Евгений Айзенберг: Жизнь

Loading

Грише было тайком поведано, что у деда где-то в городе есть любовница, которая его недавно бросила. Она была много моложе и очень верующая. Настолько, что однажды пошла к попу выяснить, а не грех ли это, что она православная спит со старым евреем…

Жизнь

Евгений Айзенберг

Когда в 30 лет Гриша женился, Поля — студентка второго курса Технологического Института в Ленинграде убедила его, что, пока она учится, удобнее жить с мамой в трехкомнатной квартире, там был телефон (как оказалось, очень важный в ее жизни), мама умеет делать вкуснейшие котлетки, и все эти удобства рядом с институтом. Гриша умом понимал, что лучше с тещей вместе не жить, но проявил слабость, проигнорировав здоровый инстинкт. С мужем теща разошлась, но был жив ее папа Самуил Маркович, у которого была своя комната. Из оставшихся двух одна была проходная. Грише и его юной жене досталась отдельная, но в смежной комнате рядом с широкими двухстворчатыми плохо закрывающимися дверями стоял диван, на котором располагалась теща, страдавшая бессонницей. По ночам это очень мешало. Такая вот диспозиция. У 75-летнего дедушки, несмотря на хорошее в целом здоровье, были некоторые странности. Иногда рано утром он приходил без стука в комнату молодоженов, и, глядя на сонного Гришу в семейной кровати, удивленно спрашивал: “И кто это тут лежит?” Этот сакраментальный вопрос звучал первый месяц неоднократно. Грише было тайком поведано, что у деда где-то в городе есть любовница, которая его недавно бросила. Она была много моложе и очень верующая. Настолько, что однажды пошла к попу выяснить, а не грех ли это, что она православная спит со старым евреем. Поп был большой демократ, прелюбодеяние разрешил, но заметил, что лучше бы она выбрала молодого, того легче окрестить. У каждого человека, как выясняется, могут быть свои соображения. А однажды дед попросил Гришу отправить кому-то телеграмму, дал адрес и сложенный лист бумаги с текстом. У Гриши не было привычки читать чужие письма, но на почте выдали бланк и попросили перенести туда текст. Хочешь, не хочешь, а чужое послание прочитаешь. Прочитав, Гриша испытал легкий шок. Самуил Маркович грубо упрекал бросившую его женщину, сопровождая это письменными нецензурными выражениями на русском языке. Конечно, участвовать в таком мероприятии Гриша не стал, а дома предупредил деда, чтобы тот больше с такими просьбами не обращался. К жене иногда заскакивали подружки, благо институт был рядом. Если раздавался звонок в дверь, Самуил Маркович торопливо спешил в свою комнату, быстро надевал висевший наготове на стуле парадный железнодорожный мундир с орденом Ленина, знаком Почетного Железнодорожника, медалью за Оборону Ленинграда и несколькими юбилейными медалями, развешенными так, чтобы занять на груди как можно большую площадь. Квартира была узкая (бывший коридор от большой поделенной надвое дореволюционной квартиры), заставленная мебелью. Самуил Маркович вставал на проходе, радостно приветствовал молодую гостью, и не удерживался, чтобы каждый раз не погладить ее, как бы невзначай, по упругой попке. Подружки знали об этой маленькой слабости старенького дедушки и со смехом увертывались. Теперь это называлось бы сексуальным домогательством, но при Советской власти все проходило без последствий, пока гостья не уходила, мундир не снимался. Хозяин когда-то был большим чиновником в Управлении Октябрьской Железной дороги и очень гордился своими наградами, ну прямо не меньше, чем Брежнев.

