Муж, который крайне редко бывал дома, к которому она вряд ли могла испытывать что-то кроме дружеской привязанности… Но он был ее мужем и заслуживал ее поддержки.

Паук

Хельга Ребок
Перевод с немецкого Зары Арзуманян

Часть 1

„Тот, кто работает в подполье, хочет поймать крупную рыбу. Но если хотите стать заправилой, лучше не смущать ничтожных людишек.“ Эти слова Мона Зайфрид слышала много раз, в основном — от своего мужа. Он часто повторял: „Кто мечтает о больших деньгах и стремится к власти, легко может пойти ко дну. Скачки и походы в бары не помогут достичь цели. Мы не Джеймс Бонды и не наемные убийцы. Мы делаем что-то, только когда уверены, что должны это делать.“

Этих слов Мона никогда не понимала.

Муж, который крайне редко бывал дома, к которому она вряд ли могла испытывать что-то кроме дружеской привязанности… Но он был ее мужем и заслуживал ее поддержки.

Деньги не имели значения. У Моны были собственные деньги, доставшиеся ей от ее семьи.

Однако после его смерти все повернулось по-другому. Чтобы уладить дела с наследством, ей пришлось заняться его бумагами. Когда она открыла портфель, до которого при жизни мужа ей не разрешалось дотрагиваться, от возбуждения у нее закололо в животе.

Каково быть известной персоной? Ей очень хотелось это знать.

Работа ее мужа состояла, в основном, из поездок. Поездок, которые, казалось бы, не преследовали никакой разумной цели. Доклады, отпечатанные на древней пишущей машинке; их содержание так и осталось для нее загадкой. Финансовые отчеты также выглядели странно.

Например, дорогие парадные костюмы, которые она дарила ему на дни рождения, он оставлял дома и покупал в магазинах, где одевались неряшливые двадцатилетние парни, дешевые костюмы из полиэстера. Он никогда не пользовался собственными полотенцами, -только теми, что поставляла в отели и рестораны фирма Флорекс. Белыми, опрятными и безликими.

В отеле он никогда не занимал номер, в котором не было сетки от насекомых.

И о страшных преступлениях он узнавал только из газет.

Последнее задание привело его на остров Фемарн.

Отель был более или менее комфортабельным, комнату забронировали заранее. Мебель была добротной и обита синим бархатом, при виде которого можно было опьянеть, не выпив ни капли. Имелся также сейф, встроенный в платяной шкаф, тренажер для занятий фитнесом и телевизор в каждой комнате.

Мона была в недоумении. Ее муж никогда не увлекался спортом и не был фаном телепередач, и в сейфе обнаружились еще документы, в содержание которых она не могла вникнуть.

Вечер был долгим. Она заказала ужин в номер и принялась опустошать минибар. Причиной была неудовлетворенность. Женская неудовлетворенность….

Часть 2

Эта неудовлетворенность для многих женщин была бы непонятна. Например, для горничной, которая работала сверх положенного, но получала нищенскую зарплату. Как бы то ни было, горничная, вышедшая в утреннюю смену, пережила на следующий день нечто ужасное.

Мона Зайфрид была еще жива. Она хрипела и начинала синеть. Ее дыхание напоминало фырканье кита. По синим пятнам и красным рубцам на шее и плечах можно было догадаться о том, что с ней произошло.

Синий купальный халат висел на ней как мешок.

На истошный крик горничной сбежалась целая толпа народу, среди них были постояльцы отеля и персонал. Кто-то решил, что самое время вызвать полицию.

Что-то в паспорте Моны неприятно поразило следователя.

— Мадам-то, оказывается, аристократка. С приставкой «фон», которая запрещает нам говорить о ней.

— Что это значит?

— В этой комнате на мебель пролилась голубая кровь. У дамы в роду по мужской линии больше дипломатов, чем у любого американского президента.

Они придирчиво оглядели комнату. Кругом стояли бутылки из-под вина, также из-под портвейна. Среди них был Рубиновый портвейн, которого не купишь в дешевых супермаркетах.

Ужин можно было обнаружить не только на тарелке, но и на ковре.

— Жаркое из косули. Нетипично для этого острова.

— Простите, а что это за звук?

— Портье стошнило в комнате для персонала.

— Я должен вызвать его для опознания.

— У дамы тоже была рвота.

— У любого будет рвота, если ему сжать горло.

