Стефан Цвейг: Запломбированный поезд

Loading

В эти дни сообщается мало только о6 одном человеке, может быть потому, что он ничем не проявляет себя, не останавливается в шикарных гостиницах, не сидит в кафе, предпочитая жить со своей женой вдалеке от мирской суеты у сапожника.

Запломбированный поезд

(Снаряд взрывается)

Стефан Цвейг
Перевод с немецкого Хайнца-Удо Вегехаупта
Послесловие Люксины Вишняковой
Редакция и публикация Леонида Комиссаренко

Человек, который жил у сапожника по мелкому ремонту

Небольшой мирный остров Швейцария, окружённый со всех сторон бушующими волнами Мировой войны, беспрерывно представляет собой в те годы сцену захватывающего уголовного романа. В роскошных гостиницах, равнодушно, как будто они не были знакомы друг с другом, проходят мимо друг друга посланники вражеских держав. Они год тому назад ещё играли в «бридж», проиглашая друг друга к себе в гости. По их помещениям пробегает толпа подозрительных лиц. Депутаты, секретари, атташе, деловые люди, дамы с вуалями и без них — каждый человек с тайным поручением. К гостиницам подъезжают великолепные лимузины с иностранными номерами, из которых выходят промышленники, журналисты, люди искусства и путешественники, якобы случайно, ищущие развлечений. Но при этом каждому из них поручено одно и тоже: узнавать о чём-нибудь, высматривать что-либо. В их число входит и швейцар, который показывает им номер и уборщицу. Их принуждают следить за гостями, подкарауливать их. Везде организации работают друг против друга, в отелях, пансионах, почтамтах, кафе. То, что называется пропагандой, — половина шпионажа, то, что касается любви, является предательством, и каждая открытая сделка этих спешащих пришельцев скрывает вторую или третью на заднем плане. Докладывают обо всём, проверяют всё, едва какой-нибудь немец высокого ранга прибыает в Цюрих, как посольство противника в Берне уже в курсе дела и часом позже Париж. Целые тома правдивых и вымышленных сообщений присылаются каждый день крупными или незначительными агентами в адрес атташе, которые отправляют их дальше. Звукоприницаемы все стены, подслушиваются все телефоны. Восстанавливается с помощью промокательной бумаги любая переписка. Дьявольская игра в конце концов доходит до того, что многие уже не знают, на кого они похожи, на ловца или зверя, на шпионов или тех, за которыми ведётся слежка, на предателей или тех, кого предавали.

В эти дни сообщается мало только о6 одном человеке, может быть потому, что он ничем не проявляет себя, не останавливается в шикарных гостиницах, не сидит в кафе, предпочитая жить со своей женой вдалеке от мирской суеты у сапожника. Сразу же за рекой Лиммат он обитает в старом узком переулке, на втором этаже одного из солидно построенных домов с островерхими крышами. Отчасти время, отчасти небольшая фабрика, изготовляющей сосиски, прикоптили этот дом. Его соседи — жена булочника, итальянец, австрийский актёр. Они знают только то, что он молчалив, что он русский и что его имя очень трудно произнести. Что он уже давно бежал со своей Родины, что он не обладает большими богатствами и не занимается прибыльными делами. Хозяйка узнаёт скорее по скудным блюдам, изношенной одежде и домашней утвари, которая вполне помещается в небольшой корзине.

Этот коренастый маленький мужчина живёт и ведёт себя как можно неприметнее, избегая общества. Гости у него редко бывают. Его соседи по дому редко замечают пронизительный взор в его глазах с косым разрезом. Зато он регулярно, каждый день в девять часов утра ходит в библиотеку, где пребывает до её закрытия в 12 часов. Ровно десять минут спустя он опять дома, выходит из дому без десяти час, чтобы снова быть первым в библиотеке, которую покидает только в шесть вечера. Телеграфные агентства, обращающие внимание только на разговорчивых людей, не знают, что одинокие много читающие люди всегда самые опасные носители революционных идей, поэтому ничего не пишут об этом незначительном человеке, проживающем у сапожника. В социалистических кругах, напротив, прекрасно знают, что он был редактором небольшой, издаваемой русскими эмигрантами газеты, что он в Санкт-Петербурге слывёт лидером какой-то малопонятной политической партии. Однако, много внимания не уделяется ему ввиду того, что он жёстко и презрительно говорит о самых авторитарных членах социалистической партии, объявляя их методы неправильными. На заседаниях, которые он иногда созывает в небольшом пролетарском кафе, появляются не более чем 20 человек, в первую очередь молодёжь. Итак, к нему, к этому чудаку относятся как ко всем другим русским эмигрантам, которые всё время горячатся при чаепитии и продолжительных дискуссиях по поводу своей программы. Но никто не считает маленького человека с суровым лбом едва ли значительным; едва ли дюжина людей в Цюрихе считает полезным запомнить имя Владимира Ильича Ульянова, человека, живущего у сапожника. Если бы одна из великолепных автомашин, мчавшихся с большой скоростью от одного посольства к другому, случайно переехала этого человека, то мир не узнал бы его ни под именем Ульянова, ни под кличкой Ленин.

