Каваналия продолжается. Круглый стол

Loading

Насиловал Кавано 40 лет назад, это точно. Что подробностей не помнит бедняга, так она и не обязана. Заявила, что насиловал, и дело с концом. Сорок лет, сорок пять, пятьдесят… — да какая разница? У этого преступления нет срока давности.

Каваналия продолжается…

Круглый стол

Участвуют: Артур Шоппингауэр, Борис Вайнштейн, Владимир Сенненский, Григорий Быстрицкий, Дмитрий Гаранин, Лев Мадорский, Сергей Эйгенсон, Яков Каунатор и др.
Предисловие выпускающего редактора

Признаться, делать этот круглый стол я точно не собирался. 10-го октября мы уже опубликовали круглый стол «Суета вокруг Кавано», а до этого — ещё три статьи на ту же тему: Аси Крамер, Бориса Гулько, Игоря Юдовича. Был уверен, что тема закрыта.

Причина, вероятно, в блице. Задумали круглый стол 8-го, а в ночь 10-го уже выпустили. Немудрено, что кто-то из авторов не уложился в такой сверхкраткий срок и прислал свой текст уже после публикации. Плюс, сыграла роль актуальность темы, волнующей многих: в редакцию поступили тексты авторов, доселе в круглых столах не участвовавших (теперь будут). Вот так, совершенно неожиданно, круглый стол получил продолжение, «вторую серию».

Как и в «первой серии» наши авторы прислали произведения и в стихах, и в прозе. Наряду с публицистикой — воспоминания и художественную прозу (замечательная сказка Бориса Вайнштейна «История одного племени» ввиду своего солидного размера печатается отдельным выпуском). Но почему воспоминания? Несколько авторов, явно не сговариваюсь, отмечают типологическое сходство шоу «Каваналия» с приснопамятными советскими кампаниями по недопущению кого-то к должности, ученой степени или, скажем, госпремии. Масштаб, конечно, был куда скромнее — предприятие, кафедра; и до идеи «харассмента» по простоте нравов тогда не допетрили, напирали на «внебрачные связи». Тем не менее, вспомнишь и возникает смутное чувство déjà vu — всё уже было, проходили. И если выразить это чувство в двух словах, то словами будут: «аморалка» и «клевета».

Итак, «Каваналия» продолжается…

1. Дмитрий Гаранин — Каваналия

На каванатчиковой даче
всем буйным сделали укол.
Хоть счёт их соросно оплачен,
гол сексуальный не прошёл.

За годы от крутого пива
осталась только либерда.
Без доказательств говорливо
перед врачами никуда.

Теперь держите сорвивора,
попавшего, как кур во щи,
в палату в роли прокурора —
сиди и не клеверещи!

New York, 11 October 2018

2. Сергей Эйгенсон — Не к добру

Вся эта история с избранием Кавано в Верховный Суд от меня-то лично очень далека. Мне аборт не нужен, так что…

Но тут есть два характерных момента, которые можно упомянуть. Первое — о Президенте Трампе. Мне, скорей, нравится его политика, точнее, ее результаты на сегодня. Приятно видеть растущие по сторонам знакомых дорог новые жилые дома, громадные плазы с магазинами и прочим. Приятно, что у старших внуков нет проблем с трудоустройством и карьерой. Хотя… Гувер ведь тоже считался самым успешным президентом. До конца октября 1929 года. Я живу в стране уже больше 20 лет и твердо усвоил, что за периодом Prosperity обязательно придет спад. Рано или поздно. Но пока что совсем неплохо.

Ну, и с Иерусалимом получилось хорошо, и кое-что другое. Но вот человек мне сильно не нравится. Хамские манеры очень напоминают одного моего московского знакомого по имени Владимир Вольфович. Впрочем, мне с ним за одним столом не сидеть, да и вообще мы вряд ли когда-нибудь встретимся. Но понятно, что кому-то очень захочется сказать ему какие-то сильно неприятные вещи.

Ну, и второе. Выступление этой… Форд, что ли? Это, вообще говоря, одно из проявлений достаточно глупой и не особенно нравственной, растущей по всему миру, в особенности в Штатах, кампании женской истерии по поводу ушедшей молодости и потерянных возможностей. Чем-то это все очень схоже с «черным расизмом». Афроамериканцев и вправду столетиями угнетали, увезли с любимого континента, вообще тема для претензий вправду была. Женщины же действительно уже много тысячелетий, если верить Марии Гимбутас, то около 6 000 лет, являются угнетенным полом. И их, действительно, еще совсем недавно при случае хватали за задницу или лапали ихние бюсты. Правда, не всех, а в основном тех, кто были заранее согласны.

Так что «черный расизм», как и нынешняя компания обвинений в былых харрасментах, являются ответами естественными, но уж очень противными. Ну, представьте себе, скажем, покойную Матильду Кшесинскую, которая жалуется публике на семью Романовых за то, что ее лишили «цветочка невинности». Но особняк при этом возвращать не собирается. Нынче такие жалобы идут отовсюду: и из шкафа, и из-под стола, и даже из мусорного бачка. И часто приводят к печальным результатам для обвиненных.

