Александр Бизяк: Мой исход в еврейство. Исповедальные записки

Loading

Александр Бизяк

Мой исход в еврейство

Исповедальные записки

Памяти раввина, деда по материнской линии,
и прадеда по  отцовской,  раввина,
которых я не знал, посвящается

Евреев я невзлюбил, когда учился в первом классе.

Тогда мы обитали в махалле Чакар на одной из пыльных улочек в Старом городе Ташкента, во дворе, населенном исключительно русскими людьми. Вокруг нашего «русского оазиса» в основном жили узбеки и татары, попадались и армяне.

Самым любимым моим праздником (помимо Первомая и 7 ноября), была, конечно, Пасха. Вся детвора нашего русского двора, в справленных к празднику нарядах, дружным строем обходила каждый дом и хором возвещала: «Христос Воскресе!». «Воистину воскресе!» — отвечали нам соседи и, трижды каждого из нас поцеловав, угощали куличами и пасхальными крашеными яйцами с вензелями «ХВ».

Завершив пасхальный рейд, я возвращался в наше неказистое жилище: две тесных комнатушки с единственным окном, и, обняв сначала маму, а потом отца, трижды целовал их:

— Христос Воскресе!

Родители смущенно переглядывались:

— Кто тебе это сказал?

— Дядя Жора.

В нашем дворе дядя Жора, брат тети Шуры, матери семерых детей, обычно появлялся навестить сестру. В основном, по праздникам: в Рождество, День Красной армии, 8 марта, Вербное воскресенье, Пасху, Первомай, Святую Троицу, на 7-е ноября, День чекиста.

Но особым днем его визитов был декабрь, а точнее — пятое число. Празднование Дня сталинской конституции. Дату праздника я хорошо запомнил только потому, что именно в этот день приезжал дядя Жора, чтобы зарезать очередного кабана или свинью. (Во дворе у нас имелось несколько свинарников, в которых содержалась на откорме живая собственность соседей).

Праздничное жертвоприношение доверялось только дяде Жоре. В этом деле он был непревзойденным специалистом. Говорили, что на фронте он служил в войсках НКВД, а точнее — в СМЕРШе, а сейчас в Ташкенте был начальником охраны какого-то большого автокомбината.

Мы, детвора, его боялись, взрослые — обходили стороной.

Как только дядя Жора появлялся, во дворе наступала тишина. За глаза его так и называли: «Жора СМЕРШ». Даже дядя Федя (муж тети Шуры, а для дяди Жоры — шурин), хронический алкаш, скандалист и матерщинник, и тот, как только в доме появлялся шурин, — заползал под стол или под кровать и кричал оттуда: «Лежачего не бьют!».

Помню, как на очередное жертвоприношение ко Дню конституции дядя Жора пришел зарезать нашего общего любимца хряка Борьку, который по размерам был не меньше битюга, а по характеру был ласковым, доверчивым котенком.

Дядя Жора повязался клеенчатым фартуком сестры, достал из голенища свой знаменитый финский нож. Соседи говорили, что этот нож трофейный. Что дядя Жора якобы отнял его у пленного финского солдата (в финскую кампанию 1939–1940 гг.) и этим же ножом его прирезал.

Как я уже сказал, с приездом дяди Жоры жизнь во дворе надолго замирала. Но только до того момента, когда из свинарника раздавался душераздирающий свинячий визг.

Вот и сейчас, дядя Жора завалил Борьку на спину, широко раздвинул ему ноги и одним ударом всадил финский нож в его розовое брюхо.

Когда все было кончено, и кабан затих, во дворе воскресли человечьи голоса. Соседи повыползали из домов и наперегонки, с кружками наперевес, бросились к усопшей жертве. (Считалось, что парная кровь — лучшее снадобье от любой хворобы, а для мужиков — надежный стимулятор для исполнения супружеского долга. И не только для супружеского!).

Первая кружка предназначалась дяде Жоре. Со словами «Будем все здоровы!» дядя Жора осушил ее до дна. Рукавом отёр измазанные кровью губы, после чего грохнул пустую кружку оземь и принял из рук сестры хрустящий малосольный огурец.

Но вернусь к воскресшему Христу. На Пасху дядя Жора собирал нас всех в кружок и раздавал пасхальные подарки, проводя при этом беседы на религиозно-атеистические темы. Подробности этих бесед уже не помню, но в память врéзалась одна его единственная фраза: «Евреи распяли нашего Христа».

С тех пор евреев я возненавидел.

Где-то в пятом классе, а может быть, в шестом, учительница истории Сарра Ароновна Коган после урока вывела меня из класса в коридор и доверительно сказала, что Иисус Христос на самом деле был евреем. Как и Карл Маркс, и Лазарь Каганович.

