Генрих Иоффе: «Коленька Ежов» — нарком большого террора

Loading

После ареста Ежова в его сейфе нашли 2 пули, аккуратно завернутые в бумажки. На одной было написано “Каменев”, на другой — “Зиновьев”. Ежов бережно хранил пули, которыми были убиты двое из лидеров Октябрьской революции. Пулю, которая убила «кровавого карлика», не сохранил никто.

«Коленька Ежов» — нарком большого террора

Генрих Иоффе

 Генрих Иоффе Середина и вторая половина 30-х годов в СССР. Страна взята в стальные тиски Большого террора. Уже почти век, как минула та зловещая пора, а все еще не прекращаются подсчеты и пересчеты коллосального числа ее жертв. Одни — либералы — утверждают, что уничтожены были миллионы человек. Другие (назовем их не сталинистами, а “патриотами”) уверяют, что число погибших — несколько сотен тысяч. Споры не утихают, напротив, становятся яростнее и ожесточеннее, доходят и до рукоприкладства. Как-то, не так давно в редакции «Комсомольской правды», разойдясь в цифрах Большого террора, один либерал-интеллигент, не выдержав, ударил своего оппонента и тут же был нокаутирован крепким кулаком патриота. Яростные споры и кулачные бои вокруг павших в Большом терроре все более и более кощунственны, потому что становятся «материалом» для современных политических игр. Давно пришло время узнать палачей. Кто они? Кто их вынес на поверхность революционной страны? Пик Большого террора пришелся на время, когда в нем орудовал Николай Ежов — человечек маленького роста, пожалуй, полнее всех иных олицетворявший то страшное время. Полагают, что при Ежове было расстреляно до 700 тысяч человек, в том числе 14 тысяч самих чекистов, а в лагерях и тюрьмах томилось три миллиона. Время Ежова так и осталось в истории под именем «ежовщина». Вот ведь, нет «ягодовщины», «береевщины», а «ежовщина» есть…

* * *

Велика, велика революция! Велика потому, что поднимает из низов к живым источникам жизни те сотни и тысчи людей, которые еще вчера по разным причинам (главным образом социальным) не могли на это даже надеется. Но и низменна, низменна бывает революция, т.к. выталкивает наверх аферистов, проходимцев, авантюристов, разного рода деклассированных элементов. Ежов Колька — будущий ни много, ни мало народный комиссар внутренних дел (1936–1938) родился в апреле 1895 г. по разным сведениям то в Петербурге, то в Тульской губернии, то в Литве. После революции Ежов настаивал на Петербурге. А как же! Значит он, Ежов, передовой, сознательный столичный пролетарий. Дорогу такому, дорогу! Отец же Ежова был то ли рабочим, то ли дворником (стражником), то ли даже содержателем питейного заведения. А может, в разное время — и первым, и вторым, и третьим. Но после революции в партийных анкетах Ежов тоже твердо писал, что отец его, конечно, рабочий. Это понятно: многие тогда декларировали свое “пролетарское” происхождение. Но ежели Колька Ежов в самом деле и не был петербургским рабочим пареньком, родитель отправил его, 11-летнего, в тот же Питер в учение к портному. Обучился ли он там порняжному делу — кройке и шитью — трудно сказать, но вот в бисексуала дружки-портняжки уже тогда Коляна обратили. В 1911 г. Ежов в Петербурге: слесарит на Путиловском заводе. Как следует из многих воспоминаний и свидетельств, Ежов страдал только одним: он был очень малого роста — всего 150-151 см. Рабочий паренек, несмотря на плохое образование (Ежов откровенно писал в анкетах: «незаконченное начальное»), был любознательным, довольно много читал. Заслужил даже у приятелей кличку “Колька-книжник”. Кроме того, у него был хороший тенорок, он хорошо пел, хотел было даже поступить на сцену, да не взяли: ростом не вышел. Но за голос некоторые девчата готовы были с ним «гулять».

* * *

В Первую мировую войну Ежова призвали в армию, служил он в железнодорожных мастерских Витебска, в других местах, куда посылали. Служил исправно, исполнительно. Он вообще был предельно исполнительным, в исполнительском рвении ему трудно было остановиться. А тут революция: одна, другая. В 1919 г. Ежов — в Красной Армии. Снова, как “недомерок”, не в строевых частях. Его направили в Саратов, на так называемую радиотелеграфную базу. Возможно, здесь “Колька-книжник” и смекнул, какая «кривая его вывезет»: он пошел «по партийной лини». Большевики только становились на ноги как государственная власть. Всюду нужны были “социально надежные”, к тому же активные, хоть более-менее грамотные исполнительные люди, умевшие, как говорил Ленин, “правильно подойти к массе”. Ежов умел, и его начали «двигать» Вот он уже комиссар базы, вот — в Татарстане, в областном, затем Татарском ЦИКе.

