Александр Левинтов: Сентябрь 18-го. Окончание

Loading

То, что мы называем будущим — лишь наше рафинированное несостоявшееся прошлое. Будущее ни к кому ещё ни разу не приходило, в отличие от смерти. Оно не только не приходило — оно и не пришло, перфектно не пришло. И вы, ждущее будущее, можете спокойно его ждать дальше, если больше нечем заняться.

Сентябрь 18-го

Заметки

Александр Левинтов

Окончание. Начало

Стаканий гимн
семидесятипятилетию гранёного посвящается

стакан — один на всех,
или — два на двоих,
всё остальное —
сплошная пьянка,
стакан в день —
это просто смех:
или ты, братец, псих,
чудак не от Ноя,
от бочки склянка

рюмка по кругу:
так не бывает,
только стакан,
конечно, немытый,
даже подруга
не унывает:
стакан — он аркан
или чаще — сито

стаканом мерят
гробы и могилы,
годы и жизни,
их наполненье,
стакан — это символ веры,
строго, но мило,
ни грамма лишних,
без памяти, самозабвенно

В дальнем плавании
(басня)

До отхода огромного круизера из далёкого экзотического порта на совсем другом конце земли оставалось шесть часов, и один из скучающих пассажиров решил совершить прогулку по акватории порта на непритязательном плавсредстве, которое иначе, как посудиной, и не назовёшь. Прогулка — двухчасовая, билеты — четыре пиастра с какой-то мелочью. Места на борту не нумерованные, да и что тут нумеровать? — скамьи, часть — вокруг стола, часть просто вдоль борта. Он выбрал за столом: они показались ему более комфортабельными. Вертлявый чернявый стюард, он же капитан, он же кассир, он же гид, оставив штурвал матросу, принялся разносить какие-то сомнительные бутербродики и тёплую противную пепси-колу в пластиковых стаканчиках. Побрезговав этим пойлом, турист осторожно съел бутербродик, решив, что эта малость входит в стоимость. Когда посудина причалила и все приготовились было сходить на берег, вертлявый и чернявый капитан-стюард-кассир-гид стал собирать деньги с пассажиров за свою выпивку и закуску, но не со всех и по-разному. Туристу он выкатил непомерный счёт — 21.5 пиастра, за что?! Турист упёрся и ни за что не соглашался платить столь неслыханно высокую цену. С толпой свидетелей и любопытствующих вертлявый-чернявый и пассажир проследовали сначала в полицейский участок, а оттуда в офис капитана порта. Жуликоватый судовладелец что-то быстро-быстро, но долго-долго лопотал, из-за скорости говорения непонятное туристу. Тому всё-таки хватило местных слов, чтобы по-своему описать ситуацию. Капитан порта потребовал принести с борта образец бутербродика.

— Сколько это стоит? — спросил он вертлявого.

Тот явно замялся.

— Это не может стоить более одного пиастра. Ты можем заплатить за это один пиастр? — обратился он к туристу.

Тот вытащил из портмоне груду местных монет, выбрал монету в один пиастр и отдал вертлявому.

Потом был составлен протокол, капитан порта заставил вертлявого принести свои извинения туристу.

Наконец, турист вышел к причалу и увидел корму своего удаляющегося круизера.

Мораль для тех, кто не понял, о чём этот рассказ: на земле нет справедливости и не ищи её — себе дороже выйдет.

Мудрый праведник
(басня)

Вообще-то он подозревал это и раньше, но после 60-ти убедился и уверовал окончательно: за правильную и почти праведную жизнь Бог даёт ему ещё одну, ещё столько же, ещё 60 лет.

И он решил провести их с пользой — не для себя, для других.

Он с грустью и жалостью стал смотреть, как неправильно и беспечно живут окружающие его люди, как они не заботятся о себе, о своих организмах и душах. Он ясно видел и понимал, как они будут уходить из жизни, на его глазах, навсегда, как он скорбно будет провожать их — и тех, что старше его, и ровесников, и тех, кто сильно моложе, которым всего около сорока, они полны надежд, планов и желаний, но через 20-40 лет их не станет, а он всё ещё будет жив и будет укорять себя, что недовнушил им правильный оборот жизни.

Многие стали сторониться его и его поучений: как питаться (а не есть и уж тем более не жрать), как, чего и сколько пить, а также как, чего и сколько не пить, как дышать, ходить, сидеть, лежать, как спать и что делать, когда не спишь, во сколько вставать и во сколько ложиться, что смотреть во снах и что читать в книгах, что делать в Интернете и где покупать лекарства, что с чем сочетать и что носить на себе или в карманах, о чём думать и что чувствовать.

