Александр Левинтов: Книга о вкусной и красивой жизни. Небольшая Советская Энциклопедия. Главы из книги

Loading

Во многих местах земли я побывал, что славятся и знамениты своими красотами, а эта бухта — самое красивое место на нашей планете. Много какой рыбы я попробовал на своем веку, и каких только причуд не отведал, а копчёная минога из Вистино — самая лучшая и самая вкусная рыба на свете.

Книга о вкусной и красивой жизни

Небольшая Советская Энциклопедия

Пятая редакция, исправленная и дополненная
Главы из книги

Александр Левинтов

Книга первая. О вкусной жизни, или
Жратва
НачалоПредыдущие главыОглавление

 

Раки

— В ра­ках мож­но есть клеш­ни и шей­ку, — го­во­рит мне отец. По­сле фут­боль­но­го мат­ча мы сто­им в бу­фе­те. Он пьёт круж­ку пи­ва, а я — та­кую же круж­ку ли­мо­на­да, по­то­му что мне все­го во­семь лет. — На­сто­я­щие гур­ма­ны едят толь­ко клеш­ни, а всё осталь­ное — вы­бра­сы­ва­ют. По­это­му ра­ков на­до вы­би­рать не по шей­ке, а по клеш­ням — что­бы бы­ли обе и обе здо­ро­вые.

И он, обо­рвав вто­рую клеш­ню, не­бреж­но вы­бра­сы­ва­ет всё осталь­ное…

Это бы­ло осе­нью 52-го го­да. (Стра­на на­вод­не­на по­сле­во­ен­ной шпа­ной и бан­ди­та­ми. В нед­рах вла­сти зре­ет де­ло о вра­чах-вре­ди­те­лях…) Здо­ро­вен­ный рак сто­ил то­гда де­сять ко­пе­ек ста­лин­ски­ми 1947 го­да. Са­мая низ­ко опла­чи­ва­е­мая убор­щи­ца по­лу­ча­ла то­гда 300 руб­лей и мог­ла, ста­ло быть, ку­пить 3000 ра­ков. Се­го­дня та­ких же раз­ме­ров и фа­со­на рак сто­ит 100 руб­лей, убор­щи­ца по­лу­ча­ет 15 ты­сяч (в Москве) и мо­жет ку­пить толь­ко 1500 ра­ков, вдвое мень­ше. Да­же ра­ки в на­шей стра­не пя­тят­ся впе­ред по срав­не­нию с опла­той тру­да…

На Москве в по­сле­во­ен­ную ста­ри­ну ва­ре­ные ра­ки рань­ше про­да­ва­лись по­все­мест­но, чуть не в каж­дом бу­фе­те и чай­ной. Ка­приз­ные гур­ма­ны тре­бо­ва­ли не толь­ко до­ли­ва по­сле от­стоя, но и на­ли­чия двух кле­шен. В од­ной то­гдаш­ней ки­но­ко­ме­дии Ро­сти­слав Плятт имел та­кой диа­лог с про­дав­щи­цей:

— По­че­му у вас все ра­ки с од­ной клеш­ней?

— Они де­рут­ся меж­ду со­бой, это всё про­иг­рав­шие.

— А где же по­бе­ди­те­ли?

— По­се­ти­те­ли съе­ли по­бе­ди­те­лей!..

Сна­ча­ла — как ва­рить ра­ков. Спо­со­бов их при­го­тов­ле­ния— не­счет­но, вплоть до шаш­лы­ка из ра­ко­вых ше­ек на Се­ва­не, в Ар­ме­нии. Я пе­ре­про­бо­вал мно­же­ство ре­цеп­тов, в том чис­ле и вар­ку ра­ков в пи­ве, но оста­но­вил­ся на та­ком:

Ра­ки, бу­дучи тва­ря­ми прес­но­вод­ны­ми (а мор­ские ра­ки на­зы­ва­ют­ся ома­ра­ми, в Аме­ри­ке — лоб­сте­ра­ми), лю­бят ва­рить­ся в силь­но со­лё­ной, бо­лее со­лё­ной, чем да­же в Крас­ном мо­ре, во­де.

Ра­ки долж­ны быть не­пре­мен­но жи­вы­ми. Всё! Ес­ли вы сва­ри­те хоть од­но­го дох­ло­го — про­па­дут и про­во­ня­ют­ся все осталь­ные.

В ки­пя­щую силь­но со­ле­ную во­ду бро­са­ет­ся не­сколь­ко зон­ти­ков су­хо­го или све­же­го укро­па и, ес­ли есть та­кая воз­мож­ность, пук об­жи­га­ю­щей кра­пи­вы, мо­ло­дой, мох­на­той, жгу­чей, пах­ну­щей све­жи­ми огур­ца­ми и ла­дож­ской ко­рюш­кой. За­тем за­пус­ка­ют­ся ра­ки, за­тем — лавруш­ка и пе­рец го­рош­ком, за­тем — пук кра­пи­вы. На ва­ших гла­зах ра­ки нач­нут крас­неть и че­рез не­сколь­ко ми­нут впа­дут в алость — они го­то­вы. Дол­го ва­рить не на­до — за­хлеб­не­тесь слю­ной: важ­но, что­бы пан­ци­ри со всех сто­рон рав­но­мер­но за­але­ли. Астак­сан­тин, со­дер­жа­щий­ся в ра­чьем пан­ци­ре, при­да­ет ра­ку боль­ше­вист­кую окрас­ку.

Бу­дучи мощ­ным ан­ти­ок­си­дан­том, астак­са­тин и рак в це­лом, и все про­чие ра­ко­об­раз­ные, от одес­ско­го мел­ко­го кри­ля, «рàчков», до ги­гант­ских кам­чат­ских, але­ут­ских и аляс­кин­ских ко­ро­лев­ских кра­бов с ар­шин­ны­ми клеш­ня­ми, всё это — очень по­лез­но от мно­гих бо­лез­ней, на­при­мер, от ста­ре­ния, ес­ли это мож­но на­звать бо­лез­нью, но преж­де все­го по­лез­но здо­ро­во­му че­ло­ве­ку, по­то­му что со­гла­си­тесь: пить пи­во, за­ку­сы­вать его ра­ка­ми и при этом чув­ство­вать се­бя боль­ным и хво­рым — тех­ни­че­ски не­воз­мож­но.

Да, во всех ра­ко­об­раз­ных уй­ма хо­ле­сте­ри­на, но этот хо­ле­сте­рин на­прочь не усва­и­ва­ет­ся че­ло­ве­че­ским ор­га­низ­мом. И во­об­ще: мы, во­ору­жен­ные ра­ка­ми, на­сла­жда­ем­ся жиз­нью или про­хо­дим курс ле­че­ния?

Ра­ки боль­ше все­го лю­бят ид­ти под пи­во и по­то­му со­став­ля­ют силь­ней­шую кон­ку­рен­цию воб­ле, вя­ле­ным ле­щам и про­чим рыб­ным и не­рыб­ным со­ле­но­стям в на­ци­о­наль­ной тра­ди­ции пи­во­со­са­ния. Но толь­ко на оте­че­ствен­ном фрон­те. Ино­стран­цы это­го не по­ни­ма­ют.