Удовлетворение

В один прекрасный день, 15-го марта 1917-го года, библиотекарь цюрихского университета удивляется. Стрелки часов показывают девять, а место, на котором обыкновенно сидит этот аккуратный до тошноты посетитель, пустует.

Вот уже полдесятого, десять, но неутомимый читатель не появляется и уже не появится никогда. По дороге к библиотеке русский друг заговорил с ним, или вернее, огорошил его известием, что в России вспыхнула революция. Ленин сначала не верит ему. Он ошеломлён новостью. Но потом он короткими быстрыми шагами спешит к киоску на берегу озера, чтобы там перед редакцией газеты услышать или увидеть подтверждение этой новости. Известие верно и с каждым днём становится всё вернее, сперва только слух о дворцовом мятеже, якобы только замена одного министра другим, потом отречение царя, создание Временного правительства, Государственной Думы, провозглашение различных свобод, амнистия политических заключённых — всё, о чём он годами мечтал, всё, за что он более 20 лет боролся в тайной организации, на что он работал в тюрьме, в сибирской ссылке, сбылось. И сразу ему показалось, что миллионы жизней, унесённых войной, были не напрасны. Они представляются ему уже не бессмысленно убитыми, а мучениками нового царства свободы, справедливости, вечного мира. Он, обычно чёрствый как сухарь, расчётливый человек, чувствует себя теперь как опьянённый. Как содрогаются, ликуют теперь сотни других, сидящих в небольших неуютных комнатах в Женеве, Лузане и Берне при такой радостной вести: вернуться в Россию! Вернуться туда не с помощью поддельных паспортов, вымышленных имён на свой собственный риск в империю, а в качестве свободных граждан в свободную страну! Они уже собирают свои пожитки, ибо в газетах опубликована лаконическая телеграмма Горького «Вернитесь домой!» Во все стороны они шлют письма и телеграммы — вернуться домой, вернуться домой! Собирайтесь, соединяйтесь! Только один раз рискнуть жизнью ради дела, которому они посвятили себя чуть ли не пелёнок — дела русской революции!

Разочарование

Какое отрезвляющее открытие несколько дней спустя: русская революция, послание которой как 6ы стихийной силой потрясло их до глубины души, — не та революция, о которой они мечтали. Её русской не назовёшь. Это дворцовый переворот, спровоцированный английскими и французскими дипломатами с целью предотвращения сепаратного мира между Россией и Германией. Это не революция народа, желающего этого мира и настаивающего на своих правах. Это не революция, для которой они жили и ради которой они готовы были умереть, а интриги военных партий, империалистов, генералов, не позволивших помешать их планам. Уже скоро Ленин и его соратники осознают, что обещание разрешить всем возвращение на Родину, не относится к тем, кто хочет этой подлинной радикальной революции, проповедуемой Карлом Марксом. Милюков и другие либеральные политики уже распорядились перекрыть им дорогу домой. И в то время, как умеренные, ободряющие Антанту социалисты как Плеханов перевозятся не торпедных катерах самым любезным образом под почётным эскортом из Англии в Санкт-Петербург, Троцкого и других радикалов задерживают на границах. Во всех странах антигерманской коалиции на границах разложены чёрные списки с именами всех тех, кто участвовал в съезде Третьего Интернационала в Циммервальде. В глубоком отчаянии Ленин отправляет телеграмму за телеграммой в Санкт-Петербург, но они перехватываются или остаются без ответа. То, что в Цюрихе не знают, в России ясно как день, — этот Ленин как никто другой энергичен, целеустремлён и крайне опасен для своих противников.