— А товарищ Сталин?

— Нет, он грузин, но только лишь по паспорту. А в жизни он приходится Отцом и Сыном для всех народов мира.

— А разве так бывает: и отец, и сын?

— Бывает. Но только раз за всю историю.

Сарра Ароновна с тревогой подняла глаза на висевшую над нами картину Налбандяна «Сталин и Мао слушают нас» и (от греха подальше!) увела меня в дальний уголок школьного двора.

…В тот вечер я не мог уснуть. Подозвал к постели маму и стал допрашивать ее: правда ли, что великий Сталин одновременно является для всех людей Отцом и Сыном?

Мама шепотом ответила:

— Повзрослеешь, разберешься сам.

…Вскоре поползли чудовищные слухи: будто бы евреев готовят к массовой отправке из Ташкента. То ли в Сибирь, то ли на Крайний Север.

Я тогда спросил у дяди Жоры:

— За что их так? За то, что они Христа распяли?

— И за это тоже, — ответил дядя Жора. — От евреев русским людям житья уже не стало…

… Как-то, придя домой из школы, я увидел плачущую маму, впихивающую в чемоданы вещи.

— Ты уезжаешь? Ты решила нас покинуть?! А как же я и папа?

— Не волнуйся. Вас здесь тоже не оставят…

Так я узнал, хоть и с солидным опозданием, что я — еврей. Узнал, что это мы Христа распяли, а вот теперь отравили Жданова, секретаря ЦК ВКП(б).

…Помню, как соседка тетя Аня, когда страна клеймила «отравителей врачей», кричала моей маме:

— Это вы вместе с вашими еврейскими медсёстрами до смерти залечили Жданова!

Мама тогда работала акушером-гинекологом в ташкентском родильном доме №9 (улица Кагановича, дом №49).

Как только умер Сталин, вещи мы распаковали. Но, на всякий случай, под кроватью спрятали «дежурный» чемоданчик.

…Помню, как после выпускного бала по случаю окончания средней школы, погодки братья Центнеры, Давид и Михаил, избили старшего пионервожатого, еврея по национальности (фамилию не помню. Да и велика была бы честь для этого подонка — держать в памяти его поганую фамилию. Да и сам вожатый, после избиения, на три дня лишился памяти).

История вкратце такова:

В марте 53-го на школьной траурной линейке в честь похорон великого вождя кто-то из ребят, знающих, что я боюсь щекотки, «в шутку» пощекотал меня. Я не выдержал, залился пронзительным свинячьим смехом, как наш покойный боров Борька, когда дядя Жора его резал.

Услыхав мой смех, старший пионервожатый выхватил меня из строя и за шкирку поволок к директору. Разразился страшный «политический» скандал. Вплоть до изгнания из школы и определения меня в исправительную детскую колонию. Спас меня тогда Валихон Кадырович Джураев, председатель исполкома нашего района. (О товарище Джураеве я расскажу чуть позже).

Братья Центнеры (никогда их не забуду!) отомстили за меня. Старший пионервожатый три недели пролежал в «травматологии» 5-й ташкентской горбольницы.

Как только я узнал, что я еврей, со мной начали происходить странные метаморфозы. Я вдруг активно потянулся к взрослым людям, с которыми дружили мама с папой. То есть к тем, у кого в паспорте значилась «пятая графа». Сначала я не понимал, что это такое — загадочная «пятая графа». Но когда мне объяснили, я как-то сразу повзрослел и почувствовал себя «своим среди своих». Меня, мальчишку, взрослые «свои» пусть не сразу, постепенно, но стали допускать в свой круг. Мне это очень льстило.

В кругу друзей родителей оказались интереснейшие люди с «пятым пунктом»: профессор хирургии Финкель, замглавврача 9-го роддома Вайс, завотделением какого-то диспансера Вайнтруб, инженер завода «Ташсельмаш» то ли Фишман, то ли Шифман, с супругой Бебой (колоратурное сопрано в оперном театре «Мукими» на Беш-агаче), и даже капитан второго ранга, когда-то служивший на Балтфлоте в Таллинне, а ныне вышедший на пенсию и переехавший на жительство в Ташкент, на улицу Большевик — по соседству с Комсомольским озером.

И было несколько знакомых из другого круга, так называемые «цеховики»: дядя Наум и дядя Яша (закройщики сапожной мастерской), дядя Марк, возглавляющий галантерейную артель слепых, делающих пуговицы. (Сам дядя Марк был зрячим, но дальтоником). Арончик, экспедитор мясокомбината (я до сих не понял: Арончик — это имя или фамилия нашего знакомого) и его жена татарочка Адель, подпольная портниха кружевных бюстгальтеров, тогда, после войны, только-только входивших в моду.

