Лазарь Городницкий: Эликсир молодости

Loading

«Человек, дорогой Леонид, вопреки бытующему в массе мнению, стареет прежде всего душой, а не телом. Существует множество средств поддержки своего тела на уровне возраста моложе реального. Но нет таких средств для души».

Эликсир молодости

Лазарь Городницкий

 Лазарь Городницкий Поезд с равными интервалами, как метроном, выбивал на стыках рельс свой ритм и от однообразной повторяемости звука и мягкого равномерного покачивания, как в детской люльке, купейной койки слипались веки. Железнодорожное полотно слева и справа окаймляла плотная зеленая листва деревьев и кустарников, и глаз беспомощно упирался в это колеблюющееся месиво и, бессильный пронзить его, закрывался. Бороться со сном становилось все труднее и Леня прилег.

Прилег… но неожиданно желание спать пропало, с улыбкой подумал: «Лучшей демонстрации выражения «клин клином» и не придумаешь».

Попробовал сосредоточиться на предстоящей работе, но сознание уже включило в работу воображение и оно, как опытная сводница, повела к Марии и к событиям последней ночи, когда он остался у нее ночевать. «Стоп, — сказал он себе, — давай сначала, с чего, собственно все началось». И он усилием воли заставил себя вернуться на полгода назад.

Все началось с того, что в конструкторское бюро расходомеров, в котором работал Леня, явились два ходока из Донецка. Они представились как работника предприятия по водоснабжению города и рассказали в сгущенных драматических тонах о печальной участи, которая ожидает промышленную метрополию. Вода в город поступает по каналу из реки Северский Донец, но с некоторых пор ее катастрофически стало не хватать, потому что колхозы и промышленные предприятия перехватывают ее еще по дороге отводными каналами. Канал со временем стал напоминать осьминога с толстыми щупальцами. Поскольку никто не может измерять расход воды в открытых каналах идет ее разбазаривание и ситуация уже такова, что в Донецке придется вводить лимитирование ее расхода. Посланцы предлагали шикарные условия оплаты за разработку и внедрение системы измерения расхода воды.

И вот уже почти неделю колесит Леня вдоль канала Северский Донец — Донецк, в жару и пыль, зачастую от зари до сумерек, поздно, смертельно уставшим возвращаясь в гостиницу. В помощь ему администация канала выделила полевого инженера Марию Георгиевну Дидык. Из-за болезни она присоединилась к Лене на неделю позже. Начальник управления уже в первом разговоре с Леней многозначительно произнес: «Она самая опытная из нас, знает канал до мельчайшей трещинки в облицовочной плитке, со всеми потребителями на «ты» и относятся к ней тут в округе с уважением. К этому следует добавить, что за глаза ее иначе, как красавица, не называют и человек она интересный, начитанный, общительный. Правда, ей уже под пятьдесят и сына имеет твоего возраста, а слава за ней ползет недотроги и морализатора».

Когда он впервые увидел ее, он мгновенно оценил слова начальника этой конторы: «О красоте — это точно сказано, а о возрасте загнул начальник. Ей от силы лет тридцать, с перебором — тридцать пять. Зачем это начальник меня обманул, боится, что увезу ее».

Она была выточена природой с той красотой, которая бытует на узкой границе Причерноморья и Приазовья, где белизна севера смыкается со смуглостью юга, где веками азиатские и европейские народы, смешиваясь, создавали новый вид человека, где климат не содержит экстремальных границ, чтобы сохранить это хрупкое новое. Кожа чуть светлее мулатки, коричневые волосы в короткой прическе, открытое лицо с зелеными глазами и только намечающееся утолщение бедер. Она приветливо улыбалась и чуть растянуто, даже напевно говорила:

— Может быть, мы разработаем план нашей работы, ведь время нас торопит. Тогда мы сумеем предварительно договориться о встречах с руководителями предприятий, потребляющих воду?

Надо было отвечать, сказать, что она права, но в ушах его звучал не смысл ее слов, а вот эта манера говорить нараспев. «Да, это все только там в Приазовьи да в Причерноморьи, где напевность украинской речи слилась с обширностью русского слова» — подумалось ему.

Какая-то небольшая часть сознания все таки фиксировала смысл ее слов и он успел еще ухватить конец ее фразы и избежать неудобной паузы.

