Людмила Дымерская-Цигельман: О статье Юрия Окунева «Ленинградская симфония Дмитрия Шостаковича — величайшее духовное событие века»

Loading

Тогда же, в 30-е годы для многих становилось очевидным не только подобие двух тоталитарных режимов, но и их стремление воспользоваться опытом друг друга.

О статье Юрия Окунева «Ленинградская симфония Дмитрия Шостаковича — величайшее духовное событие века»

Людмила Дымерская-Цигельман

Людмира ДымерскаяРедко описание события бывает настолько адекватно самому событию, что кажется, будто переживаешь нечто близкое тому, что чувствовал Юрий Окунев — автор этой поэмы о Шостаковиче и его Ленинградской симфонии. В насыщенном эмоциями тексте автору удалось показать и доказать, как в одном произведении гения, приуроченном, казалось бы, к одной из историй Великой войны, выразилась сущность всего жуткого ХХ века — века, отмеченного становлением и воцарением двух родственных тоталитарных режимов, их смертоносной схваткой и народной победой над одним из них. Создание симфонии и ее исполнение вплетается в цепь исторических событий и становится неотъемлемой частью своего исторического времени. Юрий Окунев воспроизводит единение истории с жизнью, судьбой и творчеством Дмитрия Шостаковича. В этом контексте у него возникает вопрос: «Как и когда в душе композитора зародилась гениальная тема нашествия в первой части симфонии?» Он пишет о двух версиях: первая — тема нашествия формировалась с начала войны; вторая — эта тема разрабатывалась композитором еще до войны, и «война ускорила придание ей законченной и совершенной симфонической формы». Вторую версию — она исходила от учеников Шостаковича — Окунев считает более реалистичной. «Но тогда, — пишет он, — возникает вопрос — кто же этот крысолов со своими железными крысами? Гитлер или Сталин?» Образ крысолова позаимствован из цитированной Окуневым замечательной статьи Алексея Толстого, которому посчастливилось прослушать симфонию на репетиции перед первым ее исполнением 5 марта 1942 года в Куйбышеве, и осчастливить своим описанием тех, кто не слушал и даже тех, кто сам слушал симфонию. «Тема войны, — писал Толстой — возникает отдаленно и вначале похожа на простенькую и жутковатую пляску, на приплясывание ученых крыс под дудку крысолова.» Довоенное постижение темы нашествия — «это, — спрашивает далее Окунев, — гениальное предвидение фашистского нашествия, или это — ощущение устрашающей поступи сталинской диктатуры, или, наконец, это — обобщенный образ наступления тоталитаризма на личность?»

Думаю, на все вопросы Юрия Окунева можно ответить утвердительно. Начиная с 1936 года, Дмитрий Шостакович жил под дамокловым мечом кровавой расправы. Он был одной из первых жертв «борьбы с формализмом в искусстве», сопровождавшей начавшуюся в январе того же 1936 года кампанию по внедрению идеологии русско-коммунистического мессианства и разоблачению антипатриотов, которых тогда, за двенадцать лет до «космополитов», олицетворял бывший любимец партии Николай Бухарин. В канун московских процессов, нацеленных на уничтожение ленинской партийной верхушки, Сталин, утверждая себя в образе вождя русского народа, достойного наследника его «прогрессивных царей» Петра Первого и Ивана Грозного, прославляя себя как одного из двух гениев (второй Ленин), «подаренных миру русским народом», назначает Бухарина на роль своего антипода и определяет его сперва как «врага русского, народа», а затем вместе с другими приговоренными к смертной казни «врагом народа» вообще. Тогда же, одновременно с кампанией против Бухарина в «Правде» появилась редакционная статья «Сумбур вместо музыки», громившая за «антинародность» оперу Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда», и, спустя небольшое время, там же печаталась еще одна погромная статья о его балете «Светлый ручей». Эти статьи появились синхронно с редакционными под шапкой «На фронте исторической науки», возвеличивающими новоявленного вождя русского народа и громившими его антипода, «клеветника на русский народ» Бухарина, — все это в контексте внедряемой тогда идеологии русско-коммунистического мессианства, той самой идеологии, составной частью которой стал легализованный после войны государственный антисемитизм. Тогда же, в 30-е годы для многих становилось очевидным не только подобие двух тоталитарных режимов, но и их стремление воспользоваться опытом друг друга. В 1933 году Гитлер отстреливает своих бывших соратников, Сталин начинает отстрел своих с убийства Кирова в декабре 1934 года. В начале этого года состоялся сталинский «Съезд победителей», который предрешил гибель соратников и последующий за ним Большой террор. В 1935 году состоялся нацистский съезд победителей, на котором Гитлер произнес речи о дегенеративном искусстве и о «чистоте крови», по которым были приняты соответствующие постановления, определявшие порядок реализации идей фюрера. В январе 1936 года Сталин начинает взаимосвязанные кампании — по внедрению русско-коммунистической идеологии, в которой пролетарский мессианизм увязывается с традиционным русско-имперским, и кампанию против интеллигенции под флагом «народности искусства».