Вскоре родилась дочь. Изменение семейного положения требовало немедленного увеличения бюджета, зарплаты руководителя группы Грише не хватало. Но тут подвернулся счастливый случай. Незадолго до того он, будучи руководителем проекта информационного обеспечения, успешно сдал его в одном из многочисленных почтовых ящиков. Принимающий со стороны заказчика Павел Иванович вскоре перешел на Ленинградский Мясокомбинат на должность начальника Вычислительного Центра и тут же пригласил Гришу быть его замом с окладом, значительно превышающим то, что у него тогда было. Соблазн был велик, и Гриша отправился на разведку. Долго ехал на метро в другой конец города, а когда вышел на улицу, в нос ударил жуткий запах, хотя мясокомбинат был еще довольно далеко. — “Господи, если снаружи так воняет, что же внутри. Как тут люди живут?” — подумал Гриша. Мясокомбинат окружали жилые дома. Дойдя до проходной, он позвонил Павлу Ивановичу, и стал ждать, когда вынесут пропуск. Проходная состояла из нескольких вертушек, около которых дежурили пожилые охранники в форме. Гриша попал туда как раз перед окончанием смены, надо было ждать, и он стал присматриваться. С улицы подошла какая-то женщина и стала оценивающе рассматривать Гришу. Потом она позвонила кому-то и заказала мясное меню. Еще через 10 минут уже со стороны завода появилась другая дама. Минуту они о чем-то говорили, и, убедившись, что охранники в их сторону не смотрят, быстро через барьер передало в пакете заказанное мясо, моментально исчезнувшее в сумке гостьи. После чего они немедленно разошлись. Видимо, Гриша не был похож на сотрудника правоохранительных органов, иначе эта передача не состоялась бы. Но это была не единственная сцена справедливого распределения социалистической собственности. Когда кончилась смена, в проходную хлынул народ. Охранники досматривали каждого, особенно внимательно тех, кто выходил с сумками или с подозрительно оттопыренными карманами. К вертушке подошел здоровенный детина, воровато оглядывающийся. Команду охранника остановиться он дважды проигнорировал. Охранник повис на нем мертвой хваткой, как бульдог, но это не замедлило ни на секунду его ход. Без особого напряжения он вынес его за пределы вертушки. В это время в освободившийся проход рванули люди с сумками. У самого же детины, который, наконец, дал себя осмотреть в оттопыренных карманах не было ничего, кроме воздуха. Все было разыграно, как по нотам. Конечно, каждый день игроки менялись ролями. Когда, наконец, пришел пропуск, Гришу пропустили внутрь, и он зашагал по дороге к Вычислительному Центру. Его внимание привлекла Доска Почета. Как положено, на видном месте рядом с ней висели партийные лозунги, а под фотографиями красовались разъясняющие надписи типа Иванов И. И. — лучший боец такого-то цеха. Слово “боец” Гришу напрягло, все бойцы были мясного фронта. Потом он успокоился, вспомнив, что Советская власть обогатила русский язык такими находками как знатная мотальщица, лучший тискальщик цеха и так далее. Господин Ожегов — автор известного словаря наверняка каждый раз дергался в гробу при рождении нового слова в родном языке. Когда Гриша рассказал своему потенциальному нанимателю, что он увидел на проходной, тот, доверительно, понизив голос, сообщил ему, что самые предприимчивые работницы выносят антрекоты не только в лифчиках, но используют все свои физиологические возможности. Гриша, помнится, тогда позавидовал вегетарианцам.

После определенных раздумий Гриша решил отказаться от заманчивого предложения. Дорога на мясокомбинат занимала больше часа в один конец, так долго ехать, чтобы целый день дышать вонью, никаких денег не стоит! Побочным результатом этой поездки стало то, что Гриша перестал употреблять колбасу. Далее, сыграв на возможном уходе в родной конторе, Гриша поднял зарплату почти до уровня мясокомбината, отпускать его начальство не хотело.

Следующим проектом было московское издательство “Прогресс”. Продукция — в основном политическая литература на иностранных языках. Кто лучше всех знает иностранные языки? Выяснилось, что иностранцы. Поэтому там их было немало, это же не шутка — на сорок языков переводить идеологическую литературу. Вездесущий Первый Отдел (филиал КГБ) назывался там Главной Редакцией. Идеологии власть придавала особое значение, забыв, что именно “бытие определяет сознание”. Эта забывчивость впоследствии плохо отразилась на ее перспективах. В Отделе Кадров, изучая их отчетность, Гриша впервые увидел документальное подтверждение национальной политики Страны Советов. На том документе (обязательном, кстати, для всего Союза) фиксировались проценты наличия специалистов с разбивкой по национальностям (по факту и отдельно — сколько принято). Только вот национальностей было мало: славяне, евреи, татары, а остальные попадали в рубрику “Другие”. Отчетность райкому — один раз в квартал. Попробуй, кадровик завысить процент — наживет кучу неприятностей, да и с работы могут турнуть. Но были исключения. К работе над созданием атомной (1949) и водородной бомбы (1953) под руководством еврея — Юлия Борисовича Харитона были привлечены лучшие физики СССР. Это, несмотря на то, что его папенька был редактором эмигрантской газеты, а маменька уехала в 1933 году в Палестину. Как-то так получилось, что заметное число ученых (профессор Юрий Колодный утверждает, что 80 процентов) оказались все теми же евреями. Вопиющий случай! Большой “любитель” евреев товарищ Суслов написал в ЦК докладную записку, содержащую (привожу не точно) такую фразу: “В СССР нет физиков, есть евреи“. В городе под названием Арзамас-16 созвали собрание и попросили товарища Харитона отчитаться. Вышел академик на трибуну, помолчал, потом достал из кармана пиджака золотую звезду Героя Социалистического Труда, переложил в штаны, затем достал еще такую же — переложил туда же, еще одну — и опять туда (он — один из трех советских ученых (Зельдович и Сахаров — два других) был трижды Героем Социалистического Труда). Далее пошли в ход другие награды: Большая золотая медаль имени М. В. Ломоносова, Золотая медаль И. В. Курчатова, пять орденов Ленина, орден Октябрьской Революции, боевой орден Красной Звезды. Были и еще, но он решил не мелочиться. И все в штаны и без единого слова. После этого академик с оттопыренными карманами брюк сошел с трибуны. Аплодисменты длились 17 минут. Конечно, советской власти надо было как-то отреагировать. По крайней мере, на физический факультет Университета в Ленинграде (и не только) в те годы евреев принципиально не брали.