В этом мы уни­каль­ны: ев­ро­пей­цы пьют своё от­мен­ное пи­во под мя­со и жа­ре­ную кар­тош­ку, мы ком­пен­си­ру­ем со­мни­тель­ность на­ше­го пи­ва со­лё­ной вя­ле­ной ры­бой и ра­ко­об­раз­ны­ми. По­пыт­ки убе­дить ев­ро­пей­цев и аме­ри­кан­цев по­про­бо­вать по-на­ше­му все­гда не­убе­ди­тель­ны, а вот ази­а­ты при­карм­ли­ва­ют­ся с лег­ко­стью не­обы­чай­ной — на­ши лю­ди…

Пить с ра­ка­ми вся­кую бес­по­род­ную пив­ную дрянь в на­шем с ва­ми воз­расте, то есть по­сле два­дца­ти, амо­раль­но. Тём­ное пи­во — я бы не со­ве­то­вал, луч­ше свет­лое, но до­ста­точ­но плот­ное, на­при­мер, свет­лый Афа­на­сий, Хей­ни­кен, Бал­ти­ка но­мер 3, пен­зен­ское, лю­бое свет­лое чеш­ское, Кофф сред­них но­ме­ров, не­мец­кие, ав­стрий­ские, дат­ские и гол­ланд­ские сор­та, ис­пан­ский Сан-Ми­хель, мек­си­кан­ские ХХ, Ко­ро­на или Па­си­фик, лю­бое при­бал­тий­ское, ку­бин­ские ма­роч­ные сор­та… Впро­чем, тём­ное пи­во или свет­лое — это на ваш вкус, бе­ри­те то, что вы лю­би­те и це­ни­те са­ми, лишь бы бы­ло очень хо­лод­ным и очень све­жим. Ну и, по­жа­луй, не ме­ша­ло бы по­па­рить­ся в бань­ке — пи­во это лю­бит. Са­мое луч­шее пи­во — пер­вые пять жад­ных глот­ков, по­том всё ста­но­вит­ся обы­ден­ным, не­празд­нич­ным, буд­нич­ным.

Пе­ред блю­дом ра­ков всяк чув­ству­ет в се­бе бан­дит­скую ярость Рю­ри­ко­ви­чей, ти­мур-та­мер­лан­скую не­исто­вую же­сто­кость и вдох­но­вен­ную одер­жи­мость Мо­и­сея и Ааро­на вме­сте взя­тых. Все мы — жи­до-та­та­ро-ва­ряж­ские го­сти на сла­вян­ской мно­го­стра­даль­ной. Пермь Ве­ли­кая! Три­ас Ме­ло­вой! Не­про­хо­дя­щий ме­зо­зой рос­сий­ско­го бы­тия! До­ко­ле? — И утрёшь пив­ную го­рю­чую пе­ну со ску­пых муж­ских губ и раз­моз­жишь здо­ро­вен­ную клеш­ню и вновь и вновь за­ду­ма­ешь­ся: «ка­кую стра­ну про­сра­ли!» И ти­хо ска­жешь со­се­ду:

— Ну, что, брат?

— Да, ни­че­го, брат.

И ди­ко так озир­нёшь­ся…

* * *

Ра­ков по­ла­га­ет­ся есть на кух­не, а ес­ли уж в ком­на­те, то на том сто­ле, ко­то­рый не жал­ко, на­при­мер, на пись­мен­ном, уже щер­ба­том и за­ва­лен­ном вся­кой не­тлен­ной дря­нью ру­ко­пи­сей и чер­но­ви­ков. Смах­нём это всё ку­да по­даль­ше, на­сте­лим га­зет и… Вот ти­пич­ный пи­во-рач­ный раз­го­вор:

— В сен­тяб­ре си­дим как-то у се­бя вдво­ём с Ириш­кой, вдруг зво­нок. Сто­ит на лест­ни­це дя­дя Ва­ся-сан­тех­ник: «У вас сто­як по­тек, вы со­се­дей вни­зу за­ли­ли, ми­ли­ция, ЖЭК и я толь­ко что со­ста­ви­ли про­то­кол об убыт­ках, на че­ты­ре с по­ло­ви­ной ли­мо­на. Но мож­но эту циф­ру силь­но ско­стить» — «Как?» — «За де­сять штук я вам сре­жу ку­сок тру­бы, а че­рез два дня опять встав­лю, толь­ко со­се­дям не тре­па­ни­те». Вы­ре­зал, взял на бу­тыл­ку де­сять ты­сяч и ис­чез. Че­рез не­де­лю осто­рож­но у со­се­дей узна­ем — ни­ка­ких про­те­чек. Са­ми се­бя, за свои день­ги во­ды ли­ши­ли. Во биз­нес по­шёл!

— Да, у нас в Аф­га­не то­же был один май­ор Ар­хи­пов, все­го лишь май­ор, а це­лы­ми взво­да­ми сда­вал на­ших ре­бят, вме­сте с тех­ни­кой. Те­перь в Конь­ко­во шуб­лен­ка­ми тор­гу­ет, а по вос­кре­се­ньям в Бо­га ве­ру­ет.

Го­во­рят, что ра­ки бы­ва­ют толь­ко в те ме­ся­цы, в ко­то­рых есть бук­ва «р» — с сен­тяб­ря по ап­рель. Не знаю — я ел их в без­эр­ные ме­ся­цы, с боль­шим удо­воль­стви­ем и в боль­ших ко­ли­че­ствах. Од­на­ко пик ра­чье­го се­зо­на — ок­тябрь-но­ябрь. Жи­вы­ми ра­ка­ми тор­го­ва­ли до позд­ней осе­ни — в рыб­ных и не­рыб­ных ма­га­зи­нах, на ули­цах — боль­но ско­ро­пор­тя­щий­ся то­вар. За­во­зи­ли их ото­всю­ду — од­на­жды мне об­ло­ми­лась па­ра ки­ло из Гол­лан­дии. Ис­кус­ствен­но­го раз­ве­де­ния. Эти ра­ки бы­ли круп­но­го и ров­но­го ка­либ­ра. А во­об­ще-то в Москве бы­ло од­но за­вет­ное ме­стеч­ко, где в го­ды да­же са­мо­го сви­ре­по­го де­фи­ци­та мож­но бы­ло ущу­чить ящик жи­вых ра­ков — Москва-Па­ве­лец­кая то­вар­ная. Здесь из-под по­лы ра­ки шли ми­ни­маль­ной пар­ти­ей ящик: 8-10 ки­ло­грам­мов. Очень хо­ро­шая пар­тия. Не ху­же лю­бой дру­гой пра­вя­щей и ру­ко­во­дя­щей.

Луч­шие ра­ки в Москве бы­ли в са­мом де­мо­кра­ти­че­ском твор­че­ском до­ме — в дом­жу­ре. Мож­но бы­ло не толь­ко не пи­сать в га­зе­ты, но да­же не чи­тать их, и тем не ме­нее за­ва­ли­вать­ся в нед­ра, брать огром­ных ра­ков ки­ло­грам­ма­ми и за­пи­вать их мо­рем пи­ва, а кру­гом пусть су­е­тят­ся раз­ные там ад­жу­беи, коль­цо­вы и сем.на­ри­нья­ни. Кру­той дом­жу­ров­ский рак был го­ряч и скор на рас­пра­ву под не­раз­бав­лен­ное боч­ко­вое.

В на­ши дни тор­гов­ля ра­ка­ми бой­чей все­го в Сыз­ра­ни и Кур­ске. Кур­ские ра­ки — мел­кие, пе­ре­со­лен­ные, пе­ре­ва­рен­ные и до­ро­гие. Впро­чем, в Сыз­ра­ни де­ла не луч­ше.

