Иосиф Гальперин: Харран

Loading

Потому и не верим мы вашим богам, / и не зря небесный наш Царь, / как на чашу весов, бросил к нашим ногам / и тебя, и богов, и алтарь.

Харран

Стихи

Иосиф Гальперин

Иосиф ГальперинЦфат

С. Р.

На поддержание сефардской синагоги
я бросил десять шекелей в Цефате.
Как ортодоксы яростны и строги,
их дети по любой жаре пейсаты.

Что мне до них? Поля их чёрной шляпы
слепили взгляд, и чуждый, и закрытый.
Живые прадеды, далекие, как Альпы,
дохнули холодом на солнечные плиты.

С шестого века соль Ерусалима
ссылали в галилейские пределы,
они с тех пор всё ждут неутомимо,
когда Судья цвет чёрный сменит белым.

На две картинки в том же самом Цфате
я разорился в частной галерее,
неяркие, в классическом формате
пейзажики из Верхней Галилеи.

А рядом с ними в собственной манере
в своих метаниях пытался разобраться
художник несомненных озарений,
но я не выбрал этого богатства.

Мне нужен Цфат, его слепые камни
по Брайлю молятся из вечного упрямства.
А личные открытия… Куда мне!
По возрасту жую другие яства.

В свою скорлупку тащит мир фанатик,
свой мир для всех спешит открыть художник…
Очаг пылает в раскалённом Цфате
и сохраняет образ непреложно.

Кармиэль, Израиль
23 октября 2009 года.

* * *

Лунный луч на горбу черепахи —
вот и вспомнил верблюжью раскачку,
и горячею пылью запахло
от холодного панциря спячки.

Так из ночи, где воют сирены
потревоженных автомобилей,
я вернулся к покою Вселенной —
сладкий финик и звёзд изобилье.

И оттуда, от пальмы и дома,
я пошёл в пропотевшем бурнусе
на восход за рукой незнакомой
по устойчивым солнечным брусьям.

Одинокий в цепи каравана,
я в капкан залетел без оглядки,
и сыпучая сила бархана
обняла мои слабые пятки.

А когда, преклонивши колени
мне верблюд разрешил воцариться,
я вошёл в тесноту поколений
под бурнусом меняющих лица.

В полумраке песчаной спирали
зиккураты, столпы, пирамиды
грани времени истирали,
не теряя объёма и вида.

Но, не глядя на это наследство,
припадая к воняющей шкуре,
я по ветру поплыл, бессловесный,
и скрипящие веки зажмурил.

Значит, верить руке и верблюду
и не верить свету и слову?..
Оглянись — полуночье повсюду,
лунный свет на томах Гумилёва.

* * *

Я наследник своих врагов:
поворот головы, походка —
переимчив, как первый охотник.
Так же сутью чужой и плотью
Мажу губы родных богов.

Я — наследник прежних врагов:
охра греков и линии римлян,
фараонова кравчего имя,
финикийских храмов руины —
всё моё во веки веков.

Я наследник древних врагов:
побеждённые динозавры
мне оставили страх на завтра,
в клетках тела дремлет зараза
покорённых амёб и мхов.

Помню правду чужих богов…

Фараон

Сыты мы и размножились. Благодарим…
Отпусти нас, египетский царь!
Потому что не можем фигурам твоим
приношения класть на алтарь.

Не пытайся удерживать нас — не к добру,
не помогут ни плеть, ни замок.
Мы уйдём, как уходит волна из-под рук,
как уходит песок из-под ног.

Ваши боги могучи и нравятся вам,
ты ведь тоже один из богов,
но услышал во сне праотец Авраам
непререкаемый зов.

Многолико-единственно имя Творца,
как любой человек — Человек,
но не станет просить у птицы лица
тот, кто создал мгновенье и век!

Потому и не верим мы вашим богам,
и не зря небесный наш Царь,
как на чашу весов, бросил к нашим ногам
и тебя, и богов, и алтарь.

Книгу мёртвых забудет скрижаль пирамид,
только книге иной суждено
узаконить навеки твой нынешний вид:
Фараон, Пошедший на Дно.

Волны моря сомкнулись — и мы спасены.
Ты не бог и ты — побеждён.
Будто волны, велению неба верны,
мы мгновенье и век переждём.

Харран

Гори, охрана, в горах Харрана,
здесь инкубатор жестоких стран,
от Авраама до Оджалана
непримиримых печёт Харран.

Не Вавилона и не Ирана —
зародыш будущее искал.
Зерно Израиля и Курдистана
созрело в лоне железных скал.

Риф

Аркадию

Золотая и синяя мелочь
над коралловым лоном парит
и Даная открыто и смело
отрицает сестёр-Данаид.

Кто кого пожирает и любит?
Под прозрачной морскою волной
то ли груди, а то ли глуби
соблазняют своей полнотой.

Рыба-лоцман уводит за камень,
где, коралловой веткой хрустя,
открывается пред рыбаками
чудо-рыба в кисейных кистях.

Кто кого наблюдает и ловит?
Плавниками едва семеня,
моей древней сгустившейся кровью
море Красное держит меня.

* * *

Я пролил свою кровь в драгоценный славянский сосуд
и не знаю, что в Кордове, рядом с улицей Маймонида,
письмена на стене синагоги тыщу лет мою букву несут,
а в Гранаде есть мраморный лев от колена Давида.

… Был же дед мой, Давида отец — Шмоэль бен Хаим, речист,
говоря о неправых делах в оренбургской еврейской общине!
Мне в Испании дедовый идиш напомнил немец-турист.
А ещё — девятнадцатый год, его личный поход в Палестину,
а потом — сорок первый, долгий путь в степной Оренбург
из Одессы степной под грохот родственной речи…

Вот и речь! Не вдолбил в меня знание замерших букв
дед горячий, к столу пригибая за плечи.
Ни рисунком, ни смыслом не сумел он меня убедить
в алфавите ожившем искать сокровенное время.
Только в памяти имя осталось одно — Маймонид,
я у деда нашел его в русской книге про прежних евреев.

Но при чём тут испанские стены, немецкий язык
и местечко в Саксонии, откуда Гальперины вышли,
если я до сих пор не уверен, что понял азы
русской речи и русской жены и дедовой мысли?

Я пролил свою кровь и родил двух дочерей,
я последний в роду настоящий еврей.

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Иосиф Гальперин: Харран

  1. Иосиф Г.
    …Мне нужен Цфат, его слепые камни
    по Брайлю молятся из вечного упрямства.
    А личные открытия… Куда мне!
    По возрасту жую другие яства.
    В свою скорлупку тащит мир фанатик,
    свой мир для всех спешит открыть художник…
    Очаг пылает в раскалённом Цфате
    и сохраняет образ непреложно.
    Кармиэль, Израиль
    23 октября 2009 года.
    :::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
    Хороша страна Болгария, а Цефат…он лучше всех.

Добавить комментарий для Aleks B. Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.