Борис Гулько: Непроходящее прошлое

Loading

Принятый Польшей закон — дело их национального самосознания, моральных проблем, которые могут преодолеть только они сами. Не думаю, что этот закон — тема для нашего беспокойства.

Непроходящее прошлое

Борис Гулько

Польский президент Дуда подписал принятый сеймом закон, по которому:

«Тот, кто обвиняет, публично и вопреки фактам, польскую нацию… в том, что они были ответственными или соучастниками нацистских преступлений… или других преступлений против мира и человечества… подлежит штрафу или наказанию в виде лишения свободы на срок до трех лет».

Эта формулировка «обвинения в обвинениях» сильно напоминает знаменитую статью 190 УК РСФСР «о распространении заведомо ложных измышлений…», по которой советским диссидентам давали сравнительно мягкие приговоры, тоже «до трёх лет» (70-я была куда суровее). Закон говорит, хотя прямо не называет, об обвинении поляков в соучастии в уничтожении на территории Польши почти трёх миллионов евреев. Такое законотворчество вызывает сегодня много вопросов.

Можно ли рассуждать об ответственности народов, кроме немецкого, в преступлениях Холокоста? Профессор Мирон Амусья, критикуя моё давнее эссе «Мир против евреев», посвящённое вине главных мировых держав в произошедшем геноциде, написал:

«… подход «все виноваты» размывает вину [немцев], поскольку по сути эквивалентен «никто не виноват».

Но тогда нужно вычеркнуть из истории корабли с еврейскими беженцами, рвавшимися в Палестину, потопленные английским королевским флотом; массовые изуверские публичные убийства евреев литовцами, от описания которых стынет кровь; сожжение односельчанами в амбаре живьём полутора тысяч своих соседей-евреев в польской Едвабне. Подобные Едвабне эксцессы, лаконично сообщают историки, произошли ещё в 24 селениях Польши. Спишем всё это на немцев, как много лет делалось относительно Едвабне, чтобы не «размазывать» вину?

Не могу согласиться с Амусьей, что вызывающее протесты польского правительства выражение «польские лагеря смерти» есть как минимум оскорбительная небрежность выражения». Естественно называть немецкие концлагеря по месту их нахождения. Никто в СССР не перекладывал ответственность за Мордовские лагеря для политзаключённых на республику Мордовия. И только идиот может предположить, что «польскую колбасу», продаваемую в некошерных магазинах, делают из поляков. Сама постановка этого вопроса свидетельствует, что за протестом стоят тяжёлые психические комплексы.

В разных странах, охваченных Мировой войной, судьбы евреев были различны. Спасли своих евреев от уничтожения, спрятав их в горах, «албанские» албанцы (не косовские). В Болгарии решительные протесты народа и церкви против намерения властей депортировать евреев поддержал царь Борис III. Депортация не состоялась. Не отдали Гитлеру своих евреев два других союзника Германии — Италия и Финляндия. Но Норвегия под правлением Квислинга отправила часть евреев в польские концлагеря по собственной инициативе, без приказа из Германии.

Легче было спасать своих евреев (при желании) правительствам, союзным с Германией, труднее — оккупированных стран. И всё-таки процент спасшихся евреев в странах под контролем нацистов сильно разнится. Юрий Окунев сообщил, что спаслись три четверти французских евреев, почти треть чешских, одна четвёртая — голландских и бельгийских. Я читал, что в Сербии евреи ушли в партизаны, и половина их выжила.

Однако в Польше и в родственных ей Украине и Литве, долгое время составлявших с Польшей одно государство, процент выживших евреев оказался ничтожным. Причиной тому, очевидно, явилась враждебность к евреям коренных наций.