Дунайские раки
Дунайские раки

Хо­ро­ши и зна­ме­ни­ты бы­ли ду­най­ские ра­ки. Их по­да­ва­ли в раз­ве­се­лом Из­ма­и­ле в мно­го­чис­лен­ных пи­тей­ных за­ве­де­ни­ях по обо­им бор­там Су­во­ров­ско­го буль­ва­ра не с пи­вом, а с тем­но-зе­ле­но­го цве­та бу­тыл­ка­ми бе­ло­го сто­ло­во­го. Ра­ки — эко­ло­ги­че­ские не­жен­ки. Яс­но, что в Ду­нае, уси­ли­я­ми чуть ли не все­го СЭВа и при­со­еди­нив­шей­ся к не­му Юго­сла­вии, ра­ков из­ве­ли. Те­перь, го­во­рят, опять по­шли — Ду­най са­мо­очи­ща­ет­ся и от ком­му­низь­мы и от ин­ду­стри­а­ли­за­ции.

От­мен­ны бы­ли и дон­ские ра­ки в Ро­сто­ве и Азо­ве. Од­на­ко не бы­ло со­пер­ни­ков у волж­ских ра­ков в Ка­мен­ном Яру, что на гра­ни­це Ста­лин­град­ской и Аст­ра­хан­ской об­ла­стей! Ло­ша­ди, а не ра­ки! И сто­и­ли они рупь связ­ка, а в связ­ке де­сять чуть не по­лу­мет­ро­вых кра­сав­цов.

Как ло­вят ра­ков?

Вот си­дишь в лод­ке, ло­вишь ры­бу, вдруг, вме­сто при­выч­ной осто­рож­ной по­клев­ки под­ле­щи­ка, по­пла­вок уха­ет под во­ду, ну, ду­ма­ешь, хо­рош окунь, тя­нешь на­верх, а там бол­та­ет­ся рак и ост­ро щел­ка­ет сво­и­ми клеш­ня­ми и хво­стом по воз­ду­ху. Сы­ма­ешь ро­ди­мо­го и вы­тас­ки­ва­ешь яко­ря — раз по­шёл рак, ры­бы не жди. Но мож­но и остать­ся и об­ло­вить ра­ков на удоч­ку.

Что вы­чур­но.

Обыч­но ло­вят ра­ков на кор­зи­ну, бро­сив в неё мяс­ные об­рез­ки или ры­бьи по­тро­ха. К утру не­сколь­ко де­сят­ков ра­ков — ва­ши. Ло­ви­ли мы и на ма­лых ре­чуш­ках бре­деш­ком — в бла­го­дат­ной Пен­зен­ской гу­бер­нии и в скром­ной Ви­теб­ской. За па­ру ча­сов па­ру ве­дер — это нор­маль­но. На ниж­ней Вол­ге ра­ков об­лав­ли­ва­ют со ско­ро­стью два вед­ра в пол­ча­са.

Про­ще же все­го ло­вить ра­ков ру­ка­ми.

Ра­ко­вые жаб­ры, ла­пы и ик­ру — про­сти, па­па! — но я это об­са­сы­ваю и ем. Как бы мы с ва­ми не уку­ша­лись ра­ка­ми и не на­бу­зо­ва­лись пи­вом, хоть до упо­ра, а му­сор вы­но­сить на­до — к утру ра­чьи по­тро­ха и тре­бу­ха за­во­ня­ют всю квар­ти­ру — хоть обои ме­няй..

Сре­ди ра­ко­об­раз­ных ра­ки — не са­мые вкус­ные. Не са­мые неж­ные. Не са­мые строй­ные или мя­си­стые. И по це­нам они за­ни­ма­ют не вы­да­ю­ще­е­ся ме­сто. От ра­ков не ста­нешь ни дис­си­ден­том, ни, упа­си Бог, пат­ри­о­том. Не бо­лит го­ло­ва и не скор­бит ду­ша по ра­ко­вой бес­пар­тий­но­сти. Но за ни­ми — бо­га­тей­шая ис­то­рия и куль­ту­ра. Рак нра­вит­ся нам не толь­ко с пи­вом, но и как не­скон­ча­е­мая те­ма, как эле­мент но­сталь­гии по да­ле­ко­му и без­воз­врат­но­му про­шло­му, по Рос­сии, ко­то­рая по­те­ря­ла нас.

* * *

Био­ло­ги­че­ски ра­ки — де­ка­по­ды, де­ся­ти­но­ги. Они — от­шель­ни­ки и ве­дут асо­ци­аль­ный, уеди­нен­ный об­раз жиз­ни, с со­се­дя­ми — на клеш­нях, ми­зан­тро­пы. То­вар­ных раз­ме­ров (10 сан­ти­мет­ров) рак до­сти­га­ет к 6-7 го­дам. Ре­корд­ные за­фик­си­ро­ван­ные раз­ме­ры — до 17 сан­ти­мет­ров, но та­ких пат­ри­ар­хов и ма­фу­са­и­лов уже дав­но ни­кто не ви­дал. Жи­вут же ра­ки, го­во­рят, аж до два­дца­ти лет.

Мос­ков­ская ра­ко­вая тор­гов­ля име­ет се­те­вой ха­рак­тер. Са­мые луч­шие ра­ки про­да­ют­ся на Пре­об­ра­жен­ском и Че­ре­муш­кин­ском рын­ках. Но тут они и са­мые до­ро­гие. На дру­гих рын­ках они про­да­ют­ся спо­ра­ди­че­ски: на Ле­фор­тов­ском, Ро­гож­ском. В мет­ро «Юж­ная» и в дру­гих ме­стах. Устой­чи­во по­да­ют ра­ков в пив­ных ре­сто­ра­нах «Зо­ло­тая воб­ла», мел­ких и не за дё­ше­во. Эпи­зо­ди­че­ски тор­гу­ют ра­ка­ми в уни­вер­са­мах — се­те­вых, ти­па «Седь­мо­го кон­ти­нен­та», и не­се­те­вых, на­при­мер, «Се­ме­нов­ском». Тор­гу­ют в ма­га­зи­нах и жи­вы­ми и за­мо­ро­жен­ны­ми ва­ре­ны­ми (ро­стов­ски­ми или им­порт­ны­ми, из Гер­ма­нии). У ко­неч­ных стан­ций мет­ро по­до­зри­тель­ные дядь­ки и тёт­ки тор­гу­ют не ме­нее по­до­зри­тель­ны­ми жи­вы­ми и ва­ре­ны­ми ра­ка­ми: очень де­шё­во и очень опас­но — это ка­кие-то до­хо­дя­ги, а не ра­ки.

Что­бы при­дать мо­е­му рас­ска­зу боль­ше убе­ди­тель­но­сти и до­сто­вер­но­сти, я взял не­боль­шое ин­тер­вью у ра­ко­во­го ко­ро­ля Пре­об­ра­жен­ско­го рын­ка Рус­ла­на, тор­гу­ю­ще­го ра­ка­ми уже 12 лет, а это, со­гла­си­тесь, не­ма­ло.