Как хотите, а это к добру не приведет. Что это за обвинения в том, что NN «предлагал половое сношение»? Должны же люди как-то размножаться? Или мы уже от этого занятия отказываемся в принципе?

3. Артур Шоппингауэр — Свидетель обвинения

Крутится, вертится памяти шар,
Всё возвращается этот кошмар,
Там надо мною… почти что содом…
Но где эта улица, где этот дом?

Помню была я teenager в соку,
Коня я, бывало, схвачу на скаку,
Бывало, в горящее кондо войду,
И выйду из кондо у всех на виду.

Но только не помню, с кем пиво пила,
Но помню, клянусь, никому не дала,
А если дала, то не помню кому,
К тому же ни сердцу он был, ни уму.

Потом убежала, мой дом угловой,
Ну, как не поехать мне тут головой:
Старалась я имя припомнить вотще,
Ну, просто, you know, короче — ваще.

Я помню к нему обращались друзья:
«Судья, ваша честь», или просто «судья»,
Клянусь, это помню… что было потом…
Но где эта улица, где этот дом?

Ах, как тяжело… на губах его breath…
Он тоже судья и по имени Brett…
Всё сходится, нету сомнения в том,
Я улицу вспомню! И, может быть, дом…

* * *

Но время скукожилось, просто в обрез,
Кирдык сме@уёчкам, у девушки стресс!
И случай типичный, легко объясним:
Что было, то было. Не там и не с ним.

10.13.18

4.  Яков КаунаторЯков Каунатор — «Человек должен быть свободным»

«Посеешь ветер — пожнёшь бурю»

Цунами обрушилось на Америку… Нет, не на Флориду, не на Нью-Орлеан… Цунами охватило всю страну. То здесь, то — там, а то и — сям раздаются вопли оскорблённых невинностей…

«Я была молодой девушкой, с уверенностью смотрящей в яркое будущее, полное возможностей. Теперь, спустя 15 лет, я женщина средних лет, ставшая заложницей случившегося, не способная излечиться и двигаться вперед. Он украл у меня мой цветущий здоровый дух, мою молодость, мою открытость и веру в себя и в окружающих»

— к этим словам Андреа Констанд, которую в 2004 году популярный комик Билл Косби накачал наркотиками и изнасиловал, резонно повторяют десятки и десятки женщин по всей Америке. У кого-то отняли молодость и здоровый дух 20 лет назад, у кого-то — и 30… А кто-то, внезапно задумавшись, вдруг осознаёт, что жизнь-то прожита, и прожита зазря… Почему? И вдруг — как озарение! Да ведь 40 лет назад вот этот, ну, — тот, который… его же только что по телевизору показывали.. да-да, он! Он же мне под юбку заглядывал! А было это… было это… нет, не помню… помню только, что аккурат под Олимпиаду в Мюнхене… точно! В 1972 году!

И общий лейтмотив всех этих «вспоминаний»: «Не виноватая я! Он сам пришёл!» — знаменитая фраза Анны Сергеевны (героиня Светланы Светличной) из популярной советской кинокомедии «Бриллиантовая рука».

 

Вот и до Бретта Кавано докатилась дурная слава, что похабник он и скандалист… А было ему в пору, когда он украл у Кристин Блейзи Форд цветущий здоровый дух, молодость, открытость и веру в себя, 17 лет. Невиноватой, к которой он сам пришёл было на ту пору, 15.

Надломленная, потерявшая веру в себя а также здоровый дух, Кристина, которая Блейзи, которая Форд, спустя 35 лет — профессор психологии в Университете Пало-Альто, Калифорния, и психолог-исследователь медицинского факультета Стэнфордского университета. А молодость-то тю-тю… Прошла…

Ах, какие времена-то были… Вот тогда — лет 30-40 назад. Ведь и не улеглось ещё, не утихло время хиппи… Социологи приглядевшись определили три волны движения хиппи, накатившиеся на Америку: 60-70 годы прошлого века (прошлого! века! ах, как быстро время летит!); 80-ые годы; 90-ые годы. (Они обсчитались, не обратили ещё внимания на нынешнее время.)

Однако… при чём здесь хиппи к Кавано, к Косби, к Кевину Спейси и многим другим похабникам и скандалистам?

В стране, уставшей от войны во Вьетнаме, вызрело поколение не столько «антивоенное», сколько презревшее «буржуазную мораль и нравственность». «Свобода! Нас примет радостно у входа!»

Из принципов движения хиппи. Хиппи верит:

— что человек должен быть свободным;
— что достичь свободы можно, лишь изменив внутренний строй души;
— что поступки внутренне раскованного человека определяются стремлением оберегать свою свободу как величайшую драгоценность;
— что красота и свобода тождественны друг другу и что реализация того и другого — чисто духовная проблема;
— что все, кто разделяют сказанное выше, образуют духовную общину;
— что духовная община — идеальная форма общежития;
— что все, думающие иначе, заблуждаются.

