Одна дама спросила: «Это верно, что евреи поклоняются свитку Торы?». Я попытался привести все мыслимые доказательства ошибочности такого взгляда: евреи поклоняются только Г-споду Б-гу, и больше никому! Но пытаясь взглянуть глазами стороннего посетителя, не мог не признать, что доля истины в словах собеседницы есть.
Недельный раздел Бемидбар
Михаил Ривкин
Когда же Аарон и сыны его окончат покрывать святыню и все вещи святилища при отправлении стана в путь, то затем войдут сыны Кыата, чтобы нести; но пусть не дотрагиваются они до святыни, а то умрут /…/ Пусть не приходят они смотреть, как покрывают святыню, а то умрут (Бемидбар 4:15, 20)
Идея табуирования атрибутов культа столь же древна, как и сама идея культовых атрибутов. Но каждая религия наполняет своим, особым смыслом многочисленные запреты прикасаться, или даже смотреть на тот или иной сакральный объект. Посмотрим, в чём же смысл не прикасаться к Святыне Ковчега Завета:
«В предыдущих стихах был заповедано, чтобы сыны Кеhата получили священные предметы и несли их лишь после того, как эти предметы полностью укрыты, с тем чтобы избежать непосредственного физического контакта между святынями и их носильщиками. Ныне нам сообщают, что кеатитам не разрешается даже присутствовать при укрывании этих предметов. Они не должны видеть эти священные предметы даже во время укрывания. Если мы не ошибаемся, цель этого запрета заключается в том, чтобы святыни оставались для своих носильщиков идеальными понятиями, а не физическими объектами, чтобы эти люди еще больше вдохновлялись теми идеалами, которые эти предметы воплощают. Духовное созерцание священных предметов, доверенных попечению кеатитов, является, видимо, основным в их обязанностях, а физическое восприятие этих предметов во время их упаковки отвлекало бы кеатитов от духовного созерцания и тем самым оскверняло бы сами предметы» (р. Шимшон Рафаэль Гирш, Бемидбар 4:20).
Итак, физический объект, который, по идее, должен лишь символизировать, условно обозначать некие «идеалы», «идеальные понятия», в восприятии простых людей (и даже не простых — в восприятии сынов Кеата) неизбежно вытесняет, заслоняет и затмевает эти абстрактные идеи. И та страстная вера, то смиренное поклонение, та трепетная любовь, которую пробуждают в наших сердцах эти «идеальные понятия» разменивается по мелочам, опошляется и профанируется. Место веры в Б-га, у которого «нет тела и нет подобия тела», занимает культ осязаемых, видимых и слышимых ритуальных предметов. Именно в этом состоял самый страшный грех Израиля в эпоху Первого Храма. Именно против этого греха неустанно — и, увы, не всегда успешно — боролись все Пророки Израиля. Они настойчиво повторяли, что жертвоприношения и прочие храмовые ритуалы вместо того чтобы быть средством, приближающим человека к Б-гу, к исполнению Его воли во всех сферах жизни, становятся самоцелью, как будто бы в этом ритуале состоит главная задача верующего, и как будто бы придя в храм и принеся жертву, он уже исполнил полностью и до конца волю Творца. Храмовое служение, вместо того, чтобы быть стимулом, побудительным мотивом к тому, чтобы идти путями Г-сполними всегда и всюду, становится шагом к нравственной расслабленности, к спесивому самодовольству, к уверенности в собственной непогрешимости. Так сказал об этом пророк Йермияху:
«Как, красть, убивать, прелюбодействовать, клясться лживо и воскуривать Баалу, и следовать за чужими Б-гами, которых вы не знали, А (потом) приходить и предстоять предо Мною в доме этом, названном именем Моим, и говорить: «мы спасены», чтобы (опять) совершать все эти мерзости? (Йермияху 7:9-10).
Р. Ш-Р Гирш указывет на «духовное созерцание» как на сверхзадачу религиозного ритуала, а на физическое зрение (и слух) как на некий отвлекающий фактор, который мешает нашему духовному созерцанию в полной мере. И именно поэтому Священные предметы должны оставаться «незримыми», недоступными физическому зрению. Но есть и противоположная точка зрения: именно доступность Священных предметов физическому зрению пробуждает и стимулирует зрение духовное сверх той меры и того предела, которые положены ему в земной жизни человека, органиченного возможностями своего физического тела и незыблимыми законами природы в трёхмерной физической материальности.
«И вот что сделайте для них (Бемидбар 4:19) — иными словами, сделайте ради них, чтобы они были живы и не умерли, приблизившись к Святая Святых, ибо душа человеческая, приблизившись к Святыне, обретает способность прозревать за гранью дозволенного, и потому вы должны урать их и спрятать, дабы не умерли они в своей страсти узреть» (Ицхак Абарбанель, Раздел Бемидбар, гл.3).
Жажда познать непознаваемое, узреть незримое, шагнуть за пределы физического мира, которая, обычно, дремлет глубоко в недрах человеческой души, может пробудиться и выйти из под контроля под влияние зримых и осязаемых мистических стимулов, что хорошо известно всем спиритам и медиумам. И тогда под ногами незадачливого искателя духовных приключений разверзается страшная пропасть. Именно об этой опасности предупреждает нас Бен Сира:
«.. чрез меру трудного для себя не ищи, и что свыше сил твоих, не испытывай» (Бен Сира 3:21).