К со­жа­ле­нию ли, к сча­стью ли, но в на­шей стра­не, в от­ли­чие от Гол­лан­дии и дру­гих ци­ви­ли­зо­ван­ных стран, все ра­ки — ди­кие, до раз­ве­де­ния от­кор­ма и вы­ра­щи­ва­ния ра­ков мы ещё не до­шли. Раз­ли­ча­ют у нас ра­ков реч­ных и озер­ных, при этом озер­ные це­нят­ся вы­ше, по-ви­ди­мо­му, по эко­ло­ги­че­ским со­об­ра­же­ни­ям, уж очень у нас гряз­ны и ма­ло­про­точ­ны ре­ки.

Ос­нов­ные по­став­ки ра­ков сей­час идут им­пор­том из Ка­зах­ста­на: Вол­га ра­ка­ми силь­но об­ме­ле­ла и ис­сяк­ла, Ал­тай и Се­ван не­пре­одо­ли­мо да­ле­ко. Ес­ли об­суж­дать се­зон­ность тор­гов­ли, то те­перь она — круг­лый год, но луч­шие ра­ки — с сен­тяб­ря по но­ябрь, а худ­шие — в мар­те-ап­ре­ле, по­сле линь­ки и су­ро­вой зим­ней спяч­ки. Ве­те­ри­нар­ный кон­троль за ра­ко­вой тор­гов­лей весь­ма су­ров, го­раз­до тща­тель­ней, чем за фрук­та­ми, ово­ща­ми, гри­ба­ми, яго­да­ми, кру­че да­же, чем за мя­сом и ры­бой. На ра­ков ве­те­ри­на­ры и во­ни­щен­ки все­гда смот­рят с осо­бой, по­чти че­кист­ской по­до­зри­тель­но­стью.

Все рис­ки ра­ко­вой тор­гов­ли свя­за­ны с не­пред­ска­зу­е­мо­стью по­терь — от 5 до 80%. Имен­но с рис­ка­ми свя­за­ны столь вы­со­кие це­ны на ра­ков — от 400 до 900 руб­лей за ки­ло. Це­ны, как это и по­ло­же­но в до­ры­ноч­ной (оте­че­ствен­ной) эко­но­ми­ке, дик­ту­ет про­из­во­ди­тель и по­став­щик, по­тре­би­тель пра­во го­ло­са не име­ет. Чем круп­нее ра­ки, тем они до­ро­же, од­на­ко Рус­лан до­ве­ри­тель­но со­об­щил, что мел­кий (мо­ло­дой) рак не­со­мнен­но вкус­нее и луч­ше: «это как го­вя­ди­на и те­ля­ти­на — те­ля­ти­на-то луч­ше, со­гла­сен?» (а я-то, ду­рак, всю жизнь го­нял­ся за круп­ны­ми).

70% по­ку­па­те­лей — за­все­гда­таи, с ко­то­ры­ми Рус­лан здо­ро­ва­ет­ся, раз­го­ва­ри­ва­ет, да­же ес­ли они се­го­дня ни­че­го не по­ку­па­ют (я так не умею, мне не­пре­мен­но на­до ку­пить хоть не­мно­го, хо­тя бы ки­ло­грам­м­чик ра­ков)…

— Как пра­виль­но го­то­вить ра­ков? — Рус­лан дол­го мнёт­ся и от­не­ки­ва­ет­ся, по­том от­ре­за­ет. — Пра­виль­но го­то­вить ра­ков на­до с лю­бо­вью!

И это не­со­мнен­но так.

Севанский шашлык из раков

Мы кру­жи­ли по бе­ре­гу Се­ва­на в по­ис­ках ре­сто­ра­на, где бы жа­ри­ли шаш­лык из ра­ков.

Об этом шаш­лы­ке мы бы­ли на­слы­ша­ны ещё в Москве и ни за что не хо­те­ли уез­жать из Ар­ме­нии, не от­ве­дав это­го ла­ком­ства. Рас­ска­зы­ва­лось о нём с при­ды­ха­ни­ем и за­жму­рив гла­за, по­это­му и у нас гла­за го­ре­ли и зу­бы сту­ча­ли на это блю­до.

Раки по-севански
Раки по-севански

На шос­се, по ко­то­ро­му мы мо­та­лись, ино­гда вы­ска­ки­вал здо­ро­вен­ный ар­мян­ский му­жик и ши­ро­ко рас­став­лял ру­ки. Этим он хо­тел по­ка­зать, ка­кая боль­шая фо­рель есть в его при­до­рож­ном ми­ни-ре­сто­ран­чи­ке, но, во-пер­вых, мы уже зна­ли, что в Се­ва­не фо­ре­ли боль­ше нет — её вы­тес­нил ин­тро­ду­ци­ро­ван­ный сю­да сглу­па бал­тий­ский ло­сось, а, во-вто­рых, это очень стран­ная у нас куль­тур­ная нор­ма счи­тать, что, чем ры­ба круп­нее, тем она вкус­нее и до­ро­же: ев­ро­пей­цы счи­та­ют как раз на­обо­рот и, на­при­мер, це­нят ан­чо­уса вы­ше и до­ро­же, чем гро­бо­по­доб­но­го мар­ли­на.

На­ко­нец, ре­сто­ран­чик с ис­ко­мым де­ли­ка­те­сом най­ден. Мы идём осмат­ри­вать ка­кую-то мест­ную до­сто­при­ме­ча­тель­ность, по­ка шаш­лык го­то­вит­ся.

На­до за­ме­тить, что я ис­пы­ты­ваю к ра­кам неж­ней­шие, по­чти бла­го­го­вей­ные чув­ства. Но, ока­зы­ва­ет­ся, для ме­ня глав­ное во вку­се ра­ка это — са­мо­сто­я­тель­ная вар­ка в са­мо­дель­ном рас­со­ле и са­мо­сто­я­тель­ная раз­дел­ка пан­ци­ря.

А тут…

Ра­ко­вые шей­ки вы­ма­чи­ва­ют в со­усе, как вы­ма­чи­ва­ет­ся мя­со для шаш­лы­ка, плот­но на­ни­зы­ва­ют­ся на шам­пу­ры и жа­рят­ся на ман­га­ле.

Ко­неч­но, это вкус­но, ко­неч­но, де­ли­ка­тес­но, ко­неч­но, свое­об­раз­но… но ра­ки, про­сто сва­рен­ные в силь­но­со­лё­ной во­де, с кра­пи­вой, укро­пом, лавруш­кой и пер­цем, го­раз­до вкус­нее и при­выч­ней.

 

Омары и лобстеры

Меж­ду­на­род­ный олим­пий­ский ко­ми­тет по но­бе­лев­ским пре­ми­ям объ­явил, что пре­мию по­лу­чит тот, кто пер­вым най­дёт раз­ни­цу меж­ду ома­ром и лоб­сте­ром, по­то­му что это — од­но и то же, мор­ские ра­ки, очень по­хо­жие на на­ших реч­ных и озёр­ных ра­ков, толь­ко круп­нее, пан­цирь мощ­нее и твёр­же, клеш­ни — мас­сив­ней и цве­та кар­пач­чо или да­же тем­ней.

Ома­ры-па­пы за­мет­но круп­нее ома­ров-мам, а по­то­му с боль­шей охо­той идут в де­ли­ка­те­сы, за­то сам­ки жи­вут чуть ли не вдвое доль­ше: со­от­вет­ствен­но 31 и 54 го­да. В стро­гом со­от­вет­ствии с на­род­ной муд­ро­стью: они жи­ли дол­го и счаст­ли­во, она — дол­го, он — счаст­ли­во. Са­мый боль­шой лоб­стер, ка­ко­го ко­гда-ли­бо вы­лав­ли­ва­ли, ве­сил бо­лее 20 ки­ло­грам­мов.