О чём бы разговор ни заходил, он непременно сворачивал его в поучения. Если же разговор не завязывался и не клеился, он начинал его сам: «вот, вы шнурки завязываете простым узлом, а надо бы не полениться и завязывать двойным, чтобы…» и так далее на ближайшие два-три часа или дня.

Он мог бесконечно долго говорить людям обо всём, что их интересует или не интересует — это неважно.

Так прошёл первый год его новой, второй жизни. Бог понял, что тот успел всё сказать, в дальнейшем будет только повторяться, и прибрал его к Себе.

Откуда пошли коты
(сказка)

Раньше на земле жили только колдуны. Они были очень умные, но при этом очень злые, потому что они умели видеть будущее, а в этом будущем не видели себя, точнее, видели, но понимали, что там, в далеком будущем, будут не только они, появятся волшебники, маги, чародеи, просто жулики и фокусники, а также совсем-совсем простые и бесхитростные, даже просто глупые существа, а колдунов будет совсем мало. И это их, конечно, сильно огорчало и напрягало.

Жили колдуны в те стародавние времена очень дружно между собой, потому что каждый занимался своим делом, не лез в чужие дела, но, если просили, охотно помогали друг другу.

Надо заметить, что они и тогда не очень-то располагали к шуткам и смеху и были по большей части черны или темны.

Колдуны-вороны зорко следили за небом и всем тем, что находится в небе. Они были прекрасными синоптиками и очень точно могли определять погоду. По их карканью, то звонкому, то глухому, то скрипучему, можно было точно сказать: будет ясная погода, дождь или даже буря. Они были царями воздуха и всех птиц, до тех пор, пока не появились орлы, грифы, кондоры, ястребы, беркуты, коршуны, соколы и прочие орлиные — кривоклювые и мохноногие. Главного ворона-колдуна звали Бран за бранчливость и вечное недовольное карканье, а также за то, что был он тот ещё стервятник и падальщик на поле брани

Дубы-колдуны правили лесами, всеми деревьями и всеми живыми существами, что привыкли жить под дубами и среди дубов. Дубы умели хранить тайны и смерти Кащеев, драконов, сов, филинов и прочей нечисти, на дубах селились лешии и Соловьи-разбойники, а то и просто разбойники. Дубы-колдуны выбирают обычно лукоморья и обширные поляны, превращая их в дубравы, излюбленные пастбища чёрных свиней. Самый мощный дуб-колдун звался Буян: когда налетал сильный ветер, крона дуба шевелилась и буйно моталась, разгоняя бурю ещё сильней. Рос тот дуб-колдун на острове, который так и назывался — Буян, а в наши дни это — Висби, что стоит на седом Балтийском море, его ещё называют Готланд, Страна Готов, между прочим, до сих пор самый колдовской и мрачный народ, пришедший сюда из Крыма и Нижнего Дона, Танаиса, что значит Смертная Река.

По горам хозяином ходит чернющий колдун-баран Бяша — ни волк, ни даже стая волков не смеет нападать на этого круторогого великана. Зорко, из-подлобья стережёт свои горы этот курчавый исполин, заведомо зная, когда проснутся вулканы, сойдут лавины или затрясётся земля. Он бьёт копытом по макушке утёса: «Берегитесь! Сейчас грянет!».

Были и люди-колдуны, они всегда ходили в чёрных развевающихся одеждах, даже, если не было ветра. Великий Баян не расставался со своими гуслями и пел свои вещие песни, а рапсоды в долинах и по дорогам разносили их дальше. Колдуны ведали временем и сменой времён, а, стало быть, днями и светом.

Коты-колдуны, чёрные и тёмно-серые, отличались от обычных своими размерами, пушистой шерстью, огромными усами и бровями, а также тем, что их хвосты всегда были изогнуты кверху. Отличные крысоловы и мышеловы, они владели темнотой и ночью. И главный среди них — Баюн, способный усыпить всё живое и неживое.

Так бы мир и жил в монотонном колдовстве, покоряясь воле и силе колдунов, но — понаехали невесть откуда маги-чародеи и волшебники, а то и просто жулики-экстрасенсы, и стали теснить колдунов, а тем деваться некуда — Земля-то одна и совсем маленькая, не Юпитер же, пришлось тесниться, делиться и приспосабливаться. Шустрей всех оказались коты, только с виду ленивые и малоподвижные. Они обжились среди людей, обзавелись кошками и вискасами, люто возненавидели собак и начали метелить их с необыкновенным остервенением, освоили крыши, чердаки и подвалы, а тем, кому доверяли, особенно маленьким детям, пели колыбельные, чтобы те быстро, крепко и сладко спали.