Главный редактор «Известий» Бухарин пытается парировать удар Сталина — кроме своих статей с красноречивыми общими характеристиками тоталитаризма, он печатает в четырех подвалах фантасмагорию Бруно Ясенского «Нос», весьма недвусмысленно рисующую подобие режимов Сталина и Гитлера. Мог ли не знать всего этого Шостакович, когда его почти синхронно с Бухариным «разоблачали» на страницах «Правды», мог ли он не содрогаться, зная, что подобные «разоблачения», как было с Бухариным, в большинстве случаев равнозначны пыткам и смертному приговору? Тема нашествия смертоносной беспощадной силы зазвучала всего вероятней именно тогда. Не могла она ослабеть и в годы убойных московских процессов и Большого террора. В симфонии блокадного Ленинграда тема нашествия обретает звучащие все громче ужасающие ритмы военной машины, но… исподволь начинает звучать тема н а р о д н о г о отпора. Его не было в придавленной «сверхнасилием» (В. Гроссман) стране. И композитору было более чем понятно, от кого оно исходило. Поэтому ясно, почему во всей партитуре не было ни единой ноты во славу Великого… и всей его «руководящей и направляющей»… А теперь посмотрим, чем ЦК этой самой руководящей, возглавляемой Верховным Главнокомандующим, был занят в те самые дни, когда звучали первые исполнения Великой симфонии, когда началось ее вдохновенное и вдохновляющее исполнение в разных странах, где она становилась опорой настрадавшихся и так нуждавшихся в духовной поддержке людей? 9 августа 1942 года симфония прозвучала в измученном блокадой Ленинграде. Фоном симфонии послужил мощный удар советской артиллерии по вражеским войскам. А 17!!! августа в секретариат ЦК ВКП (б) была представлена докладная записка о подборе и выдвижении кадров в искусстве. Речь шла о «серьезных извращениях национальной политики партии, в результате во главе многих учреждений русского искусства оказались нерусские люди (преимущественно евреи)». Далее следует список евреев, работающих в Большом театре. Список одиннадцати евреев, среди которых музыканты мирового уровня, возглавляет главный режиссер и дирижер театра Самуил Самосуд. Именно под его управлением состоялось первое исполнение симфонии 5 марта 1942 года в Куйбышеве и 29 марта триумфальное исполнение в Колонном зале Дома Союзов в Москве. Возникает вопрос — почему в такое грозное время в ЦК ВКП (б) вдруг озаботились засильем евреев в искусстве? Не абсурд ли это? Там пусть и не гении, но все же люди, способные мыслить рационально. Значит за этим абсурдом кроется некий расчет? Какой? Сталинградская победа еще впереди, а в ее преддверии положение было очень и очень неопределенным — поражение было таким же судьбоносным и таким же, а скорее даже более вероятным, чем победа. Угроза гитлеровской победы была вполне реальной. Может быть имеет основание версия сепаратного соглашения Сталина с Гитлером и в свете этого предательства солидаризация с ним в решении еврейского вопроса? Версия эта обсуждалась неоднократно, но документального ее подтверждения, по-моему, так и не было. Возможно, время для публикации бумаг, вселяющих не только сомнение в гениальности Генералиссимуса, но и подтверждающих его готовность к очередному кровавому жертвоприношению подвластных ему людей, еще не пришло. Но документ о засильи евреев в искусстве представленный в секретариат ЦК ВКП (б) 17 августа 1942 года!!!, опубликован вместе с подобными ему в томе «Государственный антисемитизм в СССР. 1938-1953», в серии «ХХ век», под редакцией А. Н. Яковлева. Составитель Г. В. Костырченко.