Ес­ли на­ших ра­ков, мы при­вык­ли есть вруч­ную, то ома­ров го­лы­ми ру­ка­ми не возь­мёшь. Тут ну­жен ин­стру­мен­та­рий. Обыч­но по­да­ёт­ся при­мер­но та­кой на­бор:

— тя­же­лые пас­са­ти­жи,

— кле­щи-ку­сач­ки,

— то­нень­кая вил­ка с дву­мя длин­ны­ми зуб­ца­ми,

— нож,

— ши­ло с не­боль­шим гар­пу­ном.

К не­му при­ла­га­ет­ся фар­тук и, не все­гда, но ча­сто, пер­чат­ки или ру­ка­ви­цы.

Как и в слу­чае с ра­ка­ми, при упо­треб­ле­нии ома­ров су­ще­ству­ет зо­ло­тое пра­ви­ло: не об­ра­щай вни­ма­ния на окру­жа­ю­щих. Ни­ка­ко­го. Пусть оха­ют, воз­му­ща­ют­ся, об­ли­ва­ют­ся слю­ной — нет до них ни­ка­ко­го де­ла, дей­ствуй! свя­щен­но­дей­ствуй!

Для лю­би­те­лей и це­ни­те­лей ома­ров не­сколь­ко со­усов, хо­тя их ис­поль­зо­ва­ние со­вер­шен­но не­обя­за­тель­но, осо­бен­но, ес­ли вы ку­да-то спе­ши­те:

— смесь тёр­то­го хре­на с кет­чу­пом (от 1:3 до 1:4),

— та­бас­ко,

— смесь олив­ко­во­го мас­ла, ли­мон­но­го со­ка и баль­за­ми­че­ско­го ук­су­са (1:1:0.1),

— про­сто ли­мон­ный сок (но луч­ше — лайм),

— бе­лое ви­но с тер­тым хре­ном (2:1), мож­но до­ба­вить мел­ко на­ре­зан­ный ба­зи­лик, мя­ту, укроп или ти­мьян.

Впро­чем, ес­ли вам всё это на­до­ест и при­ест­ся, при­ду­мы­вай­те свой со­ус са­ми, но хо­ро­шим то­ном счи­та­ет­ся, ес­ли пе­ред ва­ми сто­ит на­бор со­усов, что поз­во­ля­ет весь­ма раз­но­об­ра­зить ва­шу мо­но­тон­ную за­кусь.

В лоб­сте­ре прак­ти­че­ски съе­доб­но всё, кро­ме пан­ци­ря и про­чих де­та­лей ске­ле­та, вы­вер­ну­то­го на­изнан­ку: мя­со, пе­чень, ик­ра.

Ко­неч­но, ома­ра мож­но есть та­ким, ка­ков он есть, без вы­кру­тас, под пи­во, шам­пан­ское или бе­лое ви­но. Но для из­вра­щен­цев мо­гу пред­ло­жить сле­ду­ю­щее:

— кок­тейль из мя­са ома­ра (хо­тя лан­гу­сты — луч­ше),

— жю­льен из мя­са ома­ра (мож­но до­ба­вить пе­чень),

— из­мель­чён­ное мя­со ома­ра, ми­дий и уст­риц, по­кры­тое май­о­не­зом/сме­та­ной и за­пе­чён­ное в ду­хов­ке в ра­ко­ви­нах ми­дий,

— сли­воч­ное суф­ле из мя­са, ик­ры и пе­че­ни ома­ра,

— ну, и так да­лее.

Ес­ли бы ома­ры зна­ли, по­чём они идут в на­шей стра­не, они во­ди­лись бы ис­клю­чи­тель­но в на­ших тер­ри­то­ри­аль­ных во­дах, но они, к со­жа­ле­нию, узна­ют об этом слиш­ком позд­но. В Москве ва­ре­но-мо­ро­же­ные лоб­сте­ры (не ре­ко­мен­дую, по­сколь­ку срок хра­не­ния ни­ко­гда не ука­зы­ва­ет­ся) сто­ят 4 и бо­лее ты­сяч руб­лей за ки­ло, жи­вые от 10 до 15 ты­сяч, в ре­сто­ра­нах — …, нет, луч­ше и не спра­ши­вай­те. К то­му же у нас пре­об­ла­да­ют мел­кие осо­би, от по­лу­ки­ло­грам­ма до ки­ло­грам­ма мак­си­мум.

В ка­ли­фор­ний­ском Мон­те­рее в Irish pub в своё вре­мя по сре­дам с 4 до 6 в рам­ках про­грам­мы happy hours по­да­вал­ся при­мер­но ки­ло­грам­мо­вый лоб­стер по 10 дол­ла­ров за шту­ку, прав­да, паб в кон­це кон­цов ра­зо­рил­ся. В су­пер­мар­ке­тах про­да­ют­ся за­мо­ро­жен­ные хво­сты лоб­сте­ров по 30 дол­ла­ров за фунт. Но све­де­ния мои силь­но уста­ре­ли.

 

Угорь и минога

С уг­рем я по­зна­ко­мил­ся ещё две­на­дца­ти­лет­ним па­ца­ном, в Бе­ло­рус­сии, на озе­ре в де­рев­не Дол­жа Ви­теб­ской об­ла­сти. С лод­ки ло­вим но­чью на фо­нарь ры­бу: и ры­ба, и ра­ки очень лю­бо­пыт­ны на пред­мет ог­ня и све­та. И вдруг в лод­ку из во­ды впол­за­ет здо­ро­вен­ная змея — я чуть за борт не сва­лил­ся. Дядь­ка мой не рас­те­рял­ся, схва­тил это скольз­кое чу­до­ви­ще и за­пи­хал в ме­шок, а по­том вся де­рев­ня по­те­ша­лась на­до мной, соп­ли­вым моск­ви­чон­ком, не от­ли­ча­ю­щим уг­ря от змеи.

… Что за­став­ля­ет мно­гих из нас счи­тать Курш­скую ко­су луч­шим по­бе­ре­жьем? Что тол­ка­ет ме­ня в бок и за серд­це при од­ном упо­ми­на­нии этих мест и не поз­во­ля­ет за­по­ми­нать ок­ку­па­ци­он­ную то­по­ни­ми­ку Во­сточ­ной Прус­сии? Не­уже­ли я ро­дом и кор­ня­ми из этих мест?

Пе­ред мо­и­ми гла­за­ми — веч­но се­дой, пе­пель­ный пе­сок, сто­ну­щие и по­ю­щие сос­ны в прон­зи­тель­ном не­бе, мел­ко­вод­ное че­шуй­ча­тое мо­ре, в ко­то­ром нет-нет да туск­ло мельк­нет ян­тарь или угорь…

Угорь горячего копчения
Угорь горячего копчения

Коп­че­но­го уг­ря я едал и в Ка­ли­нин­гра­де (это был са­мый тол­стый, сам жир­ный и са­мый вкус­ный угорь, по­то­му что брат мо­е­го от­ца был дол­гое вре­мя глав­ным че­ло­ве­ком в Ка­ли­нин­гра­д­ры­б­про­ме). Хо­рош и ду­шист коп­чё­ный угорь в Лит­ве, на Курш­ской ко­се и да­же в Друс­ки­нин­кае, что сто­ит на Не­ма­не. Очень не­пло­хи лом­ти­ки уг­ря го­ря­че­го коп­че­ния в су­ши и су­ши­ми япон­ско­го все­мир­но-се­те­во­го ре­сто­ра­на «То­дай», что зна­чит «Ма­як», осо­бен­но, ес­ли на не­го от­жать ли­мон­ную доль­ку. То, что про­да­ет­ся и по­да­ет­ся в Москве — от­кро­вен­ный и наг­лый су­хо­стой. Это­го, не­смот­ря на за­об­лач­ную це­ну, уже ни­что не спа­сет, ни­ка­кой ли­мон и да­же ни­ка­кая вод­ка.