Спи и ты, малыш, баю-бай.

Будущее

Будущего никогда не было

Этим оно сильно отличается от грядущего, грохочущего зарницами, сполохами, ожидаемого с восторгами и надеждами, грядущего как идущего, но не приходящего. Грядущее — объективно и не зависит от нас, нами только ожидается и ощущается по свежести ветра и смене воздушной массы. Будущее полностью зависит от нас, о нашей субъектности и субъективности, а потому этих будущих столько же, сколько и людей, помноженных на многобразие и разнообразие каждого из нас.

Что есть мы? — случайный набор впечатлений, следы чужих мыслей и слов, отпечатки судьбы на текучей воде. И то, что мы называем будущим — лишь наше рафинированное несостоявшееся прошлое, то, что хотелось, но не сбылось, уже никогда не сбудется, потому что несбывшееся очень эфемерно и адаптивно: оно мимикрирует под нас сиюминутных, не имеющих никакого несостоявшегося опыта.

Будущее ни к кому ещё ни разу не приходило, в отличие, например, от смерти. Оно не только не приходило — оно и не пришло, перфектно не пришло. И вы, ждущее будущее, можете спокойно его ждать дальше, если вам больше нечем заняться.

Будущего нет

Его нет грамматически и онтологически. Оно не существеннено, поскольку прилагательно. Впрочем, любое время — будущее, настоящее, прошлое — это всё прилагательные, и не ко времени, а к нашему восприятию и весьма убогому пониманию времени.

Зевс упрятал своего богожадного батюшку Хроноса в самый нижний шелф Тартара, где Время беспробудно спит, не ведая о своих прилагательных. А мы всё думаем, что оно ходит, бежит, течёт, стоит — оно ни черта стóит, невразумительное, невнятное, неделимое ни на секунды, ни на века.

И главное — время неистинно, поскольку дочь Кроноса и Реи, Гестия, Истина, родилась допрежь своих родителей. Особенно остро мы ощущаем неистинность будущего: сколько раз мы обманывались в нём и обманывали других!

Будущего никогда и нигде не будет

Оно возникло последним, грамматически неуклюжее и костылявое. Когда мои американские студенты осваивали русское будущее, они конструировали такие конструкции как «я буду быть», им непонятно было, как можно создавать будущее без вспомогательного глагола, хоть какого-нибудь. Ведь их future — из старо-французского futur («будущее грядёт!»), а то — из латинского futurus («будет, всё-таки будет!»), отчаянного и безнадёжного ожидания хоть чего-нибудь вместо опостылевшего презенса, представления, присутствовать и свидетельствовать о котором нестерпимо противно.

Язык чутко реагирует на фальшивость и ненастоящность будущего, как в том анекдоте:

Золотая Рыбка: Вася, отпусти — исполню любое твоё желание.
Вася: хочу, чтобы у меня всё было.
Золотая Рыбка: это так просто — Вася, у тебя всё было.

И теперь у Васи нет ничего.

Как, впрочем, и у всех нас…

Рефлексия как тотальность

думала, думала, всё передумала,
думала, думала, думала я,
а как подумала, чем же я думала,
лучше б не думала, думала я

детская шуточная песенная вставка

рефлексия — это то, без чего то, что было, не было
собственное изобретение

Рефлексия — понятие многомерное и многозначное. Ещё совсем недавно и в науке и в школьной, да, впрочем, и в любой педагогике она была запрещена, явно или тайно, а теперь, поди ж ты, у школьных учителей от зубов отскакивает «рефлексивноориентированное образование», «системомыследеятельностный подход» и другие витиеватые словесные конструкции, знать бы им ещё, что они означают.

Данный текст призван показать многообразие рефлексий, доходящее до тотальности в ментальной сфере.

Философская рефлексия

Философы первыми начали разрабатывать это понятие, Принято считать, что уже Платон в «Теэтете» вводит рефлексивные вопросы, которые задаёт 12-летнему мальчику Сократ с целью оживить в его памяти математические знания, до того неведомые ему. Вообще, вся манера вопросов и вопрошаний Сократа в диалогах Платона насквозь рефлексивна и проблематизирующа.

В классической философии наибольший вклад в разработку понятия «рефлексия» внесли Дж. Локк (1634-1704), Д. Юм (1711-1777) и Г. В. Гегель (1770-1831). Эта своеобразная эстафета на двухсотлетней дистанции завершилась пониманием рефлексии как того, что позволяет человеку связывать кортеж имеющихся у него понятий с потоком бытия: за счёт этой рефлексивной связи из бытия кристаллизуется существование как Бытие-по-существу, Бытие-по-сути или истинное Бытие.