Беспредельно отчаяние насильственно задержанных. Годами и годами они на бесчисленных заседаниях своего Генерального Комитета в Лондоне, Париже и Вене стратегически планировали свою революцию. Они взвешивали, репетировали и обсуждали каждую подробность её организации. Они теоретически и на практике обдумывали все трудности, опасности, а также и возможности такого начинания. Этот человек посвятил всю свою жизнь только этому идейному комплексу, снова и снова осмысливая и доводя до окончательных формулировок.

Неужели теперь, когда он задерживается в Швейцарии, разрешить другим опошлить его революцию, осквернить священную идею освобождения народа от корыстных интересов чужих наций?… Он отправляет письмо в Швецию с просьбой выдать ему шведский паспорт. Он хочет прикинуться немым, неспособным информировать или сказать что-либо о себе. Но по утрам после всех этих иллюзий он всё же сознаёт, что такие бредовые мечты невыполнимы. Он знает и средь бела дня, что пора ему вернурься в Россию, пора провести собственную революцию вместо той, подлинную и честную вместо социал-демократическиой. Возвратиться домой любой ценой.

Через Германию: да или нет

Швейцария граничит с четырьмя странами: Италией, Францией, Германией и Австрией. Через страны Антанты Ленину загорожена дорога, потому что они рассматривают его как революционера. Австрия и Германия отказывают ему в проезде, так как он считается гражданином вражеской страны. Но по абсурдному стечению обстоятельств получается, что Ленин может ожидать от Германии императора Вильгельма большего, чем от России Милюкова или Франции Пуанкаре. Германия накануне американского объявления войны нуждается в немедленном мире с Россией, поэтому революционер, причиняющий Англии и Франции трудности, сможет стать для неё желанным помощником. Но какая огромная ответственность за такой шаг — начать переговоры с Кайзеровской Германией, которую он тысячу раз так резко осуждал в своих сочинениях. И в смысле общепризнанной нравственности, безусловно, государственная измена, если он вступит на вражескую территорию с разрешения Генштаба противника. Ленин прекрасно знает, что поставит собственную партию в неловкое положение, что он подвергнет себя подозрению быть платным наёмным агентом германского правительства, и если он претворит в жизнь свою программу немедленного мира, у него будет лежать на совести историческая вина — предотвратить мир, основывающийся на победе России. Возмущены, разумеется, не только умеренные революционеры, в ужасе большинство единомышленников Ленина именно от того, что последний заявляет о своей готовности пойти в случае необходимости и на этот крайне опасный шаг. Они со смущением указывают на то, что швейцарские социал-демократы давно вели переговоры для того, чтобы добиться возвращения домой русских революциононеров легальным и независимым путём. Но Ленин осознает, что такой путь бесконечен, что русское правительство создаёт искусственные преграды и старается затянуть их возвращение домой, тем более, что для него каждый день, каждый час решают всё. Он видит только цель, в то время как другие, менее циничные и отважные, не смеют пойти та такое дело, которое по всем существующим законам морали и этики иначе как предательским не назовёшь. Но Ленин принял такое решение. По наитию, начиная для себя и на свой риск переговоы с германским правительством.

Пакт

Именно потому, что Ленин сознаёт вызов такого шага, он поступает с максимальной осторожностью. По его поручению швейцарский профсоюзный босс Фриц Платен отправляется к немецкому посланнику, который заранее уже вёл переговоры с русскими эмигрантами, выдвигая ему условия Ленина. Этот маленький неизвестный человек, как будто он предчуствует свой грядущий авторитет, вовсе не обращается к германскому правительству с просьбой о помощи, а предъявляет ему на утверждение условия, при которых беглецы могли бы согласиться с предложением германского правительства: за железнодорожным вагоном должно быть признано право на экстерриториальный статус, запрет проверки лиц и их паспортов, оплата вояжа по нормальным тарифам из собственных средств, запрет покинуть вагон по распоряжению или собственной имициативе. Министр Ромберг отправляет эти условия наверх. Они попадают в руки Людендорфа, который безусловно одобряет их, хотя в своих воспоминаниях об этом, в историческом смысле самом важном решении, не встречается ни одного слова. Высокопоставленный дипломат ещё пытается добиться изменений в некоторых подробностях, так как Ленин составил протокол нарочно столь двусмысленно, что не только русские, но и австрийский поданный Радек смогут ехать вместе с ними без проверки. Но это не только Ленин смешит. Спешит и германское правительство, так как в этот день, 5-го апреля 1917-ого года США объявляют войну Германии. Итак 6-го апреля в полдень Фриц Платен получает памятно-исторический ответ: «Дело урегулировано в желанном смысле». 9-го апреля 1917-го года в половине третьего небольшая группа несущих чемоданы плохо одетых людей движется из ресторана «Церингер Хоф» в направлении цюрихского вокзала. Это в общей сложности 32 человека, в том числе женщины и дети. Из мужчин в памяти остались только имена Ленина, Зиновьева и Радека. Они вместе скромно пообедали, вместе подписали бумагу, что им известно сообщение французской газеты «Пети Паризием», согласно которому Временное правительство намерено обращаться с беглецами как с изменниками Родины. Они неразборчиво подтвердили своей подписью, что возьмут на себя полную ответственность за этот переезд, одобрив все условия. Спокойно и решительно они готовятся к этой исторической в полном смысле слова поездке.