В неокрепших, в несформировавшихся мозгах свобода трансформировалась в нечто, свободное от ответственности, обязательств, морали, нравственности.

Лозунг: «Любовь вместо войны!» «Мы — цветы жизни!»

Признаюсь, нет у меня желания углубляться в философию хиппизма, рассуждать об истоках и последствиях этого движения. Последствия мы наблюдаем ныне, по истечени 30-40 лет после «инцидентов». Примем к сведению, такова была общественная ситуация в стране. Отказ от морали «людей в галстуках» и попытки создания своей собственной субкультуры, своей морали и своих духовных принципов, привели к всплёске наркомании, к эпидемической вспышке венерических заболеваний и подростковой беременности.

Спустя десятки лет бывшие хиппи благополучно превратились в «людей в галстуках» с устоявшимися моральными и нравственными принципами. Кстати, иногда, а пожалуй что и зачастую, отдающими ханжеством и пуритантизмом.

Возвращаясь к Кавано и Форд. «Жить в обществе и быть свободным от общества невозможно» — как-то, в минуты философских рассуждений о роли интеллигенции в жизни общества произнёс классик одной из составных частей марксизма-ленинизма товарищ Ленин.

Представьте себе подростка, который варится (может быть — сознательно, может быть — бессознательно) в среде хиппи. А другой среды — нету! Легко ли вам отказаться быть «белой вороной», думающей иначе, чем данная тебе, выпавшая на твою долю «субкультура»?

Я не утверждаю правоту Форд и не пытаюсь обелить Кавано. Ему не в чем оправдывать себя хотя бы из принципа «Я — не верблюд». Я лишь попытался определить истоки повальной истерии по поводу сексуальных домогательств, харрасмента. Повторюсь: такова была общественная ситуация того времени, времени, свободного от морали со стороны обоих полов.

Давайте попробуем заглянуть в не такое уж далёкое будущее. Лет через 20-30-40 нынешние недоросли-студиозы будут под микроскопом изучать вас на предмет: а кем вы были до 2016 года? А не являетесь ли вы тайным сторонником Хилари Клинтон? А за кого отдали свой голос в ноябре 2018 года? А в ноябре 2020-го? И начнётся очередная «охота на ведьм»

5. Борис Вайнштейн — Читательские разборки

Его в Верховный Суд? Вам не смешно
Зачем там нужен волк в овечьей шкуре?
Да посмотрите вы на Кавено
Ведь просто мини-Трамп в натуре.

И как он вел себя в Сенате… Фи!
Не зря, знать, слава у него худая.
Всего то обвинений — педофил,
А он уже в истерику впадает.

Уж если выбирать пришла стезя,
Тогда всем вам я заявляю прямо:
Его в верховный суд никак низзя!
Кого взамен? Любого. Хоть Обаму.

А не Обаму, можно взять меня.
Меня назначим и поставим точку.
Ведь не бывает дыма без огня,
А на меня никто не катит бочку.

С любый другим случается фигня.
Со мной фигня не может приключится.
Ведь парни убегали от меня
И от меня шарахались девицы.

И чтобы округлить квадратный стол,
Такой в ВС нам нужен соискатель,
Чтоб у него был непонятен пол
Не просто непонятен, а в квадрате.

Такой доверье может залужить
И посему вам заявляю смело:
По Оруэллу нам не стоить жить.
Нет, нам не стоит жить по Оруэлу.

А вот когда я выйду в неглиже,
Вы все тогда начнете жить иначе —
Ведь я не Манафорда протеже
И Коена не протеже тем паче.

Да у меня, вaще, такая ж…
А это тоже кое что, да значит!

6. Григорий Быстрицкий — Движение #NotWe

«Не могу больше молчать.

Смотрю на эти междусобойчики под названием «круглый стол» и хочется такой стол в октагон поместить, где недавно наш скромный дагестанский парень достойно начистил рыло татуированному западному дикарю.

С каких-то пор меня перестали приглашать, не находится больше мне места за этим столом. Причину я знаю: ляпнула что-то, сильно пророссийское, не в струю попала. Вернее, как сказал А. Ширвиндт, пыталась немощной старческой струей пысать против ветра.

Раньше как было? Приходит загодя, недели за четыре до даты публикации, по почте конверт плотной бумаги, где золотым тиснением набрано «глубокоуважаемая… считаем за честь пригласить столь авторитетного автора Портала… » и так далее, в том же уважительном духе.

Теперь нет, и не вспоминают. Выбирают каких-то, явно своих близких, уважаемых, а потом дуют коллективно в одну дудку. С горя я даже Гостевую почитывать стала. И нашла там, кстати, друзей по пятой дискриминационной графе — так можно охарактеризовать эту знакомую тут всем черту, за которую наших инакомыслящих братьев и сестер теперь не пускают.

