Александр Левинтов: Июль 18-го. Окончание

Loading

Если проект демонтажа отраслевого принципа организации экономики страныначнёт осуществляться, то хозяйственная и экономическая катастрофа окажется неизбежной, равно как и территориальный развал государства. Россия повторит коллапс СССР.

Июль 18-го

Заметки

Александр Левинтов

Окончание. Начало. Продолжение

Прощание с двадцатым

Век получился очень еврейским: вроде бы и попрощались, а он всё равно не уходит. Давайте попробуем ещё раз.

Он начался, как принято теперь считать, с Серебряного века поэзии. Тогда так не считали: то был явный и откровенный Декаданс — и не только в поэзии. В архитектуре это — модерн, оценённый тогда как псевдорусский стиль и отвратительная эклектика. В живописи преобладал постимпрессионизм, идеологически выдохшийся и потому вытесненный вскоре абстракционизмом Малевича и Кандинского, футуризмом, кубизмом и другими измами, увлеченными формами, а не содержанием.

Век начался уходом со сцены двух последних классиков русской литературы, Чехова и Толстого, на смену им взошёл и стал подрастать беспородный чертополох, ставший вскоре нивой унылого соцреализма.

Музыка, живущая по своим законам, не учитывающим фактор времени, продолжала свой расцвет: Рахманинов, Скрябин, Прокофьев, Стравинский — это только в России.

Появилось и завоевало мир кино.

В 20-е Давид Сарнов придумал радиовещание — из социокультурных и просветительских соображений, а в 40-50-е он же придумал телевещание — из коммерческих соображений. Радио, ТВ, интернет и мобильная связь сильно потеснили из информационного пространства бумажные носители и, что гораздо важней, создали коммуникационное пространство.

В нескольких сферах — необычайный прогресс и даже пугающий успех: наука, спорт, война. Сплотившиеся, они разыграли первую мировую, в результате которой рухнули три европейские империи: Российская, Австро-Венгерская и Германская. Другим результатом этой войны стал фашизм, названный в России коммунизмом и не имеющий ничего общего с коммунизмом кумранских ессеев, «Утопией» Т. Мора и фалангами Оуэна. А до того начался еврейский Исход, растянувшийся на весь этот век. Фашизм сформировал государство нового типа: агрессивное, террористическое, реализующее себя через КГБ-гестапо-ФСБ (тайную полицию).

Именно фашизм, советский и германский, развязал Вторую мировую. Именно поэтому СССР-РФ тщательно отрицают до сих пор своё участие в этой войне и говорит о ВОВ — очень охотно, и о войне с Финляндией и Японией — очень неохотно.

Вторая война — не только хронологический апогей века: именно с ней связаны три величайших бича рода человеческого: атомная энергия, космос и кибернетика, плавно переросшая в компьютерные технологии.

Философская мысль, столь яркая в первые 60-70 лет этого века, выдохлась и затихла, и больше не стало властителей дум…

В России коммунистическая идеология рокировалась с православием, потом эта чехарда повторилась, но обе лишь очень отдаленно напоминают христианство и обе никак не соотносимы с нравственностью.

Конец ХХ века прошёл почти незаметно, потому что случайно совпал с началом нового миллениума, в принципе не предусмотренного никем. XXI век воспринимается большинством как последний, именно в этом веке людям обещано бессмертие, а стало быть, и отмена времени, хронологии и истории. Чем реально закончится строительство этой Вавилонской башни, неясно, но ясно, что нас всех ждёт очередной п**дец.

Семнадцатистрочие, septemdecim
(теоретико-поэтический этюд)

Подавляющая часть моих стихов написана как семнадцатистрочия, и, так как этих стихов написано уже несколько сотен (а то и больше), возникла потребность, нужда, а, заодно, и поводы придать этой практике хоть какие-нибудь теоретические основания.

Название, семнадцатая строка, появляется последней, но ставится первой и пишется полужирным шрифтом, непременно, как и все остальные строки, строчным регистром. Отсутствие прописных букв в начале каждой строки придаёт стихам импрессивность, улавливание мгновения и его увековечивание, что, собственно, и составляет смысл поэзии.

Иногда, чтобы стихи субъективировались и присваивались читателем при чтении, я не ставлю никаких знаков препинания — каждый волен делать это сам: по своему разумению, пониманию, чувствованию, например:

крещение

то что мы кажемся
себе людьми
еще не значит
что мы такие
сверху перпендикуляр проведи
темя уши
черепов такыры
много проплешин
как будто из
дурного сна
про полив земли
и из байки
что мы ее соль
не то сыпь
не то пули
пустые места
в театре природы
пьяные мятые
изъятые рожи
Он нас любит
хоть это и странно
и ни за что
посылает нам манну
надежду а чаще
ничто
чтоб мы могли
уподобиться сразу
образу
и сотворить себе
и себя такими
как есть или стали
или будем
пять куполов с крестами
сверху видятся
вовсе не куполами
скорее антеннами
направленными вовне
в Бога
как будто Он здесь
живет на небе
а не растворен
среди убогих
Он это видит
быть может смеется
иль озадачен
когда Он там
у нас круговертью
идет бедлам
мы теряемся
строим бамы
в нас стреляют
влюбляются бабы
ныне отпущается
даждь нам днесь
радуйся верую
много слов
новых и разных
я иду к устаревшим
распятьям искать
свою звезду
в Вифлееме
каюсь
но кажется
я рождаюсь

(кажется, 1990 или 1991, Вилково)

Сам я, читая это, ставлю запятые после каждого слова, но правильнее, для придания процессуальности всему обряду крещения, вовсе забыть о них.

