Аркадий Гайсинский: «Киевское письмо». Бюрократический анализ

Loading

Если в Каире оказалась переписка Хасдая ибн Шапрута из Кордовы с царём Хазарского каганата Иосифом («Текст Шехтера»), то почему там не могло оказаться и «Киевское письмо»?

«Киевское письмо». Бюрократический анализ

Аркадий Гайсинский

«История трудится над таким материалом, который весь состоит только из дел и идей человеческой жизни. А жизнь, и тем более прожитая, — существо неуловимое. Ее понимать и объяснять возможно только положениями и отношениями той же самой жизни».
И. Забелин

«В 1896 г. из хранилища древних книг /генизы/ египетского города Фустата в Кембриджский университет было передано значительное количество древних рукописей, написанных на иврите. Среди прочих там находилась одна, вызвавшая особый интерес американского учёного Нормана Голба и получившая впоследствии название «Киевское письмо». «Киевское письмо» представляет собой кусочек тонкого пергамента размерами 22.5 см. в длину и 14.4 см. в ширину в самой широкой части… Весь текст, за исключением одного слова в последней строке написан квадратным еврейским шрифтом, очевидно, пером с широким наконечником. Характер письма профессиональный, а не любительский или небрежный. Каждая буква читается отчётливо… Сам текст представляет собой рекомендательное письмо, составленное представителями еврейской общины для своего неудачливого единоверца»[1].

Далее — выполненный Норманом Голбом перевод указанного письма, в котором номер строки соответствует номеру строки оригинала:

1. Тот, кто первый среди главных, тот, кто украшен диадемой «Конечный и Первый».
2. тот, кто слышит шепчущий голос и слушает громкую речь и язык — да хранит их
3. как зеницу /ока своего/ и позволит им жить, вознесясь высоко, подобно Нахшону, как первым
4. людям правды, презирающим выгоду, дарующим любовь и доброту, представляющим милостыню,
5. стражей спасения, чей хлеб всегда доступен каждому страннику и прохожему,
6. святым общинам, разбросанным по всем уголкам /мира/: да будет воля
7. Владыки Мира /покоя/ дать им возможность жить, как корона мира /покоя/! Теперь, наши князья и господа,
8. мы, община Киева, /этим/ сообщаем вам о трудном деле этого /человека/ Мар Яаакова бен Р.
9. Ханукки, сына /добрых людей/. Он был тем, кто даёт, а не тем, кто
10. берёт, до того времени, пока ему не была предрешена жестокая судьба, и брат его пошёл и взял деньги
11. у иноверцев: этот /человек/ Яааков стал поручителем. Его брат шёл по дороге, и тут пришли
12. разбойники, которые убили его и взяли его деньги. Тогда пришли кредиторы
13. /и в/взяли этого /человека/ Яакова, они наложили железные цепи на его шею
14. и кандалы на его ноги. Он находился в таком положении целый год /.. и после../
15. этого мы поручились за него. Мы заплатили 60 /монет/ и теперь ещё
16. осталось 40 монет. поэтому мы послали его по святым общинам
17. чтобы они могли оказать милость ему. И теперь, наши господа, поднимите ваши глаза к небесам
18. и поступите в соответствии с вашим добрым обычаем, вы, кто знает, как велика добродетель
19. милостыни, как милосердие избавляет людей от смерти. Но мы не те, кто предостерегает,
20. а те, кто напоминает, и будет милость для вас перед Владыкой, Вашим богом.
21. Вы будете вкушать её в этом мире, и её присутствие останется для мира грядущего.
22. Только будте сильными и обладайте мужеством добра, и не бросайте слова наши
23. себе за спину, и пусть Всесущий благословит вас, и восстановит Иерусалим в ваши дни,
24. и спасёт вас и также нас с вами. А/минь?/ А/минь?/ А/минь?/б-к-з/
25. Авраам Парнас /…/ эль бар М-н-с Реувен бар
26. Гост-та бар Киб-р Коген Самсон
27. Иуда, по прозвищу Сор-т-а Ханука бар Моисей
28. К-о-ф-ин бар Иосеф М-н-р бар Самуил Коген
29. Иуда бар Исаак Левит Синай бар Самуил
30. Исаак Парнас.
/руническим письмом/ хокурюм «Я прочёл это»[2]

2

Предлагаю рассмотреть по сути письма саму возможность реализации содержащейся в нём просьбы о материальной помощи его предъявителю. Сказано, что Яаков бар Ханука по известной причине был посажен в долговую тюрьму. Условие его оттуда освобождения есть уплата 100 монет (сумма в 100 монет была эквивалентна 100 граммам золота)[3]. Евреи общины, членом которой являлся и указанный Яаков бар Ханука, решили помочь единоверцу и собрали для его выкупа 60 монет, недобрав до нужного количества 40.