Неверно было бы категорически отрицать и запрешать само по себе устремление к постижению духовных миров, но «знать надо только где, с кем, когда, ради чего и сколько (т. е. В каких пропорциях и в каком темпе)». Не случайно величественная картина Дарования Торы сопровождается многократными и настойчивы предупреждениями народу «не подходить слишком близко» «не пересекать границу» Что речь идёт не только о границах пространственных, комментаторы Торы давно поняли:
“А священники и народ да не порываются восходить к Г-споду, а то разгромит Он их” (Шемот 19:24) — и непонятно это, ведь уже предупредили их ранее: «сойди, предостереги народ, чтобы они не порывались к Г-споду, чтобы видеть» (там 19:21). однако в том случае Моше понял, что им запрещено подниматься на Гору, и приближаться к границе, которая отмечена на земле и видима глазом. И на это предупреждение Моше ответил: «не может народ взойти на гору Синай, потому что Ты предостерег нас, сказав: “огради гору и освяти ее”» (Там 19:23).
И потому должен был Создатель повторить, и ещё раз объяснить ему, что предупреждение касается не приближения к физической границе, ибо об этом они уже предупреждены. Второе предупреждение касается приближения в постижении и высматривании духовного. И об этом сказано:
«… пойди, сойди, и взойдешь ты и Аарон с тобою; а священники и народ да не порываются восходить к Г-споду» (там 19:24). Речь идёт именно о восхождении духовном, восхождении сверх человеческой способности постижения. И потому Он приравнял всех, и народ, и коэнов (священников), ибо в этом случае они все одинаковы, чтобы они не смотрели и не вожделели того, что превыше их постижения» (Рабейну Бахья бен Ашер, Шемот 19:24).
Итак, восхождение духовное, вознесение «сверх человеческой способности постижения» это и есть та, чреватая смертью, опасность, о которой Всевышний предупреждает Моше в момент дарования Торы. И от этой же опасности, столь же смертельной, оберегает сынов Кеата запрет прикасаться, и даже смотреть на Святыню. Однако прошло два тысячелетия после разрушения Храма, и с тех пор, при всём желании, Святыню видеть, и, тем более, к ней прикасаться, никто уже не может. Значит ли это, что обсуждаемые запреты остались где-то в седой древности, и ни малейшего реального значения в пост-храмовом иудаизме иметь не могут? А если это не совсем так, и запрет, так или иначе, сохраняет своё значение, то какая же из двух опасностей подстерегает нас сегодня: фетишизация культового предмета и забвение духовного идеала, который он символизирует, или мистическое дерзновение, грозящее «вознести» душу столь резко, что тело за ней просто не поспеет? Об опасности чрезмерного мистического дерзновения, порыва к слиянию с Б-жественной сущностью, мы уже говорили в связи со смертью сынов Аарона. Поэтому посмотрим повнимательнее на запреты смотреть и прикасаться с точки зрения р. Ш.-Р. Гирша, полагавшего, чтофизическое восприятие Святыни отвлекает от восприятия духовного.
Некоторое время назад мне выпала честь в течение года отправлять должность раввина в еврейской общине Вупперталя. Если не каждую субботу, то через раз к нам в синагогу приходили представители той или иной христианской общины или организации. Терпеливо высиживали далеко не короткую субботнюю молитву, Многие могли и сами следить по сидуру, в каком месте мы находимся, ведь хорошее знание иврита среди немецких священников и религиозных деятелей — явление не редкое. И вот, как-то раз после молитвы ко мне обратилась одна симпатичная дама и спросила: «Это верно, что евреи поклоняются свитку Торы?». Разумеется, я попытался привести все мыслимые доказательства ошибочности такого взгляда: евреи поклоняются только Г-споду Б-гу, и больше никому! Но при этом, пытаясь взглянуть глазами стороннего посетителя на связанные со свитком Торы обряды, не мог не признать, в глубине души, что доля истины в словах моей собеседницы есть.
Стремление прикоснуться к облачению свитка Торы, когда его проносят по залу, и поцеловать коснувшиеся пальцы, или даже настойчивое стремление прильнуть губами к самому облачению, и в самом деле, выглядит довольно странно. Тем более странно, что когда свиток Торы завершает свой путь по залу, когда его возлагают на Биму и начинают читать, вызванный к Торе, тот, кто минуту назад так стремился к ней прильнуть, смотрит отнюдь не развёрнутый свиток, а в потолок, поскольку, увы, ни слова, ни даже сами буквы в свитке для него абсолютно не понятны. Тут речь идёт не о каком-то возвышенном «духовном восприятии», а о вполне банальном чтении священных слов Торы. От молящегося требуется всего лишь понять, на слух или письменно, слова в той самой Книге Книг, которой он так почтительно поклонялся, пока она была закрыта от него драгоценным облачением…
Позвольте теперь предложить некое постмодернистское толкования пасука «Пусть не приходят они смотреть, как покрывают святыню»: пусть не приходят евреи в синагогу смотреть, как покрывают и открывают свиток Торы, как достают его из Ковчега Завета и возвращают обратно. Пусть приходят, чтобы читать его и понимать! И пусть каждый еврей, для начала, попробует выучить хотя бы несколько букв еврейского алфавита, а до тех пор, пока не выучит — «пусть не дотрагиваются они до святыни».