Вернёмся к септемдециму.

Он состоит из четырёх четырёхстрочных строф.

Будучи в очаровании от Августина Блаженного, я называю их так:

созерцание –contemplatione,
воспоминание — memoria,
ожидание — expectatio,
мораль/решение — moralis/sententia.

Вот парочка примеров, подтверждающих это:

повод

И все потонуло в потоках и хлябях,
зависли над лесом плакучие пряди,
охвачены дрожью осенней пейзажи,
прося у стихии смиренно пощады.

И мир закружится в своих листопадах:
мне снова не спится. В безлунных парадах
мои привиденья беззвучной толпою
сомкнут хоровод над седой головою.

Теряются краски, желанья, надежды.
срываются маски, листва и одежды,
и ветер гоняет впотьмах пустоту,
и дождь обнажает вещей наготу.

А где-то — веселье, теплынь, беззаботность,
А где-то — гуляки, рванье, обормоты…
Опущен на дно серой тучи навечно,
Я горькую пью под дождем бесконечным.

Москва, сентябрь 2008

предчувствие

я больше не услышу тишину,
и шёпот майских трав, тебя и соловьёв,
я в эту ночь, наверное, усну,
но бездыханно, без идей и снов

и ветры не повеют надо мной,
никто не вспомнит: дел у всех по горло,
и даже шторм и грозы — стороной,
и после смерти мир устроен подло

меня не станет, как и не было до толь,
следов и памяти тебе не оставляя,
не отрицательный, а просто ноль,
себя себе ничем не представляя

и прорастут на холмике моём,
нет, не цветы — лишайники и травы,
мой друг, мы скоро все, конечно же, помрём
на поле тишины — не славы

(Москва, январь 2018)

Иногда вторая и третья строфы меняются местами — в зависимости от настроения и темы, а чаще — спонтанно и беспричинно, поскольку и вся поэзия спонтанна и беспричинна.

Но мне важно, что эти семнадцать строк несут некоторую временную и смысловую законченность — здесь ничего не выкинешь и ничего более уже не вставишь.

И напоследок, должен заметить, что хорошо освоенная форма сильно упрощает жизнь: я настолько въелся в септемдецим, что любая другая форма — вызов и преодоление, что тоже, конечно, неплохо, дополнительное неплохо.

Не знаю, понадобится кому-нибудь это, в общем-то, довольно утлое размышление, но для меня рефлексия собственного сочинительства порой существенна.

Налоговые страсти

Как всякий нормальный и честный человек, Иисус относился к налогам с известной долей изворотливости и изобретательности. Это заметно из двух, весьма популярных примеров, взятых из Евангелия от Матфея (гл. 17):

24. Когда же пришли они в Капернаум, то подошли к Петру собиратели дидрахм и сказали: Учитель ваш не даст ли дидрахмы? [монета номиналом в 2 драхмы]

25. Он говорит: да. И когда вошел он в дом, то Иисус, предупредив его, сказал: как тебе кажется, Симон? цари земные с кого берут пошлины или подати? с сынов ли своих, или с посторонних?

26. Петр говорит Ему: с посторонних. Иисус сказал ему: итак сыны свободны;

27. но, чтобы нам не соблазнить их, пойди на море, брось уду, и первую рыбу, которая попадется, возьми, и, открыв у ней рот, найдешь статир [монета номиналом 4 драхмы]; возьми его и отдай им за Меня и за себя.

Как Иосиф Флавий в «Иудейских древностях», я привык относиться к Священному Писанию, в том числе и к Евангелиям, рационально.

Первое, с какого глузу кто-то будет бросать в Кинерет увесистую и дорогую монету в 4 драхмы, тем более, не в богатой Тивериаде, а в нищенском рыбачьем посёлке на севере Генисаретского озера, где, кроме местных рыбаков, вроде Симона и его брата Андрея, да проституток типа Марии Магдалены, никого не бывало — даже сейчас Капернаум, навеянный воспоминаниями о Нагорной Проповеди, тих и малолюден?

Второе, с какого глузу телапия (а это и есть рыба апостола Петра), сама по себе весом всего в фунт, при всей своей всеядности будет глотать монету, тем более, что рыба эта толстогубая, как лещ, не придонная, а питается почти исключительно планктоном, для чего большой пасти не требуется.