Но я, как всегда отвлекся. Вычислительная машина в издательстве, впервые в Гришиной практике, была не “цельнотянутой”, а оригинальной. По этой причине вокруг нее постоянно не крутился целый штат инженеров и операторов, которые ее обслуживали, а раз в неделю для профилактики приходил какой-то молодой и жутко важный Гольденцвейг в красивой кожаной куртке, обслуживавший в Москве еще несколько таких машин. В остальное время компьютеры прекрасно функционировали, будучи запертыми. Гришу внутренне возмутило, как этот Гольденцвейг по приходу небрежно бросал на стул куртку, которая по тем временам стоило целое состояние.

У издательства в Москве в собственности было несколько квартир в центре. Грише в командировках чаще всего доставалась трехкомнатная в высотке на Котельнической набережной. Москвы. Его честно предупредили, что телефон в квартире прослушивается. Берегли, а то нечаянно еще ляпнет что-нибудь. В основном, он там бывал один, но иногда подселяли других командировочных. Однажды прибыл узбек с пучками редисок. Дело было в конце зимы, редиски были в дефиците. Узбекский товарищ пробивал издание какой-то важной для него книги, и пучки редисок, раздаваемые нужным людям, успешно продвигали проект. О том, что витамины нужны организму, знали все. Такие вот времена были, редисками можно было обойтись.

В комнате, где Грише иногда отводили рабочее место, сидел высокий китаец Чжу — переводчик на японский и китайский языки. В Гришином институте училась целая сотня китайцев, и все были маленького роста, а этот почему-то был высокий. Гриша не удержался и попытался удовлетворить свое любопытство. Чжу объяснил Грише, что рост зависит от области, в которой проживаешь, питание там сильно разнится от места к месту. Гриша обожал разговоры за жизнь, и умел расположить к себе собеседника. Чжу также рассказал, что он из помещичьей семьи, и во времена культурной революции счел, что здоровее эмигрировать из страны, что он и сделал. Зашла речь и о китайской медицине. Чжу похвастался, что дядя научил его как по пульсу на запястье узнать, была ли сексуальная связь у женщины за последние 24 часа. Но больше он ничему не выучился. Про мужчин Гриша не спросил. Дальше Чжу заметил, что их народная медицина не годится для русских. Гришу это заявление сильно удивило. Тот объяснил, чтобы определить местоположение важных точек на спине, нужно ориентироваться по номеру позвонка. Китайцы все худые, считать позвонки просто, а Вы, русские, — жирные, у вас позвонок от позвонка на спине не различишь, они вообще не прощупываются. Вот так-то. Худейте, граждане, мудрый китаец правду сказал.