История массового переселения евреев в Польское королевство в конце 14 века имела романтическую подоплёку. Король Казимир Великий влюбился в красавицу Эстерку и как знак того предложил её единоверцам перебраться из Германии, где гонения на евреев были регулярны и кровавы, под его правление. Король предоставил евреям значительные льготы — например монополию на производство и продажу спиртного. На долгие 5 веков просторы Речи Посполитой стали домом подавляющего большинства евреев мира. Легко терпеть в своём доме незначительные меньшинства. Датчане заслуживают великой хвалы, что спасли, переправив в Швецию, всех своих 3 или 5 тысяч евреев — число это в разных публикациях разнится. Но оно меньше, чем статистическая погрешность при подсчёте польских евреев.

Подводя счёты польско-еврейским отношениям в оскароносном фильме «Ида», создатели, показав поляка, убившего еврейскую семью и захватившего её дом, для баланса изобразили еврейку-коммунистку, выносившую в должности прокурора смертные приговоры полякам. Это серьёзное контр-обвинение: евреи поддерживали коммунистическую власть.

Но окончательное изгнание евреев из Польши произошло за обратное наше качество. В марте 1968 года по стране прокатилась волна студенческих демонстраций, в которых участвовали десятки тысяч человек. Молодёжь требовала гражданских свобод. Худенькая газета Правда — ни тебе рекламы, ни сплетен про кинозвёзд — из 6 своих полос больше двух отвела речи польского вождя Гомулки, сообщавшего, что демонстрации организовали «сионисты», — так коммунисты называли в ту пору евреев. «Сионистов» в Польше изгнали со всех работ, и Гомулка дал им 3 месяца, чтобы покинуть страну. По переписи 2002 года в Польше оставалась тысяча евреев.

Одного из лидеров студенческого движения, находившегося в заключении еврея Адама Михника представитель властей спросил: согласен ли тот эмигрировать в Израиль? «Только если вы все уедете в СССР», ответил Михник.

Так в чём была вина евреев перед Польшей: в коммунистических взглядах или в антикоммунистических? Подобный вопрос гениально скомрессовал в стишок Губерман:

За все на евреев найдется судья.
За живость. За ум. За сутулость.
За то, что еврейка стреляла в вождя.
За то, что она промахнулась.

Всей этой теме я посвятил эссе «Холокост, кино и Польша».

Можно доказывать, что евреи приносят большую пользу народам, среди которых живут, приводить число врачей и фармацевтов, выдающихся учёных и деятелей культуры. Евреем был национальный поэт Польши Адам Мицкевич. Но именно конкурентоспособность евреев и вызывала, я думаю, наибольшую неприязнь не лучшей части населения, составляющей всегда, увы, подавляющую её часть. Легко представить себе чувства обычного поляка, бизнес которого разорился из-за более успешного конкурента-еврея. Лион Фейхтвангер в романе «Изгнание» привёл жалобу литовца, судящегося с евреем: «Легко тебе, еврею, быть умным. Попробовал бы на моём месте». Фраза, полагаю, взята из жизни. На выдумку не похожа.

Черчилль не без ехидства заметил:

«В Англии нет антисемитизма потому, что мы не считаем себя глупее евреев».

Не считают? Сейчас лейбористская партия Великобритании стала откровенно юдофобской.

До оккупации нацистами, в Польше жили от 3,3 до 3,5 миллионов евреев. Погибли около 2,8 миллионов — часть успел спасти Сталин, ограбив и сослав в Сибирь. Немцы были заняты не только вылавливанием евреев — они также воевали в Сталинграде, на Волховском фронте, в северной Африке, под Арденнами. Сколько поляков выискивало и убивало по горам и весям крупной страны прятавшихся жертв? Убийства выживших евреев продолжались и после завершения войны. Американский историк польского происхождения Ян Томаш Гросс, доказавший, что евреи Едвабне были согнаны в амбар и сожжены в нём не немцами, как утверждала официальная польская история, а самими поляками, пишет:

«Является очевидностью для многих историков, что поляки за время войны убили больше евреев, чем немцев».

Количество еврейских жертв столь велико, что человеческому воображению не подвластно.

