Все пенсионеры в основном в возрасте от 85 до 95 лет. Долго живут французы. Беды и испытания у каждого свои, и эпоха, в которой жили, не обходила их стороной. Но дисциплина в образе жизни, сама любовь к ней, держат их в этом мире. И еще, умение быть спокойным.

Долги наши

Записки из дома престарелых

Наталия Замулка-Дюбуше

Мать увезли в больницу. Ирина смотрела на удаляющуюся машину «скорой помощи» и кроме пустоты и боли, в душе ничего не было. Мы думаем, что наши матери бессмертны, как и их любовь к своим детям. Да разве одна она такая в свои 40 лет с тремя детьми и работой? Все в этих буднях, обязанностях и гонке кажется главным, только не самые близкие, они подождут.

Сидит на работе, перебирает в памяти вчерашнее свидание с матерью в больнице. Маме вдруг полегчало. Даже в отдельную палату перевели…

Зазвонил телефон у нее в кабинете. Отец на проводе — мама, умерла! В шоке после известия, он утром вышел на улицу из госпиталя, в больничном халате и так прошел до их дома километров шесть. И нет смысла уже звонить никуда. Мама умерла ночью, тихо, от остановки сердца и с улыбкой на губах. Наверное, увидела в последний миг, за ней пришли ее давно ушедшие близкие, обрадовалась встрече. А ей, Ирине, картину в памяти оставила о последней их встрече … Голова матери на краю подушки, провожает дочь взглядом, чтобы подольше побыла в углу ее зрения…

Не ожидала, Ирина, что резкий поворот судьбы унесет ее за 3000 км от дома в другую страну через год после смерти матери.. И «долги» ее, грехи ее, перед всеми, кого оставила, с ней двинутся в путь.

…Из окна ведомственной квартиры видно пятиэтажное белое здание с множеством балкончиков на которых масса цветов, но больше всех герани. Это и есть последнее пристанище пожилых людей. И она, Ирина, тому зданию — хозяйка. Дневная работа, ночные дежурства, уборка, ресторан, круглосуточная привязка к его 75-ти обитателями и 15-ти сотрудникам. Уходя с работы, в 20 часов, она переключает телефон на служебную линию квариры, «бип» — всегда пристегнут к кармашку халата. Не имеет права с ним расстаться ни на секунду, ночной вызов может прозвучать в любой момент. Жизнь стариков стала ее жизнью.

В подобное заведение люди стараются попасть попозже. Они продолжают жить в своих домах, квартирах до момента когда почувствуют — все стало сложно. Да, сложно запомнить чередование и прием медикаментов, нет сил убрать жилище, ни одолеть дорогу к магазину, ни поднести корзину с провизией. Даже собственная машина уже не слушается, бежит быстрее, чем думает водитель, реакция не та стала. И тогда они уходят в дом престарелых. Квартиры там отличные, 1-комнатные и 2-комнатные, причем туда можно взять свою мебель. Все тогда знакомо, нет болезненной перемены места и привычек. Дети и внуки всегда могут прийти в гости.

Понятного нам, славянам, патриархального уклада жизни в Европе нет, может его здесь никогда и не было. Ирине кажется, что он возможен на великих просторах ее родины, берет свое начало из глубинки там, где человек ближе к природе и где развита духовность, почитаются обычаи, где старшее поколение передает опыт младшему. Может ей действительно это кажется. Европа — рациональная. Но здесь решается вопрос о пожилых людях логикой защиты индивидуума, а именно созданием структур, которые крепят общество, как арматура при возведении дома. Перед взором Ирины теперь проходят лица стариков о которых она заботилась.

БЕРНАР

За час до обеда, он усаживался на лавочке в холле и через большие стеклянные двери ресторана, смотрел как Ирина накрывает столы. Она тоже иногда поглядывала в его сторону и фиксировала в его глазах не предвкушение будущей трапезы, а интерес к движению самой жизни. Для пенсионеров, ушедших от обязанностей в обществе, жизнь замедляла свой ход, оставляя им меньше движения, контактов. Бернар болен, у него рак, он еще относительно молод чтобы очутиться в их заведении, ему всего 65 лет. Видимо родственники решили, что так будет лучше. Болезнь может течь медленно, а в хороших условиях он еще поживет окруженный заботой опытного персонала. Бернар —одинокий. «Последний из Могикан», он из того времени, когда после революции в России казачество очутилось во Франции. Сам Бернар уже родился здесь. Все они, эти казаки и белая гвардия, давно лежат на русском кладбище Сент. Женевъев де Буа под Парижем.

Бернар не обращался к ней по имени, он придумал ей другое — Анастасия. Говорил, что она похожа на дочь убиенного царя. В его квартире были вещи из прошлой эпохи: казацкая шинель с башлыком, сабля и фотографии его родителей.

— «Бонжур, принсес, Анастазья», — приветствовал он ее в холле, брал руку, наклонялся, но не впечатывал в нее поцелуй, просто касался ее дыханием. Она поддерживала его игру воображения и тоже клонила голову в приветствии с коротким обращением, «Месье». Этикет был соблюден.