— Да, да, вы правы, надо наметить план встреч.

Со следующего дня начались многочисленные поездки вдоль трассы канала и его отводов, встречи с потребителями воды и кропотливое собирание многочисленных данных для разработки единной концепции распределения воды. Мария взяла на себя всю организацию встреч, но вопреки всем планам и договоренностям зачастую им приходилось часами ждать приема у какого-то руководителя. И тогда они вдвоем, шофер вечно копался в машине, найдя спокойное местечко, пускались в личные разговоры: о себе, о жизни, о пристрастиях. Так он узнал, что у нее действительно есть сын его возраста, офицер, служит на Дальнем Востоке. Сама она была родом из Приазовья, а в Донецке оказалась, выйдя замуж. А вот лет пять уже как развелась, привыкла жить одна, увлекается спортом, вязанием, путешествиями. Сын зовет к себе, но за многие годы привыкла к здешним местам и людям и потом, у сына недавно образовалась своя семья.

— А вы как, Леонид? Женаты? Есть увлечения или вначале только карьера, а все остальное потом?

Отвечал односложно, словно выдавливая из себя: нет, не женат; увлечен работой, хочет писать диссертацию; любит путешествовать.

Однажды, опять поддавшись ее очарованию, глядя пристально на нее, восхищенно произнес:

— Мария Георгиевна, глядя на вас, перестаешь верить, что человек со временем стареет, наверное, эликсир молодости открыли. Я воспринимаю вас как свою ровесницу.

Она заулыбалась, потом, увидев его выжидающее ответа лицо, напряжение в теле, поняла, что это не только комплимент, что это он сказал серьезно и также серьезно ему ответила:

— Человек, дорогой Леонид, вопреки бытующему в массе мнению, стареет прежде всего душой, а не телом. Существует множество средств поддержки своего тела на уровне возраста моложе реального. Но нет таких средств для души. С возрастом мы становимся рационалистичными, теряем способность к неожиданным поступкам, вызванных моментом, чтобы без оглядки, без сожалений, а наоборот, вечно оглядываемся и семь раз отмеряем, и зачастую остаемся глухими даже к мелодиям своего сердца. Скажем так: любовь с первого взгляда — это не для человека моего возраста, и я не способна сжигать мосты за собой и бросаться в омут. Все это в прошедшем.

Он восхищенными глазами отблагодарил ее за такую откровенность. Поймал себя на мысли, что ему очень хочется обнять ее, прижать к себе, поцеловать, но в ушах продолжали звучать ее слова: «я не способна бросаться в омут».

В конце месяца на расширенном научном совете предприятия Леонид доложил о результатах работы, заключив свое выступлением утверждением, что ввод системы измерения потребления воды позволяет съэкономить не менее 35-40% ее и тем самым исключить необходимость в строительстве второй нитки канала. Его доклад был принят с восторгом.

Мария, с трудом протиснувшись к нему, окруженному сотрудниками, тихо сказала:

— Вы ведь, Леонид, завтра уезжаете, а сегодня я приглашаю вас к себе на ужин — отпразднуем успех. Чтобы вы не блуждали по городу, я заеду за вами в гостиницу часов в шесть, обратно поедете на такси. Устраивает?

— Это поручение начальства? — он пытливо уставился на нее.

Она отрицательно качнула головой, а он благодарно ей улыбнулся.

Автобус был переполнен и им пришлось стоять лицом к лицу, тесно телами прижавшись друг к другу, и они старались прятать свои глаза, словно они были единственными предателями и могли разгласить их мысли.

Был жаркий день и духота, покрывавшая испариной тело, напоминала, что гроза уже недалеко.

Она жила в однокомнатной квартире, правда, с большой кухней, где они и разместились. Видимо, кухня служила и гостиной, потому что кроме круглого стола в углу стоял телевизор, а напротив него маленький диванчик. Стол был уже накрыт и в центре его, как высокий обелиск на площади, высилась бутылка шампанского. Она еще несколько замешкалась у газовой плиты и по кухне поплыл пар от подогретого плова.

— Наливайте, Леонид! Отметим ваш первый успех на нашей донецкой ниве, — она вся цвела в своем легком платье.