Но можно ли судить нации на основе статистики? Немало еврейских детей было спасено отважными ксендзами и монахинями по польским монастырям (наверное, пуристы, в духе нового закона, потребуют писать «по католическим монастырям в Польше»). Были поляки, прятавшие евреев с риском для жизни. Некоторые за это теряли жизни, например семья Ульма.

Настоящим героем был польский офицер Ян Карский. Ему пришлось бежать из советского и нацистского пленов. В 1942 году, переодевшись немецким солдатом, Карский проник в Варшавское гетто, а также в гетто в Избице Лубельской, из которого заключённых направляли в лагеря уничтожения Белжец и Собибор. Собранные доказательства происходившего Холокоста Карскому, преодолев полсвета, удалось доставить в Америку.

Художественного фильма о подвигах Карского нет, им не хватает хэппи-энда. Президент Рузвельт встречей с Карским впечатлён не был. Член Верховного суда США еврей Феликс Франкфуртер, ознакомившись с привезёнными Карским документами, заявил тому: «Не верю». Это было куда удобнее, чем верить. Рискуя «размазать» вину Германии замечу, что США не сделали абсолютно ничего, чтобы предупредить или остановить Холокост; хотя бы спасти беженцев. Карский позднее заявит:

«Моя вера говорит мне: второй первородный грех, которое человечество совершило в отношении евреев в годы Второй мировой войны в Европе, будет преследовать его до конца времен…»

Америка полюбила Израиль в июне 1967 года, после Шестидневной войны. Евреи тогда изменили свой образ. Они преобразовали его из «покорной жертвы», в «отважного, непобедимого борца». Советник президента Польши Анджей Зыртович заявил сейчас, что реакция Израиля на принятый его правительством закон проистекает из «чувства стыда за пассивность евреев во время Холокоста». Действительно, еврейские жители Едвабне владели тем же оружием -топорами и вилами, что и их соседи-убийцы. Тяжело ударить живого человека топором? А если за твоей спиной прячутся жена и дети?

Амусья приводит слова одного из руководителей восстания в Варшавском гетто Мордехая Анилевича:

«…осуществилась мечта моей жизни: я дожил до того дня, когда евреи гетто встали на свою защиту и повели борьбу во всём её величии и славе»,

и одного из повстанцев, Арье Вильнера:

«Мы не собираемся спасать себя. Из нас никто не выживет. Мы хотим спасти честь народа».

Не от будущего ли обвинения Зыртовича?

Закон, принятый в Польше, не уникален.JJerusalem Post, сообщил, что украинский закон 2538-1 объявляет преступлением оскорбление памяти повстанцев-бандеровцев. Аналогичные указы приняты в Литве и в Латвии.

Интересное объяснение этому явлению предлагает социолог и мыслитель Дэвид Голдман:

«Поляки, украинцы, литовцы и латыши демонстрируют «сверх-чувствительность» потому, что их перспективы национального выживания малы». В пост-советские годы население прибалтийских республик упало на треть. В католической Польше фертильность женщин одна из самых низких в Европе — 1,3 ребёнка на женщину. Специалисты, способные найти работу в благополучной Германии, предпочитают переезд. «В течение этого столетия количество людей до 44 лет в Восточной Европе упадет более чем вдвое; к 2100 году на каждого пенсионера будет приходиться один человек трудоспособного возраста», пишет Голдман.

Самосохранение народа предусматривает у него развитое чувство национальной гордости, патриотизма. Гольдман объясняет: «Попытка развивать самоуважение, оставляя позади нетронутыми неприятные обрывки из своей национальной истории, порождает отчаяние. Это рецепт для провала. В конце концов, Польша утверждает себя католической нацией. Библия учит раскаянию в грехах, не притворству, что грехи никогда не были совершены. Отчаянные меры по укреплению чувства собственного достоинства обычно исходят из страха неудачи.

