Смерть Моше не была результатом сурового и непререкаемого приговора Свыше. В какой-то момент Моше и сам понял, что для него попросту не осталось места в «новом, дивном мире», который приходит на смену эпохе странствий в пустыне, что все возможные компромиссные варианты обречены на провал.

Недельный раздел Ваелех

Михаил Ривкин

И сказал Г-сподь Моше: вот, дни твои приблизились к смерти; призови Йыошуу и станьте в шатре откровения, и дам Я ему указание. И пошел Моше и Йыошуа, и стали в шатре откровения (Деварим 31:14)

Нельзя сказать, что сказанное в нашей недельной главе стало для Моше полной неожиданностью. Ведь Всевышний и раньше не раз говорил ему о необходимости назначить преемника и о том, что сам Моше не войдёт в Землю Обетованную, а Моше, со своей стороны, уже не раз пытался оспорить, безо всякого результата, этот суровый приговор.

Дай перейду я и посмотрю на эту землю добрую, которая за Ярдэйном, на эту гору прекрасную и на Лыванон. Но разгневался Г-сподь на меня за вас и не послушал меня, и сказал мне Г-сподь: полно тебе, впредь не говори Мне более об этом. Взойди на вершину Писги и взгляни глазами своими на запад и на север, и на юг, и на восток, и посмотри глазами своими, ибо ты не перейдешь этого Ярдэйна. И прикажи Йыошуе, и укрепи его, и утверди его; ибо он пройдет перед этим народом, и он доставит им во владение землю, которую ты увидишь (Деварим 3:25-28).

Казалось бы, у Моше было достаточно времени, чтобы привыкнуть к мысли, что его земной путь подходит к своему неизбежному завершению, что бесполезно упрашивать Творца об изменении его приговора, и что пора, увы и ах, и «идти по пути всякой плоти», т. е. прощаться с жизнью. Но, наверное, не было и не будет такого человека, который мог бы по-настоящему свыкнуться к этой мыслью, принять её с абсолютным стоическим спокойствием, без тени возражений, без малейшей попытки как-то изменить, или хотя бы отстрочить, объявленный ему безысходный приговор. Не стал исключением из этого правила и Моше. Тем более, что уж у него-то были все основания полагать, что «путь всякой плоти» именно для него не является абсолютно обязательным. Он ведь тот человек, который возносился в таинственные выси и становился подобен ангелу небесному хотя бы в том, что мог прожить сорок дней без еды и без воды, чьё лицо лучилось неземным сиянием, который говорил со Всевышним лицом к лицу! Такой человек мог бы надеяться, что ему суждена иная судьба, что жуткий миг агонии, последние хриплые и тяжёлые выдохи, стекленеющий взгляд и холодеющие скрюченные пальцы, что вся эта «проза смерти», каким-то образом его минует. Мидраш очень тонко уловил это настроение Моше, его последнюю, отчаянную попытку как-то изменить свою судьбу, и приводит пространный ответ Сульи Истинного на эту «просьбу о помиловании»:

«Сказал Ему (Моше):

Владыка Мироздания! После всей той славы, и всего того могущества, что узрели очи мои, я умираю?!

Сказал ему Пресвятой, будь Он Благословен:

Кто человек, (который) жить будет и не увидит смерти? (Техилим 89:49).

Какой человек был подобен Аврааму, который сошёл в пещь огненную и уцелел, но потом «скончался Авраам, и умер” (Брейшит 25:8).

Какой человек был подобен Ицхаку, который простёрся на жертвеннике, а потом сказано «вот, я состарился уже, не знаю дня смерти моей» (там же, 27:2).

Какой человек был подобен Яакову, который боролся с ангелом и победил, и потом сказано: «И подошло время Исраэйлю умереть» (там же, 47:29),

Кто подобен Моше, который говорил с Творцом лицом к лицу, и потом «вот, дни твои приблизились к смерти» (Деварим Раба 4:9).