— Наш успех, Мария Георгиевна, наш успех — подчеркнуто проговорил он, открывая бутылку. И вдруг опять уставился на нее, словно видел ее впервые. Потом боязливо, как будто стыдясь своих слов, сказал:

— Давайте, Мария, можно я сегодня вечером буду вас так называть, — она, не перебивая, кивком головы выразила согласие, — давайте, Мария, выпьем на брудершафт, как знак нашей общности в такой сложной и большой работе.

Какая-то радость улыбкой поплыла по ее лицу и она шутя произнесла:

— Ну, если только символически…, — и не успела закончить фразы. Он поспешно встал, подошел к ней, она тоже привстала, они скрестили руки, выпили, и он, забыв о всяких символах, прижал ее к себе, впившись в ее губы. Ей понадобилось усилие, чтобы освободиться и успокоить свое дыхание. И, чтобы скрыть неловкость, она поспешила произнести:

— Леня, расскажите о себе, где родились, учились, как оказались в Прибалтике?

Люди, как правило, делятся на две категории: одни умеют слушать, другие — интересно рассказывать. Леня относился к первым, но здесь сработал известный в природе закон борьбы за самку, когда самец распускает свой веер, и он разговорился, и не просто разговорился, а преобразился в интересного рассказчика. И он, не отрывая глаз от нее, стал рассказывать как приехал в Ленинград поступать в институт и какие комичные истории с ним произошли. Инстиктивно Мария почувствовала, что он набросил на себя маску, что он очень возбужден и рассказывает краем сознания и, чтобы хоть как-то помочь ему вернуться к реальности, она решила наводящими вопросами вернуть его к разговору:

— Признайтесь, Леня, в школе вы влюблялись в девочек. Что вам в них нравилось?

За окном раздались первые раскаты приближающейся грозы. Мария встала закрыть окно. Сумерки стали быстро сгущаться. Она стояла у закрытого окна и вдруг заговорила, заговорила с каким-то подъемом, воодушевлением, словно перед глазами у нее была не кухня, а совсем другая картина.

— Знаете, Леня, я очень люблю грозу, не здесь, в городе, а где-нибудь в поле, в степи. Представьте себе: высохшая от жары земля; ржавая трава; полевые цветы, потерявшие свою стать, обесиленные; вокруг на всем предверие вымирания, смерти. Но вот издали волной прокатился первый рокот, солнце, как луна в затмение: круг — серпик — темнота, и теперь уже мошный рев небесной стихии. А земля… вот она лежит — распластанная, обнаженная, притихшая, жаждущая… И, наконец, водопад с неба, миллиарды капелек несут в нее жизнь… И еще немного погодя, опять солнце и теперь уже миллиарды жизней в бешенной конкуренции устремляются к нему, по земле раскинулась цветовая радуга и очень, очень хочется расставить руки-крылья и взлететь, взлетеь и увидеть, увидеть и насладиться этим чудом, чудом нарождающейся жизни и парить, парить над землей…

И она расставила руки и, казалось, оторвется сейчас от пола и взлетит… Леня, зачарованный ее картиной, ухватывал в наступающей темноте только контуры ее тела, которые вот-вот взлетят и исчезнут. И тогда он вскочил, подбежал к ней, прижал ее к себе и она успела только произнести:

— Леня, не надо…

Но это был единственный акт ее сопротивления, и в это время тучи съели последние лучи света, потоки воды и громовые раскаты все погрузили в темноту и заглушили все земные звуки.

Утром, когда он проснулся, она уже была на кухне. Услышав его шевеление, она заглянула в комнату:

— Ты не забыл, что через четыре часа у тебя поезд? Вставай быстрее, а то я хотела тебя уже будить.

Теперь все пришлось делать в спешке. Но к поезду он успел вовремя. Мария прискочила с работы в последнюю минуту, даже обнимались второпях.

Вернувшись домой, доложившись начальству, Леонид делал все для ускорения работ по изготовлению приборов. Не считался со временем, целую неделю со своим подопечным инженером работали монтажниками, чтобы ускорить сборку приборов; испытания проводили ночью, потому что испытательный стенд днем был занят другими. Его преследовала Мария: ее вид, ее запах, ее слова и их музыка, ее тепло и он мечтал побыстрее вернуться в Донецк. «Надо на командировочных делах съэкономить два-три дня, побыть с ней, а потом решать как быть дальше», — думалось ему. И, когда он получил извещение, что приборы благополучно прибыли на место, он со своим подручным немедленно выехал в Донецк.

