Григорий Быстрицкий: Полярные байки. Продолжение

Loading

Вдвоем они методично стали обходить стационарные жилые вагончики и уже возле третьего наткнулись на груду пустых бутылок из под шампанского. Внутри в беспамятстве лежал человек в окружении бутылок, еще две он предусмотрительно спрятал в валенки. По одной в каждый…

Полярные байки

Григорий Быстрицкий

Продолжение. Начало

 

  • Воровство — фигура мужчины с головой свиньи, уносящего мешочек с деньгами.

Этот порок выбился из очередности, поскольку долго не припоминались его проявления за Полярным кругом. Была одна пустяковая история с пропажей шкурки песца из моего рюкзака. Позже одна бойкая девица, инженер-геодезист на базе экспедиции призналась что белый хвост соблазнительно высунулся, она потянула его, вытащила из рюкзака всю шкурку и решила, что мне один экземпляр погоды не сделает, а ей на шубу не хватает.

По молодой наивности я почти с ней согласился, и воровство превратилось сначала в конфискацию, потом в вынужденный подарок.

Рюкзачок мой оказался в конторе раньше меня, он остался в самолете, а я вылез из Ан-2 по пути на базу с площади полевых работ, которая впоследствии стала называться Тамбейской группой месторождений.

Это был наверное апрель. Позади осталась первая моя полярная ночь 69/70, но и впереди был еще довольно долгий путь до первого, долгожданного отпуска. Предстояло закончить полевой сезон, к концу мая завершить длинный переезд санно-тракторного поезда на юг в Се-Яху, потом долгое ожидание вертолета на Мыс Каменный или Салехард с Лабытнангами. Короче, отец организовал короткую побывку пока самолеты Ли-2 вывозят мясо с ледяного аэродрома на реке Се-Яха напрямую в Салехард. Мне пришел вызов в Тюмень на спартакиаду геологов.

Жизнь в тундре, в течение длинных зимних месяцев, в замкнутом коллективе связана с некоторым бытовым однообразием. Любая смена обстановки, даже кратковременный выезд в такой центр мировой культуры как Се-Яха, воспринимался как подарок судьбы. А тут натурально «большая земля», по-доброму завидуют, дают наказы и собирают всем миром.

По радио начальник просит по дороге проведать трактор с емкостью дизтоплива, который вышел к нам на площадь, но почему-то задерживается. Найти его в солнечную погоду просто, на бело-голубом фоне заснеженной тундры черный трактор и емкость видны километров за десять, а маршрут должен пролегать по льду Губы рядом с берегом.

Через час лета мы действительно замечаем трактор с двойной сцепкой: сначала емкость, потом маленький балок. Сверху все вроде нормально, по выхлопу определил что дизель работает, не застряли, не провалились, но почему-то стоят и никто не выскакивает радостно махать самолету.

Садимся, и я нахожу такую картину: после яркого солнца и белого снега внутри балка все адски черное. Впрочем, когда глаза попривыкли, цвет обстановки внутри не поменялся, разве что на грязном столе проявилась бледная зелень надкусанного консервированного огурца и несколько пустых водочных бутылок с некогда белыми этикетками. Тут же на столе, голова глубоко спящего тракториста по колориту не выбивалась из основной цветовой гаммы.

Вообще не знаю, зачем это пишу. Ничего привлекательного или любопытного тут нет, да и порок воровством нормальным не назовешь. Опереточный, не настоящий, тем более, не зловещим был отъем песца опытной аферисткой у начинающего специалиста. И более всего опасаюсь, как бы патриотом здесь меня не окрестили, так на Портале частенько бывает. И не в том дело, что боюсь или стесняюсь этого, а в том, что и грамма патриотизма в моих дальнейших действиях не наблюдалось.

Отряд остановится без солярки… план под угрозой срыва… наконец, через пятьдесят лет не построят тут люди крупнейший завод для сжижения газа, не пустят атомные ледоколы по севморпути и не перережет ленточку в Сабетте Президент… никакие подобные мысли меня не посетили, когда я махнул пилотам улетать, а сам распрощался со спартакиадой геологов. Всего-то стало мне жаль старого дуралея дядю Мишу Гилева.