Однако, совершенно ясно, что, ходатайствуя за Яакова бар Ханука, евреи киевской общины становились его гарантами — ведь освободить их протеже из-под стражи взыскивающая инстанция могла согласиться, лишь получив от общины соответствующие обязательства на возврат оставшихся 40 монет долга. А какие гарантии в получении долга могла, в свою очередь, иметь община, послав должника в далёкий и опасный путь (напомним, что его брата ограбили и убили разбойники) с целью сбора недостающих монет? Допустим, что Яаков бар Ханука всё-таки вышел за пределы Киева, имея в руках подписанное уважаемыми людьми письмо с просьбой о содействии. Как же с точки зрения сугубо организационной происходило погашение долга? Прибыв в город, где была еврейская община (а еврейские общины были, практически, во всех крупных городах), проситель предъявлял письмо старейшинам и ждал решения по сути обращения, а именно: в каком размере желаемая помощь будет оказана. Ибо если евреи Киева не в состоянии были добавить к собранным 60 монетам ещё 40, то кто знал, где и когда просителем будет собрана нужная сумма?

И вот здесь-то и возникает вопрос: а как же вёлся учёт пожертвований — ведь без такого учёта указанное письмо превращалось, говоря современным языком, в источник нетрудовых доходов: предъявитель послания мог получить гораздо более денег, чем был должен. Ни авторы подобных обращений, ни его адресаты не могли не понимать этого и должны были предусмотреть меры, исключающие мошенничество. Таких мер возможны две:

или вести учёт полученных просителем денег, по мере его продвижения,
или обращаться за помощью только к одной конкретной общине.

Согласимся, что первый вариант не реален из-за множества с ним сопряжённых сложностей. Очевидно, имел место второй вариант, то есть за помощью обращались только к конкретной общине.

И вот что выясняется: то, что строка «8» рассматриваемого письма должна быть понята так, как и была сразу понята профф. Н. Голбом: «мы сообщаем вам, общине Киева» [4], а не «мы, община Киева, /этим/ сообщаем вам». Своё решение «перевернуть» смысл написанного Н. Голб, объясняет тем, что основывывался на общем смысле письма и решил, что «спорное предложение волей-неволей должно быть переведено так» [5].

Увы, это далеко не единственный случай, когда приходится констатировать «невольное», как бы даже и не зависящее от желания исследователя, решение проблемы, но выступающее затем аргументом в трудах историков. Вот и в данном случае письмо должно называться «Киевским» не потому, что было написано в Киеве, а потому, что было адресовано конкретно киевской еврейской общине. Полагаю, что доказательство этому находится в самом письме (было условлено касаться лишь бюрократической стороны рассматриваемого письма):

Заметим, что первая подпись принадлежит человеку, рядом с именем которого стоит определение, указывающее на особое его положение и заслуги перед общиной — «парнас»[6], что означает «должностное лицо, назначенное для заботы об общинной собственности и членах общины. Титул «парнас» широко применялся везде в средние века для обозначения тех, кто оказывал финансовую помощь еврейской общине, делая вклад в благотворительные фонды, строительство и ремонт синагог и т.д.» [7] Далее следуют подписи без уточнения какого-либо положения их владетелей, но последняя подпись также имеет определитель аналогичный первой подписи то есть «парнас». Но почему имена уважаемых членов общины разделены: Авраам парнас — начальная подпись, а Ицхак парнас — последняя: ведь бюрократические правила говорят нам о том, что подписи обоих «парнасим» как людей наиболее уважаемых должны стоять первыми. Это правило соблюдено по отношению к «парнасу Аврааму» и почему-то нарушено по отношению к «парнасу Исааку».

Но есть одна деталь, на которую невозможно не обратить внимания на подлиннике письма: «Имя Исаака Парнаса, очевидно, написано собственноручно»[8]. И здесь слово «очевидно» нужно воспринимать не просто как вводное слово, но отображающее то бросающееся в глаза объстоятельство, что подпись Исаака Парнаса отличается от текста письма и формой букв, и их величиной[9] или, проще говоря, почерк Иссака Парнаса совершенно отличается от почерка того, кто написал письмо.[10] И этот «очевидный» факт замыкает логическую цепь всех предыдущих рассуждений относительно соблюдения бюрократических норм авторами «Киевского письма». Иными словами, объяснение того, почему в отличие от прочих общинников Исаак Парнас подписался собственноручно в конце письма, состоит в том, что означенный Исаак не был членом общины ходатаев, нам не известной, а принадлежал к другой — получившей ходатайство о помощи Яаакову бар Хануке. То есть Исаак Парнас принадлежал к киевской еврейской общине, по отношению к которой «киевское письмо было «входящим», а не «исходящим», что следует рассматривать как свидетельство реальности послания.