Меня больше привлекали именно «цеховики». Но подпускать меня, мальчишку, к своим секретам они не очень-то и торопились. За исключением жены Арончика, бюстгальтерши Адели. Она меня любила, угощала гематогеном и популярными тогда мятными китайскими сосучками «Сен-Сен», дарила (втайне от родителей) рогатки, «лянги» и «ошички», по тогдашней моде подстригала в «бокс», «полубокс», «под полечку» и однажды подарила (опять-таки, в тайне от родителей) «Декамерона» с аморальными картинками.

Как-то Адель вызвала меня к себе, чтобы я развёз её клиенткам готовые бюстгальтеры. Не проронив ни слова, я сидел и любовался её ловкими движениями рук, сортирующих бюстгальтеры. Вдруг она игриво попросила отвернуться от нее. Она, якобы, решила примерить на себе бюстгальтер, в котором обнаружила какие-то изъяны. Я отвернулся и уперся взглядом в большое зеркало, которое висело на стене. В нём я увидел, как Адель, сбросив с себя блузку и оставшись по пояс голой, стала примерять бюстгальтер.

Я увидел её груди — два упругих яблока «белого налива» (самый лучший сорт в Узбекистане), а на них — две сочные вишенки сосков.

Я впервые в жизни видел женский обнаженный бюст…

Адель, перехватив мою растерянность, лукаво подмигнула мне. Я вскочил со стула и бросился к двери. Адель меня остановила:

— Ну чего ты испугался, дурачок? Неужели ты ни разу в жизни не видел женщину без лифчика? Ведь ты уже довольно взрослый мальчик. Твоя мама мне хвалилась, что на днях ты вступаешь в комсомол?

Я подтвердил:

— В четверг меня будут утверждать в райкоме комсомола.

— Эх, жаль, что я не комсомолка, а то бы с удовольствием дала тебе рекомендацию.

Адель сняла с себя испытуемый бюстгальтер, надела блузку и заливчато расхохоталась. Вручила мне бюстгальтеры, уложенные в разноцветные пакеты, перехваченные голубыми лентами.

— Смотри, не перепутай адреса. У бюстгальтеров разные размеры.

Как-то, во время выгрузки мороженой говядины (а я частенько помогал Арончику разгружать его фургон, за что он платил мне семь копеек за десятикилограммовую коробку мяса) он доверительно признался мне, что в полуночные часы после трудового дня (а домой он возвращался поздней ночью, пока не завершит развозку мяса по торговым точкам) и, нырнув к жене в постель, ласки начинал всегда с ее «лебяжьих, белоснежных рук». Сказать ему, что я недавно видел полуголую Адель, я не решился.

Но речь сейчас — не о бюстгальтерше Адели. Как-то раз Арончик признался моему отцу:

— Послушай, Гриша, ты не обижайся, но я боюсь, как бы твой пацан не оказался Павликом Морозовым.

Очень я тогда обиделся на мясного экспедитора. Я-то ведь мечтал быть похожим вовсе не на Павлика Морозова, а на молодогвардейца Олега Кошевого, на партизанку Лизу Чайкину, на знаменитого тогда пограничника Никиту Карацупу и его овчарку по имени Индус, на летчиков-героев Кожедуба, Чкалова, Покрышкина…

А тут — Павлик Морозов…

Но помог счастливый случай. Поздней ночью меня разбудили приглушенные мужские голоса. Я узнал Арончика и папу.

— Гриша, выручай, — просил Арончик. — Из Ангрена я привез на пробу двенадцать пар резиновых галош. Галоши — левые. Хочу загнать их. Мне нужно срочно их где-то перепрятать, пока найду оптового клиента. У себя хранить — опасно, сам понимаешь…

— Но только не у нас! — вскричал отец. — Мы с Симой в эти игры не играем. И ты это прекрасно знаешь.

— Выслушай меня, — настаивал Арончик. — Речь не о вас. Галоши нужно переправить к Готлибу. Я с ним уже договорился. Он вне всяких подозрений. Как-никак, секретарь партийного бюро лакокрасочной артели «Освобождённый труд». Через пару-тройку дней к Готлибам приедет оптовик и галоши заберет. Одним словом, товар нужно срочно переправить к Готлибам.

— Тогда, при чем здесь мы?

— При том. Позарез необходим надежный человек, который отнесет галоши к Готлибам. Для этого лучше всего сгодится какой-нибудь пацан. За ним менты следить не станут. Вот я и подумал о твоем мальчишке. Он — свой, не проболтается. Фургон будет находиться на Узбекистанской, рядом с трамвайной остановкой «Рыбсбыт» — в Комсомольском тупичке.

