Виктор Фишман: «Время и мне собирать камни…» Главы из неоконченной биографии. Продолжение

Loading

Меня и ещё одного парня погрузили вместе с бревнами и столярным инструментом в вертолёт и дали задание: за одну неделю подготовить новое место для базирования геофизического отряда…

«Время и мне собирать камни…»

Главы из неоконченной биографии

Виктор Фишман

Продолжение. Начало

Виктор ФишманГлава шестнадцатая
ОТ ЧУКОТКИ ДО УВОЛЬНЕНИЯ

Несовместимость обстоятельств места действия и обстоятельств времени действия хорошо иллюстрируется анекдотичным армейским приказом «Выкопать траншею от забора до обеда». Изложенные ниже обстоятельства моей жизни доказывают этот феномен.

Однажды в Днепропетровск приехал наш бывший сокурсник Алёша Урсов. Он был старше нас лет на десять, успел постоять за Родину в последние месяцы войны, влюбил в себя половину девочек на нашем курсе, женился на Любке, они родили ребёнка; поехали искать полезные ископаемые в Сибирь; там Алёша развелся с Любкой и перебрался в Москву. Такого видного парня московские красавицы пропустить не могли. Его женила на себе дочь заместителя председателя Центросоюза (а Центросоюз — это государство в государстве!). Видимо, при поддержке тестя Лёша занял должность начальника Московской геофизической экспедиции.

Экспедиция выполняла самые разные работы. Так, с помощью тепловизоров, установленных на самолетах и вертолетах, они составляли карту тепловых утечек Москвы. Это позволяло целенаправленно выполнять работы по ликвидации таких утечек, например, с помощью лучшей теплоизоляции крыш. Московская экспедиция проводила и чисто геофизические работы в разных районах Советского Союза.

Сидя у нас дома на улице Плехановской, за рюмкой водки и домашним холодцом, Алеша с энтузиазмом рассказывал, как с помощью совершенно новых геофизических методов они ищут месторождения золота и серебра на Чукотке.

— Хочешь, приезжай к нам, — неожиданно обратился он ко мне. — Оформлю тебя техником, и полетишь вместе с нашими ребятами на Чукотку. Только на месяц лететь нет никакого смысла. Собери отпускных хотя бы два или два с половиной месяца, и приезжай ко мне.

— Так я же в новых приборах ничего не понимаю, — неуверенно сказал я. — Который год кроме блуждающих токов ничего другого не ищу.

— Ну, и что, что не понимаешь, — не отступал он. — Будешь выполнять подсобные работы. Главное, увидишь тамошние красоты и поймешь, как сегодня работают геофизики.

Чукотка

Сказать, что Люся с большой охотой отпустила меня на Чукотку, было бы неправдой. Но её душа геофизика понимала, что мне там будет интересно. И она благословила эту поездку. Какие ещё чувства ею двигали, я могу лишь предположить.

Это был период сложных отношений между нами. Вечерами, ложась в постель, я пытался анализировать, что же со мной и с нами происходит? Неужели столь крепкая в прошлом любовь угасла навсегда, или это лишь облачко на ясном небе? Почему в последнее время я всё чаще слышу от Люси о каком-то Иванове из Гражданпроекта? Почему чаще, чем мне хотелось бы, я вспоминаю одну из моих подчинённых? Притом, далеко не красавицу! На душе было тоскливо, и Чукотка казалась мне некой отдушиной.

Если бы Люся сказала «нет», я бы не полетел на Чукотку. Но, видимо, она, полагаясь на своё женское чутье, решила, что мне полезно улететь из Днепропетровска. И я ей за это благодарен. Иначе я не увидел бы тот необычный край и не получил бы впечатления, оставшиеся у меня на всю жизнь.

Два года я не ходил в отпуск, скопил два месяца отпускных, попросил, на всякий случай, у начальника отдела Виктора Сержантова ещё одну неделю за свой счет, и полетел в Москву.