Поляки действительно стоят перед лицом катастрофы. Именно поэтому им так больно говорить о неприятных событиях в их истории».

Принятый Польшей закон — дело их национального самосознания, моральных проблем, которые могут преодолеть только они сами. Не думаю, что этот закон — тема для нашего беспокойства.

От редакции: читайте по теме публикации: «Валерий Базаров: J’accuse…! — Я обвиняю…!», «Юрий Окунев: Польский синдром — антисемитизм без евреев», «Мирон Амусья: Прощение или месть?»

Print Friendly, PDF & Email

12 комментариев для “Борис Гулько: Непроходящее прошлое

  1. Без всякого сомнения и поляки, как народ, и поляки, как государство, и немцы, как народ, и немцы, как государство, и все другие народы и государства, принимавшие участие во второй мировой войне, в той или иной мере виновны в Холокосте. Но немцы хоть признали свою вину и повинились, а поляки даже требуют от евреев забыть прошлое. Этого не будет никогда. Но возникает другой вопрос: почему никто не обвиняет Верховного Главнокомандующего, без команды которому ничего в Мире, во всей Вселенной не происходит? Почему? Может быть, Он вовсе не ОН, а «Он»? Не мог Он допустить до такого зверства, не мог, не имел права. И никаких оправдывающих аргументов у Него нет и быть не может. НИКАКИХ. Не пора ли, после Холокоста нашим профессорам и всяческим гроссмейстерам разобраться с этим делом? Неужели знатоки квантовой физики и других премудростей природы не в состоянии разобраться — по научному — с этой проблемой? Утверждаю: МОГУТ, но НЕ ХОТЯТ. Злостно, преступно не хотят.

  2. Разделяю мнение Б. Гулько.Но к теме о польском законе не следует относиться безразлично.

    1. «Тема раскрыта очнь поверхностно ничего нового Жаль»
      ————————-
      Тема раскрыта очeнь поверхностно, подход однако правильный.
      Что касается перспектив «выживаемости украинцев, прибалтов и поляков», надеюсь, они разберутся. У них есть опыт: они пережили три раздела, голодомор, гулаг, и СССР.

  3. Полностью согласен с тем, что все государства Европы виновны в Холокосте. Убийца может стать убийцей, только, когда окружающие ему дадут ему орудие убийства и разрешат это убийство совершить.

  4. Друзья, не нужно ломать копья, они еще пригодятся.
    Вряд ли можно сказать, что некий народ генетически таков, что просто приспособлен для Геноцида. Истребляли своих близких и дальних, и будут истреблять еще долго. То, что творили поляки в отношении евреев ни замолчать, ни изменить не удастся, так же, как и то, что большинство праведников мира в музее Яд ВаШем тоже поляки. Русские — антисемиты ничуть не меньше, чем поляки… Где этого нет? В Закавказье, они заменили ненависть к евреям ненавистью к армянам. Предпосылки польского антисемитизма — исторические. Польша вечно восставала против России, а евреи всегда были за твердую центральную власть, то есть против польской национальной идеи, что „Jeszcze Polska nie zginęła“. То, чем давали евреям заниматься в Польше, тоже не нравилось. А кому понравится грамотный еврей, которому передадут управление имением? Угнетение со стороны пана — это нормально, он для того и существует, а тут еврей! Он то с какого боку?
    Высчитывать проценты антисемитизма, я думаю, не конструктивно. Он или есть, или его нет.
    Зверь в человеке просыпается, когда для этого создаются соответствующие условия, когда его «освобождают от химеры совести». При этом звереет любой народ, если у него нет многовекового исторического нарратива не быть зверем. Много таких? Сейчас посчитаем. Раз… и все, больше не просматривается.
    «Освобождение от химеры совести» — в Холокосте — это немецкий фашизм, а не поляки. Не забудем это.
    Но ведь поляки… Да, поляки, и украинцы, и литовцы… Практически все, где жили евреи.
    Что мы должны ждать от тех народов? Романтической любви? Герцль сказал, что этого не будет, а Жаботинский назвал путь к спасению. Левые сионисты дали Жаботинскому прозвища «дуче» и «Владимир Гитлер» (выражение Бен-Гуриона).
    Можно продолжать ломать копья, а можно строить свой дом.
    Впрочем, «каждый выбирает для себя»!