— Когда это нужно сделать? — тяжело вздохнул отец.

— Сегодня ночью, до рассвета. Готлибы не спят и ждут посыльного.

Я пулей соскочил с кровати:

— Арончик, папа, я готов!

От счастья я взлетел то ли на седьмое, то ли на восьмое небо. Вот оно — настоящее мужское дело, полное опасности и риска!

— А не подведешь? — суровым голосом спросил Арончик.

Я произнес клятву Олега Кошевого, которую помнил наизусть. «Торжественно клянусь беспрекословно выполнить любое опасное задание, порученное мне. Клянусь хранить в глубокой тайне все, что с этим связано. Если же я нарушу эту клятву, то пусть меня покарает суровая рука моих товарищей».

Арончик криво усмехнулся:

Ну, гляди, «молодогвардеец». Как поёт у нас в Ташкенте в ресторане «Шарк» Эдик Калманович: «Ты еврей, а это что-нибудь, да значит». Я надеюсь на тебя. Живо собирайся, пока не рассвело, и дуй в Комсомольский переулок. Там увидишь мой мясной фургон. В кабине тебя будет дожидаться водитель Хуснутдин. Он передаст тебе коробку с макаронами. Под макаронами спрятаны галоши. Адрес Готлиба писать не буду, так запомни.

Я выскочил на улицу. Часы показывали три ночи. Я огляделся, чтобы убедиться в отсутствии «хвоста». «Хвоста» не оказалось, если не считать нашу дворовую собаку Розку. Я прогнал ее. Не хватало, чтобы она навела милицию на квартиру Готлиба.

Я бежал по улице и слышал, как под накладным карманчиком рубашки гулко бьется сердце. Я только одного не мог понять: на кой Арончику сдались левые галоши? Он что, рассчитывал найти двенадцать одноногих инвалидов? Уже потом цеховики мне объяснили, что левые галоши — это «левый» груз.

Операция прошла успешно. После «галошной» акции цеховики меня признали и даже стали уважать. В течение двух месяцев я выполнил еще несколько ответственных заданий. Арончик еще трижды поручал мне операции: «левые» женские плащи, «левые» мужские куртки на байковой подкладке и «левые» детские костюмчики. Пока Арончика не посадили. Вернее, не успели посадить — помог ему всё тот же председатель исполкома Валихон Кадырович Джураев, отмазавший меня от детской исправительно-трудовой колонии.

Теперь пора подробней рассказать и о Джураеве, и о «цеховике» — сапожнике дяде Науме.

Дядю Наума и Джураева свел счастливый случай. На свадьбе сына Петросянца, товароведа «Вторсырья», дядя Наум и Валихон Кадырович Джураев оказались рядом за свадебным столом.

— Где я мог вас видеть? — спросил у соседа по столу Джураев. — На двенадцатой партийной конференции? Сколько лет вы в партии?

— В партии я не состою — признался «цеховик». — И, приглядевшись к сапогам соседа, как полагается еврею, ответил вопросом на вопрос: — Сколько лет вы носите эти сапоги?

— А что?

— Хотите, я пошью вам сапоги? Настоящие, из генеральской кожи. Голенище с жесткими футорами, задний шов украшу прошвой, сверху — ушки из льняной тесьмы. Перёд — с поднарядами, деревянно-шпилечный каблук с резиновой набойкой в два с половиной сантиметра.

— Уважаемый, вы кто? — спросил Джураев.

— Я — закройщик в сапожной мастерской. Зовут меня Наум. — И не дав Джураеву опомниться, тут же, за столом, снял с клиента мерку, а через две недели вручил Джураеву заказ.

Председатель исполкома был вне себя от радости.

— У вас легкая рука, Наум! — сказал Джураев.

— А у вас легкая нога. Пусть она будет счастливой. Носите на здоровье!

У дяди Наума, действительно, оказалась легкая рука. В генеральских сапогах Джураев начал круто продвигаться по партийной линии. Из исполкома был переведен в райком инструктором, затем — завсектором, потом был избран вторым секретарем, а затем стал первым.

Так цеховик дядя Наум приобрел в лице Джураева надежного партийного защитника.

Стремительно бежало время, я повзрослел, поступил на филфак ташкентского университета. Я перестал скрывать свое происхождение и перешел на положение легального еврея. По окончании филфака мы с женой и дочерью переехали в Москву. Там я стал студентом ВГИКа.