Но я молчать не буду. Посылаю свой письменный крик души в адрес редакции, не напечатают — будем разбираться в другом месте. Хотя бы и в Минкульте.

Итак. Вернулась я вчера из США с чувством надломленности. С сестрой-двойняшкой, которая там уже четвертый десяток мотает, мы создали движение #NotWe. На это благородное дело нас сподвигнула профессорша, которую претендент-мерзавец насиловал как хотел. Правда, очень давно. Ну и что? Американская демократия тоже стоит очень давно, однако её незыблемые особенности только развиваются и все видят, куда и как замечательно.

Разбили мы с сестрой палатку у подножья горы Rushmore, недалеко от 244 дороги и выкинули свой лозунг. За несколько дней, пока профессорша по всем каналам плакала, никто к нам не подошел. Кроме китайцев из провинции Сы Чуань. Эти колхозники оказались такими любознательными, что всю суть нашего движения мы им объяснили. Еще я открыла им, что название горы идет от «Больше России!» и мы немного попели «Катюшу».

Этот призыв, незримо витающий над горой, придумали настоящие, коренные американцы, а не какие-то вам пронастроенные иммигранты. Он всеобъемлющ и полон смыслами: больше России в Америке в смысле больше всего российского, больше доверия, больше помощи, да мало ли чего больше… Но уж точно не имелось в виду «больше санкций».

Так вот, о нашем движении. Насиловал Кавано 40 лет назад, это точно. Что подробностей не помнит бедняга, так она и не обязана. Заявила, что насиловал, и дело с концом. А из этой тонкой, нравственно-юридической парадигмы вытекает самое потрясающее открытие в области доисторического харрасмента, сделанное нашим русско-американским тандемом. Сорок лет, сорок пять, пятьдесят… — да какая разница? У этого преступления нет срока давности.

Поэтому возьмем двести. Доказательствами никто не грузится, важен сам факт, который объявляют по надобности. Обвинила же Бритта Зуаэрбах Эйнштейна в сексуальных домогательствах к её пра-прабабушке. А двести лет назад любая женщина вправе считать себя изнасилованной. Вернее, не так. Любая современная женщина может заявить, что её пращур (женского рода) была изнасилована в любой конкретный отрезок исторического времени в любой, теоретически возможной койке.

А что означает движение #NotWe, зачатое под отцами-основателями? В 1818 в Америке харрасмент был национальным спортом. Согласно историческому учению Бостонской школы, тогда в США не насчитывалось и 10 тысяч евреев. Уже понятно, что евреи не при чем. Дальше бедность, длинный и тяжкий период становления — ну не до харрасмента, ну правда ведь…

Поэтому при любой дальнейшей попытке притягивания за уши еврейских мужчин к грудям разных женщин, мы будем выкидывать наш плакат. Хватит с вас Харви. И все бы логично сложилось, не оправдай конгресс Кавано.

А так, чувство надлома и незащищенности…»

7. В.Ш. «Каванó ты моё, Каванó!»

Каванó ты моё, Каванó!
Только горе с тобою одно!
Ты блудливо, развратно и зло,
И к тому же трепло и мурло!

Как ты смело предаться греху,
Оказавшись у Форд НАВЕРХУ?!
Окажись ты заместо ПОД ней,
Тогда б не было девы нежней!

А теперь тебя судит народ.
А теперь ты моральный урррод!
Хоть протырилось ты в самый верх,
Но останешься гадом навек!

Так что пыл свой умерь, Кавано,
Мы опустим тебя, гад, на дно!

8.  Лев Мадорский Лев Мадорский — Поматросил, но не бросил…

Волна толерантности, доходящая, порой, до безумия, захлестнула с головой некоторые страны Старого и Нового света. Среди различных оттенков этой волны, особенно, в последние годы и, особенно, в США, значительное место занимает нетерпимость к сексуальным домогательствам на рабочем месте. Под эту рубрику подходят не только прикосновение к мягким местам или предложение заняться сексом, но и обнимание за талию, непристойные шутки и даже подмигивание. В этом, наверно, нет ничего плохого, но учитывая, что интимные слова и действия происходят, как правило, в обстановке конфиденциальной, подобные домогательства, в том числе, многолетней давности, как правило, недоказуемы и могут недобросовестно использоваться женщиной, если её увольняют с работы, для получения денежной компенсации, а также в политических целях для дискредитации конкурента. Тут достаточно вспомнить дело Билла Клинтона-Моники Левински, Джорджа Буша-старшего, режиссёра-демократа Хаври Вайнштейна, Дональда Трампа (оглашение всего списка заняло бы слишком много места) и вот теперь Бретта Кавано. К этому списку можно приписать и экс-президента Израиля Моше Кацава, получившего 7 лет тюрьмы…

А как было в бывшем Союзе, где, по словам Андрея Миронова из фильма «Бриллиантовая рука»: «руссо туристо — обликo морале»? Вспоминается также ставшая крылатой фраза одной из участниц советского-американского телемоста конца 80-х: «В СССР секса нет».