Ес­ли спро­сить, что та­кое коп­чё­ная ры­ба по по­ня­тию коп­че­но­сти, то это — угорь. Всё осталь­ное — ли­бо эк­зо­ти­ка, ли­бо вы­рож­де­ние. Коп­тить на­до уг­ря, а по­том уж всё осталь­ное. На сре­зе мя­со с ла­донь (да не с ва­шу, а с мою). Бе­лое, соч­ное, очень жир­ное. На вкус и на за­пах — са­мое за­коп­чен­ное. Для ко­го-то пах­нет, на­вер­ное, опил­ка­ми, или ры­бой, или ти­ной, для ме­ня — род­ным или на­род­ным. Так пах Бог для Ада­ма, си­дя­ще­го у Не­го за па­зу­хой…

Угри не­ре­стят­ся в Сар­гас­со­вом мо­ре, а жи­вут в ре­ках, ло­со­си — жи­вут в мо­ре, а не­ре­стят­ся в ре­ках. Да и то ко­ло­бро­дят: то ре­ку пе­ре­го­ро­дят, то её во­об­ще вы­су­шат, то вы­вер­нут на­изнан­ку, то мо­ре за­ра­зят так, что та­мож­ни пу­сте­ют до­тла. "Кто с ик­рой к нам при­дет, тот от ик­ры и по­гиб­нет" — гла­сит древ­няя на­род­ная муд­рость. Угорь, прав­да, гиб­нет и без ик­ры.

Ино­гда мне хо­чет­ся, чтоб в нед­рах Сар­гас­со­ва мо­ря вы­ро­дил­ся му­тант раз­ме­ра­ми во сто крат боль­ши­ми, чем змей, уда­вив­ший фир­му Ла­око­он с сы­но­вья­ми Кор­по­рейшн Ли­ми­тед. Чтоб тот змей до­брал­ся до на­ших рыб­ни­ков, вод­ни­ков и хо­зяй­ствен­ни­ков, пе­ре­да­вил и пе­ре­ду­шил их и их мо­ло­ки, а за­тем сполз бы в род­ное Ян­тар­ное мо­ре и стал бы его охра­ни­те­лем.

Это всё не фан­та­зии, а впол­не ре­аль­но. К то­му идём, ра­ди это­го вы­пол­ня­ем и пе­ре­вы­пол­ня­ем все на­ши пла­ны.

Обыч­но угорь — но­мад, ко­чев­ник и ски­та­лец, но есть осо­бая по­ро­да осёд­лых уг­рей — му­ре­на. Очень, го­во­рят ядо­ви­та, да и внеш­ность у неё мер­зо­па­кост­ная.

Ми­но­га — млад­шая сест­ра уг­ря. Та­кая же древ­няя и не­до­ры­ба — по­стз­мея. Хре­бет — из вя­лых хря­щей, го­ло­ва без­гла­зая с од­ним ртом. На вид пи­яв­ка — пи­яв­кой, толь­ко боль­шая. Без­мозг­лое ис­ча­дие ме­зо­зоя. А вот по­ди ж ты — пе­ре­жи­ла ми­но­га де­вять со­вет­ских им­пе­ра­то­ров, род Ро­ма­но­вых, та­та­ро-мон­голь­ское иго, оле­де­не­ния. Гля­дишь, и нас пе­ре­жи­вет.

В Пи­те­ре ми­но­ги — обыч­ное де­ло, в том чис­ле и ма­ри­но­ван­ные (ах, как хо­ро­ши!). В Апрак­си­ном дво­ре есть мно­го­этаж­ный пив­няк «Honey money», те­перь обыч­ная сти­ли­за­ция под па­бы, а на ру­бе­же сто­ле­тий это бы­ло куль­то­вое ме­сто рок-му­зы­ки. И, меж­ду про­чим, в ме­ню не пе­ре­во­ди­лись ма­ри­но­ван­ные ми­но­ги, до ко­то­рых я был и оста­юсь весь­ма охоч. Уме­ют го­то­вить ми­ног и в Тал­лин­не: са­лат с ма­ри­но­ван­ны­ми ми­но­га­ми — вещь изыс­кан­ная.

В Ри­ге на зна­ме­ни­том ба­за­ре ма­ри­но­ван­ные ми­но­ги про­да­ют­ся в ки­ло­грам­мо­вых по­ли­эти­ле­но­вых бан­ках, но по­пыт­ка до­ве­сти их по­ез­дом до Моск­вы окон­чи­лась пе­чаль­но, уж боль­но неж­ная и де­ли­кат­ная ба­рыш­ня, эта ми­но­га.

В Ка­ре­лии на­ча­ли раз­во­дить ми­но­гу. Её, по­ми­мо дру­гих мос­ков­ских злач­ных мест, ино­гда в по­лу­жи­вом ви­де при­во­зят на Пре­об­ра­жен­ский ры­нок, в рыб­ный ряд.

В Москве про­да­ют и по­да­ют ис­клю­чи­тель­но жа­ре­ных ми­ног — спе­ци­фи­че­ский де­ли­ка­тес на изыс­кан­ный и из­вра­щен­ный вкус. Коп­че­ная ми­но­га — боль­шая ред­кость. Лишь в Ин­гер­ман­лан­дии — на по­бе­ре­жье Фин­ско­го за­ли­ва в пре­де­лах быв­ше­го Ям­бург­ско­го уез­да (ны­не — Кин­ги­сеппский рай­он), в устье Лу­ги и дру­гих реч­ках ло­вят пра­щур­ную ми­но­гу. Что тол­ку рас­ска­зы­вать о том, ка­ков вкус коп­чё­ной ми­но­ги? Это всё рав­но, как ес­ли бы я на­чал па­пуа­су рас­ска­зы­вать об айс­бер­ге: он бы слу­шал, вни­ма­тель­но ки­вал кур­ча­вой го­ло­вой, а пят­кой не­за­мет­но на­жи­мал бы на по­тай­ную кноп­ку под сво­им пись­мен­но-лю­до­ед­ским сто­лом и под­счи­ты­вал бы ско­рость лиф­та, на ко­то­ром под­ни­ма­ют­ся к не­му два дю­жих са­ни­та­ра за мной и улы­ба­ю­щий­ся шеф-по­вар ки­тай­ско­го ре­сто­ра­на.

Минога горячего копчения
Минога горячего копчения

Ес­ли же вы еда­ли коп­че­ных ми­ног, то со­гла­си­тесь со мной, что есть их на­до вме­сте со шку­рой, а в от­вал идёт лишь ма­лю­сень­кая ди­но­зав­ри­че­ская го­лов­ка, шлан­го­об­раз­ный ске­лет и ку­цый на­ли­мий хво­стик.