И только раз меня открыто попрекнули, что я маскируюсь под еврея, хотя на самом деле — настоящий русский. Упрекнул меня мой мастер сценарной мастерской, в которой я учился, доцент А.Г.Никифоров. Как-то мы сидели с ним в буфете гостиницы «Байкал» и выпивали. (Сейчас могу признаться, что случалось это часто).

Никифоров тогда сказал мне:

— Какой же ты еврей, если пьешь, как настоящий русский!

А еще был случай (и в этом тоже я могу теперь признаться), когда, став сценаристом, поехал в Киев на худсовет киностудии имени Довженко, где запускался двухсерийный фильм по моему сценарию «Долгие дни, короткие недели».

Отношение к евреям и тогда, да и сейчас, скажем мягко, в Украине было не совсем лояльным.

И вот, в перерыве обсуждения, мы с членами худсовета выходим покурить. И они мне говорят:

— Вот мы тут поспорили: ты кто? Судя по твоей физиономии — прибалт, а судя по фамилии — хохол. Так кто же ты на самом деле?

И я позорно смалодушничал. Признаться, что я еврей — значило подставить под сомнение запуск фильма. И я, как последний ренегат, ответил:

— Я по матери прибалт, а по отцу — украинец…

Но такой пассаж, клянусь, я допустил один раз в жизни.

P.S. Свои исповедальные записки я оборву метаморфозой, которую вторично в жизни пережил: прилетев на ПМЖ в Израиль, я снова превратился в «русского» олима.

Print Friendly, PDF & Email

27 комментариев для “Александр Бизяк: Мой исход в еврейство. Исповедальные записки

  1. Ирине Лейшгольд
    ———————
    Уважаемая Соня!
    Стоит мне только представить, что Александр принял ваши правки, – я в холодном поту, с ужасом вижу, как умирает его произведение и поросячьим визгом визжит его гибнущий неповторимый юмор.
    ====================================
    Уважаемая Ирина!
    Спасибо, что откликнулись и встали на защиту моего «произведения». Иметь в Вашем лице мою поклонницу делает мне честь. Вот только напрасно Вы так ополчились на С.Тучинскую. Такого тона она не заслужила. «Жучки» ее мне пошли на пользу.
    И еще: если Вы утверждаете, что юмор мой такой «неповторимый», он, хочу надеяться, с «поросячьим визгом не умрет».
    Общими усилиями мы сохраним его и не дадим погибнуть.
    С уважением,
    А.Б.

  2. Исход в еврейство состоялся,
    хоть ты ему сопротивлялся.
    На Пасху — крашеные яйца…
    как ты не взял в отцы китайца!

    Уважаемая Соня!
    Стоит мне только представить, что Александр принял ваши правки, — я в холодном поту, с ужасом вижу, как умирает его произведение и поросячьим визгом визжит его гибнущий неповторимый юмор.

  3. ШАЛОМ МИЛЫЙ ДРУГ АЛИК! БОЛЬШОЕ СПАСИБО ЗА ТАКОЙ ИСКРЕНИЙ И И В ТОЖЕ ВРЕМЯ ГРУСТНЫЙ РАССКАЗ. И ЗА ТАКОЙ ПРИЯТНЫЙ ЮМОР. ПРОЧИТАЛА НА ОДНОМ ДЫХАНИИ И ПОСЛАЛА СВОИМ ДРУЗЬЯМ.
    ПРИСЫЛАЙТЕ ЕЩЁ
    С УВАЖ МАРИНА

  4. Уже много десятилетий восхищаюсь творчеством этого прекрасного журналиста, великолепного писателя и замечательного кинодраматурга. И несказанно рад, что никогда не ошибался в своих оценках его произведений. Вот и сейчас на одном дыхании прочел его рассказ-быль, рассказ-исповедь, написанный таким прекрасным языком. Думаю, каждый прочитавший его уходит в свой длинный коридор воспоминаний. Ну, а если твое детство прошло в то же время, и в том же месте, то вдвойне благодарен автору: за его творчество и за свой возврат в далекие сороковые-пятидесятые. Удачи тебе, дорогой!

  5. Поздравляю с публикацией! Рассказ эмоционально сильный. Особенно удалась концовка.

  6. ВДОГОНКУ
    Спасибо, дорогой АБРАМ, за отклик. Жаль, что поступил он только что, и я не успел внести тебя в список тех, которых минутой раньше я поблагодарил.
    Обнимаю,
    Алик

  7. Дорогим друзьям, которые откликнулись на мои «Исповедальные записки» — сердечное спасибо. В порядке поступивших отзывов: Марку Фуксу, Реувену Миллеру, Борису Дынину, Ане Г.(Атланта), Роману Кременю, Евгению Майбурду, Богораду, Семену Талейснику, Борису Э.Альшулеру, Леониду Ейльману, Валерию, Роланду Кулесскому.