Или строчка из песни Высоцкого «Инструкция, отъезжающим за рубеж»: «… там шпионки с крепким телом… говори что с этим делом мы покончили давно».

В советские времена юридические преследования за домогательства сексуального характера, хотя соответствующие статьи были в УК, случались редко. Исключение составляли, пожалуй, интимные отношения между взрослыми и несовершеннолетними, и, особенно, между учителем и учеником. Расскажу о случае из детства…

* * *

В большом, многолюдном дворе в центре Москвы, у нас, мальчишек 12-14 лет, пользовался авторитетом Сергей Шустов, или как мы его звали, Серый. Выше среднего роста, крепкого сложения, с чистым, без подростковых прыщей лицом, он нравился девчонкам. Сергей учился в 10-м классе, собирался поступать в институт и почему-то предпочитал компании его возраста, где были мальчики и девочки, нашу, чисто мальчишескую. Мы собирались вечерами на чердаке и жадно слушали рассказы Серого о любовных приключениях, которые с ним постоянно приключались. Сейчас понимаю, что большинство историй Сергей придумывал. Но делал он это так мастерски, с такой фантазией, что мы верили каждому слову. Если же запас историй заканчивался, то мы просили какую-то историю повторить: «Серый, ну расскажи ещё раз, как у тебя было с Машкой» И он повторял, причём, каждый раз с новыми подробностями. Иногда мы ловили его на том, что рассказывал он совсем по другому, чем в первый раз, и тогда Сергей смеялся:

— Господи, да у меня этих Машек столько было, что я уже запутался.

Это был первый год, когда появились не отдельные школы для мальчиков и девочек (музыкальные школы были исключением), а обычные, смешанные. Может быть, поэтому девчонки были для нас тайна за семью печатями, неизвестная земля (terra incognita). Земля загадочная, непонятная, далёкая, но желанная и манящая. Сексуального воспитания тогда в школе не было и в помине, в семье на эту тему говорили редко, да мы и не решались спрашивать, так что некоторое, перемешанные матюками самообразование, получали, в основном, друг от друга.

В один из вечеров Серый, рассказал нам почему-то тихим голосом и постоянно оглядываясь по сторонам, как будто кто-то мог подслушивать, о своих отношениях с молоденькой, только после института, учительницей математики Анастасией Петровной, которую мы знали и звали между собой «рыженькая». Маленького роста, улыбчивая, худенькая, с огненно рыжими волосами и быстрыми движениями, она была любимицей школы. Если верить словам Сергея, то «рыженькая» занималась с ним математикой у себя дома и готовила к экзаменам в институт.

— Обычно она сидела напротив меня за столом,— рассказывал Серый,— а вчера села рядом. Что-то говорит, а руку положила мне на колено и всё ближе, ближе подвигает. Потом взяла мою руку и к себе под платье. И тоже всё ближе и ближе…

Мы замерли, затаив дыхание, но в этом месте он неожиданно замолчал и на все просьбы «Ну, что дальше, что дальше?», отмалчивался.

После того вечера Сергей перестал приходить на чердак. Прошло полгода и стало ясно, что «рыженькая» ждёт ребёнка. А потом она исчезла. Соседка по коммуналке, учительница младших классов, рассказала моей маме, что на Анастасию Петровну подала в суд за развращение несовершеннолетнего сына мать Сергея. Рыженькой дали год условно и лишили права заниматься педагогической деятельностьью. А ещё через полгода Сергею исполнилось 18, они с «рыженькой» расписались и молодой папа переехал жить к жене в другой район.

Прошло пару лет и я встретил Сергея, гуляющего с маленькой девочкой в коляске.

— Как жизнь, Серый?

Он ответил как-то необычно:

— Поматросил, но не бросил.

И нежно посмотрел на малышку. Я тогда не понял о чём это он, но переспросить не решился…

10. СенненскийВладимир Сенненский — Бывало и так

Небольшая предыстория.

Совпали сразу два события.

Первое — я стал «классной дамой». Какой-то начальник в Минвузе или ЦК (чёрт их батьку разберёт), обуревая от безделья, решил внедрить в вузы школьную систему. Назвал новую должность (на общественных началах, сволочь!) «куратор студенческой группы». Наш ректор немедленно «взял под козырёк», издал приказ и я оказался одной из жертв. В опекаемой мной группе 25 барышень. Вуз-то наш на 75 процентов девчачий. Среди «курируемых» широкий диапазон — от умных до сереньких, от «умри, но не дай поцелуя без любви» до «умри, но дай». На последней, правда малочисленной, категории чуть ниже остановлюсь.

Второе событие — просто ошарашило. Также внезапно, среди года, на кафедре появился новый преподаватель. Завкафедрой разводит руками, затем — пальцем вверх. Позвонил ректор. Возмите человека. Дал дефицитнейшую ставку старшего преподавателя. Вот так появился Паша, Павел Николаевич. Человек с невероятной удачной и, вместе с тем, неудачной биографией, которую я восстанавливаю т. с. задним числом по его рассказам и рассказам свидетелей происшествия.