Третье, с какого глузу Симон (Пётр), промышленный рыбак, привыкший ловить телапию с лодки сетями, будет унижать позицией рыболова-любителя, ловящего рыбу с берега на удочку?

По-моему, всё дело обстояло гораздо проще и обошлось без чудес, как, впрочем, и во многих других случаях Ветхого и Нового Завета:

Иисус дал Симону эту монету, велел поймать именно одну рыбину, то есть именно на удочку с берега, сунуть ей в пасть монету и предъявить это чудо сборщикам налогов.

Что и было исполнено.

Второй эпизод произошёл уже в Иерусалиме.

Именно при императоре Тиберии начали чеканить монеты с изображением портрета императора на аверсе (как правило, смотрящим направо; позже нравы испортились настолько, что стали чеканить портреты императорских жён и прочую шушеру), а не реверсе — богов и героев, смотрящих налево. До того, на монетах изображалась всякая символика, с одной стороны, храмы — с другой. Именно по этим символам и складывались названия монет.

Вот этот эпизод, описанный также в Евангелиях от Луки и от Марка:

«Тогда фарисеи пошли и совещались, как бы уловить Его в словах. И посылают к Нему учеников своих с иродианами, говоря: Учитель! мы знаем, что ты справедлив, и истинно пути Божию учишь, а не заботишься об угождении кому-либо, ибо не смотришь на лице: Итак скажи нам: как Тебе кажется? Позволительно ли давать подать кесарю, или нет? Но Иисус, видя лукавство их, сказал, чтó искушаете Меня, лицемеры? Покажите Мне монету, которою платится пóдать. Они принесли ему динарий. И говорит им: чьё это изображение и надпись? Говорят ему: кесаревы. Тогда говорит им: итак отдавайте кесарю кесарево, а Божие Богу. Услышав это, они удивились и, оставив Его, ушли» (Мф. 22. 15-22).

Иисус, будучи законопослушным иудеем, на римских богов смотрел не иначе, как на варварских демонов, а на кесарей — как на оккупантов, но Иудейская война — в самом разгаре, а в военное время, опыт Олега Сенцова, загремевшего на 20 лет строгого режима только по подозрению в терроризме, оккупанты особым вегетарианством не отличаются — ни тогда, ни теперь.

И Иисус на ходу придумывает изящную формулировку: государственные налоги плати, держа монету аверсом вверх, и не более половины требуемого, а храмовые — держа монету реверсом вверх, и также вполовину требуемого. Разумеется, суммарно такой налог заметно меньше, но на вполне законных или хотя бы логических основаниях.

И уж совсем наивно эта история выглядит в апокрифе от Фомы (104):

«Иисусу показали золотой и сказали ему: Те, кто принадлежит Цезарю, требуют от нас подати. Он сказал им6 Дайте Цезарю то, что принадлежит Цезарю, дайте Богу то, что принадлежит Богу, и то, что моё, дайте это мне!»

Самое сказочное здесь, конечно, золотой. Золотые ассы печатались крайне малыми тиражами, до разорённой Иудеи вряд ли доходили, а уж показывать в иерусалимской толпе такую монету нищему и малоизвестному учителю точно никто бы не решился. На это способны только такие заядлые чекисты как Сечин, Феоктистов и некий имярек, подсунувшие (с той же целью!) два миллиона долларов несчастному Улюкаеву.

Чтобы рассказ не кончался на этой горькой ноте, я решил завершить его стихотворением, написанным лет десять тому назад. Оно мне самому очень нравится, так как сильно укрепляет меня в вере.

Совиньон в грозу

темно и страшно
и с неба хляби
сижу в домашнем
грозой расслаблен
а в небе пляшут
под гром стихии
здесь вам не наши
пишу стихи и
в стакане мокром
моя отрада
мы не просохнем
с такой отравой
мир существует
без доказательств
неоспоримо
за счет ругательств
пусть эта туча
пройдет — накатим
любовный случай
пройдет — тем паче
блестит в стакане
слеза Аллаха
нас не заманит
судьба монаха
и пусть последний
над нами грянет —
перекрестимся
как будто в Кане
на свадьбе пары
из Галилеи
заполним тару
вино лелея
что сам Спаситель
своей рукою
чудес не тратя
смешал с водою

Российское зерновое чудо

Начиная с 1964 года СССР практиковал импорт зерна, непрерывно наращивая его объёмы. Если в 1964 году импорт измерялся несколькими сотнями тысяч тонн, то к середине 80-х он, включая реэкспорт на Кубу и во Вьетнам, достигал 55-58 миллионов тонн в год при госзакупках зерна у колхозов и совхозов в 75 млн. т. И это — не считая импортных закупок комбикормов, шрота и жмыхов. СССР был фактическим монополистом-покупателем на мировом зерновом рынке, но цен, конечно, никому не диктовал.