Прочтите этот документ и прилегающие к нему. И не забудьте, что они готовились синхронно с исполнением Великой симфонии в городе, преданном все теми же «партией и правительством», под мудрым руководством которых Ленинград оказался в смертоносной блокаде. А потом вернитесь к тому, как описывает Юрий Окунев исполнение симфонии Дмитрия Шостаковича в блокадном Ленинграде — «в эпицентре того последнего круга ада, в котором симфония родилась». Сама история этого исполнения, пишет он, порождает «чувство сопричастности с чем-то безмерно великим, с какими-то глубинными корнями духовности.» Может ли возникать сомнение в полной и принципиальной непричастности свиты Главнокомандующего, как и его самого, к этим глубинным корням духовности, — корням, проросшим в многоцветии героической борьбы тысяч и тысяч людей, увенчавшейся ИХ великой победой? Нет, по-моему, такого сомнения быть не может. Напротив, убеждаешься, что этому руководству и лично тов. Сталину, организовавшему свое собственное нашествие на подвластный ему народ, ни в коем случае нельзя было приписывать решающую роль в Победе. Но так произошло и так это длится до наших дней. Но ничего подобного не было в творении музыкального летописца своего времени Шостаковича. Нет места «Великому…» ни в мотивах зреющего народного отпора нашествию, ни в надеждах на Победу, ни в самой Победе. Место Сталина, как и место созданной им тоталитарной власти — второй ипостаси крысолова, — в теме нашествия, ритмами железных крыс прозвучавшей в первой части симфонии.

Нимб Главного антифашиста эпохи, водруженный на голову Сталина, — не более, чем аберрация видения реальной истории. На деле же в своей послевоенной политике он, как и прежде, следовал урокам Гитлера. Об этом раньше и доказательнее всех сказал Василий Гроссман в романе века «Жизнь и судьба». Среди других смертоносных деяний послевоенного сталинизма он раскрывает смысл ареста и расстрела деятелей Еврейского Антифашистского Комитета, ставшего предтечей «зловещего процесса евреев-врачей». Это, считал Гроссман, знаки судьбы всего советского еврейства, «над которым в десятую годовщину народной сталинградской победы Сталин поднял вырванный из рук Гитлера меч уничтожения».

Юрий Окунев в работе «Гений, удушенный в подворотне» с удивительной полнотой и точностью раскрывает смыслы эпопеи Гроссмана, в которой были представлены все основания для вынесения смертного приговора системе советизма как таковой. Художественное исследование Гроссмана строилось на образном и последовательном установлении типовых особенностей тоталитаризма, общих для нацизма и советизма, таких как массовый убой людей, концлагеря, милитаризм, соединение мессианской идеологии с террором, всепроникающая пропаганда и др. Установленная путем сравнительного анализа тоталитарная однотипность нацизма и советизма вела к выводу о неминуемости уничтожения обоих, но по разному и каждого в свое время.

Легализацию государственного антисемитизма Сталин предварял и совмещал с разгромом интеллигенции. В музыке очередной погром начинался партийным постановлением (февраль 1948 года) об опере Вано Мурадели «Великая дружба». Вновь была объявлена война «формализму и антинародности» и вновь разоблачался «формализм» Дмитрия Шостаковича, первым уличенного в «антинародности» в ходе нашествия 1936 года.

Наследники Сталина, среди них и те, кто отвергал его культ (Хрущев), не собирались отказываться от такого проверенного средства сохранения власти как антисемитизм. Он приспосабливался для решения очередных задач советской власти. Замалчивание Катастрофы, замалчивание массовых убийств евреев на оккупированных немцами территориях входило в число таких задач. Поэтому стихотворение Евгения Евтушенко «Над Бабьим Яром памятника нет» прозвучало набатом на всю страну. Шостакович прочел его в больнице. Вскоре он позвонил поэту и предложил написать симфонию на его стихи. Предложение было с радостью принято. Когда Евтушенко приехал к Шостаковичу, его поразило, пишет он, что основные темы по всем выбранным композитором пяти стихотворениям уже зазвучали, центральной, разумеется, был Бабий Яр. Так появилась на свет еще одна Симфония своего времени — знаменитая тринадцатая. Власти открыли настоящую войну против ее исполнения, запугивали дирижеров, исполнителей сольной партии, хористов. После генеральной репетиции Шостаковича вызвали в ЦК и предложили отменить концерт. Композитор отказался. Запуганные угрозами властей отказались участвовать в концерте постоянные исполнители его произведений певец Борис Гмыря и дирижер Евгений Мравинский. Но тут же свое согласие дали дирижер Кирилл Кондрашин и солист Большого театра Владимир Нечипайло. В день концерта певца срочно отозвали, чтобы заменить очень кстати «заболевшего» артиста. Сольную партию почти без подготовки исполнил дублер Виктор Громадский. Музыканты победили — триумфальное исполнение симфонии состоялось 18 декабря 1962 года в Москве. Несмолкающими овациями, стоя и скандируя «Шос-та-ко-вич!», «Ев-ту-шен-ко!», слушатели приветствовали стоящих рядом с оркестром Композитора и Поэта. Галина Вишневская, принимавшая активное участие в подготовке концерта, говорила: «Это был прорыв… Победа… Большая победа искусства над политикой и идеологией партии.»