Паша окончил, ни много, ни мало, военный институт иностранных языков. Но распределён был (внимание!) не в войска, а в Институт Азии и Африки. Оттуда, почти немедленно, был отправлен в Индию с прекрасной темой «Научно-техническая интеллигенция Индии». В те годы Индия шибко развивала содружество с нами, «хинди-руси бхай-бхай» и т. п., но ихняя контрразведка тоже не лаптем щи хлебала и скоренько раскусила, что Паша интересуется, прежде всего, разными научно-техническими секретами, которые Индия получает из других источников. Дальше со слов Паши. Как-то смешаной компанией поехали к морю. Жара. Захотелось искупаться и Паша показал матерство. А индусы ни в какую. В чём дело, дорогие друзья? А разве вы не видите? Там АКУЛЫ! «Друзья» дали понять, что Пашу уже раскусили и через неделю он катил тележку набитую электроникой к стоянке такси в Шереметьево. Тем не менее диссерацию Паша защитил, стал (спокойно!) кандидатом экономических наук, даже издал по ней брошюру. У меня она есть с его автографом — раздал всем на кафедре.

Начальство Пашу поругало и, в наказание, определило его в «Лумумбу» кем-то в роде научного сотрудника. Там всё шло прекрасно — приличная зарплата, отличная синекура, хорошая агентура, — но до поры, до времени. Некая смуглянка, пятикурсница с Кубы, попалась симпатичному блондину Паше на глаза, а он ей тоже. Местом их встреч стала… общага, которая насквозь прослушивалась и просматривалась. Пошла болтовня. Естественно, вскоре женатому Паше начальство вставило большое настоящее перо, сняло погоны, дало поджопник, он полетел и приземлился в нашем вузе.

Поскольку Паша ничего не знал, кроме английского, каратэ и спецдисциплин из своего прошлого, мне поручили срочно ознакомить его с машинами и технологией производства в нашей отрасли. Скажу честно, я не ожидал, что он окажется прекрасным учеником. Всё запоминал с полуслова. Школа!

Наступила пора «раздачи» студентов на дипломное проектирование. Естественно, лучших забрали себе наши старейшины. Мне достались три тоже весьма приличных (по зачёткам) девочки из курируемой группы. А как быть с Пашей? Иду к шефу — как быть? Дайте ему какую-нибудь из Вашей группы. Все разобраны и уже в приказе. Осталась только одна Т.

Вот её ему и дайте. Фёдор Борисыч, Вы же знаете! Ничего знать не желаю, это только слухи, будьте любезны выполнять!

А мне больше всех надо? Увидел Пашу, так, мол, и так. Вы назначены руководителем диплома Т., если нужна моя помощь, то готов. А пока советую — подберите тему полегче, самую простейшую, так будет лучше. Он ещё не ведал, какой капкан приготовит ему Т.

А мне настала пора открыть карты. Все пять лет Т. была худшей студенткой факультета и держалась только благодаря папе-генералу, начальнику огромного ремонтного завода.

Кто имеет свою машину, тот знает, что танковый аккомулятор заведёт машину в любой мороз. Ну, понятно? Дальше-больше. Поблажки Т. шли и по другой причине — в свои неполные двадцать она стала матерью-одиночкой. Но мне-то «мои» девчонки, конечно, нашептали, что, во-первых, детишку свою она давно отправила деду и бабке, навещая её раз или два в семестр, живёт не в общаге, а в снятой квартире (!), и, во-вторых, частенько приходит на занятия «под газом», а то и с синяком.

Спустя некоторое время едем с Пашей в подмосковный филиал. Отвратительная нагрузка — на дорогу уходит вчетверо больше времени, чем на занятия. Но что поделать? Читать газеты, которыми запаслись, что-то не тянет. Разоворились о том, о сём. И съехали на тему дипломников. Я похвастал своими девицами (успехи были неожиданные — у одной из них оказался доступ в вычислительный центр Института экономики) и спросил его о Т. Паша смутился — пока не очень. Может чем-нибудь помогу? Да, пожалуйста! Я готов, но только по секрету от Т., а то неэтично будет.

Через день Паша приносит мне несколько жалких листочков, на которых каракулями (рука Т.!) написан план диплома и больше ничего! А где сам текст и расчёты? Ну, пока нет ничего, но я постраюсь. Паша! Стараться должна Т. и прошу тебя учесть, что о ней студенты и преподаватели постоянно говорят всякие нехорошие вещи, мол, ленива, недобросовестна, нечестна и многое другое. И тут Паша взорвался!

— Как ты можешь так говорить? Всё это клевета! Она насчастная жертва обстоятельств, у ней прекрасная душа. Её никто не понимает!

Короче, запел, как соловей о розе. У меня зашевелилось подозрение:

— ты что, уже с ней того?

— Нет-нет, зачем ты так некрасиво.