Тут он женился на Антонине Титовой, бывшей студентке физмата Казанского университета. Она была членом партии и много помогала своему “Колюше”. С ее помощю Ежова «перебросили» в Марийский обком. В дальнейшнм Титова стала специализироватьствя на полеводстае, написала и издала ценную книгу. Никаких контактов после развода (1930 г.) с Ежевым она не поддерживала и даже его арест и расстрел ее не коснулись… А Ежова уже знают в Москве, и в начале 1922 г. рекомендуют секретарем обкома. Здесь Ежов решительно борется с местным «национальным уклоном», ведет правильную «партийную линию» Хорошего работника направляют на «укрепление» в Семипалатинский губком, тоже секретарем. А в 1925 г. Ежов уже секретарь Киргизского обкома РКП(б) и делегат ХIV съезда партии. Почти повсюду о нем тех времен — благоприятные отзывы, как о партруководителе и личности. Писатель Юрий Домбровский вспоминал, что в Семипалатинске “не было ни одного, кто сказал бы о Ежове плохо. Это был отзывчивый, мягкий человек…” Это — общий отзыв. Так неужели все лгали? А ведь разговаривали мы уже после падения «кровавого карлика». С чего бы лгать? А.М. Бухарина в своих мемуарах тоже писала, что в лагере встречала людей, которые говорили о «раннем Ежове» как о человеке, который “отзывался на любую малозначительную просьбу, всегда чем мог помогал”.

Между тем близится крутой поворот в судьбе Ежова. Преданного партии «крепкого работника» закрепляют в Москве, в высшем партийном ареопаге — ЦК. Только ли личные и деловые качества Ежова способствуют его карьере? Нет. Его несет новая политическая “волна”. В единодержавно властвующей партии, а вместе с ней и в стране происходили перемены, которые еще не слишком заметны. Надежды на мировую революцию, с которыми большевики прорывались к власти, рухнули. Страна в «капиталистическом окружени». Экономическая да и культурная отсталость давят ее. Признанного вождя Ленина, готового отойти назад, чтобы сманеврировать, уже нет.

И все явственнее выдвигается на первый план генсек Сталин. Он формирует новую «генеральную линию» — строить социализм в «отдельно взятой стране», фактически госкапитализм, а еще точнее — диктаторско-бюрократическое государство. И Сталину не нужна «ленинская гвардия», ему нужны молодые кадры, лично им выдвинутые, безраздельно ему верящие, которые он сделает хозяевами и хозяйчиками страны. Знаток человеческих слабостей, сам великий «кадровик», он знает: такие найдутся, их будет достаточно. Оргспецотдел ЦК ВКП(б) становится одним из наиболее ключевых. Его возглавил старый большевик И. Москвин. О Ежове он много слышал, познакомился с ним на ХIV съезде. В 1927 г. Ежов — в Орграспредотделе ЦК, сначала — инструктор, а вскоре и заместитель Москвина. И не только заместитель. Можно сказать, вхож в дом. Зять Москвина, писатель Лев Разгон (тоже попавший на 17 лет в ГУЛаг при Ежове), вспоминал:

«Сидел за столом тихий, немногословный, слегка застенчивый, мало пил, не влезал в разговор, а больше вслушивался».

Москвин считал Ежова идеальным работником, а сердобольная супруга Москвина все старалась подкармливать маленького, скромного «воробушка» (потом Ежов лично распорядится и об ее аресте).

Последнюю проверку Ежов прошел на «ломании хребта крестьянству» — коллективизации. Показал себя с лучшей стороны, его лично принял Сталин. И затем пошли высокие ступени «Большого террора»: «Параллельный антисоветский троцкистский ценр», «Антисоветская троцкистская военная организация», «Антисоветский правотроцкистский блок». Отсюда Ежов вышел уже заведующим Орграспредотделом ЦК с разрешением присутствовать на заседаниях Политбюро. Сталин умел выбирать людей разглядывая в них тот комплекс неполноценности, который он мог обратить в свою пользу. Ежов был мал ростом и не любил тех, кто выше его… Сталин разглядел в этом маленьком «воробушке» хищную птицу, нужную ему для предстоящих больших, страшных дел.

В это время совершились перемены и в личной жизни восходящей партийной звезды. С Антониной Титовой Ежов расстался. Женился на Евгении Соломоновне Файнгенберг — уроженке Гомеля. Она уже побывала замужем за журналистом Л. Хаютиным, потом — за А. Гладуном, директором московского издательства “Экономическая жизнь”, но и его поменяла на “Колюшеньку” Ежова. Ей — провинциалке — нравилось играть роль хозяйки большого салона, (вспомним другой салон — Л. Брик) вращаться среди знаменитых писателей и актеров. Тут бывали такие уже тогда известные люди, как В. Катаев, И. Бабель, О.Ю. Шмидт, М. Шолохов, Г. Александров, Л. Утесов, С. Эйзенштейн и другие. Некоторые из них (Бабель, Шолохов, Шмидт) пребывали в весьма близких отношениях с Евгений Соломоновной Правда, это будет немного позже, когда “Колюшенька” возглавит НКВД. Что поделаешь, звезды искусства тянулись к людям власть предержащих: ведь от них зависело так много, если не все. Увы, некоторые за это дорого заплатили, например, Кольцов, Бабель.