Он знал меня с моего детства, еще из Березова, где работал трактористом. Помыкался после войны, которую пересек на своем танке аж до Берлина, с работой все не получалось, пока не устроился в буровую партию. В Се-Яхе, куда я прибыл после института, мы встретились, я сначала не поверил, но он привел красочные аргументы из недалекого моего детства.

Жена ему пить не давала, так он отрывался в свое удовольствие в дальних, одиночных райсах. Не мог я бросить его, сел за рычаги и с матами и страданиями по утраченному удовольствию через пару суток доставил дядю Мишу вместе с соляркой по назначению. Он бы и без меня доехал, заслуженно считался самым надежным. Да как оставишь остолопа в нетопленном, страшном балке посреди полярного безлюдья?

Ну а по-настоящему коварное воровство, отягощенное разбоем, произошло на моих глазах чуть южнее Полярного круга — в поселке Старый Надым что недалеко от города Надым.

В городе и вокруг свирепствовал тогда, в 1974 «сухой закон». Это было самым изуверским притеснением газовиков и строителей, настолько, что когда в аэропорту встречали Косыгина, кричали не о хлебе, жилье или полушубках, а о водке. Но Алексей Николаевич был человеком тертым и твердым и на поводу не пошел. Что и правильно, в этом политику партии я безоговорочно поддерживал, на чем, впрочем, наша солидарность и заканчивалась.

В Старом Надыме располагалась база нашей партии, которой руководил Гиршгорн. У нас было свое снабжение и даже свой ОРС, которым заведовала очень энергичная, неутомимая и бесконечно преданная своему делу Зоя Тимофеевна. В складах ОРСа хранилось спиртное, что сделало неявно диссидентствующего беспартийного еврея лучшим другом секретарей райкома и других подобных шишек. Они приезжали из города на своих статусных автомобилях типа «козел».

Однажды, холодным и неприветливым приполярным утром Зоя Тимофеевна влетела в кабинет начальника:

— Беда, Леонид Шевелевич, какая у нас беда! — она безутешно зарыдала.

— Успокойтесь, голубушка! — Леня усадил её, достал из кармана носовой платок, с треском разнял слипшиеся его составляющие, посмотрел внутрь удивленно и спрятал обратно. — Объясните спокойно, в чем собственно дело?

Дело было в том, что ночью вероломно проломили крышу склада и вытащили ящик шампанского. Немедленно надо ставить на ноги милицию, райком, исполком и местный отдел КГБ, поскольку дело имеет явно выраженную антисоветскую направленность.

— Я думаю, — не спеша произнес начальник, — не стоит торопиться с выводами. Более того, — он значительно посмотрел на сломленную горем, — более того, — снова повторил с настоящим партийным нажимом, — нам не стоит сразу огорчать столь высоких и занятых товарищей. Для начала мы должны провести собственное расследование.

Собственное расследование было профессионально организовано по всем законам детективного жанра. Тщательная и хорошо продуманная подготовка быстро дала результат. Вдвоем они методично стали обходить стационарные жилые вагончики и уже возле третьего наткнулись на груду пустых бутылок из под шампанского.

Внутри в беспамятстве лежал человек в окружении бутылок, еще две он предусмотрительно спрятал в валенки. По одной в каждый. Зоя Тимофеевна как коршун накинулась на нераспечатанные, быстро попрятала их в кошелку, а потом взвыла нечеловеческим голосом, выражая множество противоречивых и даже взаимоисключающих эмоций.

Парень проснулся на миг, пробормотал «признаю, готов понести…», что именно понести не уточнил и снова провалился в объятия настоящего, шикарного праздника жизни.

  • Невежество — фигура осла в тельняшке с погремушкой в руках.