    1. Владимир Янкелевич
      Высчитывать проценты антисемитизма, я думаю, не конструктивно. Он или есть, или его нет.

      Дело не в процентах, а в том. что он всегда ЕСТЬ и реально. или потенциально готов к действию.
      И когда поступает сигнал к действию, решимость к нему легко обретают даже многие из тех/, кто не был склонен признавать совесть химерой.

  5. Всвязи с новым польским законом опять возник интерес к тем годам и к поведению тех людей. Речь о Польше. Об антисемитизме украинцев и прочих французов — как-нибудь в другой раз. Речь о Польше, вернее — о поляках. У каждого по этому поводу есть соображения, у многих — за поляков. «Они ничем не хуже других!», и дальше примеры и статистика. Я не думаю, вернее — я уверен, что выжившие евреи в Польше не поняли бы защитников поляков и сравнения их с другими. Потому что для них это не имело значения. Для них смертельная угроза была связана с любым окружающим их человеком, который, так уж получилось в Польше, был поляком. Полтора исключения — были. Но они были исключением. Очень-очень-очень редким. Воспоминание выжившего — в книге, переведенной мной уже давно. Выводы делайте сами. Автор свой вывод сделал. «Я никого не прощаю»

    http://berkovich-zametki.com/2009/Starina/Nomer1/Yudovich1.php

    1. И.Ю.
      Воспоминание выжившего — в книге, переведенной мной уже давно. Выводы делайте сами. Автор свой вывод сделал. «Я никого не прощаю»
      ————————
      И это Ваше право. Ни уважаемые Мирон Амусья и Борис Г., ни рядовой АБ, — НИКТО не призывает ПРОЩАТЬ убийц. О чём спор, господа офицеры?
      НЕ ОСУЖДАТЬ, Не судить — ВСЮ страну, ВСЕХ поляков. Так ведь можно и всю Францию с Румынией, Данией, Россией и Болгарией осудить.
      У выживших узников право ВЫСТРАДАННОЕ, оно может не не совпадать с Вашими/нашими правами. Так же, как права В.Шаламова, Г.Померанца… могли не совпадать с правами обывателя. IMHO.

  6. Статья Давида Марголика в Нью-Йорк Таймс от 23 июля 2006 года.

    http://www.nytimes.com/2006/07/23/books/review/23margolick.html?ex=1154577600&en=1ba7ba16442c93a3&ei=5070&_r=0

    «Где-то в конце 1950-х по улицам Лодзя, держась за руки, шли еврейские новобрачные. Как и все выжившие польские евреи их поколения, они пережили Холокост вопреки всему. Это делало радость того момента особенно острой. «Только посмотри на них, — сказал хорошо одетый прохожий, специально повысив голос, чтобы они услышали. – Как будто они в Тель-Авиве». Смысл этих слов новобрачные прекрасно поняли: евреям не место в Польше, не говоря уже о том, чтобы быть там счастливыми.

    Я думал об этих двоих людях, с которыми позднее подружился, когда читал новую книгу Яна Гросса «Страх: антисемитизм в Польше после Освенцима». Уроженец Польши Гросс, профессор истории в Принстонском университете, не включил в книгу рассказанную выше историю, хотя знал о ней. Ему нужно рассказать о гораздо больших унижениях. Он должен рассказать о том, как пережившие Холокост польские евреи, избежав судьбы 90% их общины – трех миллионов человек – возвратились на родину, где их продолжали поносить, запугивать и убивать (было совершено не менее 1500 убийств) порой так же зверски, как нацисты.

