Леонид Комиссаренко

Два портрета на фоне истории

Книгу «Лидеры ракетно-космической гонки» я получил в подарок от автора сразу же после начала её публикации в Мастерской и выхода в свет бумажного издания. К моменту написания этих замечаний есть уже и комментарии, в подавляющем большинстве положительные, к которым присоединяюсь и я. Но хочется сказать несколько больше, чем это возможно в кратком комментарии, тем более что мы с уважаемым Марком по некоторым вопросам, нашедшим освещение в книге, ранее дискутировали как публично, так и частным порядком. Приятно было найти в тексте отголоски этих обсуждений.

Обратимся к подзаголовку. Бывший военнопленный — прощёный зек. Автором, совершенно очевидно, предполагается прямая аналогия: ведь военнопленный — тот же зек. Но не тут-то было. В комментариях встретилось и совсем другое, сугубо советское толкование, аллюзия на поговорку «Зек прощёный, что жид крещёный». Более того, не дал комментатор забыть, что на воровском сленге прощёный зек именовался сукой. Ничего удивительного в этом нет, если учесть, что все мы из страны, где, по известному выражению, одна половина населения сидела а вторая сидельцев охраняла. Отсюда и романтика воровская. Но цену ей уже давно определил В. Шаламов, и добавить мне нечего, что бы ни говорил о приятных своих знакомых Япончиках-Тайванчиках певец Кобзон. Но это так, к слову.

А по делу. Книга хороша. В основе — оригинальная идея сопоставления биографий двух личностей, в значительной степени определивших в отдельных аспектах, не побоюсь высокого слова, картину мира. Автор, проработавший в фирме Королёва тридцать лет, знает, о чём говорит. Мог бы сказать и больше — в книге явный недостаток «инсайдерской» информации, которая была бы интересна не только широкому читателю, но и специалистам, с вопросом знакомым гораздо ближе.

Оба героя начали свою «ракетную» деятельность в сущности не только в одно и то же время, но и с двигателями одного порядка тяги — 250-300 кг. Но с самого начала проявляется и существенная разница в видении перспективы. Если фон Браун был уже тогда одержим мечтой о звёздах, то Королёв в мыслях не выходил за пределы чисто утилитарной задачи создания ускорителя для планера или бомбардировщика.

1932 год. 18-летний фон Браун попадает в хорошие руки начальника отдела баллистики управления вооружений сухопутных войск Вальтера Дорнбергера. Вот что пишет последний: «Сначала было непросто отвлечь моих юных сотрудников от мечтаний о космосе и заставить заниматься внешне неэффектными и при этом тяжёлыми исследовательскими и экспериментальными работами». Эти «мечтания» не оставляли фон Брауна никогда, они же стали позже причиной его краткосрочного ареста гестапо.

1937 год. Фон Браун начинает работы над ракетой с двигателем тягой 25-30 тонн. ГИРД Королёва разогнан, частично расстрелян, и лишь по счастливой случайности сам он избегает смерти, попав в Гулаг.

1945 год. Королёв глазам своим не верит, увидев V-2. Фон Браун прибывает в США для осуществления своей мечты о спутнике. У Королёва о спутнике мыслей нет, да и быть не может — ведь он на этот момент уже отстаёт от Брауна по крайней мере на 10 лет с соотношением достигнутой под их руководством тяги ЖРД 1:100. И все оставшиеся ему 20 лет жизни посвятит безуспешным попыткам это отставание преодолеть, но к 1966 году оно составит уже 20 лет: суммарная тяга всех 20 двигателей знаменитой королёвской семёрки того же порядка, что у одной камеры «Сатурна-5». А что такое двигатели семёрки? Да это вссё те же форсированные и ну очень хорошо доведенные брауновские от V-2. Настолько хороши, что пережили Спейс Шаттл и служат вот уже восьмой десяток лет. Думаю, прослужат и ещё с десяток.

