниэль Штайн, переводчик. Из записей Исаака Гантмана. Из-во Эксмо, 2008.

10. Осип Мандельштам. Шум времени, гл. Книжный шкап. http://lib.ru/POEZIQ/MANDELSHTAM/shum_wremeni.txt

11. Дэвид Эдмонс и Джон Айдиноу. Кочерга Витгенштейна. История десятиминутного спора между двумя великими философами. Новое литературное обозрение. М., 2004.

12. Переписка. Пастернак — О. Фрейденберг.

13. Б. Л. Пастернак. Доктор Живаго. Часть 3, гл. 11. http://lib.rus.ec/b/356284/read#t3

14. Пастернак Б. — Горькому М. 7 января 1928 г. Пастернак Б. Собр. соч. в 5 т. Т. 5. М., 1992. С. 237–238

15.http://booknik.ru/context/all/dmitriyi-bykov-vinograd-russkoyi-i-mirovoyi-kultury-okazalsya-dlya-jabotinskogo-zelen/

16. Матьез А. Французская революция, т 1. Падение королевской власти (1787-1792). М.-Л., «Книга», 1925, с. 25

Print Friendly, PDF & Email

5 комментариев для “Александр Кунин: Верность и измена

  1. Совершенно изумительная работа. Мне особенно интересно было узнать о предательстве, как социальном феномене. Написано увлекательно, но без суеты, как пишут владеющие пером ученые. Автору — респект и побольше бы публикаций такого высочайшего класса.

  2. О приоритете чёрных американцев говорят уже последние 30 лет — на моей памяти в Америке. Действительные достижения, как правило не слишком поддерживаются пропагандой мидии, но несуществующие или очень сомнительные — рекламируются — но как раз не чёрными по происхождению, а именно белыми. Лет 15 назад один сомнительный американский музыковед из Мэриленда прислал мне свою книгу — популяризаторскую «Историю музыки». ПО ЕГО ПРЕДСТАВЛЕНИЮ, ВСЯ КУЛЬТУРА И МУЗЫКА В ТОМ ЧИСЛЕ РОДИЛАСЬ В АФРИКЕ / то есть он чётко следовал социальному заказу/. Любое сомнение в этой концепции трактовалось им как безусловный расизм, хотя вся его концепция была вздорной и бездоказательной. Я отнёс, предварительно перелисав этот большой и шикарно изданный том туда, где ему было самое место — на помойку.
    Такие труды издаются массовыми тиражами, не знаю читают ли их, но медленно они своё действие оказывают. Некоторые мои бывшие коллеги делали вид, что верят в эти концепции чёрного превосходства » во всех науках» и вообще в рождении цивилизации. Говорить на эти темы было не нужно, так как всё уже было им «ясно». Возможно они лгали сами себе — такое бывает. Кто занимается подобными теориями и писаниями? Именно ВЫБРОСЫ из своей среды. Об этом неприятно говорить, но именно так дело и обстоит сегодня. В том числе и в политике. Эта очень обоснованная статья проливает свет на психологическое состояние «перебезчиков», уверовавших самих себя в правильности их перехода на подобные позиции — не только в музыке, но хуже того — в журналистике, политике, да и литературе / в России в том числе/. Статья очень полезна и служит отличным стимулом для многих размышлений.

  3. И опять-таки — очень интересная статья, спасибо автору. Жаль, что она попала в «Мастерскую», которая — IMHO — форматом своим все-таки скорее газета, а не журнал. Будь этот материал напечатан в «Заметках», наверняка вызвал бы бурную дискуссию …

Обсуждение закрыто.