Из этого тезиса Гегеля вытекают построения С. Кьеркегора и последовавшей за ним традиции экзистенциализма.

Психологическая рефлексия

Психологи в своей научной, лечебной и педагогической практике используют рефлéксию — отражение (самый точный перевод латинского слова reflexio. Речь идёт об отражении на табло сознания внешнего мира, включая самого субъекта, видящего себя как нечто овнешнённое относительно Я и его сознания. Технически это выглядит как отражение психологом внешней ситуации. Чтобы психологи при этом ни говорили тонкого и умного, они видят в каждом самих себя и изучают и описывают себя, а вовсе не своего пациента и визави.

Когда хотят унизить интеллигента, употребляют психологическую рефлéксию, хотя ударение могут ставить куда угодно, даже мимо слова.

Рефлексия в гуманитарной сфере

Так как философская герменевтика неотделима от филологической (Шляйермахер, Дильтей, Рикёр и др.), а многими, в частности, Г. Богиным и В. Литвиновым, филологическая герменевтика признаётся как часть философской, то понятие рефлексии быстро проникло в гуманитарную сферу.

Рефлексия оказалась связана практически со всеми интеллехиями: с сознанием, мышлением, верой, пониманием, творчеством, памятью и всеми другими. В этом отношении показателен рефлексивный рефрен «Исповеди» сорокашестилетнего Августина Блаженного, написанной в 400 году: «Господи, зачем Тебе моя исповедь, ведь Ты и так всё наперёд знаешь?» (приводится по памяти). Это вопрошание повторяется множество раз, пока в конце книги Августин не восклицает ответ: «Я понял, наконец, что эта моя исповедь нужна не Тебе, а мне! Спасибо, Господи!» Вся рефлексивная традиция в гуманитарной сфере — это поиски в себе человека и человеческого, иногда, увы, безуспешные, но никогда — бессмысленные.

Однажды я долго спорил с В. Лефевром, чем отличается рефлексия от исихастии, интроспекции, медитации и других техник работы над собой и с собой. Он терпеливо слушал меня, а потом заключил: «Но все они — рефлексия». В каком-то смысле и пределе он прав.

Рефлексия в естественных, технических науках и инжиниринге

Наверно, здесь отсчёт должен идти от Галилея и Декарта. О Галилее много и прекрасно написано у Пола Фейерабенда и Имре Лакатоса (этих авторов читать и перечитывать нам всем обязательно), мне же мил Рене Декарт, учившийся в иезуитском колледже и отличавшимся слабой и дырявой памятью. Перед тем, как выполнять домашнее задание, он старательно и рефлексивно выписывал то, что уже знал по данной теме, отдельно — как это употребляется, и также отдельно — как это организовано (если речь шла о латыни, то он выписывал слова, которые связаны смыслами и корнями с предстоящей для освоения лексикой, отдельно — грамматику и отдельно — фразеологию). Он так тщательно работал в этом трёхортном пространстве, что из него родилась начертательная геометрия и декартовы координаты.

Инженер и физик-теоретик пристально всматриваются не во внешний мир, а в себя: глядя на другие автомобили, невозможно создать новую модель автомобиля, а физик-теоретик вообще ничего не видит перед собой -только внутри себя. Поистине, Вселенная, в которой мы живём такова, какой мы её себе представляем и только такова, а какова она «на самом деле» нам не дано знать. Вселенная Птоломея -— это Вселенная в представлении Птоломея, а наши современные представлени о ней — это представления Стивена Хокинда, над которыми, скорей всего, будут ехидно и скептически ухмыляться наши потомки: «экая наивность!».

Методологическая рефлексия

Г. П. Щедровицкий неоднократно подчёркивал: рефлексия есть мышление по поводу мышления («а как подумала, чем же я думала…) и потому всегда — поперёк мыслительного потока. Надо уметь останавливать себя и других рефлексивными вопросами, чтобы «перестать трясти грушу» (любимая метафора всех методологов).

Следует подчеркнуть, что рефлексия в версии Г. П. Щедровицкого и пелетона, следующего за ним, — рефлексия мышления и мыследеятельности (мышление — мысль-коммуникация — мыследействие), а в версии В. А. Лефевра, реальных последователей которого — по пальцам, — рефлексия сознания, прежде всего занятого этическим выбором между Добром и злом (совести). В этом смысле совесть — это этическая память человека.

Образовательная рефлексия

Учителеориентированная педагогика, школьная и вузовская, рефлексии не предполагает ни у учителя, ни у ученика, поскольку:

— учитель всегда прав

— ученик либо сосуд, который заполняют знаниями либо факел, который поджигают, чтобы он сгорел, освещая и обогревая неведомых ему «других», «общество», «государство» и «пр.»