Здание Московской экспедиции располагалось недалеко от того места на Пушкинской площади, где расположен первый в Москве ресторан «McDonalds». Это я пишу для ориентировки. Потому что тогда, в 1980 году, ресторана ещё не существовало.

С удивлением я узнал, что в этой экспедиции работает ещё один наш сокурсник — Ян Ландо. Ян мне рассказал, что целью его жизни является собранная им огромная библиотека, что в геофизике он разочаровался, и что от тоски спасает его только курево. По распоряжению Лёши Урсова меня быстро оформили на временную работу сроком на три месяца, выписали командировку, дали деньги, и я вместе с работниками экспедиции полетел на Чукотку.

Летели мы на огромном белом лайнере, на борту которого большими красными буквами было написано: «Официальный перевозчик Московской олимпиады 1980». Перелёт занял почти 20 часов. Было две посадки: в Свердловске и в Певеке. Приземлились мы на аэродроме Анадыря. А потом вертолёт доставил нас в забытый богом поселок Эгвекинот.

В моём любимом романе «Территория», написанном геофизиком Олегом Куваевым, есть такие строчки:

«… Рейс ваш окончится не на той планете, с которой начался. Вас ожидает прохладный и влажный воздух, черный и желтый пейзаж, если вы прилетели летом, и некая суровая снежная обнаженность, которую трудно передать словами, если вас затащило туда зимой. Нет тут берез, кленов, ясеней, сосен, лиственниц. Есть сопки и тундра, чудовищно, даже как-то клинически голые, и в вас поселится легкий страх, особенно если вы выросли среди мягких пейзажей европейской России».

Это — точное описание того места, куда мы попали.

Старожилы объяснили мне, что в переводе на русский язык Эгвекинот означает «мешок с туманом». На самом же деле такого объяснения я нигде не встречал. Наверное, геофизики и вертолетчики, работающие здесь, сами придумали такое объяснение этому месту.

— Смотри на сопку, — сказал мне начальник геофизической партии — Если вершина срезана туманом — мы никуда не летим. Сидим и работаем дома. Если вершина очистилась, вертолетчики сами дадут нам знать.

Поиски месторождений золота и серебра на Чукотке осуществлялись с помощью приборов, установленных на вертолётах. Как оказалось, месторождения золота и серебра находятся в зонах с повышенным излучением изотопов урана, тория и калия. Если есть комбинация только любых двух из них — значит, площадь не перспективна для детального поиска драгоценных металлов. Лишь комбинация из трех указанных составляющих даёт повод для положительных оценок.

Излучение можно регистрировать на расстоянии до 200 метров от поверхности земли. Значит, вертолёты с установленными на них приборами должны буквально «облизывать» сопки, холмы, впадины и низменности на высоте до 200 метров. Не трудно подсчитать, что при минимальной скорости вертолёта примерно 200 километров в час, ошибка пилота может стоить жизни всему экипажу.

Меня несколько раз брали в такие поисковые рейсы. С высоты птичьего полёта Чукотка похожа на цветной ковер: желтые, красные, зеленоватые и пепельно-серые «клинически голые» вершины сопок и холмов являют собой удивительно красочное зрелище. Сидевший на соседнем кресле геолог уныло объяснял:

— Видишь, красный холм? Тут и ежу понятно, что в нём до черта железа. А вон там зеленеет гряда сопок — верный признак присутствия меди. Тут и к бабке ходить не надо…

Но золото и серебро так просто себя не выдают.

Слух о том, что я друг начальника экспедиции, не был мне на пользу. Долго летать на вертолётах мне не позволили (видимо, потому, что за несколько дней до моего прилёта произошла катастрофа вертолета со смертельным исходом для двух человек — летчика и техника-геофизика. И начальник партии опасался за мою жизнь?!).

Меня и ещё одного парня погрузили вместе с бревнами и столярным инструментом в вертолёт и дали задание: за одну неделю подготовить новое место для базирования геофизического отряда.

Выгрузились мы не то, что в чистом поле, а на другой планете: такой нетронутой природы я не видел раньше и уже не увижу никогда. Мы начали строить нечто вроде деревянной палатки. А когда сели отдохнуть, парень показал мне вправо:

— Смотри, зрители появились!