— Тут у нее на лице лежит что-то прозрачное. Похоже на паутину. Или, возможно, это сетка от насекомых. Очень тонкая вещь и такая же опасная, как пластиковый пакет.

— Посмотри-ка сюда. Сплошь давние преступления. Тимо Риннельт — ребенок, заживо замурованный в стене. Герберт Кюн — пожизненное заключение в Восточном Берлине. Альдо Моро, итальянский премьер-министр, — найден задушенным шотландской юбкой в багажнике автомобиля. И тут еще — фон Браунмюл, смертную казнь совершила фракция Красной Армии. Все собрано весьма аккуратно.

— Возможно, это принадлежало ее мужу. Он тоже тут жил.

— Ах так?

— Онно Зайфрид. Кодовое имя Хассан. Он был сотрудником спецслужб…

— Спецслужбы… — Следователь повысил голос. — Если все это имело отношение к…. Прелположим, они все следили друг за другом. Вообще-то эти случаи никак не были связаны со спецслужбами. Кроме, пожалуй, одного…. Дело об убийстве Дунне; член экипажа корабля, увел жену у своего соотечественника. А вот еще такой случай. — Он прочел вслух с торжеством в голосе: «Голая миллиардерша, Эрика Д. Секретное задание. Псевдоним заказчика — Паук….»

В этот момент в номер ворвался человек. Он ворвался так стремительно, что все онемели от неожиданности.

Часть 3

Это был портье.

— Ну… я должен сказать вот что: с этими людьми не соскучишься.

— С какими людьми?

— Ну, с той, которая здесь, — он бросил горящий взгляд на диван, где обнаружили Мону. — Тот мужчина… Я имею в виду ее мужа… Он был не лучше. За ним нужно было постоянно присматривать.

— Он был большой шишкой?

— Ерунда. Скорее, немного не от мира сего. Погруженный в себя. Казалось, он мог заблудиться даже в номере. А ночами…

— Что же?

Портье должен был сначала перевести дыхание.

— Этот мужчина останавливался у нас семь раз за последние десять лет. И когда он был здесь, мы должны были постоянно держать наготове врача. По ночам у него случались сердечные приступы.

—У него было больное сердце?

— Скорее, фобия. От этого он и умер в конце концов. Сердце перестало биться.

— Каждый рано или поздно умрет от этого.

— Он умер от ужаса. У него было такое страшное выражение лица, какое я до этого видел только раз в жизни. Это был один коллега, который называл себя „блоха“, чтобы никто не заметил, что на самом деле он огромного роста. Он слышал, как растет трава и как кашляют блохи. Если вы хотите знать мое мнение — у этих типов не все дома.

— А его жена, вернее, вдова… Что она думала по этому поводу?

Это был выстрел, сделанный вслепую, но следователю сразу же стало ясно, что он не зря задал этот вопрос. Лицо портье как будто превратилось в мрамор.

— Я хотел лишь получить немного удовольствия.

— Удовольствия?

— Мне 66 лет и моей пенсии недостаточно ни для того чтобы жить, ни для того чтобы умереть. Я работаю здесь по ночам: портье, барменом, мальчиком на побегушках.

— Всю ночь?

— Между часом и двумя иногда мне удается поспать. Ночью бывает не так много работы. Но в ту ночь…

Он тяжело дышал; повидимому, воспоминания мучили его. — В половине второго стояла мертвая тишина, и я немного вздремнул. Но с трех часов я снова был на месте.

Это прозвучало как оправдание.

— А на следующее утро?

— Я и не подозревал, что этот господин был таким суровым. Я узнал об этом от его жены.

— Это значит, что вы были у нее в номере?

— Конечно.

— С какой целью?

— Она заказала шампанское.

— Минибар был пуст?

— Абсолютно пуст. Она напилась. Она скулила и жаловалась на своего мужа. Я хотел ее утешить — такую красивую женщину нельзя поздней ночью оставлять одну. Она стала кричать. Это действовало мне на нервы.

— Поэтому вы накинули на нее сетку от москитов, а потом задушили.

— Я не хотел неприятностей.

— Считайте, что они у вас уже есть, — мрачно констатировал следователь.

— Да.

„Я ненавижу его, — подумал мужчина. — Я ненавижу его, ненавижу его, ненавижу…“

Возможно, портье тоже мучили какие-то страхи? Следователь хотел бы, вопреки правилам, спросить его об этом. Но прежде нужно было закончить работу с Моной. С этими мыслями он посмотрел вслед крошечному насекомому, которое проворно исчезло за батареей…