— процесс образования заключается в производстве из необразованных образованные массы.

Интерактивная и ученикоориентированная педагогика невозможна без рефлексии, в массовом исполнении — формальной и демонстративной (фиктивно-демонстративной). В гимназии В. Г. Богина рефлексия направлена на пробуждение творческого потенциала. Педагогика Б. Д. Эльконина также весьма рефлексивна.

Управленческая рефлексия

Рефлексивное управление, по В. А. Лефевру, строится по формуле «я думаю, что ты думаешь, что я думаю». В своё время я усложнил эту формулу введением модальностей: долженствования, хотения, желания, возможности и т. д. Социо-техническая схема управления также включает рефлексивную надстройку над управляемой деятельностью. Современные методы управления и менеджмента (Р. Акофф, И. Аснофф и многие другие) также предполагают рефлексивность, важнейшим выводом из которой является принцип партипативности (соучастия в правлении). Строго говоря, никто не хочет быть объектом управления. Работая в РАНХиГС, я написал лет десять тому назад учебный курс «основы антропотехники», обучающий быть управляемым (все курсы управления и менеджмента в нашей стране — о том, как управлять другими, что может понадобиться не более 10% студентам и не ранее, чем через 10 лет пребывания в позиции управляемого.

Политическая рефлексия

Политика, согласно А. Токвилю, заключается не в ораторском искусстве, а в искусстве слушания. Подлинный политик не имеет своего мнения, но умеет слушать и понимать избирателей, делегирующих ему право принятия решений в пользу их мнений и пожеланий.

В этом смысле, в нашей стране нет ни политиков, ни политической рефлексии, ни такой важной (если не единственной) функции власти как понимание.

По данному вопросу весьма рекомендуется работа В. А. Лефевра «Лекции по теории рефлексивных игр. — М.: Когито-центр, 2009», где много места уделено разбору политических ситуаций и игр.

Лео Миркин

Лёвку Миркина в нашем классе не любили. Во-первых, еврей. Во-вторых, мать — училка, отец — инженер, интеллигенты (у меня — та же ситуация, но я — свой, потому что семья многодетная), в-третьих, почти отличник (он и школу кончил, единственный из нас, с серебряной медалью), в-четвёртых, не спортсмен, а здоровенный неуклюжий увалень да ещё с усами не по годам, в-пятых, весь из себя благополучный и беспроблемный, его всегда всем в пример ставили (моя мама постоянно говорила мне: «смотри, как Лёвка Миркин учится», «смотри, как Лёвка Миркин старается», «смотри, как Лёвка Миркин ведёт себя», а потом, много позже, призналась: «как хорошо, Сашка, что ты на Лёвку Миркина не похож»), в-шестых, он и член пионерской дружины, и член бюро ВЛКСМ, и прочие общественные тыры-пыры; в-седьмых, он, начиная с 8-го класса, вечно канючил: «наше государство плохо заботится о личности и не уважает её» — оно действительно плохо заботится и не уважает, но ведь это тривиально, государство само себя называет террористическим, какое тут может быть уважение? чему удивляться-то; в-восьмых, но не последних, он сам особо никого не любил и плохо скрывал своё превосходство над нами. Но помогал и всем и многим.

Любила его одна только Машка Болотина по кличке Лошадь за рост и раннюю, просто выпирающую из неё половозрелость, которая явно мешала ей учиться выше троек — она была откровенно последней в классе и сильно отставала от предпоследнего, Вовки Плешивцева, приблудшего в наш класс из глухого Оренбуржья, потомственного шизофреника. Кстати, они и умерли первыми, сначала Машка, года через три после окончания школы, Володька — в тридцать с небольшим.

А Лёвка, в общем-то, был нормальный, только учился больно хорошо.

У нас в классе нормальных было мало: в основном, безотцовщина и шпана, последним делом в нашей жизни была учёба. Я, например, уроки никогда не делал, успевал списывать перед первым уроком или на нём, только сочинения дома писал, потому что я вообще писать любил и люблю. И всегда получал 3 — по русскому, 5 — по литературе.

В те времена не только детей не хватало (мы все в классе — 43-44-го года рождения, военные дети), но и учителей. У нас не было преподавателей: истории, химии, биологии, анатомии и физиологии человека, астрономии, черчения, а учителей физики и литературы (в 8-10 классах русского уже не было) — лучше бы и вовсе не было, по всем параметрам, от морального облика до уровня знаний.

Химию нам преподавал Лёвка Миркин.