А как же первый спутник, первый человек в космосе? Действительно, 1957-1961 были годами триумфа Королёва и кажущегося опережения СССР в космической гонке. И объясняется это только лишь отсутствием интереса к этим программам в США и, соответственно, крайней скудностью их финансирования, недооценкой пропагандиского эффекта успехов в космосе. Прямая противоположность положению в Союзе. А вот запуск Гагарина с 40% шансами на успех (по словам Валентины Пономарёвой) был стопроцентной авантюрой. Фон Браун при осуществлении программы «Аполлон» себе такого не позволил. Недаром ведь посадку на Луну совершил корабль под номером 11. Автор приводит целый перечень отказов, случившихся при полёте Гагарина. Но, кроме им перечисленных, было ещё по крайней мере три отказа: преобразователя постоянного тока в переменный и электролитических интеграторов скорости, что привело к увеличению высоты апогея относительно расчётного значения на 40 километров, т.е. в случае несрабатывания ТДУ «Восток» просуществовал бы на орбите не 5-7 расчётных дней, а 15-20. Кроме того, в момент схода «Востока» с орбиты приборно-агрегатный отсек корабля не отделился от спускаемого аппарата и продолжал спускаться, сцеплённый с ним жгутом кабелей и проводов. И они погружались в атмосферу в связке до тех пор, пока этот жгут не перегорел.

По моему мнению самыми тяжёлыми в жизни Королёва (оставим за скобками Лубянку и Колыму) были три последние года. Впервые за послевоенное время он оказался в том же положении, что и Браун сразу после войны — без денег. И как раз в это время Браун под ставшую государственным приоритетом лунную программу получает, наконец, настоящее финансирование. На этом этапе космической гонки у Брауна ещё одно, решающее, преимущество: он знает, как делать мощные двигатели. Королёв — не двигателист — этого не знает и целиком зависит от Глушко, который на тот момент двигатель тягой более 100 тс себе даже не представляет. Королёв остаётся без двигателей и вынужден обратиться к Николаю Кузнецову — абсолютному новичку в ЖРД. Американцы из своих намерений секрета не делают, и всем уже известно, что проектируют они ракету-носитель «Сатурн-5» способную вывести на околоземную орбиту массу 140 тонн, что гарантированно обеспечивает высадку на Луну двух человек. Общая масса всего комплекса у них — 2900 тонн. Такого класса и такой же массы ракета Н1 будет способна вывести на околоземную орбиту массу не более 90 тонн. Явно мало. Безнадёжно мало. Определение тяги двигателей при заданной массе ракеты ведётся в первом приближении по простейшему соотношению — тяга равна 1,5 массы, т.е. должна составлять около 4500 тонн. Браун ставит 5 штук по 700 тс, Королёву ничего другого не остаётся, как 30 штук по 150. Вот из этих 30 и вырастает громадная разница в полезной нагрузке. Автор касается этого вопроса, но нелишне будет добавить и характеристику, данную Н1 Глушко на совешании у Устинова в августе 1974 года: «Я утверждаю, что Н1 возит воздух. Сравните его весовые характеристики с «Сатурном-5». Сухой вес единицы объёма первой ступени Н1 в два с половиной раза хуже «Сатурна-5», второй ступени хуже в пять раз и третьей — в три с половиной раза. Это при почти равных объёмах самих ступеней». Это говорит могильщик Н1 на совещании по захоронению лунной программы. Не забыть бы, что только лишь его неспособность сделать двигатель привела к этому печальному финалу.

Автор упоминает о сложностях управления 30 одновременно работающими двигателями, связывая их с разбросом характеристик. Но, как пишет Черток, аэродинамика взаимовоздействия 30 интенсивных высокотемпературных потоков оказалась столь сложной, что прояснить её удалось только после длительных исследовательских и трудоёмких экспериментальных работ с привлечением институтов Академии наук.