— Смотри, Паша, я тебя предупредил. Скорее сам займись дипломом, а я посмотрю, отредактирую.

— Ну, что ты, что ты, я справлюсь.

— Ради Бога! Сам, так сам. Но помочь я готов.

На том и разошлись.

Через полтора месяца начались защиты. В этот день все три мои девы прекрасно отстрелялись, вручили мне (потом, конечно) на память многозначительную деревяшку с тремя инкрустированными сосенками, а я остался ждать защиты Т. Паша явно нервничал, сам (!) наколол несколько её листов и сел недалеко от комиссии. В аудитории, где шла защита, был невысокий подиум, на который споткнувшись взошла Т. и все заметили, что она слегка покачивается. А дальше — полная тишина. Т. молчит. Председатель ГЭКа подсказывает — назовите тему диплома и приступайте. Тишина, затем практически бессмысленный набор слов. Такие ЧП случаются крайне редко. По головке за это не гладят. Но на этот раз единогласно влепили Т. два балла. А несколько минут спустя в коридоре крик и необычное дело — Т. держит Пашу за галстук и орёт «ты же обещал». Тот что-то бормочет, но Т. его отшвыривает и почти бегом удаляется.

Наутро звонок от секретарши ректора, вызывает Пашу, завкафедрой, парторга и меня. Всё понятно, но меня за что? А кто раздавал студентов на дипломное проектирование? Приходим в предбанник, там сидит начальник отдела кадров с «папочкой», глазами показал мне наклейку с Пашиной фамилией. Из кабинета быстрой походкой выходят генерал и ректор. Слышу: ректор — генералу: «вечерний или заочный, как решите». Пожали руки. Ректор зовёт всех к себе в кабинет. Все усаживаемся к столу-приставке. А на столе, горе ты моё, Пашенька!, стопка микрокассет от автоответчика. Ректор — начальнику отдела кадров:

— Трудовую ЭТОГО принесли?

— Да, конечно.

— Дайте ему лист бумаги написать заявление об уходе и трудовую книжку. Пусть убирается немедленно!

Паша начал что-то верещать.

Ректор:

— Так ТЫ ещё и без парбилета и без семьи хочешь остаться? Поможем, не сомневайся.

— Не надо, я ухожу.

— Вот и иди! Проводите его вон!..

Через года два повстречались в метро. Паша работал, кажется, в МГУ. Но мой осуждающий вопрос ответил так:

— Володь, ну мы же все мужчины.

На том и разошлись.

Забыл сказать, что на микрокассеты она записывала не только телефонные разговоры с Пашей, но все их «ахи-вздохи», что особенно взбесило ректора. Но генералу он пообещал диплом для дочки через год.

11. Борис Вайнштейн — Песнь обвинения (перекличка с Артуром Шоппингауэром)

Я господа перед вами стою.
Здрасьте сенаторы, хау ар ю.
Вы не пугайтесь, но после бонжур
Страшную драму я вам расскажу.

Я непорочна была и скромна,
Хоть и пытался смутить сатана,
Юбки носила длиною до пят,
Чем отличалась от прочих девчат.

А как считать научилась до ста,
Тут же решила монашкою стать.
Хоть и пытался смутить сатана,
Всё же не мог преуспеть нихрена.

Только раз слышу я как наяву,
Будто подружки на службу зовут,
Мол приглашает отец Никодим —
Все соберутся и ты приходи.

Где эта улица, где этот дом?
Может за речкою иль за прудóм,
Может в Род Айленде, может в Мэйнé —
Это не припоминается мне.

Вот прихожу на собрание в пять.
Думала, будем молитвы читать.
Я для того и пошла в этот дом.
Кабы мне знать, что там будет Содом.

Я ожидала духовный уют,
Ну а там нехристи пиво дают.
Мне предлагает — беру я чуток,
Чтобы не более чем на глоток.

Тут подлетает парнишка в прыщах,
Весть мне благую сказать обещал,
Грит: подымайся на верхний этаж,
Там почитаем с тобой «Отче наш».

Только зашли, сразу холод в грудях,
Ведь он меня обхватил негодяй,
Блузку порвал, да и трусики тож —
Вот ведь какая была молодежь.

Тут на меня он, похабник, полез
И вынимает, мерзавец, обрез…
Может с обрезом, а может и без —
Память подводит, ужасный был стресс.

Да, вспоминаю — он был не одет,
И показал мне свой страшный предмет…
Может, не свой — был предмет без примет.
Может быть, был… Ну, а может быть, нет.

Тут я пустилась, естественно, в крик,
Чтобы негодник в меня не проник.
Нy, а он музыку громче включил.
Тут уж, конечно, кричи не кричи.

Блузка разорвана, трусиков нет.
Я удрала от него в туалет.
Гости-то, думаю, с ним заодно.
Ну и… на улицу через окно.

Да, я не помню ни место, ни день.
Память от стресса совсем вдребедень.
Да, я не помню подробностей, но
Знаю, насильником был Кавено!