Весной 1976 мы победоносно завершили легендарный переход санно-тракторного поезда через пролив Малыгина на остров Белый. Шестнадцать километров ледовой переправы для полусотни единиц тяжелой техники и жилых вагончиков были нешуточной прогулкой. Первый успех на должности начальника группы партий я решил отметить визитом на полярную станцию. Оставив партию на берегу, на вездеходе ГТТ, похожем на танк Т-34 без башни, небольшой делегацией мы отправились на северо-запад. Инженер по ТБ и геодезист сидели во втором ряду в глубине кабины, обзор у них был ограничен. Я на командирском месте указывал направление водителю.

Ясная морозная погода, сознание хорошо сделанной работы, молодость и предвкушение новых знакомств с ленинградской публикой, которая составляла большинство на береговых метеостанциях, все это создавало почти праздничную атмосферу внутри грохочущего чудища. Я был беззаботен, поскольку при определении курса на подстраховке у меня были помощники: яркое солнце, безграничная видимость и присутствие сзади топографа. Я знал, где примерно находится полярная станция, и был уверен, что первым увижу её антенны.

Однако, общего оптимизма не разделял инженер по ТБ. Я заметил, как он ерзает на сидении, пытается что-то увидеть в маленькое окошко, потеет, нервничает и, как показалось, все не может решить, каким бы наиболее деликатным путем отставить меня от роли лоцмана.

Остров был совершенно ровным, наст крепким, иногда попадались мягкие сугробы свежего снега, которые наш вездеход резал, покачиваясь как судно на волнах. Был полдень и мое дело заключалось в том, чтобы тень от правой фары всегда была под небольшим углом к нашему курсу.

Примерно там где и ожидал, я увидел верхушки антенн. Виду не показал, только подправил слегка водителя. Наконец, и сидящие сзади увидели домики метеостанции. Топограф все понимал, а инженер остался под большим впечатлением. Через час мы уже играли в бильярд в кубрике метеостанции.

Позже я узнал причины панического беспокойства инженера.

С осени в группе партий начал работать старший механик Ч. На разнарядку он приходил в галстуке, чем сильно раздражал главного механика. Какое-то время считалось, что Ч. знает немецкий. Во всяком случае, при общении в бухгалтерии он как-то неясно намекал, что читает Шиллера в оригинале.

С немецким разобрались довольно скоро, подвернулась необходимость перевести маленькую статейку. С листа он переводить не стал, сославшись на важность момента, но и со словарем через пару дней потерпел полный афронт.

Очень любил употреблять незнакомые слова, например, по поводу невозможности исполнения приказа главного механика пояснял с важным видом, что это не его «пререгатива». Главный, настоящий работяга и спец высшего класса, передергиваясь от отвращения, не совсем литературно настаивал чтобы ему не е.. ли мозги всякими «презервативами».

Невежество Ч. не было чем-то необычным, мало ли вокруг отсталых и необразованных. Но шемякинская погремушка в руках осла очень точно отражает громкие претензии нашего невежды. С «большой земли» он приехал с должности небольшого начальника, пытался поначалу строить из себя грамотея, но люди быстро определили цену его беспочвенных амбиций. Теоретически всем на его липовые познания было плевать, пока на практике невежество и самоуверенность не привели к печальным результатам.

В начале полевого сезона Ч. вместе с инженером по ТБ приехали в партию для инспекции. Партия состояла из трех отрядов, разбросанных по тундре километров в двадцати друг от друга. Решили под вечер ехать в соседний отряд на тягаче ГТТ. Водитель отказался выезжать на том основании, что начинается пурга. Тогда Ч., безусловно лучше разбирающийся в метеорологических особенностях тундры, сам уселся за рычаги. Водитель ушел в балок, а инженеру не оставалось ничего другого как сесть в кабину.

По дороге уже прошло несколько единиц гусеничной техники и в свете фар в снегу отчетливо выделялись комки вывороченного снега. След был виден отлично и минут двадцать Ч. все не переставал наслаждаться своим мастерством удержания дороги в отличие от трусливого и ленивого водителя.