Итак, первая попытка оспорить приговор, ссылаясь на свою исключительность, не увенчалась успехом. Но Моше, искушённый и многоопытный в своих многочисленных, и, как правило, успешных попытках склонить Всевышнего от меры суда к мере милосердия, когда речь шла о судьбе Народа Израиля, не сдаётся так просто. Он продолжает свой последний, и самый важный спор с Владыкой всякой плоти. Новый аргумент Моше — аргумент сугубо функциональный: если уж так нужна «ротация власти», если я уж так безнадёжно устарел и не отвечаю требованиям, которые предъявляет лидеру новая эпоха, эпоха завоевания Земли — ну что ж, я готов уйти от власти. Но ведь при этом мне совершенно не обязательно уходить из жизни!

«Сказал ему (Всевышний): таков закон Мироздания: в каждом поколении свои толкователи, и в каждом поколении свои руководители, в каждом поколении свои вожди. До сих пор это был твой удел служить Мне, но вот истёк срок твоему уделу, и настало время Йеошуа, твоему ученику, служить Мне. Сказал Ему (Моше): Владыко! Если из-за Йеошуа я умираю, я готов уйти и стать его учеником. Сказал ему (Всевышний): если ты хочешь так сделать, иди и делай! И встал Моше у врат Йеошуа. И Йеошуа сидел и наставлял, и склонял голову, и прилагал ладонь к устам, а Йеошуа утратил зоркость, и не смотрел в его сторону, и это было специально сделано, чтобы страдал Моше и смирился с мыслью о смерти.

Пришли евреи к Моше учить Тору. Спросили: Моше, учитель наш, где же он? Ответили им: он встал и пошёл ко вратам Йеошуа. Пошли и обнаружили его у врат Йеошуа. И Йеошуа сидел, а Моше стоял. Сказали ему: что такое взбрело тебе на ум, что Моше, учитель наш, сидит, а ты стоишь? И поднял глаза Йеошуа, и увидел его, и тут же порвал свои одежды, и возопил, и заплакал: Учитель! Учитель! Учитель! Учитель и господин мой! Сказали евреи Моше: Моше, учитель наш! Учи нас Торе! Ответил им: я не имею права. Сказали ему: мы от тебя не отстанем. И раздался Глас Небесный и сказал: учитесь у Йношуа!

И сидел Йеошуа во главе, Моше по правую руку, сыны Аарона — по левую руку, и Йеошуа сидел и поучал перед Моше… И были сокрыты тайны премудрости от Моше и открыты Йеошуа, и не понимал Моше, что же именно поучает Йеошуа. И евреи встали по окончании учения, и сказали Моше: закрыл перед нами Йеошуа Тору (т. е. Мы не понимаем его поучения, как понимали твои). Сказал им Моше: не знаю, что же мне ответить вам. И был Моше в великой грусти и тревоге.

И в этот час сказал: Владыка Мироздания! До сих пор молил я тебя о жизни, в сей же час вручаю душу мою Тебе» (Мидраш Танхума, раздел Ваэтхана).

Мидраш неторопливо и обстоятельно подводит нас к главному выводу: смерть Моше не была результатом сурового и непререкаемого приговора Свыше. В какой-то момент Моше и сам понял, что для него попросту не осталось места в «новом, дивном мире», который приходит на смену эпохе странствий в пустыне, что все возможные компромиссные варианты обречены на провал. Именно потому, что лик его лучился неземным сиянием, именно потому, что говорил с ним Всевышний лицом к лицу, позиция «второго номера» по отношению к любому, даже идеальному, новому лидеру для Моше уже невозможна.

Перефразируя известную поговорку, можно так сформулировать то внутреннее ощущение, к которому пришёл Моше: лучше навсегда остаться первым и единственным в исторической памяти народа Израиля и на страницах Торы, чем влачить существованием «второго» в земном мире, пусть даже в Стране Обетованной.