Ми­но­га го­ря­че­го коп­че­ния с Ви­стин­ско­го ры­б­за­во­да, что Ле­нин­град­ской об­ла­сти на пол­пу­ти из Сос­но­во­го Бо­ра (ЛАЭС) в Лу­гу, на­стол­ко хо­ро­ша, что, по­ди, на­вер­но, вся уже дав­но кон­чи­лась.

… Ноч­ной экс­пресс Пи­тер-Москва, са­мо­лет­ный об­щий ва­гон. Все спят, а я не мо­гу удер­жать­ся и шту­ка за шту­кой уни­что­жаю ки­ло све­же­коп­че­ных ми­ног, осве­жая своё укром­ное пир­ше­ство ред­чай­шим в те вре­ме­на им­порт­ным ба­ноч­ным пи­вом — до Моск­вы ми­но­ги бы не до­е­ха­ли.

 

Копчёные миноги из Вистино

Меж­ду Сос­но­вым Бо­ром с его Ле­нин­град­ской атом­ной и Усть-Лу­гой, где был осу­ществ­лён пре­ступ­ный с эко­ло­ги­че­ской точ­ки зре­ния про­ект стро­и­тель­ства огром­но­го мор­ско­го пор­та, рас­по­ло­жен ма­лень­кий ры­бац­кий по­сё­лок Ви­сти­но.

Ко­гда-то эти ме­ста за­се­ле­ны бы­ли са­во­ка­та­ми, ин­гер­ман­ла­д­ца­ми, ижо­рой и дру­ги­ми ма­лы­ми эт­но­са­ми, пре­не­бре­жи­тель­но и огуль­но на­зы­вав­ших­ся в ста­ро­ре­жим­ные вре­ме­на чу­хон­ца­ми: мы уже и не пом­ним, что в ре­зуль­та­те вой­ны со Шве­ци­ей ок­ку­пи­ро­ва­ли огром­ную про­вин­цию этой стра­ны, Ин­гер­ман­лан­дию, ко­то­рую на­зы­ва­ем те­перь Ле­нин­град­ской об­ла­стью.

Во вре­мя вой­ны Фин­лян­дия, то­же быв­шая ко­гда-то ча­стью Шве­ции и ан­нек­си­ро­ван­ная на­ми со­глас­но Тиль­зит­ско­му до­го­во­ру с Фран­ци­ей, раз­вер­ну­ла в этих ме­стах и Ка­ре­лии гу­ма­ни­тар­но-об­ра­зо­ва­тель­ную по­мощь мест­но­му уг­ро-фин­ско­му на­се­ле­нию. По­яви­лись на­ци­о­наль­ные шко­лы, учеб­ни­ки, га­зе­ты. По­яви­лась ра­бо­та. Лю­ди вос­пря­ли бы­ло в сво­ём эт­ни­че­ском са­мо­со­зна­нии, но вой­на по­вер­ну­ла вспять, не­счаст­ных «осво­бо­ди­ли» и рас­со­ва­ли по всей Си­би­ри так, что они и в пе­ре­строй­ку го­во­ри­ли шё­по­том: «мы — ин­гер­ман­ланд­цы, т-с-с».

В Ви­сти­но ра­бо­та­ет ры­бо­ло­вец­кая ар­тель и есть не­боль­шой ры­б­за­вод, за­ни­ма­ю­щий­ся в ос­нов­ном коп­че­ни­ем мел­кой са­ла­ки и ми­но­ги. Для се­бя ры­ба­ки бе­рут и уг­ря, и бал­тий­ско­го ло­со­ся, но­си­те­ля круп­ной блед­но-ро­зо­вой ик­ры, твёр­дой, как стек­ля­рус, и про­чую эк­зо­ти­ку, по­па­да­ю­щу­ю­ся в се­ти.

Стро­го го­во­ря, ми­но­га — не ры­ба, а нечто ры­бо­об­раз­ное, а, го­во­ря про­ще, пи­яв­ка, но с по­вад­ка­ми ло­со­се­вых: жи­вут ми­но­ги в мо­ре, а не­ре­стить­ся и уми­рать при­хо­дят в род­ные ру­чьи и ре­ки. Они по­хо­жи на ми­ни­а­тюр­ных уг­рей и му­рен, но не яв­ля­ют­ся да­же даль­ней род­нёй их. Од­но из са­мых из­люб­лен­ных мест ми­ног на Бал­ти­ке — устье ре­ки Лу­ги и при­ле­га­ю­щие участ­ки мо­ря, всё это — в пре­де­лах Усть-Луж­ско­го за­по­вед­ни­ка, пре­вра­щён­но­го в ги­гант­скую строй­ку пор­та, ко­то­рый ни­ко­му не ну­жен.

Ис­то­рия этой афё­ры до не­при­ли­чия ба­наль­на: в ту ко­рот­кую эпо­ху, ко­гда в каж­дом сель­со­ве­те пред­се­да­тель важ­но ко­ман­до­вал: «Пя­тый мик­ро­фон, го­во­ри­те!», пред­се­да­тель ви­стин­ско­го сель­со­ве­та, на­ка­чен­ный вод­кой уш­лы­ми гол­ланд­ца­ми, под­пи­сал бу­ма­гу о зем­лео­т­во­де под стро­и­тель­ство пор­та за двух­не­дель­ную бес­плат­ную по­езд­ку в Гол­лан­дию. На­вер­но, ещё ни­ко­му не уда­ва­лось так за­дё­ше­во про­дать свою ро­ди­ну.

По­том с этим пор­том бы­ло свя­за­но мно­же­ство скан­да­лов и тю­рем­ных сро­ков, всем оче­вид­но, что этот порт ни­ко­гда не вый­дет на про­ект­ные мощ­но­сти ни­ка­ким при­ча­лом, но есть у нас в стра­не на­вяз­чи­вые идеи, ко­то­рые жи­вут чуть не ве­ка­ми: порт Ин­ди­га, же­лез­ная до­ро­га на Аляс­ку, Мёрт­вая До­ро­га (Са­ле­хард–Игар­ка), БАМ. По­лу­по­стро­ен­ные и не­до­стро­ен­ные, эти им­пер­ские па­мят­ни­ки гни­ют и бу­дут гнить ве­ка­ми, ста­но­вясь ги­гант­ски­ми экс­по­на­та­ми му­зея не­нуж­ных ве­щей и безум­ных про­ек­тов. К та­ким ар­те­фак­там от­но­сит­ся и Усть-Луж­ский порт…

Са­мое при­выч­ное ис­поль­зо­ва­ние ми­ног — ма­ри­но­ван­ные или жа­ре­ные. За­ме­ча­тель­ная и весь­ма пи­кант­ная, со свое­об­раз­ным душ­ком за­кус­ка под вод­ку, но хо­ро­шо идёт и под пи­во (бы­ва­ло, в пив­ня­ке «Honey-Money» в Апрак­си­ном дво­ре за­ка­зы­вал), и под беое су­хое, и под шам­пан­ское — да по­до что угод­но, лишь бы бы­ли, ро­ди­мые!

Ма­ри­но­ван­ны­ми ми­но­га­ми бы­ва­ли за­би­ты рыб­ные ря­ды в огром­ном Риж­ском рын­ке, быв­ших ан­га­рах для цеп­пе­ли­нов. Но до Моск­вы они, как пра­ви­ло, не до­жи­ва­ли — боль­но неж­ные.