Ежов стал главой НКВД с сохранением поста ЦК и председателя КПК в сентябре 1936 г. Для задуманного Сталиным прежний нарком Г. Ягода не подходил: он происходил из «ленинской гвардии» многое знал о самом Сталине, может быть, такое, что было совершенно нежелательно для Хозяина. В НКВД Сталину нужен был абсолютно свой человек, преданный, как собака, если ее даже бьют.

Началась кровавая страница в истории страны, получившая название “ежовщина”. О ней сегодня написаны книги и нет смысла вспоминать события, с ней связанные. Важнее, пожалуй, подчеркнуть, что круша страну, партию, людей, Ежов крушил и самого себя. Всех, кто был рядом с ним. Скрип сапогов по ночным затемненным лестницам, резкие повелительные звонки в двери, за которыми в страхе затаивались люди, отъезжающие от подъездов черные воронки… Души людей были охвачены подозрительностью, страхом, неверием в самих себя. Вот страшная записка, которую оставила Ежову Евгения Соломоновна перед отъездом в больницу, из которой она уже не вышла.

«Колюшенька! Очень прошу тебя, настаиваю проверить всю мою жизнь. Я не могу примириться с мыслью о том, что меня подозревают в двурушничестве, каких-то несодеянных преступлениях».

Передозировка люминала избавила ее от собственных сомнений.

К осени 1938 г. «кровавый карли» уже был близок к помешательству. Не щадя себя, он «чистил» страну, партию, Лубянку, не сомневаясь ни в одном шаге Сталина. И вдруг… Совнарком и ЦК принимают постановление, в котором НКВД, с одной стороны, критикуется за «перегибы» в проведении арестов, следствий, репрессий, а с другой — даже подготовке переворота! Ежов запил по-черному., загулял с девицами и парнями «легкого поведения». Почуяв, что почва под наркомом зашаталась, кадры, расставленные им самим, взялись за доносы. Обвиняют его не только в укрывательстве некоторых «врагов народа» но и в моральном разложении: пьянстве, половой распущенности, мужеложестве. Доносчики сообразили: Сталину Ежов вот-вот будет не нужен. Карлик сделал свое дело — карлик может быть выброшен. Реальная или потенциальная оппозиция вырвана с корнем. Дальнейший разворот репрессий, перейдя некую критическую черту, может стать опасным. Да и сам «карлик» забрал слишком много власти. Н. Хрущев в «Воспоминания» писал, что Сталин как-то сказал ему об «извращениях» в НКВД:

«Бывают такие извращения. На меня там тоже собирают материал. Ежов собирает».

Есть сведения, будто под Ежова «копал» и «свалил» его Г. Маленков. Это он якобы указал Сталину на «перегибы» в репрессиях. Но если бы Маленков хоть на минуту сомневался в начавшемся охлаждении Хозяина к Ежову, вряд ли бы он решился на свой «подвиг». Политика не знает жалости. Большая политика исключает ее полностью. Сталин, кроме того, мог предстать теперь как вождь, пресекший незаконные репрессии, которыми воспользовались «враги народа», чтобы уничтожить партию и советскую власть. И это он, Сталин, остановил ежовский смерч. 23 ноября 1938 г. Ежов написал Сталину совершенно секретное заявление с признанием своих ошибок и просчетов. «Несмотря на них, — писал он, — я погромил врагов здорово». Он клялся исправить все свои «промахи» и просил использовать его не в НКВД, а на «любом участке». Сталин принял своего Малюту Скуратова в кремлевском кабинете. С минуту молчал, опустив глаза и устало подперев голову рукой. Потом сказал: «Оставьте, рассмотрим».