Не более чем в метрах тридцати от нас сидела заячья семья и внимательно нас рассматривала. Парень тихо встал, пошел к палатке и вернулся с ружьём. Грохнул выстрел, и самый крупный заяц, подскочив в воздух метров на пять, свалился замертво.

— Есть что-то надо, — объяснил парень. — Консервы уже в глотку не лезут.

Заячья семья мгновенно скрылась. Парень освежевал зайца и окунул тушку в ведро с водой.

— Есть его можно будет лишь через сутки, — пояснил он мне, новичку. — Пусть отмокнет, а то мясо слишком уж воняет.

Действительно, через сутки он сварил из убитого зайца вкусный суп. Ещё через три дня прилетел вертолет и забрал нас на рыбалку. За день рыбалки мы поймали всего двух хариусов среднего размера. Если учесть затраты бензина, амортизацию вертолета и тому подобное, то эти хариусы окажутся сделанными из чистого золота. Но кто всё это считает на Чукотке?

Во время первого месяца моего пребывания в этом краю геофизики нашли три аномалии с излучением урана, тория и калия. В эти аномалии направились геологи. Через неделю они вернулись.

— Ну, как? Что нашли? — поинтересовался я у начальника партии.

— Ничего не нашли, — ответил он сердито. — Концентрация серебра не дотягивает даже до 100 грамм на тонну породы. Вот если бы то было золото! А такое месторождение разрабатывать никто не будет — не выгодно!

В Эгвекиноте база партии и наше жильё находились в отдельном двухэтажном здании. На второй этаж вела наружная железная лестница. Однажды я залез на ближайший холм и оттуда сделал панорамный фотографический снимок окружающих гор и этого здания. Наклеенная на картон, эта панорама и сегодня хранится у меня, напоминая о том невозвратном прошлом.

В свободное от работы время геофизики забавлялись, как могли. Например, было обязательной традицией наливать чай в стаканы и кружки, подняв над столом чайник не менее чем на один метр. А водку или другой спиртной напиток каждый наливал себе сам: наливать другому и заставлять пить считалось дурным тоном.

— У всех нòлито? — обычно спрашивал тамада, делая ударение на первом слоге.

Там, на Чукотке, я впервые услышал в исполнении одного геолога и под его собственный аккомпанемент на гитаре песню Владимира Высоцкого «Банька»:

Протопи ты мне баньку по-белому,
Я от белого свету отвык.
Угорю я, и мне угорелому
Пар горячий развяжет язык…

То ли потому, что исполнялась эта песня в необычной обстановке, то ли исполнявший её бородатый геолог являл собой тип настоящего скитальца, но эта песня навсегда увязалась в моей памяти с необжитыми просторами Чукотки.

За два месяца я там отрастил большую бороду и действительно отвык от «белого свету». А когда прилетел в Москву, то ещё в аэропорту узнал, что несколько дней назад похоронили Владимира Высоцкого.

На заработанные на Чукотке деньги купил себе красивый костюм. Последний раз я надел его на свадьбе своей внучки Мариночки и Стаса в Мюнхене, в 2015 году. Но это уже совсем другая история.

Остаток денег я потратил на водку и закуски, и мы с Алёшей Урсовым заперлись в его кабинете. Каюсь, я не знал, что он страдает запоем. Несколько раз звонила его жена Татьяна:

— Виктор, Вы даёте мне слово, что доставите Алексея домой?!

— Даю слово, — уверенно, но не твердым голосом отвечал я.

Домой я его действительно доставил. Но это было наше последнее очное свидание на этом белом свете.

Чукотская болезнь

Через пару месяцев после возвращения с Чукотки я почувствовал боли в спине, тянуло правую ногу. Невольно я начал горбится. Мне становилось всё хуже и хуже, я уже с трудом ходил.

Обследование показало выпадение диска между четвертым и пятым позвонками: так отразилось на моём позвоночнике строительство лагеря, когда нам приходилось вдвоем перетаскивать бочки с бензином весом под 200 килограмм.