В Москве ми­но­ги по­сто­ян­но про­да­ва­лись на Пят­ниц­ком рыб­ном рын­ке, но под­хо­дить к ним близ­ко страш­но­ва­то — ку­са­ют­ся не­по­мер­но за­гну­ты­ми це­на­ми.

А вот коп­чё­ные ми­но­ги — фир­мен­ный знак Ви­сти­но.

То есть, коп­чё­ный угорь, ко­то­рым так гор­дят­ся во­сточ­ные пру­са­ки, — пле­бей в срав­не­нии с ми­но­га­ми го­ря­че­го коп­че­ния. Тут ведь де­ло не толь­ко и не столь­ко в жир­но­сти, сколь­ко в изыс­кан­но­сти вку­са и аро­ма­та, сколь­ко в воз­мож­но­сти есть её це­ли­ком, от го­ло­вы до хво­ста по од­но­му бор­ту, а за­тем, сде­лав па­у­зу в два-три глот­ка шам­пан­ско­го, по дру­го­му.

И де­лать это на­до не где-ни­будь в безы­дей­ном ре­сто­ра­не, а в од­ной из бухт Ви­стин­ско­го за­ли­ва:

Тём­но-хвой­ные ели рас­по­ла­га­ют­ся ам­фи­те­ат­ром по по­лу­кру­жью бух­ты, от­де­ля­е­мые от уре­за во­ды яр­кой по­ло­сой мел­ко­го пес­ка.

По все­му зер­ка­лу бух­ты раз­ло­же­ны ва­лу­ны — от пя­ти­мет­ро­вой вы­со­ты до со­всем ма­лень­ких. При­ро­да рас­ста­ви­ла их с япон­ской при­хот­ли­вой фан­та­зи­ей и про­ду­ман­ной тща­тель­но­стью — луч­ше их рас­по­ло­жить, хоть уда­вись, ни­ко­му не уда­ёт­ся и не удаст­ся. Са­мое по­тря­са­я­щее за­клю­ча­ет­ся в том, что ва­лу­ны эти как бы пла­ва­ют, ка­са­ясь во­ды толь­ко од­ной точ­кой, буд­то это и не ва­лу­ны во­все, а чи­стое и свя­тое во­об­ра­же­ние.

Раз­ло­жишь на бро­шен­ной кем-то ко­гда-то де­ре­вян­ной ка­бель­ной ка­туш­ке га­зе­ту с по­лу­мет­ро­вы­ми ми­но­га­ми цве­та не­пу­га­ной му­лат­ки, ря­дом с ни­ми — па­ра ста­ка­нов, бу­тыл­ка, а не­важ­но, с чем, ря­дом с то­бой — лю­би­мое и неж­ное со­зда­ние, и вы оба, за­ча­ро­ван­ные пла­ва­ю­щи­ми кам­ня­ми, те­ря­е­те ре­аль­ность, цеп­ля­ясь за неё лишь этой вы­пив­кой, лишь эти­ми ми­но­га­ми, лишь эти­ми при­кос­но­ве­ни­я­ми и взгля­да­ми.

Во мно­гих ме­стах зем­ли я по­бы­вал, что сла­вят­ся и зна­ме­ни­ты сво­и­ми кра­со­та­ми, а эта бух­та — са­мое кра­си­вое ме­сто на на­шей пла­не­те. Мно­го ка­кой ры­бы я по­про­бо­вал на сво­ем ве­ку, и ка­ких толь­ко при­чуд не от­ве­дал, а коп­чё­ная ми­но­га из Ви­сти­но — са­мая луч­шая и са­мая вкус­ная ры­ба на све­те.

НачалоПредыдущие главыОглавлениеПродолжение
Print Friendly, PDF & Email

7 комментариев для “Александр Левинтов: Книга о вкусной и красивой жизни. Небольшая Советская Энциклопедия. Главы из книги

  1. Ох-хо-хонюшки, тЯжело сЧетоводу с учёными географами …
    Конечно, не могла, Вы прАвы. Когда трескА стоила 98 коп , буханка хлеба стоила 14 – 17 коп, батон – 21-22 коп, колбаса оТДельная 2 рубли 10 коп, а водочка поднялась до червонца почти. Когда же, по просьбе Андрея Вознесенского, убрали Ленина с денег, а заместо самолетов спутники полетели, произошли переоценки ценностей. КакаО, сельдь.. 1947 – 1957 – и так далее, до самых НУлевых годов, когда…Сами знаете, что почём стало и кто какой хлеб жуёт. Послушник черняшку, а настоятель, тот — икорку со ржаным, на заказ сделанным. Потому как имеет право и звезду имеет.
    А серЖанту со звездой шутить не можно.

    1. ну, слава Богу, память на цены восстановилась. У нас в семье до возвращения в Москву в 1954 году белый хлеб ели только по воскресеньям и только с чаем, посыпая маргарин сахарным песком. Мы, дети, всерьёз называли это тортом.

      1. Про сахар на хлебе, смазанном маргарином помню…Помню также ореховое масло…
        Но что же это, получается диалог какой-то; лучше – процитирую понравившееся у А.Л.:
        “Все мы — жидо-татаро-варяжские гости на славянской многострадальной…
        — И утрёшь пивную горючую пену со скупых мужских губ и размозжишь здоровенную клешню и вновь и вновь задумаешься: «какую страну просрали!» И тихо скажешь соседу:
        — Ну, что, брат?
        — Да, ничего, брат.
        И дико так озирнёшься…” — — ЗдОрово. И добавлю – озирнёшься дико, недоверчиво: не плывёт ли навстречу северной Авроре Пётр Лексеич со своими “потешными” солдатами-преображенцами 🙂

  2. Бог судья Вашей памяти, но не могла копчёная треска стоить в полтора раза дешевле чёрного хлеба.

  3. в концe сороковых, буханка хлеба стоила 300 руб. (рыночная цена). Моя мать зарабатывала 700 раков, виноват – рублей — в месяц, кроме того, если занять очередь с 4-5-ти утра в госмагазине можно было по 1р 40 коп купить (буханка на человека – в очереди). В 50-ых, послесталинских, копчёная треска “шла” по 98 коп. за кило. При стипендии 290 рэ/в месяц (минус кино, домино, квас-троллейбус) — мог купить 200 кг трески в месяц. Пара штанов, извините, брук – пуд трески.
    Икру покупал, начав труддеятельность, сравнительно легко, но не часто.
    П.С. Зачэм рэзать хорошего человека? Живите до 120-ти.

  4. Moжете представить себе уборщицу, съедающую 10 раков (с одной клешнёй) ?
    Вспоминаю конец роковых-сороковых, когда буханка хлеба стоила больше 10-ти раков, а к середине 50-х главный деликатес среднего жителя Питера – копчёная треска по 98 коп/кило.
    Про копчёных угрей узнал (случайно) после запуска Ю. Гагарина в космос, когда попал на производств. практику в Эстонию. Миног пробовать не довелось.

    1. прошу, прощения, но у Вас что-то смешалось с ценами: на сталинские черный хлеб стоил 1.40 руб. за кило, а копченая треска — 9.80. Черная икра самых высших сортов стоила 135 рублей за кило, а водка 23.90 за поллитра. Хоть режьте меня.

Добавить комментарий для Aleks B. Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.