От издательства главной приемщицей Гришиной работы была некая Тина Харченко — интеллигентная молодая женщина лет тридцати с плюсом. Величину плюса Гриша так и не определил. Отличительной особенностью Тины был высокий рост и богатырское телосложение, примерно как у мастера спорта по гребле. Гриша был невысокого роста и перед большими женщинами немного комплексовал, но, слава богу, их связывали только рабочие отношения. В отличие от предыдущих местных начальников Тина не каждый день появлялась на работе, то какие-то дела в городе, то плохо себя чувствует, то еще что-либо. И ей это сходило, наверняка вверху была лапа. Наконец, настал этап завершения работы, претензий по ней не было, приближался конец квартала, осталось подписать протокол завершения. В нужный день утром Тина позвонила и сказала, что на работу не придет, у нее что-то болит и предложила подписание сдачи работы перенести к ней домой. Такого у Гриши не бывало, но он на всякий случай спросил адрес. И вот он звонит в нужную дверь. Открывает Тина, одетая в шелковое кимоно, расшитое диковинными птицами. Откуда в Японии кимоно таких размеров, — подумал Гриша. Бросился в глаза красиво накрытый стол с фруктами и бутылкой шампанского. К ножке стола прислонена гитара в стоячем положении. На стенах висели со вкусом подобранные картины. —”Это мои” — скромно сказала Тина. Грише в этот момент вспомнилась 19-летняя жена, которая ждала его дома, с некоторым испугом он взглянул на громоздкую женщину, подумал, что совсем не хочет терять невинность, и твердо сказал, что у него нет аппетита, и что лучше завершить проект недостающими подписями. Тина изменившимся холодным тоном ответила, что сегодня это не получится. Гриша ушел ни с чем. Выполнение квартального плана было под серьезной угрозой, а вместе с этим его ожидали неприятности моральные, и лишение всего отдела квартальной премии по его вине. Гриша позвонил в Ленинград, обрисовал ситуацию. Через короткое время последовал звонок от директора директору. Тину вызвали на ковер. Гриша при этом не присутствовал, но домой он ехал с подписями и сохраненной невинностью. В Ленинграде его вызвал Зам Директора и довольно грубо отчитал:

— Ты что? Ради выполнения плана бабу трахнуть не можешь!

Print Friendly, PDF & Email

4 комментария для “Евгений Айзенберг: Жизнь

  1. Miron’у. Маленькое замечание по поводу выступления проф. Ю.Колодного. Время видеозаписи в Доме Ученых ограничено размером памяти записывающего устройства. Его выступление по времени превысило возможности регистрации, так что в Youtube можно посмотреть только записанную часть. По поводу таможни: утверждаю, что в 1990 году при той нагрузке на багажное отделение таможни в Ленинграде и Москве можно было провезти что угодно. У меня было четыре огромных ящика. Первый вскрыли, сверху лежал ржавый велосипед, на котором я ездил 37 лет (память сердца). После этого последовала команда: “Остальные ящики не вскрывать”. Так что тепловизор провести было возможно. По поводу патентов: При найме на работу в государственную компанию, ответственную за водное хозяйство страны, ему дали подписать бумагу о том, что все его дальнейшие разработки, включая патенты, принадлежат исключительно компании, и кроме зарплаты он не претендует ни на какое отдельное вознаграждение. Он, не понимая иврита, ее подмахнул. Так что не государство его обокрало, а он сам себя.

  2. Кому интересно. Уважаемый автор упомянул имя проф. Ю.Колодного, которое ,видимо, осело на донышке
    моей памяти. Сделав поиск и нашёл его выступление в доме Учёных в Т-А. Хотелось удостовериться в исто-
    рии с Ю.Б.Харитоном. «Проплыл» по лекции (~50 мин) и осталось странное чувство. Автор, который по его
    словам разработал проект опреснения в ИзраИле, не очень убедителен как в своих утверждениях ( участ-
    ник туров Дель Франс и змс по шоссейным гонкам?) о состоянии научных разработок в ИзраИле. Ссылка на тепловизор, который показал утечки на главном водоводе страны , сделанных с вертолёта??!! , звучит
    очень странно- учитывая, что тепловизор через таможню никто не пропустил бы. Возможно я ошибаюсь.
    Капельное орошение ноу-хау страны однозначно и есть рейтинг, при всей относительноси их, профессио-
    нального уровня специалистов страны. Ссылка ,что страна обокрала Ю.Колодного по его международным
    патентам выглядит не солидно.
    В любом случае Вы мой любимый автор на портале и всегда рад прочитать Ваши истории. Как-то так.
    Ссылка на лекцию(видео, рус):@http://www.youtube.com/watch?v=ApDgljJ9IsE@

  3. Soplemennik’у
    “Байка” о выступлении руководителя ядерного проекта академика Харитона была получена из уст одного из учеников академика Ландау профессора Юрия Колодного. Я, почему-то, ему верю. Сам встречал целые КБ , где к моему удивлению рекомендуемые процентные нормы выполнялись с точностью до наоборот. Что касается необходимости включения или невключения разных эпизодов в повествование — то это вопрос очень субъективный.

  4. И всё? Ваш Гриша как мой Миша. Два сапога.
    А байки про награды Харитона и квартиры в высотке на Котельнической зачем?

Добавить комментарий для miron Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.