Я лег в больницу. Какие только процедуры не проделывали со мной врачи: и иглоукалывание, и мануальную терапию, и вытягивание. Ничего не помогало. При этом, в постели, в горизонтальном положении, я никаких неприятностей не испытывал, но стоило мне встать, как боль буквально обжигала все тело.

Я уже мысленно приходил к выводу, что прожил достаточно, а остаток положенного мне срока придется проводить в постели. Другого выхода я не видел.

Кто-то из гипромезовских сотрудников, навещавших меня в больнице, подсказал, что в селе Александровка живет удивительная бабка. Она вылечивает от многих болезней — алкоголизма, туберкулеза, болей в спине и даже рака. Сомнения в её способностях у меня были, но почему не попробовать? Тем более, что альтернативы у меня не было.

Главный специалист отдела металлоолизделий Укгипромеза Алексей Корогод на своём «Москвиче» отвез меня и маму в это село. Нам было велено прихватить с собой бутылку водки.

Бабка разговаривала с нами очень строго. Велела маме уезжать домой, а меня оставила у себя на две ночи. Она натирала мне спину водкой и ещё какой-то жидкостью, потом туго запеленала в простыню и приказала так лежать, не двигаясь, целые сутки.

Через два дня Корогод забрал меня из этого села. Бабка строго приказала никогда не пить водку, парить ноги в тазике с горячей водой с полынию, и одновременно начать массажи спины. Массажи, хорошо это помню, должны были начинаться от шейных позвонков.

Примерно через неделю, медленно встав с постели, я вдруг почувствовал, что в спине лопнула какая-то мышца, вечером такое ощущение повторилось. С каждым днем мне становилось легче, но что-то продолжало разрываться в моём теле, будто лопались натянутые там струны.

Рентген показал жуткое искривление позвоночника. Но врач успокоил, что со временем этой пройдет. Так и случилось. Я снова начал ходить. Хотя и теперь, время от времени, правую ногу сводит судорога. Как будто кто-то строго грозит мне указательным пальцем.

Лет через десять у одного из моих знакомых появилась потребность обратиться за помощью к этой бабке. Перед тем, как ехать в село Александровка, мы решили туда позвонить. И узнали неприятную новость.

Года за два до нашего звонка к бабке ночью наведались бандиты. Они требовали у неё большую сумму денег. Бабка отдала бандитам всё, что у неё было. Но им показалось мало. Они думали, что у бабки спрятаны миллионы рублей — ведь к ней приходили за помощью тысячи людей. И невдомек было бандитам, что бабка брала с людей буквально гроши. Ничего не добившись, бандиты зарезали старую женщину.

Увольнение

В Укргипромезе моим рассказам о Чукотке мало кто верил. Сотрудники моего подразделения Яша Левин, Светлана Доломанова и Елена Суязова слушали мой рассказ, широко раскрыв глаза. Для них я был героем. И в доказательство своего рассказа я показывал кусок серого камня с искорками серебра.

А потом меня захлестнул поток событий. Я начал собирать материалы для книги о моей поездке на Чукотку. Кое-что подбросил мне Алексей Урсов. И в 1987 году в московском издательстве «Недра» вышла наша книжка «Приборы смотрят сквозь землю». Леша Урсов ещё успел подержать её в руках.

Вскоре на исследовательскую работу по защите от коррозии на одном из металлургических заводов в Индии нужно было послать человека из нашего отдела. Я был уверен, что пошлют меня. Но послали не меня, а молодую женщину, которая за полтора года работы под моим руководством едва успела усвоить основы нашей науки. Я не выдержал обиды и, не подыскав себе заранее другого места работы, подал заявление на увольнение, Чего мне волноваться, думал я, с моими-то знанием и опытом!

В Институте геотехнической механики Академии наук Украины требовался человек по моей специальности. Узнал я об этом через своего старого институтского товарища Володю Забегайло.