Дальнейшее исполнение симфонии было запрещено, но тем не менее при всех интригах и ухищрениях властей, при злостном запугивании исполнителей, оркестр, хор и солист под руководством дирижера Виталия Катаева и в присутствии Дмитрия Шостаковича героически исполнили 13-ю вторично в Минске. В другие времена она исполнялась повсеместно. Так был воздвигнут, как писали о творении Дмитрия Шостаковича, «музыкальный обелиск Бабьему Яру».

О смысле обелиска, истории его создания и воздвижения Юрий Окунев написал статью со знаковым названием — «Нравственный тест Бабьего Яра».

Print Friendly, PDF & Email

3 комментария для “Людмила Дымерская-Цигельман: О статье Юрия Окунева «Ленинградская симфония Дмитрия Шостаковича — величайшее духовное событие века»

  1. ЛЕНИНГРАДСКАЯ СИМФОНИЯ
    Тела везли в санях по выпавшей пороше,
    Укрывшей, как вуаль, проспекты Ленинграда.
    Исчезли лап следы бродячих псов и кошек –
    Кто съеден не был, те попрятались куда-то.

    Тела везли в санях и взрослые, и дети,
    Доценты, сторожа, статисты Мариинки,
    И шарфы рвал, как волк, колючий зимний ветер,
    И слёзы превращал в нетающие льдинки.

    И грудой стал камней старинный переулок,
    Чередовался взрыв с распевом автомата,
    А в Смольном повар пёк десятки венских булок
    И втихаря крыл власть многоэтажным матом.

    Но с «Юнкерсов» звеном кружились «Яки» в выси,
    И торопились в бой матросы и солдаты,
    Скользя, грузовики ползли дорогой жизни,
    Тридцатьчетвёрки шли ломать кольцо блокады.

    И – чудо из чудес – средь боли и агоний
    Распятого войной, растерзанного века,
    Взметнулась к небесам одна из тех симфоний,
    Которым суждено стать духом человека.

    И Элиасберг Карл, в просторном ставшем фраке,
    Флейтисты, скрипачи, альтисты, тромбонисты
    Искусством, как бойцы, пробили толщу мрака,
    Вселив вселенский страх в сознание нацистов.

    Ещё держала смерть косу в могучих лапах,
    Но Клюге, хоть сжимал армад своих объятья,
    Сам, с рюмкой коньяка и втайне от гестапо,
    Предвидя эпилог, слал фюреру проклятья.

    И в трубку набивал табак товарищ Сталин,
    Хрущёв плясал гопак, был сдержан Каганович,
    Лендлизом шёл поток американской стали,
    И сочинял в тиши великий Шостакович.

  2. 1.Полностью разделяю мнение уважаемой
    Людмилы Дымерской-Цигельман по высокой оценке творчества Ю. Окунева и по содержанию приведенных ею комментариев.Особо впечатляет фрагмент,связанный с проблемами сочинения и исполнения 13 симфонии Д. Шостаковича. Смелость проявленная музыкантами,пренебрегшими давлением и угрозами власти, в решимости исполнить запрещенное сочинение, было в ту пору крайне редким явлением, несмотря на временную ОТТЕПЕЛЬ.
    2.Общность нацистского и советского режимов и схожесть обликов тиранов, Сталина и Гитлера,
    также вполне уместно отмечены в комментарии автора
    Оба эти диктатора. во многих отношениях, воспринимаются как близнецы-братья с взаимной психической патологией. Они пытались совместить не совместимое в своих отношениях:показную взаимную любовь и сокрытую ( до поры)непримиримую лютую ненависть. Эта раздвоенность чувств и злонамерений привела к неизбежной смертельной схватке между ними Последствия-известны. Гитлеризм рухнул надежно и надолго, хотя и не без уверенности, что навсегда. А братский ему по духу и теперь, еще живее всех живых, сталинизм в России празднует новый ренессанс.

  3. Замечательно глубокий и эмоциональный отклик на прекрасную статью.

Добавить комментарий для Sava Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.