В результате политического и экономического коллапса от России отделились и стали самостоятельными государствами 14 субъектов, каждый из которых был более или менее выраженным нетто-производителем зерна (наименее выраженные — Средняя Азия и Закавказье). Россия, строго говоря, была таким образом единственным субъектом СССР нетто-потребителем зерна.

При этом численность населения сократилась вдвое. По логике вещей Россия должна была превратиться в устойчивого импортера зерна, однако этого не произошло, а произошло вот, что:

Нечто подобное произошло не только с хлебом и зерном: «вдруг» рынок насытился и перенасытился сырокопчёными колбасами и мясной гастрономией, красной икрой и лососёвыми, черной икрой и осетровыми, воблой и прочей вяленой к пиву рыбой, пивом, водкой, туалетной бумагой и вообще любым дефицитом советской эпохи.

Говорить о каком-то чуде производства просто неуклюже — произошло нечто другое. Что же?

— технологических прорывов и крупных технических инноваций не произошло;

— посевные площади в Нечерноземье и Черноземном Центре заметно, даже катастрофически сократились, что видно невооруженным взглядом, когда перемещаешься по стране; зерновая житница Республики немцев Поволжья (Саратовская область) ныне превращена в огромное пастбище для овечьих отар из Казахстана и т. д.;

— в структуре питания населения хлеб традиционно остается главным продуктом;

— производство зерна не имеет выраженной тенденции роста.

Единственным разумным объяснением этого российского продовольственного чуда может быть только одно: в России перестали уничтожать зерно и все другие виды продовольствия, а именно в этом и заключалась вся внутренняя политика в СССР: искусственно создавать дефицит, чтобы таким образом управлять и властвовать в стране, население которой тотально держится в напряжении подступающего голода и страха голода. Собственно, в этом суть советской экономики, если к ней возможно употребление слова «экономика».

Российская ментальность

придуманная жизнь… а разве есть другая?
мы всё играем роли для других,
себя от них и от себя спасая,
и прозу превращая в стих

мы не молчим — мы лжём напропалую,
не видя в этом преступления и зла,
и каждый истину почти взасос целует,
искариотски знак о ней послав

что мы другим? мы из другого теста?
на честь — во имя чести — наплевать?
в чём наша роль? координаты места?
и почему дерём чужую мать?

«не виноваты мы», поскольку мы безвольны:
рабы на совесть права не имеют,
не чувствуя своей, мы не страдаем болью
других… так чья же мы затея?

Гримасы культурной революции на Северах и Югах

В общем-то, все империи, будь то Римская, Британская или российско-советская, построены по одной схеме: импорт сырья и рабочей силы, экспорт культуры.

В дореволюционной России тихой сапой навязывались православие и кириллица, особенно среди тех народов, которые были присоединены насильственно (татары, башкиры, народы Северного Кавказа). Важнейшим центром этого экспорта была Казань (Синод и Казанский университет). Например, в 1840-е годы в Казани был издан ряд православных богослужебных книг на кириллизированном монгольском старописьменном языке.

Понятие «культурная революция» появилось в мае 1917 года в «Манифесте анархизма» братьев Гординых. В статье «О кооперации» Ленин, уже будучи явно не в себе и не в уме, присвоил это понятие.

Однако ещё ранее, в январе 1918 года был принят декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви. Из системы образования были удалены богословие, древнегреческий и другие предметы, церковно-приходские и воскресные школы, медресе, хедеры и все другие религиозные школы, а также, по сопричастности, все частные и общественные учебные заведения, оказались на нелегальном положении.

Для реализации этого декрета была создана сеть органов партийно-государственного управления культурной жизнью общества. Были, в частности, национализированы учреждения культуры: издательства, музеи, кинофабрики; была также отменена свобода печати. В области идеологии была широко развёрнута атеистическая пропаганда, начались гонения на религию, в храмах устраивались клубы, склады, производства, вводилась жёсткая цензура.

В современных терминах главная задача культурной революции заключалась во внедрении в личные убеждения советских граждан принципов марксистко-ленинской идеологии. Тогда это говорилось и обсуждалось в более откровенных выражениях, вплоть до ввинчивания новой, «пролетарской» этики («этично то, что полезно для партии» — ведущий слоган дискуссии об этики, развернувшейся на Х съезде в 1921 году).

Целью культурной революции, как это сформулировала на Х съезде РСДРП (б) Н. Крупская, было создание нового человека, пролетария, калиброванного под требования диктатуры «пролетариата» над пролетариатом. Именно тогда и была введена репрессивная система госучреждений и госструктур, а именно Главполитпросвет, Наркомпрос, Наркомат культуры, Главлит (цензура) и Агитпроп (отдел ЦК). Позже, уже в 30-е годы, культурная революция стала рассматриваться как часть преобразований экономики и общества наряду с индустриализацией, коллективизацией и урбанизацией.