    Казалось бы, если что-то могло вылечить Польшу от антисемитизма, так это Вторая мировая война. Польские евреи и христиане оказались связанными, как никогда ранее, невообразимыми страданиями, чинимыми общим врагом. Казалось бы, должна была появиться жалость к евреям, большинство из которых потеряли все, что у них было – дома, молодость, надежду, всех родных. Кроме того, их осталось совсем немного, чтобы их ненавидеть – всего 200 тысяч из 20 миллионов.

    Однако, возвращающиеся польские евреи столкнулись с антисемитизмом, ужасным в своей ярости и жестокости. Так что не вызывает удивления то, что как только многие из них оказывались на польской земле, сразу же снова бежали оттуда. Многие отправились на Запад, в место, которое странным образом стало оазисом спокойствия и безопасности в сравнении с Польшей: в Германию. Те поляки, которые укрывали евреев во время войны, не стали национальными героями, а, напротив, молили евреев о молчании, чтобы соседи не прозвали их юдофилами, не побили их и не ворвались в их дома в поисках денег, которые евреи, несомненно, там оставили, или вообще не убили их.

    Отношение поляков к немцам остается по понятным причинам ожесточенным. Во время своего визита в Польшу в мае папа-немец Бенедикт XVI посетил Освенцим и предусмотрительно говорил, преимущественно, по-итальянски. Однако, как напоминает нам Гросс, по крайней мере, в одном многие поляки аплодировали Гитлеру: когда он предложил окончательное решение еврейской проблемы в Германии, он позаботился и о польских евреях. Нацистская политика в отношении евреев, сообщал в 1940 году правительству в ссылке в Лондоне легендарный подпольный польский дипломат Ян Карски, сформировала «своего рода узкий мостик, где в гармонии слились немцы и большая часть польского общества».

    И об этом говорил не только Карски. Свидетели в Варшавском гетто видели, как поляки с одобрением наблюдали и даже помогали нацистским солдатам в расстрелах евреев. Когда горело гетто, польские девушки шутили: «Посмотри-ка, как поджариваются отбивные из евреев». Нацистские отчеты о Judenjagd, «охоте на евреев», повествуют, как поляки искали и находили евреев, которых немцы каким-то образом упустили. Шли депортации, и, не успевали поезда в Челмно, Белжец или Треблинку, как поляки собирались на окраинах, чтобы разграбить еврейскую собственность или въехать в еврейские дома. И в то время как нацисты убили миллионы евреев, поляки убили тысячи – например, как рассказывает Гросс в другой своей книге «Соседи» (2001), которая спровоцировала скандал в Польше, в июле 1914 года в Едвабно были убиты 1600 евреев. Но в те времена на эти преступления почти не обращали внимания, да и сейчас в польских учебниках по истории о них почти не вспоминают.

    Когда война кончилась, тысяча делегатов из Польской крестьянской партии приняли резолюцию, в которой благодарили Гитлера за уничтожение польского еврейства и призывали выслать оставшихся в живых. И действительно, скоро начались «зачистки». Возвращаясь в свои поселки и города, евреи слышали в свой адрес: «Что? Ты еще жив?» Их усилия вернуть свою собственность не приносили успеха – а иногда кончались фатально. Некоторых евреев конец настиг в поездах – на этот раз не в вагонах для скота, а в пассажирских поездах, из которых их просто выбрасывали. А если поезда двигались недостаточно быстро, их забивали до смерти.

    Книга Гросса наполнена шокирующими, не укладывающимися в воображение образами.
    Треблинка, сентябрь 1945: лунный пейзаж, усеянный кратерами. Это поляки выкопали тысячи ям в поисках золотых россыпей вперемешку с еврейскими костями и золой.
    Польские синагоги, растасканные по кирпичам.
    Еврейские кладбища, превращенные в мусорные свалки.
    Еврейские школьники, которых притесняют, и еврейские кустари и профессионалы, которым отказывают в работе.
    Пока правоохранительные органы и суд смотрели в другую сторону, евреев убивали по одиночке или в погромах. За этой резней неизбежно стояли старые «утки» о том, как евреи убивают христианских младенцев, чтобы заполучить их кровь, но с новой изюминкой: теперь евреям якобы кровь была нужна не только для приготовления мацы, но и для укрепления их истощенных тел.