Историю — я и ещё кто-то, анатомию и физиологию человека изучали наощупь друг друга, биология росла и бегала вокруг нас, лоси на трамвайные пути выскакивали из леса — чего её изучать? Черчение… может, это даже хорошо, что мы все выросли пространственными идиотами, все, кроме меня, до сих пор ориентирующегося по странам света даже под землёй.

Как ни странно, при таком дефиците учителей 25 из наших 27 после школы поступили в вузы. Правда, не все сразу. Четверо поступило в МГУ: двое на химфак, один — на мехмат, я — на геофак, потому что мне всё равно куда было поступать, я бы и на мехмат прошёл бы, потому что все их задачки решил.

А Лёвка Миркин на физфак не прошёл. И на другой год не прошёл, только с третьего разу. И, признаться, все мы по этому поводу немного злорадствовали, но и недоумевали также: кто ж тогда поступает на физфак, если даже Лёвка Миркин не прошёл?

Но Лёвка Миркин всё равно нас всех догнал и перегнал и даже защитился, кажется, раньше меня, ведь я считался первым. А потом он уехал в Америку, и все с презрением и недоумением назвали его предателем: подумаешь, его личность государство не уважало, оно ничью личность никогда не уважало, неужели из-за этого надо в Америку убегать?!

Впрочем, я в конце концов тоже уехал в Америку, но безо всяких политических подоплёк, как и вернулся через девять лет без них.

А Лёвка Миркин в Америке застрял прочно.

Теперь он — Leo Mirkine. Работает в каком-то университете и в НАСА, ходит в кипе, по субботам молится и ни хрена не делает. Уехал он из СССР, в России ни разу не был и всех оттуда явно сторонится и избегает, считая агентами КГБ.

Мы вновь подружились, случайно столкнувшись в интернет-коридорах. Меня он втайне считает идиотом, зря тратящим жизнь в бандитской стране. Я с ним вполне согласен и горжусь тем, что он является одним из теоретических столпов современной мировой астронавтики.

Юра Зорин

Он был чеченцем, и мы были в родственных, точнее, свойственных отношениях, и он был мне весьма симпатичен: муж матери мужа моей приёмной дочери. Как это называется одним словом в русском языке, понятия не имею, да и вряд ли такое слово существует.

Он был сильно обрусевшим чеченцем и телевизионным инженером. От чеченского у него осталось резкое неприятие сюсюканий своей жены по поводу её вполне взрослых сыновей (младший — и его сын): «пускай сами разбираются в своей жизни, не вмешивайся».

У него был рак и потому он пил только водку. У меня нет рака (кажется), но я пью тоже только её, хотя мы оба любим и ценим вино. Точнее — любили и ценили: он несколько лет тому назад умер, я несколько лет спустя умру.

Два летних отпуска мы провели в тирольском Зеефельде.

Это такое плато (на север 500 метров вниз — и будет баварский Гармиш-Партенкирхен, на юг 700 метров вниз — и будет австрийский Иннсбрук), окружённое скалистыми горами, где на альпийских лугах пасутся здоровенные коровы, а, чтобы они не переставали жевать траву, на шеях у них висят тяжеленнейшие боталы, между гор и прямо сквозь нас несутся облака и тучи — с дождями и радугами, то с Северного моря, то со Средиземного, и стар и мал занимается каким-нибудь спортом: велосипедом, летним биатлоном, плаванием, пешим туризмом, конской ездой, теннисом, альпинизмом и даже, кажется, скалолазанием, а мы с ним смотрим на эти демонстрации здоровья и силы и просто от наслаждения жизни пьём водку, а точнее — местный домашний шнапс: из абрикосов, груш, слив, яблок, вишен, персиков — необычайно ароматных, настолько, что никак не можешь нанюхаться и потому долго не пьёшь первую, а потом долго пьёшь все остальные рюмки, до самого позднего вечера, который уже и не вечер, а ночь, и все давным-давно спят, а мы сидим в пластиковых креслах на лужайке, смотрим, как клочья облаков ползут по склонам, дышим электрическим воздухом — и не можем надышаться, и нажиться на этом свете, таком прекрасном и замечательном.

— Жаль, что я больше никогда этого не увижу, — говорит Юра, просто и грустно. Кончается август, а в конце сентября он уже умрёт.

Мне нечего ответить ему по существу, но что-то отвечать надо:

— Сейчас опять пойдёт дождь. Принести пледы?

— Не надо, не растаем.

— Я, наверно, тоже здесь в последний раз, очень жаль. Я у твоей хозяйки купил сливовый шнапс — будешь?

— Надо попробовать.