Гвоздевой программой советской культурной революции был ликбез.

Проходил ликбез, как это и положено в нашей стране за последние сто лет, под лживым соусом всеобщей неграмотности населения.

В 1926 г. В СССР среди населения от 9 лет и старше грамотные составляли 51.1%, но если отбросить кочевой Север малых народов и азиатский юг (Казахстан, Средняя Азия, Закавказье и народности Северного Кавказа), то грамотность была почти поголовной. Было даже такое понятие как бесписьменные и мнимо бесписьменные народы.

В 1930-32 годах ликбезом было охвачено свыше 30 млн. человек. Шло интенсивное школьное строительство, которое проходило на фоне искоренения и уничтожения религиозных и частных учебных заведений: в 1929-32 гг. было построено 13 тыс. школ, в 1933-37 — ещё 18788.

Как и всё, происходившее в истории СССР и Истории КПСС, вплоть до истории ПЕР (партии «Единая Россия», «перцы», например, с какого-то глуза затеяли войну с «укропами», кошмарную и братоубийственную трагикомедию), культурная революция и ликбез сотрясались на виражах и зигзагах своего существования.

Изначально предполагалось, что грядёт и Россией творится мировая революция, а потому все письменные, бесписьменные и мнимо бесписьменные народы должны переходить на латиницу.

Был даже создан Суммарный алфавит СССР, достаточный для типографского набора на 90 языках:

«Суммарный алфавит, принятый в СССР»: по книге М. В. Шульмейстера «Ручной набор» (справочник), М., 1967

Вот перечень алфавитов, которые можно составить из знаков «суммарного алфавита»:

На кириллической графической основе:

абазинский, абхазский, аварский, адыгейский, азербайджанский, алтайский, болгарский, башкирский ,белорусский, бурят-монгольский, горно-марийский, даргинский, кабардинский, казахский, калмыцкий, каракалпакский, киргизский, коми-пермяцкий, кумыкский, курдский, лакский, латгальский, лезгинский, лугово-восточный марийский, македонский, мансийский, мокша-мордовский, молдавский (не содержит буквы Ӂ, включенной в 1967 году), монгольский, нанайский, ненецкий, нивхский, ногайский, нымыланский, русский, саамский, осетинский, селькупский, табасаранский, таджикский, татарский, татский, тувинский, туркменский, уйгурский, удмуртский, удэгейский, узбекский, украинский, хакасский, хантыйский, цыганский, черкесский, чеченский, чувашский, чукотский, шорский, шугнанский, эвенкийский, эвенский, эрзя-мордовский, эскимосский, якутский.

На латинской графической основе:

албанский, английский, венгерский, голландский, датский, исландский,испанский, итальянский, карельский, латинский, латышский, литовский, немецкий, норвежский, польский, португальский, румынский, сербский, словенский, словацкий, турецкий, финский, французский, хорватский, чешский, шведский, эстонский.

Латинизация («алфавит Маркса и Энгельса») в 20-е годы началась с тех, кто пользовался арабской (фарси) или монгольской графикой. На базе латиницы был создан единый Новый тюркский алфавит, “яналиф”. В угаре латинизации в начале 30-х годов на латиницу перевели даже коми, чувашей, мордву, марийцев и других, пользовавшихся до того кириллицей.

Кириллизация началась в 1935 году. Первым был создан в 1936 году кабардинский алфавит, затем, в 1937-ом — алфавиты языков народов Севера, в 1938 были кириллизированы языки Дагестана и Горного Алтая, в 1940-41 гг. — казахский, татарский, башкирский и другие тюркские языки, в конце 40-х-начале 50-х — курдский, уйгурский и дунганский. Нивхи, удегейцы и нанайцы были переведены на кириллицу сугубо формально — до Дальнего Востока у нас руки никогда не доходили.

Переход на кириллицу значительно облегчил русификацию населения страны и привела к забвению весьма распространенных до этого арабского и монгольского письма.

Схватка Сталина с Троцким проходила прежде всего по нерву отношения к мировой революции: Троцкий требовал экспорта революции, Сталин вынашивал идею «победы социализма в одной отдельно взятой стране», границы которой, правда, диффузно должны расширяться до пределов всего земного шара.

Всех латинизаторов после изгнания из СССР Троцкого объявили троцкистами, сослали на севера и там поголовно ликвидировали, а тех, кто уже занимался этой латинизацией на северах, никуда не ссылали и ликвидировали на месте.

Если для осёдлых народов Средней Азии и Кавказа переход от феодализма к социализму проходил более или менее безболезненно, поскольку по сути это — одна и та же форма рабства и абсолютного пренебрежения к человеку, то для кочевых народов Севера, Сибири и Дальнего Востока это оказалось трагическим и уже непоправимым экспериментом.