Потом задуло. Сначала понесло снег впереди капота, но фары все еще выхватывали фрагменты следа, минут через десять свет фар уперся в сплошную белую стену. Где земля, где небо, где верх, где низ определить стало совершенно невозможно. По прикидкам опытного Ч. до следующего отряда оставалось пара километров, а прежний курс он уж как-нибудь в состоянии выдержать. Инженер по ТБ заметил, что по правилам безопасности, если в тундре в пургу не знаешь куда двигаться, надо стать и никуда не двигаться. Но Ч. все правила знал разумеется лучше и тупо продолжал жать на газ и дергать рычаги.

В итоге они нырнули в овраг, причем в сплошной, плотной снежной круговерти узнать об этом можно было только по положению тела внутри стальной коробки. Стали елозить туда-сюда, буксовать и дергаться пока не закончилось топливо. У инженера был фонарик, а из кабины ГТТ можно проникнуть в кузов, накрытый плотным брезентом. Там нашлась бочка с соляркой и ведро, но горловины топливных баков, как выяснилось после долгих поисков, оказались снаружи.

Никому до них не удавалось заправиться из ведра при шквальном ветре и нулевой видимости, но у Ч. было свое мнение по данному вопросу. В результате в баки кроме снега ничего не попало, зато рукавицы и валенки инженера хорошо пропитались соляркой.

Валенки в солярке это приговор валенкам и тому, кто в них. Закончив бесплодные попытки что-то изменить, они остались в холодной кабине, каждый в своем гнезде. С одной стороны сидения был кожух остывшего и безмолвного дизеля, как раз между ними, с другой железная дверь. Пустая консервная банка с куском тряпки и соляркой частично поддерживала внутреннюю температуру внутри вездехода с занесенными дверьми и давала тусклую надежду, что они не совсем в металлическом гробу.

Из еды был мешок промерзлого хлеба, в туалет выходили через люк в крыше.

По сводкам метео аэропорта Мыс Каменный это была наиболее продолжительная и устойчивая по силе ветра пурга в тот год. Девять суток они просидели в своем гробу. ДЕВЯТЬ! И ни разу, даже на несчастные двадцать минут механик Ч. не дал инженеру свои сухие унты.

Я провел десятки часов в кабинах тракторов и вездеходов, но все равно не могу понять как они выжили, что делали, о чем говорили, что чувствовали. Инженер потом рассказывал, что все время был занят стаскиванием своих валенок и сменой портянок, которые как-то прогревал над их скорбной лампадой.

Вспомнил ту пургу, когда недавно была история с мальчиками в пещере. Их там в анабиоз впадать научил тренер, а наших путешественников, видимо, сама жизнь. Обнаружили пропавших в стороне от дороги практически случайно. Вездеход занесло снегом по крышу, а на звук барражирующего ЛИ-2 инженер успел из люка выстрелить из ракетницы.

В Мысу Каменном народ в аэропорту сбежался посмотреть на героев. На одежде и лицах было по пять миллиметров сажи, инженер возбудился, радовался спасению и никак не мог успокоиться, а у Ч. сила духа закончилась. Он сильно изменился, сник, не пытался бахвалиться, ему даже в голову не пришло, как в былое время потрясти побрякушкой и дать любопытным развернутый брифинг.

Спасатели все девять дней были уверены, что пропавшие не голодают, поскольку в кузове оставалась целая оленья туша. Однако, инженер по ТБ в ящиках и закоулках кузова не разбирался, к тому же постоянно занимался сменой портянок, а механик не обследовал вездеход, потому что заранее уверился, что это бесполезно.

Баню для них топили дня два, сажа смывалась слоями, так что механик Ч. был уволен в новой одежде и относительно чистым.

Окончание
Print Friendly, PDF & Email

7 комментариев для “Григорий Быстрицкий: Полярные байки. Продолжение

  1. Механика Ч. я не знал, а вот про инженера по ТБ Витю К. (он был по образованию геологом, просто так сложилась на тот момент ситуация) считаю необходимым добавить.