И мы пробуем его под тёплые и нечастые капли дождя, спокойные и умиротворяющие. А пьём — воздух и эти капли. И теперь уже совсем замолкаем, потому что нам нечего прокричать себе, друг другу и миру — мы уже всё давно прокричали и прошептали.

А на поминках я оказался тамадой, хотя не знал никого из тех, кто с ним рядом работал, а теперь поминал, да и зачем их знать? В голову приходили удивительные и необычные мысли и, когда некому нечего было сказать, я говорил более или менее длинные тосты-размышления, а через год жена и я поехали на Ваганьковское кладбище, шёл проливенный дождь, мы промокли и продрогли до последней нитки и косточки, но могилу его нашли, положили цветы, и весь вечер вспоминали дожди, грозы и радуги над Зеефельдом.

Сюпа

— Сюпа, нельзя ли пускать кораблики на сухом месте?

Эта шутка точно и намертво приклеилась к этому долговязому, щуплому, нелепому существу, из которого так и лезли разные болячки и гадости: герпес, прыщи, фурункулы, на тыльных сторонах ладоней — бесчисленные бородавки. Волосы жирные, не мытые и нечёсанные, наверно, месяцами, на плечах — сыпь от перхоти, изо рта несёт гнилью.

Он всё время спотыкался о собственные ноги, цеплялся руками, пиджаками, рубашками, штанами обо все неровности, шероховатости и гвозди.

И ещё — он патологически любил лапать девушек. Уж сколько он понаполучал от них оплеух и пощёчин, но удержаться от этого хамства, которое было явно сильнее его, не мог.

Однажды они попросили нас устроить ему тёмную за это. Мы затащили его в туалет в общаге какого-то запорожского института (дела было во время учебной студенческой практики) и как-то, не очень умело и убедительно надавали ему тумаков.

— Дураки! Даже бить как следует не умеете! Вот в пионерском лагере мне устраивали тёмные — не чета вам!

Словом, посрамил и озлобил нас.

Его никто не любил и брезговал с ним общаться. Учился он исключительно на одни тройки, да и то только потому, что ни один преподаватель не хотел находиться с ним на экзаменах и зачётах в долгом контакте: трояк в зубы и шёл бы ты, голубчик от меня полем как можно дальше.

Все давно и прочно забыли его имя: Сюпа Мамыкин и Сюпа Мамыкин и никак иначе.

После университета мы группой ещё некоторое время встречались, никогда Сюпу на эти посиделки не приглашая, потом всё-таки рассыпались по своим семьям, работам, карьерам и романам. Каждый пробивался в этой жизни, как и куда мог.

Я относительно быстро защитился и через некоторое, только мне казавшееся длительным, время стал номенклатурным работником и руководителем небольшого коллектива в двадцать две бездельницы плюс два шалопая, юных поддавохи.

Однажды по делам службы мне понадобилось ехать в одно престижное и блатное министерство, к какому-то высокому начальнику главка и члену коллегии этого министерства. Мне нужна была его виза на получение информации, дополнительной к необходимой и обязательной.

В шикарном предбаннике, с секретаршей, мягкими креслами и диваном, я просидел в компании других просителей и посетителей не менее часа, хотя мне было назначено точное время с жёсткой просьбой не опаздывать.

Наконец, очередь дошла и до меня.

В огромном кабинете с рабочим столом человек на двадцать сидел Сюпа: рожа чистая, холёная, грузная, как и вся его заматеревшая фигура, убедительная и внушительная.

— А, привет! Рад видеть тебя! Что там у тебя? — и он, приятно и дружелюбно улыбаясь, протянул пухлую чистую руку к моему письму, чтобы наложить резолюцию и визу. Бумага мягко и ловко легла перед ним на стол. — а ты помнишь туалет в запорожской общаге? — и я понял, что красным шариком на моей цидуле сейчас будет начертано ОТКАЗАТЬ. А потом он вызовет свою секретаршу, попросит приготовить не мелко растворимого, а настоящего гранулированного кофейку (я такого ещё ни разу не пил) с конфетками и печенюшками, чтобы совместно понаслаждаться воспоминаниями о студенческой жизни.

Прогноз погоды
(басня)

«В результате многодневных проливных дождей река Колорадо вышла из берегов и залила огромную территорию в пределах штатов Юта и Аризона»

Как горазды мы врать, а ещё более горазды равнодушно и даже с интересом слушать чужие враки. Какие ливни? какие наводнения? Это — зона пустынь и полупустынь, а граница между Ютой и Аризоной — Гранд Каньон глубиной более полутора километров. Ни слушайте вы этого Соловьева, а заодно Кадиеву, Киселёва, Норкина и прочую телешушеру.

Омерзение

они захватили власть,
куражатся до упаду,
такая наша напáсть,
с ней — ни управы, ни сладу.