    Отдельно хочу искренне поблагодарить СОНЮ ТУЧИНСКУЮ — первую, прочитавшую рассказ и первую, которая откликнулась. А «мелкие жучки, букашки, которые трудно увидеть “намыленным” хозяйским взглядом», отмеченные ею, — мне только на пользу.
    Спасибо, что так внимательно и заинтересованно прочитали мой рассказ и дали добрые советы. Ваши публикации я всегда читаю с особым интересом и ценю Ваш ум, литературный вкус и мастерство.

    С ответом Максиму Карскому и Якову Розенфельду должен воздержаться, так как их комментарии относятся не к оценке моего рассказа, а к выступлению С.Тучинской. Тем более, что тон этих комментариев считаю недостойным, некорректным и озлобленным. Подобные разборки принципиально порицаю.

    Еще раз всем спасибо за добрые слова в мой адрес.
    С уважением,
    А.Б.

  8. Дорогой Саша! Меня очень тронули твои «Записи». Так живо и узнаваемое всё описано — и сама обстановка, и дядя Жора, и Арончик. И все страдания героя.
    Обнимаю
    Твой Сандро

  9. Дорогой Алик!
    Всегда очень приятно читать твои опусы.Но в этом рассказе было приятно вдвойне.
    Я прекрасно помню этот двор и вашу квартиру в маленьком глинянном домике, куда удовольствием приходил
    с родителями и нас там угощали невидимыми явствами (зефир), которые дядя Гриша «доставал» со склада.
    Особенно не возможно забыть УБОРНУЮ посреди двора, куда днём-то без страха невозможно было приблизиться,
    не говоря уже о ночи с фонариком…. уууф…. Все имена так знакомы и бередят душу и такой детективный рассказ…
    Дай Б-г тебе много здоровья и пиши, пиши, пиши.

  10. Эти воспоминания о том, как проходит идентификация личности еврея в антисемитской среде, безжалостной и жестокой. в которой — «что это такое — загадочная «пятая графа». Но когда мне объяснили, я как-то сразу повзрослел». Вопреки всему, автор тепло вспоминает «Его Университеты», относясь с терпением и пониманием к неизбежному злу окружающего мира, так что рассказ полон юмора, ярких и жутковатых сцен, а в целом, — тепла к прошедшему, позволившему найти себя как в профессиональной, так и в личной среде. Спасибо за чудесный рассказ!

  11. Алик, прочитатал и стало неловко от того, что ты так много времени уделяешь мне в своих почтовых шедеврах, и так мало пишешь! Обнимаю! В первом варианте я забыл отключить латинику. Но если пропечатаешь — поймешь. Прочитал запаоем и пишу, все еще не выходя из твоего детства… Поздравляю!!! Писал бы больше, а…

  12. Уважаемый господин Бизяк написал рассказ о том, как еврейский ребенок знакомится с суровой правдой жизни и начинает осознавать себя евреем. Через этот перелом в сознании так или иначе прошли все дети евреев. Я же хочу предложить читателям рассказ моего товарища, как его сооблазняли выйти из евреев.
    О попытке выхода из еврейства.
    Я был молод и стал заглядываться на девушек. Часто ходил вечером после школы на танцплощадку, где хозяйничал Лешка. Его комиссовали вчистую из армии после контузии. Он меня ненавидел и не раз пытался прогнать меня с танцев и избить:
    — Жиденок! Я из за тебя проливал свою кровь.Теперь ты лезешь к нашим девкам!
    Я ему отомстил. Как- это моя тайна!
    Имейте мужество мстить,
    Когда больно и обиднo!
    Имейте мужество жить,
    Когда только зло и видно!
    У меня был друг Ромка. Он был сыном начальника местного НКВД. Его отец очень добродушно относился ко мне. Однажды он предложил мне:
    -Тебе скоро получать паспорт. Давай я позвоню в паспортный стол и тебе заменят национальность “еврей” на, например, на эстонец. Ты пойми, не обижайся, но в нашей стране очень плохо относятся к евреям.Это снимет много проблем в твоей жизни. Можно немножко изменить твою фамилию.
    O том, что к евреям относятся плохо, я знал и без него. Достаточно мне было злобы Лешки на танцплощадке. Как-то раз я провожал понравившуюся мне девушку. Мы нежно попрощались.Я решил, что нашел себе подругу. Она очень охотно пообещала мне прийти на новое свидание и не пришла. Я вcтретил ее вечером на танцплощадке и спросил почему она не пришла. Она ответила прямо:
    -Ты не русский и мама мне запретила встречаться с тобой.
    Это были только цветочки тех проблем, которые ждали меня, как еврея впереди.
    Я рассказал дома о предложении отца Ромки сменить национальность в паспорте.
    Мать запричитала!
    -Теперь у меня в семье будет гой, мало несчастий на мою голову! Мне еще дома гоя нехватало! Завтра он будет стыдиться нас!
    Мой старший брат Гера в письме с фронта спросил меня: “Не хочешь быть Арон Гутангом, а хочешь стать Орангутангом? Быть евреем в наше время это выбор мужественного человека.
    Я почувствовал, что делаю что-то недостойное, оскорбительное для всей семьи и решился остаться евреем.