Их прибытие на вокзал не вызвало никакой сенсации. Не было репортёров и фотографов. Ведь кто знает в Швейцарии господина Ульянова, идущего с помятой шляпой в изношенном костюме и тяжёлых альпинистских ботинках среди небольшой группы нагружённых ящиками и корзинами людей. Эти люди выглядят не иначе чем многочисленные переселенцы из Югославии, Румынии и Рутении, сидящие и отдыхающие по нескольку часов на своих деревянных чемоданах в Цюрихе. Их отправляют дальше через Средиземное море в Заокеанские страны. Швейцарская рабочая партия, резко критикующая отъезд, не послала своего представителя. Приехали только несколько русских, чтобы передать отъезжающим небольшое количество продуктов и напутствовать их добрыми пожеланиями. Пришли и те, кто в последний момент отговаривали Ленина от бессмысленного в их глазах путешествия. Но жребий брошен. В три часа 10 минут ночи проводник даёт сигнал. Поезд катится в Готтмадинген (город Зинген) в направлении пограничной станции. «Три часа, десять минут», с того часа часы истории идут по-иному.

Запломбированный поезд

Миллионы смертоносных снарядов были выпущены в мировой войне, самые крупные из изобретённых ижненерами, включая снаряды дальнобойной артиллерии. Но в современной истории нет более смертоносного, рокового снаряда, чем этот поезд, который с самыми опасными, способными на всё революционерами в этот час мчится от швейцарской границы через всю Германию для того, чтобы разорвать мировое время.

В Готгмадингене на рельсах стоит этот уникальный снаряд, вагоны второго и третьего класса, в которых мужчины занимают третий, а женщины и дети — второй класс. Меловая черта на полу отмежёвывает как нейтральную зону русских от купе двух немецких офицерев, сопровождающих этот транспорт. Поезд катится без происшествий через ночь. Во Франкфурте на Майне немецкие солдаты, услышавшие о проезде русских революционеров, вдруг подбегают к поезду, затем ещё раз срывается попытка немецких социал-демократов завязать разговор с путешественниками. Ленин прекрасно знает, какому подозрению он подвергнется, если он скажет хотя 6ы пару слов даже одному немцу на немецкой территории. В Швеции их торжественно встречают. Проголодавшись, они накидываются на шведскую еду, которая кажется им манной небесной. Потом Ленин покупает себе вместо тяжёлых альпинистских ботинок новые ботинки и новую одежду. Они наконец добираются до русской границы.

Снаряд взрывается

Первый жест Ленина на русской Земле характерен для него. Он не видит отдельных людей, а набрасывается главным образом на газеты. 14 лет он не был в России, не видел страну, её флаг, мундиров солдат. Этот идеолог железной воли не разряжается слезами как другие, не обнимает ничего не подозревающих, захваченных в расплох солдат, как это делают женщины. Его главное внимание уделено лишь одному — газете Правда. Он хочет проверить, отстаивает ли эта газета последовательно интернационально-пролетарскую точку зрения. Он с яростью комкает газету. Она ещё недостаточно отражает его ожидания, всё ещё пропитана патриотизмом, всё ещё, на его взгляд, недостаточно исповедует суть революции. Он чувствует, что вовремя приехал, чтобы изменить курс, продвинуть свою идею жизни, всё равно, закончится ли она победой или поражением. Но успеет ли он? Вот они — последнее беспокойство, последняя тревога. Не прикажет ли Милюков арестовать его немедленно в Санкт-Петербурге?