На этом месте мне хотелось бы поделиться своими впечатлениями о встрече с „Сатурном-5». При входе в ангар Космического центра им. Джона Кеннеди, в котором установлена (вывешена) ракета, я сразу же вспомнил эпизод из книги Чертока о его первой встрече с V-2: «Войдя в зал, я сразу увидел грязно-чёрный раструб, из которого торчала нижняя часть туловища Исаева. Он залез с головой через сопло в камеру сгорания и с помощью фонарика рассматривал подробности. Рядом сидел расстроенный Болховитинов.

Я спросил:

— Что это, Виктор Фёдорович?

— Это то, чего не может быть! — последовал ответ.

ЖРД таких размеров в те времена мы себе просто не представляли».

Делюсь зрелищем, открывшимся через 65 лет мне:

А я себе по прошествии стольких лет не представлял ЖРД уже таких размеров.

Коль скоро я позволил себе лирическое отступление, попытаюсь пойти дальше и коснуться вопроса, автором книги не затронутого: каково было моральное состояние Королёва в последние годы жизни. Смею предположить (и попытаюсь обосновать это предположение), что хуже некуда. Двигателей для лунной программы нет и неизвестно, когда будут. И какие? Дефицит масс выходит за все мыслимые пределы. Сорваны сроки завершения всех этапов работ. Верным союзникам по прежним космических программам — военным — Луна ни в каком виде не нужна. Уже прирученного любителя пропагандистских рекордов, Хрущёва, ушли, и совсем не известно, как поведут себя новые руководители. Тают и ряды друзей. Если в разрыве с Глушко Королёв не без оснований может чувствовать себя правым, то что делать со своим заместителем по испытаниям, по-человечески самым близким помощником Леонидом Воскресенским, «моим Лёней», отношения с которым испорчены окончательно из-за его категорического несогласия с королёвской программой работ, не предусмативавшей строительства полноразмерного стенда для огневых испытаний всего пакета первой ступени Н1 в полной связке? Королёв понимает, что Воскресенский прав, но на проектирование и строительство такого объекта уйдёт не менее четырёх лет. А их нет. Натянуты отношения и с наступающим на пятки Янгелем, ставшим прямым конкурентом во взаимоотношениях с военными. А тут ещё и старый соперник — Челомей. Кисунько в книге «Секретная зона» приводит даже эпизод, когда Королёв предложил ему объединиться, чтобы укротить этого, как он назвал, бандита.

Вот ещё сцена из этих лет, приведенная Чертоком:

«У меня в кабинете было полно галдящих и курящих соратников, когда последовали частые звонки прямого вызова от Королёва…

— Ты один?

— Нет, Сергей Павлович, у меня полный кабинет и дым столбом.

— Вот что. Выгони всех, открой окна, проветри. Я сейчас приеду с тобой ругаться, и очень серъёзно! …

По телефону СП предупредил, что хочет со мной ругаться. Теперь он то ли забыл, то ли передумал, но разговор начался совсем без всякой ругани. Его мучило столько проблем, что необходимо было выговориться, подумать вслух, поделиться с людьми, которым доверял…

Первая тема встречи была, конечно, Л3. Хорошо запомнил просьбу-ультиматум:

— Борис, отдай мне 800 килограммов».

Согласитесь, что для тех, кто хоть немного читал о Королёве, такой просительный тон звучит крайне необычно и говорит о многом.

Похоже на то, что, кроме Королёва, никто уже тогда в успех лунной программы на базе носителя Н1 не верил. Дошло до того, что при пусках Н1 представители фирм, ответственных за «верхние этажи» (в частности, лунные модули) чувствовали себя не более чем праздными зрителями: «Всё равно до нас очередь не дойдёт — ракета взорвётся раньше».

21 мая 1974 года Глушко был назначен генеральным конструктором и директором НПО «Энергия», а уже 24 июня, не дожидаясь правительственного постановления, подписал приказ о прекращении работ по Н1. Списано было 6 миллиардов рублей при бюджете страны около 200 миллиардов.