  13. Очень талантливо, очень исповедально и очень хорошо написано.
    Самое главное: читается на одном дыхании.
    Получил большое удовольствие

  14. Я в первом классе при опросе учительницы, кто какой национальности, ничтоже сумяшеся, объявил себя русским. Потом всё утряслось, но о том, что я всё таки еврей, я узнал уже в эвакуации в Уральске, что в Казахстане. Мне ребята из соседних домов и дворов спели песенку-речёвку:
    Абраша!, А де твой папаша?
    Твой папаша лежит на мамаша
    и делает маленький Абраша?!
    Имя моё было Сеня. В честь деда Срулика. Только мой внук в Израиле любит меня так называть. Мне было интересно читать всё, что ты описал. Ведь мы до Ташкента не добежали, а остались в Уральске…Там быо больше яицких казаков и их потомков, нежели евреев, среди эвакуированных.Они, конечно, точно знали, что евреи распяли Христа и вообще во всём виноваты. Так что школу я прошёл, как посвящение в евреи.
    Спасибо тебе, дорогой Александр, что своим очередным лёгким с мелькающими в нём тяжёлыми реминесценгциями рассказом, полным юмора и доброй иронии, ты мне напомнил, как я тоже был русским. Хотя в Израиле я снова тоже «русский», как и все репатрианты…
    Успехов и продолжений!
    СТ

  15. <…>
    Модератор: просьба в отзывах к публикации обсуждать публикацию, а вопросы, почему рецензента такого-то зовут так, а не иначе, — вообще не подлежат обсуждению.

  16. На мой взгляд, все пристойно. Эдакий пустячок, сделанный мастером на досуге. Одно замечание все же позволю себе (есть шанс опередить нашего Буквоеда, но нужно торопиться):

    Это дядя Жора дяде Феде был шурин, а дядя Федя дяде Жоре был деверь.
    Кажется, так, а не иначе.

    1. Евгений Майбурд28 Февраль 2013 at 22:01 | Permalink
      Одно замечание все же позволю себе (есть шанс опередить нашего Буквоеда, но нужно торопиться):
      Это дядя Жора дяде Феде был шурин, а дядя Федя дяде Жоре был деверь.
      Кажется, так, а не иначе.

      Поспешишь — людей насмешишь! Деверь — это брат мужа. Поэтому деверем можно приходиться только женщине. Если, конечно, Вы дядю Жору не записали в однополый брак в качестве жены.

  17. Написано легко и интересно.
    Но светлыми эти воспоминания детства я бы не назвал.
    Дядя Жора-свинорез, энкэвэдист-христолюбец — это что-то особенного!
    Да уж, по тексту не позавидуешь такому детству.

    Вот интересный каталог вещей из СССР:
    http://youtu.be/BYt7CyaNrhA

  18. Яков Розенфельд28 Февраль 2013

    Никакого чувства юмора не хватит, чтобы читать “исправления” Сони Т. И эта дама еще всех поучает и критикует за плохое владение русским языком! “Залился визгом”, повторяющееся “как – как” , т.е. полное отсутствие слуха и при этом беспардонное самомнение! Заранее хочется выразить соболезнование некоей Ане Г. Можно представить, какая получится редакция ее романа в руках недремлющей С.Т.!

    Reply

    Хорошо что у меня хватает чувства юмора посмеяться над вашим постингом, уважаемый. Я не писатель — мне и 10 строчек в гостевой еле потянуть (сказывается более чем 30-летняя разлука с языковой средой), какой уж там роман! На меня тогда ополчились за поддержку Сони, вот я и пошутила, очевидно неудачно, коль непонята моя шутка оказалась, но что делать — как могу. А то, что Соня дает советы — так сделала она это тактично, с большим уважением к написаному, и право автора соглашаться с ней или нет, благодарить ее или негодовать. Сдается мне, что он с этим справиться без внешней поддержки. А если Вам уж так захотелось высказаться, то можно было это чуть повежливее сделать, кого здесь презрительным тоном удивишь? На этом пожелании можно и попрощаться. Некая Аня.Г.