Русификация под личиной ликбеза и сама по себе оказалась шоком для северных кочевников, но, к ужасу несчастных, она сопровождалась:

— насильственным переводом к осёдлости (детей отнимали и помещали в интернаты, после нескольких лет пребывания в которых молодёжь уже не могла вернуться к кочевому образу жизни), а также насильственными переселениями (например, новоземельских ненцев на материк);

— беспощадной борьбой на уничтожение шаманов, носителей не только духовности, но и врачевавших, сохранявших экологически оправданные нормы и ритуалы;

— переходом к плановой экономике: американские фактории, где господствовал грабительский бартер, были вытеснены советскими, с ещё более грабительским, а, главное, бессмысленным товарообменом — кому нужны в тайге и тундре купальники бикини, болоньевые плащи, болгарские короткополые дубленки, некалиброванные патроны и радиостанции с радиусом действия в 30 километров вместо остро необходимых соли, сахара, табака, чая, спичек?; плановая экономика предполагает стабильный рост заготовок пушнины и рыбы, что для пугливой и чуткой на насильственное вмешательство дичи было смертльным;

— совращением спиртом и коммунистической пропагандой, против которых у северян нет генетического иммунитета;

— уничтожением естественных угодий и среды обитания: нефтяники Угры и газовщики Ямала, строители БАМа, лесозаготовители, отравители Байкала и другие «цивилизаторы» нещадно уничтожали ареалы обитания коренного населения, и оседлого, и кочевого;

— внедрением болезней, ставших смертельными для таёжных и тундровых народов (ОРЗ, грипп, ангина и т.п.);

— превращением Севера в человекогноилище ГУЛАГа, что породило у северных народов ранее не наблюдавшиеся жестокость и немилосердие.

Культурная революция, если называть вещи своими именами, оказалась долгоиграющим геноцидом и планомерным уничтожением народов, составляющих гуманистическое наследие всего человечества.

Крах отраслевой структуры как развал страны

В недрах и подпольях нынешней власти зреет проект демонтажа отраслевого принципа организации экономики страны. Если этот проект начнёт осуществляться, то хозяйственная и экономическая катастрофа окажется неизбежной, равно как и территориальный развал государства. В этом смысле Россия повторит коллапс СССР, вызванный вовсе не внешними факторами и обстоятельствами, а почти исключительно изнутри.

При этом можно утверждать также, что такой демонтаж необходим, более того, он был необходим ещё 30 лет тому назад, в конце 80-х годов прошлого века.

Неизбежность катастрофы обуславливается следующими факторами:

— ни руководство страны, ни те, кто приготовился проводить эту реформу, не обладают ни опытом, ни знанием советской и постсоветской экономики, а потому действовать будут практически вслепую

— руководство страны и все реформаторы вместе взятые утеряли всякое доверие и моральный авторитет у населения, вооружённого к тому же коммуникационными социальными сетями — негативное отношение к предстоящей реформе уже обеспечено и ему нечего противопоставить

— все реформационные мероприятия будут проводиться по западным лекалам, в принципе вполне адекватным ситуации, кроме одного аспекта: этического; этически советское и постсоветское общество несовместимо с общечеловеческими нормами и ценностями, а потому вся предполагаемая реформа быстро приведет к результатам, противоположным целевым.

Комментарием к первому тезису является обширная цитата из НИР «Советская экономика», осуществлённая группой исследователей, прежде всего, экономико-географов, в 2011-2012 годах:

В основе советской экономики безусловно лежит марксизм: «Только общество, способное установить гармоническое сочетание своих производительных сил по единому общему плану, может позволить промышленности разместиться по всей стране так, как это наиболее удобно для развития и сохранения, а также и для развития прочих элементов производства» (Ф. Энгельс «Анти-Дюринг», К. Маркс и Ф. Энгельс, сочинения, т.20, стр. 307) Человек в этой схеме может претендовать разве что на место среди «прочих элементов производства» и именно этим обстоятельством может быть объяснена вся история и суть советской экономики.

Необходимость в централизованном управлении и, как вскоре выяснилось, в планировании возникла из капитального факта национализации всей промышленности и отмены частной, включая общественную, церковную и акционерную, собственности: «Рабочее государство национализировало капиталистические тресты, пополнив их отдельными предприятиями той же отрасли промышленности, и по типу таких трестов объединило предприятия нетрестированных при капитализме отраслей промышленности. Это превратило промышленность в ряд могущественных вертикальных объединений, хозяйственно изолированных друг от друга и только на верхушке связанных Высшим Советом Народного Хозяйства» (IX съезд РКП (б), 1920 г. — КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК, ч.1, изд.7, стр.480-481) Преодолеть советские тресты было решено за счет районирования, которое (об этом так до конца не догадались до сегодняшнего дня) оказалось не альтернативой и противовесом возникшим отраслевым монстрам, а жалкой и уменьшенной в масштабе пародией, созданием множества маленьких совдепий, кроить и перекраивать которые стало любимой забавой высшего руководства страны и Госплана.