Май выдался очень теплым, возле здания цвели розы. Остановилась вдохнуть их аромат. В это время на стоянку возле офиса заехала машина, из нее вышел незнакомый мужчина, заторопился к двери, боковым зрением заметил Ирину, изменил свое направление.

— Вы, наверное, Анастасия? Бернар нам о вас рассказывал. Он в больнице, дела очень плохи, я приехал за его одеждой.

Ее руки, в паузе осмысления, сорвали несколько веточек роз, которые она протянула родственнику Бернара.

— Передайте ему от меня

Взгляд мужчины угас.

— Цветы могут не успеть — добавил он..

Через несколько дней уже готовились бумаги Бернара для нотариуса. Родственник взял из рук Ирины папку и произнес:

— Бернар умер, держа в руках ваши розы…

ЮГЕТ

Не все старики радостно переезжают в фойе. Скорее те, которые сумели примириться со старостью. Иные тащат груз своего характера, который с возрастом становится тяжелым, как вериги.

Такой была Югет в свои 83 года. Живя в своем доме, она часто ссорилась с дочерью. У той была работа, трое детей, как могла, она уделяла внимание матери, но депрессия, старческий психоз последней, не облегчали ее участь.

Короче, Югет очутилась у них. По тому, как не хотела старушка ни с кем знакомиться, общаться, приходить обедать в ресторан, было видно — приживание ее может не состояться. Хотя Югет, вместе с дочерью подписывала документы, чтобы обосноваться в подобном заведении. Решилась значит, но с миной обиженного ребенка.

Югет исчезала из фойе на целый день и к вечеру коллеги начинали беспокоиться, вернется ли, звонили ее дочери так как телефон мобильный подопечной не отвечал. Так и повелось, все в тревоге за Югет, а она молча несет свое обиженное лицо в их обитель вечером, не объясняя ничего.

Однажды в выходные, Югет пошла к дочери на обед, повидать внуков, там произошла очередная ссора и она ушла оттуда хлопнув дверью. Уже к вечеру начала звонить ее обеспокоенная дочь, задавать вопросы о матери, на которые ни у кого не было ответа. Но предчувствие Ирины, интуиция уже включили свои сигнальные огни — история плохо закончится. И звонок в полицию ничего не дал, там принимают анкету на розыск только по истечении трех дней с даты исчезновения человека.

Нашел Югет работник муниципальной службы, проверяющий чистоту на берегу реки. Она утонула в ней, совсем близко от дома дочери. Так и осталось это загадкой, оступилась ли Югет, или добровольно шагнула в реку, которую практически и вброд можно было перейти? Уж кому-кому, а дочери Югет можно посочувствовать. Эту «вину» она будет прокручивать в своей голове до конца дней своих.

На похоронах, в церкви, друзья и родственники говорили о покойной только хорошее. Одна фраза осталось в памяти Ирины.

— «Прощай, непокорная Югет, ты сыграла последнюю партию своей судьбы, ушла из мира, который уже перестал радовать тебя».

И вспомнилась Ирине Далида-певица, она почти такое же содержание прописала в своей последней записке, только покороче — «Жизнь уже не радует меня!».

РАЙМОНДА

Все пенсионеры в основном в возрасте от 85 до 95 лет. Долго живут французы. Беды и испытания у каждого свои, и эпоха, в которой жили, не обходила их стороной. Но дисциплина в образе жизни, сама любовь к ней, держат их в этом мире. И еще, умение быть спокойным. Так было и с Раймондой, она не имела детей, появилась в доме престарелых в глубоком возрасте. Предусмотрела себе хорошую страховку в случае смерти, т. е. похоронное бюро берет на себя всю процедуру похорон, никто из дальних родственников не будет обременен. Но это на бумаге, а в жизни все может происходить по-другому.

Раймонда болела уже давно, не вставала с постели и персонал заботился о ней, меняли постель, купали, кормили, разговаривали с ней. В ночное время возле нее находилась сиделка.

На этот раз, вызов шел из квартиры Раймонды. Сиделка, это она нажала на кнопку оттуда, запикал «бип» у Ирины. Она поспешила на помощь.

— Мадам, Раймонда умерла и я не знаю что делать, такое впервые в моей практике, — доложила взволнованная сиделка.

Худенькое тело Раймонды было еще теплым. Челюсть отвисла. Вспомнила Ирина, как когда-то слышала, покойнику надо подвязать подбородок платком, закрепив узел на голове. Что они и сделали. Потом, она спустилась в кабинет на первом этаже, открыла досье Раймонды, где должны были быть нужные телефоны — похоронного бюро и ее лечащего врача. Набрала первый номер, трубку поднял дежурный похоронной службы и сказал, что приехать они смогут не раньше 8 часов утра при условии, что к этому времени, лечащий врач выпишет уже свидетельство о смерти.

— Но вы же должны заняться телом раньше, через 2 часа покойница уже остынет! — старалась взывать, Ирина.

— Ничего страшного, мы ее оденем, правда руки придется ломать, — объяснял спокойно сотрудник похоронной службы.