  19. Алик! Наш дед, благословенной памяти, улыбается. И я вместе с ним.

  20. Никакого чувства юмора не хватит, чтобы читать «исправления» Сони Т. И эта дама еще всех поучает и критикует за плохое владение русским языком! «Залился визгом», повторяющееся «как — как» , т.е. полное отсутствие слуха и при этом беспардонное самомнение! Заранее хочется выразить соболезнование некоей Ане Г. Можно представить, какая получится редакция ее романа в руках недремлющей С.Т.!

  21. Уважаемый Александр Бизяк,

    пожалуйста, не слушайте доморощенных учителей «изячной словесности». У Вас свой литературный стиль, который имеет лицо. Учительница, которая взялась научить Вас правильно писать, сама писать не умеет. Но это еще полбеды. Многие писать не умеют. Но хуже, что она думает, что умеет писать. Она, к сожалению, и читает с трудом и плохо понимает прочитанное.
    Вот маленький пример, но это это можно сказать про каждую ее строчку.

    Соня Тучинская
    — Thu, 28 Feb 2013 06:28:03(CET)

    Вместо Вашего сочного выражения «залился пронзительным свинячьим смехом, как наш покойный боров Борька», мадам-преподаватель советует написать так: залился пронзительным визгом, как наш покойный боров Борька.

    Как Вам нравится этот оборот: «залиться визгом»? Сильно, не правда ли. И такие люди учат нас не ковырять в носу.

    Пишите, Александр, и не слушайте непрошеных советчиков. Иначе и Вы, и Ваши читатели только и будут делать, что заливаться пронзительным визгом над каждой поправленной строчкой.

  22. Саня! Рад был оказаться уведенным тобою в дебри нашего ташкентского детства. Вот только ты все время темнишь, и никак не покажешь свою Светлану Павловну. А, ведь нам, мыльным оперистам нужна указующая рука профи!

    Давай, кончай сачковать и пиши больше! Ташкент, особенно доземлятресенский, требует славы. Одной Дине с этим не справиться.
    Твой Руваю

  23. А.Г!
    Благодарю Вас за интересный и живой рассказ о послевоенном быте еврейского мальчика в ташкентской махале в Иски Джува. (Старом городе).
    Я застал Ваших цеховиков, артельщиков или как их порой называли «артель-еристов» уже после землетрясения шестьдесят шестого года. Они к этому времени уже немного остепенились, успели выучить детей на вполне приличных врачей и адвокатов, переносили производство за Ташкентскую кольцевую дорогу, подальше от любопытных и ежегодно летали на отдых в Друскининкай.
    Я себя с ними повел непоследовательно и вопреки здравому смыслу, примерно как Вы с Адель. Они меня молодого и энергичного с тремя словами на идиш в зубах были готовы принять к себе, обласкать и ввести в дело, передать эстафету, а я сплоховал и закончил как простой инженер…
    Согрели Вы меня сегодня ташкентским солнцем и провели вдоль арыков по Беш Агачу на запах плова и самсы.
    Спасибо.
    М.Ф.

  24. Дорогой Александр,
    Очень славное описание исхода в еврейство у Вас получилось. Не просто живо, а даже как-то весело и озорно, хотя и об очень страшных временах. Ташкент 60-х я узнала по Дининой «на Солнечной стороне улицы». А у Вас воспомнен и воссоздан другой Ташкент — послевоенный. А я ведь, дурище, тоже думала, что Вы украинец, по-крайней мере, по папе. Ну, каких только еврейских фамилий нет на свете!!!
    Мелкие жучки, букашки, которые трудно увидеть «намыленным» хозяйским взглядом. В данном случае — Вашим, Александр. Я всегда благодарна тем, кто мне помогает выловить этих жучков. Так что, надеюсь, Вы не рассердитесь на меня за этот списочек.
    Вот, мелочевка, которую я бы исправила, чтобы текст стал полной «лялечкой»:

    …а по характеру был ласковым, доверчивым котенком
    — а по характеру был ласковым и доверчивым, как котенок.

    И не только для супружеского!
    И не только супружеского!

    Ты уезжаешь? Ты решила нас покинуть?! А как же я и папа?
    Ты, что, уезжаешь? Как? А как же мы с папой без тебя будем?

    Я впервые в жизни видел женский обнаженный бюст…
    Я впервые в жизни видел обнаженную (или лучше — голую) женскую грудь…

    залился пронзительным свинячьим смехом, как наш покойный боров Борька
    залился пронзительным визгом, как наш покойный боров Борька.

Обсуждение закрыто.