Если бы подобного рода государственная монополизация произошла в Германии, США или любой другой развитой западноевропейской стране, где благодаря высокому охвату промышленности монополиями и качественному уровню самих монополий с трудом, но экономика бы выдержала этот удар, то в России монополизация еще «ходила на помочах», а уровень концентрации промышленного производства, в силу исторических и природно-климатических причин, был самый высокий в мире. Именно об этой опасности предупреждал в конце 19 в. Ф. Энгельс, говоривший, что Россия менее всех в Европе готова к переходу в новую формацию.

Еще не существующее большевистское государство стало монопольно обладать всей промышленностью страны — и это привело к катастрофе. Всё последующее, включая сегодняшние дни, есть раскаты и отголоски продолжающейся экономической тектоники, властного глумления над экономикой и ценами, «жалкий лепет оправдания» учеными этой вакханалии.

По разрушительной силе катастрофа национализации с госмонополизацией и созданием в первые в мировой практике отраслевых промышленных министерств (трестов, наркоматов) превзошла даже явно криминальную «приватизацию» 90-х годов.

При этом надо заметить, что советские тресты были организованы не по технологическим признакам, а по единству выпускаемого продукта: «Главсахар», «Главсало». «Главдрова». В этом смысле нынешний «Газпром» организационно и по сути ничем не отличается от ставшей анекдотичной «Главспички». «Методы централизма… которые явились результатом первой эпохи экспроприации буржуазной промышленности и которые неизбежно привели к разобщенности предприятий на местах… имели своим последствием те чудовищные формы волокиты, которые наносят непоправимый ущерб нашему хозяйству. Организационная задача состоит в том, чтобы, сохраняя и развивая вертикальный централизм по линии главков, сочетать его с горизонтальным соподчинением предприятий по линии хозяйственных районов» (там же, ст. 481).

Сразу надо сказать, что вертикально водруженные отрасли — нечто совершенно новое в мировой экономике. Преодолеть этот отраслевой подход так и не удалось до сих пор.

Изначально попытки преодоления отраслевой структуры и гегемонии, созданной самими же большевиками, строились из проектной идеи комплексов, рассматриваемых прежде всего как примат функции. Сущность экономического районирования была сведена к выявлению народнохозяйственной проблемы, далее — специализации района с учетом его природных и экономических условий. «На основе комплексности осуществляется и развивается объективный процесс социалистического районообразования. Социалистический способ производства отличается от капиталистического возможностью и необходимостью установления гармоничного единства между отраслевым и районным (территориальным) разделением труда» (Четыркин В. М. О районообразующих признаках в советском экономическом районировании. «Экономическая география». «Вопросы географии» сб. 41, с. 9-28. Стр. 16) Упование на объективное складывание комплексности как бы само по себе, на естественно складывающуюся гармонию отраслевого и территориального, стало первой «теоретической» уловкой самообмана. В этой функциональности, с необходимостью приводящей к специализации, возникающей раньше, чем собственно комплексность, и кроется изначальная ошибка всего проекта — отраслевые интересы всегда оказываются первыми и довлеющими. Прими тогдашние экономисты доктрину примата интересов территории — и никакой плановой и отраслеориентированной экономики в СССР не возникло бы. Но такой подход был чреват обособлением и автономизацией мест, федеративностью государственного устройства — допустить такое власть для себя не могла, всякие поползновения защиты территориальных интересов были объявлены местничеством, а сторонники местничества подавлялись самыми решительными мерами, вплоть до репрессий и физического уничтожения. Эти фундаментальные допущения естественного в искусственно-техническом, проектном подходе сохраняются в полной мере до сих пор и наукой (региональной экономикой и экономической географией) вовсе не рефлектируются.

Технократическая теория производственно-территориальных комплексов и энергопроизводственных циклов Н. Н. Колосовского сформировалась под сильным влиянием теории штандортов Альфреда Вебера и идей электрификации России (план ГОЭЛРО).

Есть сильные подозрения, что миф о германском происхождении плана ГОЭЛРО небеспочвенен.

Как теперь документально доказано, Ленин был агентом Генштаба германского вермахта и внедрен в Россию на волне всеобщей политической амнистии после Февральской революции с целью подрыва российского государства изнутри дабы обеспечить победу Германии над Россией.

Эта стратегическая цель захвата России Германией предполагала развитие в России дорог и энергетики с цивилизационными намерениями (типичная схема колониальной политики всех европейских метрополий), а также созданием на этой территории мощного топливно-энергетического, материального (прежде всего — металлы и лес) и продовольственного потенциала, способного обеспечить Германской империи мировую гегемонию.

Этот колонизаторский план был разработан германскими энергетиками еще в 1915 году и находился в багаже Ленина в прямом и переносном смысле. Комиссии ГОЭЛРО надо было только понять, что написали немцы и адаптировать текст этого документа к политическим лозунгам и идеологии большевиков.