Это была работа на истощение, без отдыха, с короткими перерывами, с нервными сценами, когда предприятия задерживали монтаж оборудования. Но, в конце концов, работы были закончены, подручный уехал домой, а Леня остался еще на три дня как бы для оформления последних документов.

Встретив Марию в корридоре управления, он, приветливо улыбаясь, предложил ей:

— Давай в ресторане отметим успешное окончание работ. Я закажу столик.

— Почему в ресторане? — удивленно проговорила она. — Тебе не понравился плов? Если понравился, давай у меня, я к завтрашнему дню все приготовлю. Приезжай, так часов в семь. Хорошо?

И он, улыбаясь, полный радужных надежд благодарно в знак согласия кивнул головой.

Он приехал раньше и с полчаса бродил вокруг дома, боясь зайти и помешать ей на кухне. «Ведь сегодня рабочий день и она, придя с работы, наверняка принялась за готовку. Нельзя приходить раньше», — окончательно решил он. Зашел в рядом находившийся магазин, купил шампанское, арбуз и сливы. Нагруженный решился идти к Марии.

Дверь открыла она, радостная, приветливая, красивая, в том же, что и в первый раз, легком платье.

— За покупки спасибо, Леня. Я вот все думала, покупать арбуз или нет. Молодец, купил и правильно сделал. Сейчас я еще немного повожусь и начнем трапезу. Решила я сегодня угостить тебя жаркое. Ты любишь жаркое?

Слышал ее каждое слово, но только краем сознания, без эмоций, без реакций; все внимание было сосредоточено только на контуре стройной фигуры женщины, стоявшей к нему спиной, и откуда-то издалека говорившей с ним своей певучьей речью.

— Наливай, Леня, — радостно сказала она, раскладывая по тарелкам жаркое. — Это все-таки праздник, большой успех, у нас в конторе разговоры только о тебе, и только восхищенные. Наливай.

— Может мы, Мария, как в прошлый раз — на брудершафт.

— Давай, если не шутишь.

Он опять попытался ее обнять и опять она выскользнула из его рук. Сидя за столом он вдруг кожей почувствовал, что на кухне все вроде как в прошлый раз, но что-то иначе, но что он не мог понять. Он многократно оглядывался, потом смотрел на нее и недоумевал: что же было иначе?

«Ах, ну да: уже стемнело, а она свет не выключила; грозы нет, а окно закрыто; и говорит, говорит она только о работе… или мне это уже кажется? Подождем немного, увидим», — решил он.

Начал ей рассказывать как торопился назад в Донецк, ускоряя изготовление и испытание приборов, как они с напарником интенсивно работали, как он рад успеху.

За окном совсем стемнело. Время приближалось к десяти. И вдруг, ясно различимые, раздались настойчивые гудки такси. Леня удивленный посмотрел на нее, готовый выскочить, считая, что зовут на помощь.

— Это за тобой, Леня! Я заказала такси. Ничего не спрашивай. Переживешь, и я тоже. Просто так надо, и не поминай лихом. А теперь иди.

Последнее слово прозвучало с нажимом. И он понял, что никакие слова здесь не нужны, посмотрел на нее.

— Давай хоть на прощание поцелуемся.

— Давай.

Он обнял ее, хотел посильнее прижать, она не далась.

Пошел к такси.

И опять колеса поезда, как метроном, отбивали на стыках свой ритм, и опять мягкое покачивание вагонных рессор, как детская люлька, старалась навеять сон, но Лене спать не хотелось.

В глазах стояла Мария: красивая, молодая, улыбающаяся.

«Может быть, она действительно права и люди начинают стареть, прежде всего, духом. И все эти алхимики, охотники за эликсиром молодости многие века шли не той дорогой?»

Каждая неудача всегда вызывает не только сожаления, но и протест. И Леня лихорадочно искал доводы для возражения Марии, он рассчитывал силой своего воображения вызвать ее на спор и доказать ей, что она не права. Но доволы не приходили…

Print Friendly, PDF & Email

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.