Два замечания к главе «Полёт «Аполлона-13». Взрыв кислородного бака произошёл ведь не сам по себе. Здесь сработал человеческий фактор. Маловероятная комбинация двух инженерных небрежностей. Бортовая сеть, от которой запитывается система подогрева бака, проектировалась на 28 вольт, а в процессе наземных испытаний на нее подавалось 65 вольт. Оборудование было рассчитано на это напряжение… за исключением контактов, автоматически размыкавшихся при повышении температуры в баке выше допустимой. А систему слива в баке «стукнули» при монтаже, в результате чего она отказала, и на наземных тестах было предложено вполне логичное решение: испарить из бака кислород, грея его термостатом. А он уже имел дефект. В результате эта комбинация ошибок привела к свариванию замкнутых контактов, резкому повышению температуры в баке и выгоранию тефлоновой изоляции на проводах. Два ежедневных включения термостатов на борту — 11 и 12 апреля — обошлись без происшествий. А при включении на третий день полета в результате короткого замыкания произошло взрывное повышение давления, которое вышибло бортовую панель №4 в космос вместе со всем содержимым бака.

Автор пишет, что после третьей коррекции орбиты «… вырвало предохранительный клапан гелиевого баллона посадочного модуля лунной кабины, который трижды спасал экипаж. Теперь его не стало». Но далее читаем: «В 6 часов 52 минуты началась четвёртая коррекция траектории полёта». Возникает вопрос: каким же двигателем она тогда осуществлялась? На самом же деле двигатель лунного модуля вышел из строя после четвёртой коррекции. Проведенные измерения показали, что угол входа аппарата в атмосферу Земли хоть и попадает в допустимые пределы, но не оптимален. Требовалась ещё одна, пятая по счету коррекция. Однако в 108:46:00 полетного времени произошёл давно ожидаемый прорыв предохранительной мембраны. Гелий вышел в вакуум, и пятый запуск стал невозможен.

В главе «Начало разработки советской многоразовой системы» автор утверждает: «Американцы создали космический самолёт. В Советском Союзе создан сверхтяжёлый носитель «Энергия», способный выводить на орбиту полезную нагрузку массой 100 тонн. В 1988 году в качестве таковой был выведен космический корабль «Буран». Да, внешне он был похож на американский «Шаттл». По сути же своей он не является самолётом, а только планером, ибо в атмосфере Земли у него использовались только аэродинамические поверхности в «бездвигательном» режиме». Но ведь точно в таком же режиме функционирует и «Шаттл»! Двигателям его после отделения топливного бака при запуске просто-напросто не от чего питаться, и возвращаются они на землю лишь как балласт, только с целью повторного использования. В качестве тормозной двигательной установки служат малые двигатели маневрирования, имеющие на борту свой запас горючего и окислителя. Выбор же одного из двух имеющихся аэродромов в качестве места посадки на осуществляется до схода с орбиты и после него перенацеливание невозможно.

И в заключение приведу характеристику Вернера фон Брауна, данную ему Вальтером Дорнбергером (перевод по книге Michael J. Neufeld „Wernher von Braun“):

«Фантазия фон Брауна не знала границ… он мечтал и страстно наслаждался всем большим, грандиозным, неизмеримым, лежащим в далёком будущем. Я должен был его постоянно тормозить, доливать воду в его пенящееся вино. Снова и снова возвращать на почву жёсткой действительности, повседневности. Должен был принуждать его обстоятельнее, более концентрированно входить в детали.

Я знал, что если он по-настоящему вникнет во все технические вопросы, то его неоспоримый гений обязательно найдёт правильное решение. Он обладал невероятным даром из всего изобилия науки, литературы, бесед и посещения фирм вычленить, переработать, сохранить и развить в мыслях самое основное, нужное для нашего дела, и использовать в нужном месте».

Думаю, что такие же или подобные слова бы уместны для характеристики Королёва. Но исходить они должны от тех, кто с ним работал напрямую.