Второй звонок был лечащему врачу, он тоже начал объяснял регламент, что его рабочий день начинается в 8 утра.

Ирина поднялась в квартиру Раймонды, где сиделка металась из угла в угол на грани нервного срыва.

— А теперь, слушайте меня, — сказала ей. Мы сейчас омоем тело покойной, оденем в чистую одежду. Не могу я позволить, чтобы Раймонде утром похоронная служба ломала кости. Не бойтесь, Раймонды нет, есть только ее тело.

И они дружно сделали все необходимое. К 4 утра, прибранная и упокоенная Раймонда лежала на своей кровати.

Утром Ирина уже была на работе. Увидела и врача, и работников похоронной службы. Последние подошли к ней и поблагодарили.

— Платок мы сняли. Спасибо за все.

Она промолчала.

Раймонду увозили от них уже в закрытом гробу. Еще одна душа отправилась в свой путь через Стикс. Говорят, что ушедшие, переплывая через эту реку, забывают все, что с ними было на этой земле. Мы же, не забудем их, до того берега, на котором, в лодке с веслом, нас ждет Харон— подумалось Ирине.

— Прощай, Раймонда!

КАТРИН

Персонал привык не говорить о болезнях с пациентами. Просто помогали преодолевать каждый подаренный им день. У Катрин была лейкемия. Это не мешало ей, в период ремиссии, жить нормальной жизнью, бывать на экскурсиях. Однажды она побывала в Лурде, место, где святой Бернадетте явилась Дева Мария, там в гроте и забил источник с целебной водой. Привезла и Ирине эту воду в белом пластмассовом бидончике. Один долго хранился у нее. Память из далекого детства, когда с бабушкой она ходила в церковь. Священник вытягивал воду из колодца, опускал туда серебряный крест и читал молитвы, а люди потом несли домой заветные бутылочки. Пригодятся.

Беда чаще приходит ночью. Ее «бип» подал частые сигналы и высветилась комната Катрин. Быстро оделась, пересекла дорогу между своим жильем и самим домом престарелых. Открыла дверь квартиры Катрин и увидела везде лужи крови, в ванной, гостиной и сама она, сидя на полу, упираясь спиной о кресло, тоже была в крови.

По долгу службы Ирина была обучена приемам оказания первой помощи больному. Сейчас надо было поднять Катрин, усадить в кресло и пытаться остановить кровь, которая лилась, как вода. Это получилось с большим напрягом для спины т.к. поднять живого, но обессилевшего пожилого человека, равняется усилию при поднятии груза умноженного на 3 раза его веса.

Быстрый звонок в госпиталь, он не такой уже и быстрый т.к. надо подробно объяснить врачу что произошло, диагноз, возраст, адрес — все для того, чтобы выслали целевую бригаду. До приезда скорой, у нее в запасе было минут 10 на уборку. Босая, скользя по липкой крови она бегала в ванную и обратно с тряпкой, смывая кровь. И одновременно успокаивала Катрин, что вот — кровотечение остановилось, врачи едут, все будет хорошо. Катрин ей вторила в унисон, извиняясь за то, что ночь Ирины пропала, что она должна мыть все и снова просила прощения. Смывая эту кровь, Ирина неистово боролась с чем-то страшным, этой лейкемией у которой белые кровяные тельца победили все красные и Катрин уходила на ее глазах. Ирина расплакалась, от бессилия и необратимости процесса.

Катрин увезли в госпиталь. Там ей стало лучше. Узнала об этом Ирина позвонив ей в палату на следующий день.

— Вот видите, Катрин, все обошлось. Скоро вы вернетесь к нам, весна идет…

— Нет, — спокойно ответила Катрин, — я уже не вернусь.

Катрин умерла на третий день после госпитализации.

Спрашивала у своих коллег, как они после прощания с нашими жильцами могут оставаться всегда такими улыбчивыми, внимательными и спокойными? Ей это давалось тяжело.

Ответ был прост — мы не должны привязываться душой, надо уметь переворачивать страницы, иначе не хватит сил выполнять свою миссию. Это как у врачей, они должны спасать больного, отключая свои эмоции.

Славянская натура Ирины функционировала по-другому. Чувство вины, эти долги по отношению к другим, помогали бороться до конца, но забирали силы.

Шло время. Многое, кажется даже все, ушло из жизни самой Ирины — умерли мать, отец, муж, брат, дочь, многие друзья.

Даже Париж, в который стремилась, очутившись одна, не затмил своей культурой, архитектурой, историей печаль от потерь, потускнел и спустя 4 года она вернулась в тот городок. На ее малую, вторую родину на чужбине где спасала стариков. После длинного пути, она уже знала — в тишине, музыка жизни звучит громче, а вечерние молитвы проникновеннее.

Ирина думает теперь, может успела отработать свои долги тогда, помогая старикам? Ведь все ее дорогие и ушедшие в мир иной, не увидели ее образ перед собой в последнюю минуту, не ощутили тепло ее рук, — не успела она их провести…

Ответ только у Бога, через его основную молитву… и остави нам долги наши, как и мы оставляем должникам нашим…

Февраль 2018 года
Франция