они не уйдут, не жди,
им срок отпущен — вечность,
стихают снега и дожди…
и путь наш отпет и отмечен…

Симпличчио разбушевался

Все говорят о росте ВВП, а он всё равно не растёт, потому что уже старенький и, когда гребёшь на галерах без выходных и отпусков, разве вырастешь?

Такса, по мнению моей 3-летней внучки Сони, совсем не собака, потому что она ниже и длинней собаки.

Организм в левой ноге что-то раскапризничался и разболелся…

Советская экономика — это когда вы заказываете свиную отбивную и чашечку кофе, а для этого забивают свинью и варят цикорий в трёхвёдерном баке.

Причуды старческой анатомии: морду разносил так, что с ноги на фиг сваливается и волосы пооблетели.

Жёны, мужайтесь! Мужи, женитесь! Совет вам да любовь!

Молодая несушка даёт около 200 яиц в год, рекорды яйценоскости принадлежат белым леггорнам: в 1977 году одна из них снесла 371 яйцо. Послушайте, может курам просто нравится быть беременными?

Я — за дифференцированный подход в определении возраста выхода на пенсию: поучаствовал в митинге в защиту Путина — выходи на пенсию на год раньше, дважды сходил — на два, постоянно ходишь — можешь вообще забить на работу. Сходил на митинг оппозиции — пенсия на год откладывается, на несанкционированный — на два, дважды сходил — уже рецидивист, пожизненно без пенсии. Можно и дробно: за каждое участие в выборах — по месяцу, за участие и голосование за кого надо — полтора.

К людя́м надо индивидуально подходить и, в целях личной безопасности персонала, сзади.

Теперь не забалуешь, теперь у нас демократия: чуть что — и по рогам, без права переписки.

Вора поймали за руку в чужом кармане: «А вы докажите, что тот, у кого я спёр, честно заработал эти деньги!» Это я, разумеется, про наше всё.

Идущий к Богу пусть себе идёт к Богу, попов при этом подкармливать вовсе необязательно.

Нынешняя Россия гораздо опасней и омерзительней СССР. Технически омерзительней.

На вопрос «с кем вы, мастера культуры?» честный ответ может быть только один: «с мастерами культуры».

Мартин Хайдеггер: истинно то, что познаваемо человеком. Я: истинно то, что нами не познаваемо.

Анаксимандр: «Откуда вещи берут свое происхождение, туда же должны они сойти по необходимости; ибо должны они платить пени и быть осуждены за свою несправедливость сообразно порядку времени». Я: «вещь как вещающий предмет ответственен перед нами и нашим мышлением в той же мере, в какой мы ответственны за вопрошание вещи. Но мы платим разными валютами.»

Лукавство русских и русского языка заключается в укрывательстве своей субъектности за счёт подмены глаголом «быть» (to be, sein) глагола «иметь» (to have, haben): I have money, ich habe Geld, но «у меня есть деньги», причем во всех глагольных временах и наклонениях. Это укрывательство есть средство снятия с себя как субъекта действия ответственности, а «Я» — вовсе не субъект, а предикат, обстоятельство. В реальности наше «Я» есть, но в действительности, в пространстве действий, мы не присутствуем, иными словами, отсутствуем, и даже можем не свидетельствовать о происходящем, в этом-то и заключено лукавство русских и русского языка.

Листва старой осины меленько дрожит, аж трепещет вся, как Акакий Акакиевич перед начальством: ну, какое я тебе начальство?!, перестань дрожать, осина ты эдакая.

Давно замечено: если подставить голову под холодную воду, то мочевой пузырь начинает быстро заполняться.

Раньше на выборах хотя бы обещали сливной бачок починить или лампочку на лестничной площадке вкрутить и даже выполняли эти обещания, а теперь — какая мне разница, кто победит на выборах, если бачок в туалете так и не работает?

— Я матфак кончил, а вы?
— Айфак.
— Не понял.
— Говорю по-английски: I fuck.

Вутетич был крупным… как бы это повежливей сказать?… интерпретатором: скульптуру Некрасова «Перекуем орала на мечи» переименовал в «Перекуем мечи на орала» и добавил своё имя, «Богородицу» Васнецова из Владимирского собора поменял полами и получился «Советский воин-освободитель» в Трептов-парке.

Ну, вот, РПЦ (б), наконец, покидает православие. Следующий ожидаемый шаг — отказ от Евангелий как сомнительных по происхождению дневников, искажающих историю российского государства.

Летит ворона над Камой, против ветра, крыльями машет, думает: «Ну, чем я не орёл?!»

Print Friendly, PDF & Email

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.