    После этого происшествия Витя недолго прожил (возможно, вне связи) и по нашей доброй традиции в его честь назвали вновь выявленную геологическую структуру, перспективную на нефть и газ. Через некоторое время на ней пробурили поисковую скважину и открыли месторождение.
    Встречаюсь как-то на Экспертном совете с ген.директором компании, которой теперь принадлежит это месторождение, и спрашиваю, знаешь ли, почему ваше месторождение так называется? – Нет, не знает. – Дал ему координаты сына нашего героя, разберись, мол, узнай, хоть фотографию повесьте в конторе, а то по радио (сам слышал) говорят, что месторождение названо по имени озера, в котором рыба водилась. Потом уже Витиного сына спрашиваю, обращался – нет? Нет, конечно… Ну так сам займись, ты всё-таки зам.губернатора. – Неловко, вроде, выпячиваться.

    Вот тебе и Шекспир со связью времён, и Пушкин с мы ленивы и нелюбопытны…
    Тоже пороки.

  2. Фрагмент про воровство навеял.
    В 1971 году командующий внес рацпредложение — использовать вместо нормального дока специальные док-понтоны. Его в док матке погружали, лодка заходила, затем понтон вытаскивали и на нем подводная лодка стояла, как голенькая, одинокая и беззащитная. Теоретически можно было ее скоблить и красить и так, но нужна электроэнергия, сжатый воздух, подъемные механизмы, отопление и так далее. Пока эти вопросы решались, все подались в отпуска, а кого оставить за себя? Естественно самого младшего, лейтенанта. Так я остался один за всех самым главным, ВРИО старпома с кучей различных ключей. Ко мне подходит старший лейтенант Б., кстати секретарь парторганизации, и отпрашивается в центр, ему по каким-то делам нужно в техническое управление. Назавтра еще куда-то… А через неделю его арестовали. Оказалось, что он за неделю обокрал четырнадцать квартир. По две в день. Ничего не взламывал. Позвонит в дверь, если никто не отвечает, то под ковриком или за каким-то наличником находил ключ, и дело сделано. Мы тогда стояли в так называемом «военпорту», это на другой стороне залива напротив Совгавани, снимали себе комнаты, а матросы жили на эсминце. Так вот, когда в комнату этого старшего лейтенанта Б. вошел следователь, то сразу радостно сообщил — «А вот и моя ковровая дорожка». Его квартира была обворована пятой по счету.
    Ну он получил за свое, а на меня в это время пришел приказ с очередным званием. На всякий случай его отменили, как-никак я этого Б. отпускал в город. Так что до старшего лейтенанта мне пришлось добираться еще долгие 3 года.
    Это, конечно, не Заполярье, но тоже холодно было.

  3. Гриша, с интересом читаю твои воспоминания. Оригинальная у тебя привязка к памятникам пороков. Честно говоря, на меня вся эта композиция произвела тяжелое впечатление. Во-первых, цвет скульптур (грязно-серо-зеленый) повергает сразу в унынье. Во-вторых, сами пороки не вызывают симпатии….. А мои воспоминания о Заполярье – самые светлые и теплые. У меня на столе всегда стоит книга «Шестьдесят лет в геологи». Написал мой приятель – геолог из Сыктывкара. Открываю ее когда хочется отдохнуть, окунуться в ушедший и мало кому знакомый (из моего окружения) мир геологии. Он очень светлый и там много такого что я очень люблю. Когда читаю твои воспоминания и ассоциации со скульптурами…. Возникает когнитивный диссонас…Жду продолжения!

  4. Помню подобного «невежду», описанного Виктором Некрасовым в «Окопах Сталинграда». Когда я впервые читал книгу, ещё не представлял, сколько людей эти «невежды» понапрасну погубили во ВМВ.

  5. …достал из кармана носовой платок, с треском разнял слипшиеся его составляющие, посмотрел внутрь удивленно и спрятал обратно
    ——————————————————————————
    :-))

  6. Просто невежда — это безопасный Глеб Капустин.
    Ваш невежда — сволочь.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.