* * *

Некоторое время Ежов еще работал наркомом водного транспорта, но 10 апреля 1939 г. за ним пришли. Его увезли в Лефортовскую тюрьму. Он хорошо понимал, что это значит, что его ждет. Его били там так же, а может быть, с еще большим наслаждением, чем по его приказам били других. Он признавал все: моральное разложение, гомосексуализм, укрывательство врагов народа, свою агентурную работу на германскую, английскую, японскую и польскую разведки, организацию вредительства, терроризм, подготовку к захвату власти. Иногда он, правда, словно стряхивал с себя наваждение и говорил: “Все наврал”. “Не надо было врать”, — сухо отвечали ему, с презрением глядя на «маленького человека, у которого тряслись губы и руки и который вот-вот готов был разрыдаться в истерике. Когда Ежову предъявили обвинения, он отказался их признать и потребовал свидания с кем-нибудь из членов Политбюро. Ему дали возможность встретиться в Лефортово с новым наркомом НКВД Л. Берией. Тот стыдил его за боязнь признаний своих преступлений против партии. «Даже у гнилых интеллигентов хватило на это мужества, — говорил Берия, — а ты, рабочий парень, комиссар Красной Армии, который прошел огонь и воду, трусишь». Берия подбодрял Ежова, советовал держать себя на Военной коллегии Верховного суда «достойно» и не думать о том, что его обязательно расстреляют.

3 февраля 1940 г. Ежов предстал перед Военной коллегией. Он отрицал шпионаж, террористическую деятельность и участие в заговоре. «Я почистил 14 тысяч чекистов, — сказал он, — но моя вина заключается в том, что я их мало чистил». Вообще мало «чистил» врагов. «Прошу передать Сталину, — просил Ежов, — что все то, что случилось со мной, является просто стечением обстоятельств и не исключена возможность, что к этому и враги народа приложили руку. Передайте Сталину, что умирать я буду с его именем на устах».

Ежова приговорили к расстрелу. По некоторым свидетельствам, приведенным в книге Полянского, в расстрельный подвал Ежова приволокли. Он уже мало чем напоминал живое существо. Собственно, стрелять и не было нужды. Но будто бы палачи чуть не с наслаждением разряжали свои браунинги в бывшего наркома, перед которым относительно недавно вынуждены были унижаться. Согласно архивной справке НКВД, это произошло 4 апреля 1940 г. После ареста Ежова в его сейфе нашли 2 пули, аккуратно завернутые в бумажки. На одной было написано “Каменев”, на другой — “Зиновьев”. Ежов бережно хранил пули, которыми были убиты двое из лидеров Октябрьской революции. Пулю, которая убила «кровавого карлика», не сохранил никто. Он был расстрелян такими же, как он сам, не «помазанными» Революцией, а «примазавшимися» к ней. Он был из их «призыва».

Print Friendly, PDF & Email

3 комментария для “Генрих Иоффе: «Коленька Ежов» — нарком большого террора

  1. Садистски изощренная в жестокости и умении прислуживания тирану когорта палачей карательной службы не отличалась особым разнообразием средств и способов добывания \»признаний\» от невинно арестованных жертв. Выбор автором \»героем\» повествования Ежова из этой плеяды палачей ни в какой мере не умоляет подобные \»достоинства\» его предшественников и последователей.
    Справедливо заметил Михаил:
    \»Пока страна не признает их личную вину, а будет ссылаться на то, что «время было такое», оно, это время может повториться.\»
    Но, к этому следует добавить, что главарем этой бандитской своры был главный пахан страны. И он несет основную ответственность за все преступления против человечности.

  2. Генрих! Вы справшиваете:»Давно пришло время знать палачей. Кто они? Кто и почему их вынес на поверхность революционной страны? А свели все к всем известному «Колюте». Нужны настоящие журналистские расследования имен и судьбы хотя бы главных организаторов и исполнителей террора. Пока страна не признает их личную вину, а будет ссылаться на то, что «время было такое», оно, это время может повториться.

  3. 1)»Сталин. Он формирует новую «генеральную линию» — строить социализм в «отдельно взятой странe», фактически госкапитализм, а еще точнее — диктаторско— бюрократическое государство».
    ———
    Дурная версия, известная по «Скотному двору»
    На самом деле, строились военные заводы с обслуживающим шлейфом производств, перевооружалась Армия. Готовилось Покорение Мира. Вполне возможно, что война планировалась на 1938 г., когда последовали гонения на польскую и др.диаспоры (в предвиденьи их недовольства при завоевании их стран). Тогда же Сталину понадобилась «зачистка тылов» в виде Большого Террора, для которой он выбрал Ежова.
    2) По близко к семейному преданию Ежов был отзывчивым бюрократом. В высокой поликлинике мой дядюшка М.А. Каган пожаловался Ежову, что его вычистили из партии за пассивность, но он продолжает быть членом Правления Госбанка. Он ожидает увольнения и нуждается в работе. Ежов помог ему стать юрисконсультом Наркомзема.
    Как я понимаю, в карьерной ментальности Ежова была больная точка : неуважение к нему более крупных партийцев, учившихся в гимназии или даже в ун-те. Те относились к Ежову снисходительно или даже презрительно (человек без образования) и не собирались давать ему ходу в высшие эшелоны власти. Чем и заслужили его злобу.
    Возможно, Сталин знал об этой злобе, и когда ему понадобилось расправиться с «образованными» в своём окружении, напустил на них Ежова. …
    lbsheynin@mail.ru

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.