По другой, не менее достоверной версии план ГОЭЛРО был переработкой книги известного немецкого ученого-экономиста К. Баллода «Государство будущего, производство и потребление в социалистическом государстве» (1898).

К этому следует добавить, что вертикальная организация экономики и хозяйства сразу стала давать трещины, волей или неволей разрушая «железную» государственную монополию, осуществляемую ведомственным образом. Вот несколько таких «трещин».

В деревообрабататывающей и целлюлозно-бумажной промышленности два целлюлозно-бумажных комбината оказались вне данного министерства: Байкальский ЦБК принадлежал Минавиапрому, так как производил как основную продукцию супер-суперкорд для самолетных шасси, а Светогорский ЦБК оказался в составе министерства лесного хозяйства, так как это был незаконно захваченный военный трофей финского города Энсо, который надо было как-то спрятать

В самом начале 20-х годов вновь организованный наркомат внешней торговли уставным образом был наделён монополией на всю внешнюю торговлю, однако эта монополия была «разбавлена» внешнеторговой деятельностью ГКЭС (изначально это ведомство занималось репарацией германских предприятий после войны) и ГИУ ГКЭС (торговля оружием и вооружениями, объём ежегодных продаж доходил до 12.5 млрд. долларов, что делало торговлю оружием самой крупной статьёй экспорта), Минобороны, Центросоюз, Министерство культуры (торговля гастролями и музейными экспозициями), Совфрахт Минморфлота и Аэрофлот (торговля транспортными услугами); важно, что Внешторг, Центросоюз и Минморфлот нарушали и гос. монополию на розничную торговлю в лице Минторга: Внешторг имел сеть магазинов «Берёзка», торговавших на валюту и чеки Внешпосылторга, Центросоюз имел свою сеть кооповских магазинов, а Минморфлот имел сеть магазинов «Альбатрос», где торговали на отраслевые боны для плавсостава загранплавания

ГУЛАГ действовал независимо от отраслевых министерств и играл заметную роль в лесной и деревообрабатывающей промышленности, угольной, чёрной и цветной металлургии, добыче и переработке минерально-строительных материалов, жилищном, промышленном и транспортном строительстве и т. п.

Торговля и общепит имели ведомственные трещины в виде ведомственных УРСов и ОРСов (управлений и отделов рабочего снабжения).

МПС имело свои ведомственные железнодорожные общеобразовательные школы.

Все или почти все министерства и ведомства имели свои системы здравоохранения (поликлиники, стационары, дома отдыха и санатории) и профессионального образования от ПТУ до аспирантуры, адъюнктуры и ординатуры, а также свою отраслевую науку и культуру, свои пляжи, пансионаты, свою литературу и поэзию, своих композиторов и музыкантов, свои СМИ.

Подобного рода трещин было и остается во множестве и именно они превратятся в лазейки и капканы на пути реформы демонтажа отраслевой структуры. При этом лидером по этим «исключениям» уже сейчас является администрация президента, которая и будет реально проводить реформу.

Отраслевая структура создавалась как вертикальный высокоиерархированный стержень, удерживающий всю страну от местных интересов, «местничества», считавшегося долгое время особо опасным преступлением. Потеря или даже заметное ослабление стержня приведёт к необратимым центробежным процессам и «натурализации» экономики, как это уже наблюдалось в конце 80-х — начале 90-х (региональный хозрасчет, межрайонный и внутрирайонный бартер) с неизбежной криминализацией отношений хозяйствующих субъектов. Эта, уже вторичная, даже третичная криминализация (если считать вторичной внедрение во все экономические и управленческие поры чекистов) будет столь мощным панцирем, что разрушить её ничто уже не сможет.

Все попытки сломать систему изнутри, реформировать её изнутри и сверху, обречены на провал и неуспех, но другого пути мы не знаем и не ищем.

Ламентация

пасмурно… как пасмурно на свете,
какие тучи ходят по утрам,
как скучен этот мир и не заметен,
как он отличен от того, что там,

над облаками, сплетнями, толпою —
зияют Пустота и Разум. Здесь у нас
серятина мышиного покрою
и псевдоновостей убийственный запас

и томно, душно, даже похоронно,
всё среднеродно, будто бы в аду,
как будто бы кошмаром сонным
я по судьбе своей несбывшейся бреду

настанет ли? когда настанет утро?
когда проснутся жизнь или мечта?
когда хоть что-то здесь покажется мне мудрым?
когда начнётся всё опять — с нуля и с чистого листа

Print Friendly, PDF & Email

4 комментария для “Александр Левинтов: Июль 18-го. Окончание

    1. Сильвия, наше счастье в том, что нам дано ощущать мир любым, в том числе и печальным — ведь настанет час, когда это счастье кончится

      1. Александр Левинтов
        30 июля 2018 at 11:50
        нам дано ощущать мир любым, в том числе и печальным — ведь настанет час, когда это счастье кончится
        ————————————————————————
        Ага, ага… 😉

Добавить комментарий для Сильвия Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.