Ну, а вчера как представила я
То, что он будет верховный судья,
Тут меня бросило в холод и жар —
Я просидела весь вечер, дрожа.

Он же всех девушек чести лишит,
Даже с младенцами он согрешит,
Мантию снимет, пойдёт неглиже.
Что будет дальше, вам ясно уже.

Коль изберут, быть, конечно, беде…
Кстати сейчас нахожусь-то я где?
На заседаньи, простите, чего?..
В общем, нельзя выбирать вам его.

Да, я не помню ни места, ни дня.
Память совсем вдрабадан у меня.
Было ли, нет, да не всё ли равно?
Должен насильником быть Кавено!

Будет насильником он. Решено!

От редакции: читайте также по теме сказку Бориса Вайнштейна «История одного племени».

Print Friendly, PDF & Email

9 комментариев для “Каваналия продолжается. Круглый стол

  1. С. Э. — “…Ну, и с Иерусалимом получилось хорошо, и кое-что другое. Но вот человек мне сильно не нравится. Хамские манеры очень напоминают одного моего московского знакомого по имени Владимир Вольфович. Впрочем, мне с ним за одним столом не сидеть, да и вообще мы вряд ли когда-нибудь встретимся… “
    ::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
    Врядли встретитесь — с Д. Трампом. А с Владимиром Вольфовичем приходилось, значит – за одним столом… С Пушкиным, конечно, нет… а с Кобзоном, Дементьевым … м-да… супчик – прямо из Парижа…

  2. Свежие сорочки для холостяка – очень важно. Однако, забыв о гендерном однообразии и перечитав всех авторов, прозаиков и поэтов, дотумкал, почему Выпускающий продолжил эту Каваналию. Из восьми участников – половина занимается прозаическими, половина – поэтическими экспериментами. Все опыты интересные, запоминающиеся.
    Трогательные лирические очерки Льва М. и Владимира С. чередуются с чуть более “суровыми” работами остальных участников. Свидетель(ница) обвинения — Артура Ш. клянётся, что помнит и всё ищет, где эта улица, где этот дом; нельзя не согласиться с Яковом К. «Человек должен быть свободным», “Цветы жизни”, добежав до Бориса В., вызвали бодрое вайн-штейновское:
    “Со мной фигня не может приключится.
    Ведь парни убегали от меня
    И от меня шарахались девицы…”
    Героиня Григория Б., вернувшись из США с чувством надломленности, основала своё Движение #NotWe. Посмотрим, что из этого получится.
    У Л.М. получилось:
    “— Как жизнь, Серый?
    Он ответил как-то необычно:
    — Поматросил, но не бросил.
    И нежно посмотрел на малышку. Я тогда не понял о чём это он, но переспросить не решился…”
    ::::::::
    Артур Ш.
    **
    Бывало, в горящее кондо войду,
    И выйду из кондо у всех на виду…
    … помню к нему обращались друзья:
    «Судья, ваша честь», или просто «судья»,
    Клянусь, это помню… что было потом…
    Но где эта улица, где этот дом?
    :::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
    где эта улица, комрад мой где?
    в Пензе, Джанкое, Караганде
    взвились кострами июльские ночи
    спит под горою горно-рабочий
    катят свидетели медный ушат
    хлопок несёт на плакат Мамлакат

  3. ..гендерное разнообразие хорошо в театре на Таганке
    и в Музее изобр. искусств

  4. Замечательная фотография с надписью: ещё один республиканец губит свою будущую политическую карьеру..
    * * *
    укол всем буйным кто-то сделал.
    и как заметил Д. Гаранин —
    счета оплачены соросно

    но от крутого пиводива
    осталась горстка купороса

    попавшего принтвора — в шит
    а сидя грусть не клеверщит

  5. Илья Г. Предложение по «круглым столам»:

    Теперь, когда все желающие, так сказать, «откаванились», хочу высказать предложение на будущее. Почему бы не объявлять о «Круглом столе» в Гостевой, чтобы в нем могли принять участие не только те, кого «персонально» пригласили? И обид не будет, и «сто цветов расцветут»…

  6. После двух круглых столов начинаешь понимать, что для раскрытия талантов нашего сайтовского народа нужны не политические перетрубации, а стакан, желательно, гранёный, и баба, желательно, помоложе. Ну и, конечно, выпускающий редактор с чувством юмора.

    1. Лев М. — нужны не политические перетрубации, а стакан,
      желательно, гранёный, и баба…
      ::::::::::::::::::::::::::::
      добавьте 2-3 свежевыглаженные (букв-аль-но)
      сорочки — по Маяку. “Во весь голос”
      Уважаемые
      товарищи потомки!
      Роясь
      в сегодняшнем
      окаменевшем г ….,
      наших дней изучая потемки….
      Мне
      и рубля
      не накопили строчки,
      краснодеревщики
      не слали мебель на́ дом.
      И кроме
      свежевымытой сорочки,
      скажу по совести,
      мне ничего не надо…

Добавить комментарий для Soplemennik Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.