Тогда Володя Забегайло был уже доктором наук и заведующим крупной лабораторией института геотехнической механики. Именно в эту лабораторию я хотел поступить на работу. Он был уверен, что сможет убедить своего директора в полезности моей кандидатуры. Не исключено, что он помнил свою бедную студенческую молодость, когда он, паренек из глухой полтавской деревеньки, на первом же курсе заболел тяжелой формой туберкулёза. Моя будущая жена, Люся Кесслер, вместе с подругами ходила к Володе в больницу и, притворяясь влюбленной, целовала побелевшие губы больного, дабы он ни на минуту не мог заподозрить невидимую границу между ним, больным, и нами, здоровыми, обозначенную палочками Коха. А отец Люси, Иосиф Лазаревич, директор столовой в доме профсоюзов, организовал для Володи Забегайло практически бесплатное питание. Так мы на деле, а не в плакатном варианте, понимали дружбу.

Я ожидал в приёмной, пока Володя с моими документами беседовал с директором. Чтобы скоротать время, я достал из кармана маленький ножик с красными щечками и золотым крестиком. Я то вынимал его блестящие внутренности, то укладывал их обратно и они с легким щелчком точно занимали своё место. Этот ножик подарили мне итальянские инженеры во время одной из моих командировок на Волжский трубный завод. Итальянцы на этом заводе устанавливали своё прокатное оборудование. Над главными воротами цеха, помню, висел лозунг, написанный большими красными буквами: «Родина — тебе труба!».

Ждать в приёмной пришлось не долго. Минут через пятнадцать Володя Забегайло вышел с понурым видом, плотно закрыл за собой дверь и подошел ко мне. Лицо его горело. Он протянул бумаги и извиняющимся тоном прошептал: «Человек нам нужен… Но, прости, ничего не получается…»

Через четыре года Владимир Юхимович уедет из Днепропетровска в мятежный Львов, получит звание члена-корреспондента Академии наук Украины, станет директором института нерудных ископаемых. А ещё через пять лет, на даче под Днепропетровском, схватится за свою почти не поседевшую голову и последние его слова, сказанные с легким украинским акцентом, будут: «Ох, болит моя головушка!».

Незадолго до его смерти я виделся с ним во Львове. В его квартире уже пятый год шел ремонт, обстановка была скорее бедная, чем богатая. «Не поверишь, — говорил он мне, — я, почти академик и директор института, не имею возможности повести жену в театр».

Было это в 1997 году. Я к тому времени уже два года жил Германии. Не знаю, преувеличивал ли Володя свои трудности, но мне почему-то было жалко его. Он действительно не выглядел счастливым человеком. Мы вспоминали наших институтских товарищей, сожалели, что нет возможности часто встречаться. И мне даже показалось, что он в чем-то завидует мне, живущему в Западной Европе.

Почему после неудачи в Институте геотехнической механики я решил пойти в районный комитет партии, на что я надеялся — не пойму до сих пор!? Впервые за пятьдесят лет своей жизни я высказал партийным функционерам своё мнение о национальной подоплёке вопроса. Ещё через день руководитель партийной организации Укргипромеза, неплохой парень Александр Парасюк, подписывая моё заявление на увольнение, укорял меня в якобы необоснованных подозрениях по поводу дискриминации по национальному признаку, и моей моральной неустойчивости (?!). Свою собственную жизнь буквально через месяц он круто изменил, влюбившись в молодую секретаршу и уйдя к ней от жены и сына, за что тотчас же был освобождён от своей почетной должности.

Люся поддерживала меня, как могла. Она была моей единственной опорой. Она верила в мои потенциальные возможности, и эту веру пыталась вдохнуть в меня. И это вера помогла мне.

Продолжение
Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Виктор Фишман: «Время и мне собирать камни…» Главы из неоконченной биографии. Продолжение

  1. На заработанные на Чукотке деньги купил себе красивый костюм. Последний раз я надел его на свадьбе своей внучки Мариночки и Стаса в Мюнхене, в 2015 году.
    ________________________________
    Должен заметить, вы прекрасно сохранились. В смысле комплекции.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.