    Самый печально известный инцидент произошел 60 лет назад, когда жители Кельце, среди которых были полицейские, солдаты и бойскауты, забили до смерти 80 евреев. «Огромный двор был завален окровавленными трубами, камнями и клюшками, которыми еврейским мужчинам и женщинам разбивали черепа», — писал на следующий день польско-еврейский журналист Саул Шнайдерман. Это был крупнейший еврейский погром мирного времени в XX веке, отмечает Гросс. Однако он полагает, что в этом не было ничего необычного: в ту эру подобное могло случиться где угодно в Польше. Польские интеллектуалы, пишет Гросс, пребывали в шоке от происходящего в их стране. Только психопат, писал один из них, может представить себе подобную жестокость.

    Спустя несколько дней после погрома польский примас кардинал Август Хлольд с презрением отверг мольбы евреев осудить римско-католический антисемитизм. После этого он заявил, что, возглавив усилия по установлению коммунистического режима в Польше (евреи действительно занимали в партии видное положение, хотя и не держали узд контроля в своих руках) евреи должны винить сами себя. Эту мысль повторил и епископ Кельце, который предположил, что евреи специально спровоцировали беспорядки, чтобы убедить Великобританию отказаться от контроля над Палестиной. Только епископ Ченстохова осудил убийства, за что немедленно был осужден своими коллегами.

    Если церковь быстро разделалась с евреями, то то же верно и в отношении коммунистов, даже еврейских. Для них игнорирование еврейского положения, так же как и причастность поляков к преступлениям военного времени, было способом снискать расположение у полной подозрений страны. Кроме того, что было делать? Когда польские еврейские лидеры призвали коммунистов сделать что-то, чтобы положить конец ненависти, один чиновник ответил заранее заготовленным возражением: «Вы что, хотите, чтобы я отправил 18 миллионов поляков в Сибирь?»

    Чем объяснить это безумие? Гросс припоминает знаменитое высказывание бывшего израильского премьер-министра Ицхака Шамира – о том, что поляки впитывают антисемитизм с молоком матери – лишь для того, чтобы опровергнуть его. «Оно несостоятельно ни согласно здравому смыслу, ни эмпирическим свидетельствам», — говорит он. Так же и ложные утверждения о ритуальных убийствах или еврейско-коммунистическом заговоре. Гросс настаивает на том, что поляки чувствуют свою вину: они были так глубоко причастны к еврейской трагедии, помогая и содействуя нацистам, экспроприируя еврейскую собственность, что один только вид этих призраков, возвращающихся из лагерей, ссылки или бегов, людей, которые знали грязные тайны и имели притязания на собственность, был просто невыносим. Так что евреев убивали или изгоняли.

    Однако свидетельства Гросса, вплоть до антисемитской постановки в январе 1947 года около Освенцима, самого большого еврейского кладбища на планете (местный полицейский играл главную роль), опровергает его теорию. Столь огромный и разнообразный инвентарь бесчеловечности, включавший жестокость детей, которые были слишком малы, чтобы чувствовать вину или угрызения совести, выходит за рамки какого бы то ни было набора исторических условий. Более правдоподобное, хотя и менее политкорректное объяснение, заключается в том, что своим реализованным на практике антисемитизмом немцы придали смелости полякам, подтолкнув их действовать так, как они всегда считали нужным. Замечание Шамира, который сам был польским евреем, может показаться нам крайне оскорбительным, упрощенным и даже расистским. Однако, что бы ни говорил Гросс, он скорее поддерживает Шамира, чем опровергает его.