3

Известный американский учёный-специалист по древней восточной лингвистике и истории Омельян Прицак посчитал слово «хокурюм»[11] визой хазарского чиновника и отнёс его к орхонской ветви тюркских языков, переведя на русский как «Я прочёл это»[12].

Полагаю, что логика, приведшая переводчика к такому выводу, была такова:

указанное слово расположено после основного текста письма и на другом языке. Информативность этого слова минимальна: оно походит на визу подобно: «ознакомлен», «проверено», «разрешаю».

во времена написания[13] упомянутого письма, то есть в первой половине 10 в., в Киеве находился хазарский наместник;

вероятно, что указанное слово — хазарское;

хазарский язык до сего дня науке неизвестен и предположительно отнесен к орхонской ветви тюркских языков.

Вот почему попытка расшифровки слова — визы была направлена по «тюркскому пути», так как считается, что хазары были этническими тюрками и, следовательно, говорили на одном из древнетюркских наречий.

Но если мы имеем дело с официальным завизированным документом, то продолжим рассматривать его с бюрократической точки зрения:

Бюрократическая система является необходимым следствием государственности, а визирование документов — важным условием её существования: виза указывает на личность чиновника и определяет его ответственность за последствия принятого им решения. И в этой связи возникает определённое сомнение о назначении расположенной в конце письма визы. Суть же сомнения в том, что она безымянна, то есть не указаны ни имя, ни должность того официального лица, которое визу наложило. Однако, вечный и незыблемый закон делопроизводства гласит: если установлено, что данный документ должен быть завизирован, то должны быть указаны должность и имя лица, наложившего визу или некий знак (тамга) его определящий.

В данном случае отсутствует и то, и другое. Подобное пренебрежение хазарского чиновника к своему имени и, надо понимать, высокому положению — маловероятно, притом, что в представленном ему письме указаны и полные имена его написавших, и должности ответственных лиц. Поэтому перед нами явное и грубое нарушение элементарной бюрократической нормы, дающее повод для сомнения: является ли слово в конце письма визой?

И вот ещё что:

Известно, что не сохранилось ни единого свидетельства существования именно хазарской письменности и нет никаких оснований отождествлять таковую с «орхонской ветвью тюркских языков» уже потому, что на территории Хазарского каганата не известны находки памятников с надписями орхонского типа, к какому относит О. Прицак рассматриваемую резолюцию. Но, даже согласившись с таким решением, следует отметить замечание самого же О. Прицака о том, что в данном случае некоторые буквы «по сравнению с нормальными орхонскими стандартами… написаны как бы в зеркальном отражении». И хотя «такие случаи хорошо знакомы тюркской рунологии»[14], трудно поверить в то, что два различных способа начертания букв имеют место в одном коротком слове.

Очевидно, что предложенная О. Прицаком версия перевода слова, написанного руническим шрифтом в конце Киевского письма, не может быть признана убедительной и оставляет поле деятельности для лингвистов.

4

Закономерен вопрос: если письмо было обращено к Киевской общине, то есть Киев был единственной и конечной точкой назначения письма, то как оно очутилось в генизе Фустатской синагоги? Неужто Яаков бар Ханука добрался до Египта? На этот вопрос отвечает сам Н. Голб:

«Таким образом, имелась большая вероятность того, что все тексты хазарской переписки в виде отрывочных фрагментов сохранялись между 13 и 16 столетиями в Каирской генизе или других хранилищах старых еврейских рукописей этого города» [15]

Откуда следует, что если в Каире оказалась переписка Хасдая ибн Шапрута из Кордовы с царём Хазарского каганата Иосифом («Текст Шехтера»), то почему там не могло оказаться и «Киевское письмо»?

И наконец:

«Предлагаемый текст является, очевидно, наиболее ранним документом, содержащим упоминание названия Киев».[16]

Примечания:

[1] Норман Глоб и Омельян Прицак. Хазарско-еврейские документы 10в. Москва-Иерусалим.1997. сс.19-21.

[2] Н. Голб и О. Прицак. Ук. соч. сс.30-31.

[3] Там же. с.22.

[4] Н. Голб и О. Прицак. Ук. соч. с.21.

[5] Там же. с.21.

[6] «Парнас» /мн. число «парнасим»/— отглагольное существительное ивритского глагола «лепарнес»-«кормить, давать пропитание».

[7] Н. Голб и О. Прицак. Ук. соч. . с.43.

[8] Там же. с.23.

[9] Там же. с.20

[10] Там же. Илюстрации.»Киевское письмо». Фотография в рентгеновских лучах.

[11] Перевод этого слова сделан Омельяном Прицаком. Там же. сс.62-64.

[12] Там же. сс.30-31.

[13] Там же. с.36

[14] Н. Голб и О. Прицак. Ук. соч. с.62.

[15] Н. Голб и О. Прицак. Ук. соч. сс.102-103.

[16] Там же. с.36.

Print Friendly, PDF & Email

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.