Друзья, едущие ему навстречу, сидят в поезде. Это Каменев и Сталин. В тёмном купе третьего класса по их лицам скользит таинственная улыбка, плохо освещаемая светом вагона. Они не отвечают на его вопросы или не хотят отвечать. Но потрясающим оказывается ответ, который даёт действительность. Когда поезд приходит на Финлянский вокзал, огромная площадь перед ним переполнена десятками тысяч солдат. Почётный караул всех родов войск ожидает возвратившегося из эмиграции. Раздаётся мощный Интернационал. Он выходит из поезда и вот сотни рук, хватают Владимира Ильича Ульянова — человека, жившего ещё позавчера у сапожника, поднимая его на броневик. Прожектора с домов и крепости направлены на него. С броневика он с первой речью выступает перед народом. Содрогаются улицы города, сотрясается весь мир, затаив дыхание в эти десять роковых дней. Снаряд взорвался, громя империю, целый мир.

Люксина Вишнякова. Послесловие

Новелла «Запломбированный поезд» в книге Стефана Цвейга «Звёздные часы Человечества» безусловно заинтересует читателей.  Дело в том, что книга Стефана Цвейга неоднократно издавалась в Советском Союзе. Но новелла «Запломбированный поезд» в ней отсутствовала. Прочтя её, читатель поймёт почему… Советские издатели намеренно удалили её. На русском языке впервые миниатюра была опубликована в 1987 г.: Стефан Цвейг. Ленин, 9 апреля 1917 г. Перевод Л. Миримова. Вступительная статья А. Березиной // Нева, 1987. № 11.  Первоначальный перевод названия «Запломбированный вагон» был заменен по требованию советской цензуры. Мы публикуем новеллу в новом переводе на русский язык  Хайнца-Удо Вегехаупта, сохранив точный перевод названия новеллы «Der versiegelte Zug».

Стефан Цвейг показывает В. И. Ленина без обожествления и ореола величия. Ленин жил в Цюрихе тихо, скромно, бедно, снимая квартиру у сапожника, каждый день с утра до вечера работая в библиотеке. Знал его только узкий круг революционеров-эмигрантов. Никому не дано было знать, какая судьба была уготовлена этим человеком истории.

Добавим, что Владимир Ленин опирался на марксистское учение о диктатуре пролетариата и мировой революции. На практике это превратилось в России в кровавую утопию. Диктатура пролетариата стала диктатурой одной партии, а затем одного человека, Иосифа Сталина.

Сталинский террор «переломал», уничтожил всех революционеров «запломбированного поезда», а Советский Союз, созданный Владимиром Лениным, не просуществовал и 100 лет. Но идеи Маркса, продолженные и трансформированные Лениным, продолжают жить, и мир, впитав положительный и отрицательный опыт этих идей, меняется до неузнаваемости. К лучшему ли?

Print Friendly, PDF & Email

3 комментария для “Стефан Цвейг: Запломбированный поезд

  1. 1) «честную революцию, вместо социал-демократической.»
    ————-
    Какие-то Цвейговские фантазии. Никто не называл Февральскую революцию «социал-демократической», и никогда — Ленин
    2) Ещё одна Цвейговская фантазия, что Ленин действовал «по Марксу». — Пытался, да. И завёл Россию в тупик. Назвал этот тупик «Военным коммунизмом», и перешёл к НЭПу.
    Насколько мне известно, на Маркса больше не ссылался. В 1920 г. на съезде Комсомола призвал слушателей учиться Коммунизму не столько «по книжкам», сколько по жизни.
    И даже теоретически признал, что мир живёт не при Капитализме, а при Империализме.
    Фактически придумал новую «Социально-экономическую формацию», но по скромности не заявил о таковой. Заявляли другие, которые, кажется в 1919 г. на У111 съезде партии предлагали выкинуть из Программы партии слово Капитализм, и заменить его словом Империализм. Ленин приглушил этот теоретич. бум, заявив, что элементы Кап-зма «ещё существуют», поэтому рано выкидывать это слово.

  2. Очень интересно!
    Мелкие замечания:
    Милюков, как министр иностранных дел, не мог дать команды об аресте Ленина.
    По другим источникам Ленин в Швейцарии далеко не бедствовал.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.