    Но, в конечном итоге, в этой истории важнее всего не » почему», а «что» – что цивилизованная страна могла пасть так низко, и что такое поведение должно быть задокументировано, что о нем нужно помнить и обсуждать. Гросс это и делает. А то, что он время от времени отвлекается, что его хронология может быть сбивчива, что он повторяется и то, что ему бывает трудно совладать со своим негодованием, не играет такой уж большой роли.

    Две новых волны государственного антисемитизма, в 1956-1957, и в 1968-1969, выдавили большинство тех польских евреев, которые, несмотря ни на что, продержались в этой стране. (Среди них были и те новобрачные, о которых я рассказывал. Позднее муж признался мне, что в свой первый день в Нью-Йорке он гораздо сильнее почувствовал себя на родине, чем за все время жизни в Польше). Теперь, несмотря на периодические вспышки антисемитизма – в мае, например, на варшавской улице главный раввин подвергся нападению человека, который кричал «Польша для поляков», и, несмотря на широко распространенные предубеждения против евреев, включая подозрения, что они якобы по-прежнему правят страной, Польша стала сосредоточением некро-ностальгии. В еврейском квартале Кракова раздаются клезмерские мотивы. В любом польском супермаркете можно купить мацу. А в алкогольных магазинах около витрин с польской кошерной водкой, высоко ценящейся за ее чистоту, можно встретить лица счастливых хасидов – их больше, чем вы сегодня можете встретить в Люблине или в Белостоке. Тем временем молодые люди с самыми отдаленными еврейскими связями могут вернуться к своему наследию. Но, как напоминает нам Гросс в своей угнетающей, поражающей воображение и приводящей в ярость книге, самыми счастливыми польскими евреями, не до Гитлера, а после него, были те, кто уехал. » (с)

  7. Борис Гулько
    «Профессор Мирон Амусья:
    «… подход «все виноваты» размывает вину [немцев], поскольку по сути эквивалентен «никто не виноват»…
    Не могу согласиться с Амусьей, что вызывающее протесты польского правительства выражение «польские лагеря смерти» есть как минимум оскорбительная небрежность выражения». Естественно называть немецкие концлагеря по месту их нахождения. Никто в СССР не перекладывал ответственность за Мордовские лагеря для политзаключённых на республику Мордовия…»
    ::::::::::::::::::
    Только наивный идиот может предположить, что концлагеря на территории СССР могли создаваться без утверждения сверху, из Москвы.
    За «польской колбасой» же — нет никаких комплексов, а вот за «ленинградской» могут и возникнуть… Статья уважаемого Б.Гулько — вторична, это — ответ на статью М.А. Причина затянувшегося обсуждения «польского вопроса» свидетельствует, что за ним стоят многочие причины. Одна из них — повторю цитату Давида С., одного из переводчиков с польского — “Любовь к Польше — неизбежность для русского интеллигента”; можно уточнить — для русскоговорящего, выросшего в России и (как бы) несущего, несмотря на все свои блуждания, — комплекс российской вины и , м.б., стремление избавиться от оной.

  8. «Не могу согласиться с Амусьей, что вызывающее протесты польского правительства выражение «польские лагеря смерти» есть как минимум оскорбительная небрежность выражения». Естественно называть немецкие концлагеря по месту их нахождения… Сама постановка этого вопроса свидетельствует, что за протестом стоят тяжёлые психические комплексы.»
    ///////////////
    Любопытно, какие тяжелые психологические комплексы стоят за тем, что не слышно об австрийском лагере Маутхаузен, чешском Терезиенштадт, советских в Бабьем Яру и Богдановке, французском в Дранси. И что-то я ни разу не слышал о кубинской тюрьме в Гуантанамо.
    Не знаю как в чем другом — но тут я вынужден согласиться с Амусьей, а не с уважаемым гроссмейстером.

Добавить комментарий для Aleks B. Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.