Вот уже более двухсот лет историки, философы, библеисты, культурологи и даже психоаналитики пытаются ответить на вопрос, как соотносятся между собой два самых ранних и самых смелых духовных прорыва от язычества к монотеизму: Религия Торы и религиозные реформы Эхнатона. Что было раньше?

Недельный раздел Микец

Михаил Ривкин

И понравилось это дело Паро и всем рабам его. И сказал Паро рабам своим: найдем ли мы такого, как он, человека, в котором дух Б-жий? И сказал Паро Йосэйфу: так как Б-г возвестил тебе все сие, нет разумного и мудрого, как ты; Ты будешь над домом моим, и по слову твоему управляться будет весь народ мой; только престолом я буду больше тебя (Брейшит 41:37-40).

Хорошо, что беседа между фараоном и Иосифом, беседа, приведшая к возвышению умершего и, значит, сделавшая его великим на Западе, — что эта знаменитая и вместе с тем почти неизвестная беседа, которую Великая Матерь не без основания определила как беседу о боге и о богах, воспроизведена теперь от начала и до конца во всех ее изгибах поворотах отступлениях и подробнейше раз навсегда запечатлена на бумаге, так что каждый может теперь проследить ее действительный ход, а если кто какое-нибудь место забудет, ему достаточно заглянуть в книгу и восстановить в памяти то, что из нее выпало. Лаконизм имевшегося доселе изложения этой беседы граничит с почтенным неправдоподобием. Что после истолкования Иосифом снов и его совета царю найти разумного, мудрого и предусмотрительного мужа фараон сразу ответил: «Нет столь разумного и мудрого мужа, как ты; тебя я ставлю над всей землею Египетской!» — и самым восторженным, скажем даже: самым необузданным образом осыпал его почестями и званиями, — это всегда представлялось нам слишком сокращенным, скупым и засушенным изложением событий, выпотрошенным, забальзамированным и закутанным трупом правды, а не ее живым телом /// Томас Манн Иосиф и его братья Москва АСТ 2000 т. 2 стр. 515)

Задолго до Т. Манна многие комментаторы задавались вопросом: на чём основано столь восторженное отношение Паро к Йосэфу и его радостная готовность передать мало знакомому человеку неограниченную власть над Египтом, сделать его, фактически, абсолютным властелином и диктатором? Яснее всех этот вопрос сформулировал Ицхак Абарбанель:

«Что же такого увидел Паро, что сказал он свои рабам: «найдем ли мы такого, как он, человека, в котором дух Б-жий?», а самому Йосэфу сказал: «нет разумного и мудрого, как ты», и поставил его господином над всей землёй египетской ещё до того, как убедился, что разгадка снов исполнилась на деле? Ведь начальник виночерпиев ничего не сделал для него, даже когда тот правильно разгадал его сон. А ведь, возможно, Йосэф неправильно разгадал сон Паро, так зачем же тот возвысил его до того, как исполнились его слова, и дал ему жену, из самых лучших:?» (И. Абарбанель Брейшит 41:37-40).

На самом деле, И. Абабанель задаёт два вопроса. Во-первых, как мог знать Паро, что Йосеф отгадал его сон правильно? Во-вторых, почему даже самая точная и правильная отгадка сна является достаточным основанием для таких непомерных милостей? Как подтверждение и иллюстрацию ко второму вопросу И. Абарбанель вспоминает историю с начальником виночерпиев. Иллюстрация, надо сказать, не лучшая. В истории с начальником виночерпиев мало похожего на ситуацию с Паро. Начальник виночерпиев не принимал никакого сознательного решения по поводу Йосэфа. Он просто-напросто о нём забыл. А когда вспомнил, то искренне пожалел о своей забывчивости и сделал то, немногое, что от него зависело, чтобы ему как-то помочь. И, самое главное, начальник виночерпиев, по идее, мог выбирать между двумя вариантами: отблагодарить Йосэфа или «наплевать и забыть». Кроме некоторых подвижек в личной судьбе этого Иври, от него ровно ничего не зависело. Паро должен сделать выбор неизмеримо более сложный и ответственный: на основании одного разгаданного сна вручить Йосэфу поистине неограниченную власть. Характерно, что все комментаторы предпочитают отвечать именно на первый вопрос Абарбанеля, допуская, что ответив правильно на него, мы приблизимся и к ответу на второй вопрос, т. е. Сама разгадка снов должна быть не просто правильной, она должна включать ещё и некий особый, впечатляющий и неожиданный элемент, который бы сразу подействовал на воображение Паро. Вот что пишет Шмуэль Давид Луцатто:

«И не было никого, кто мог бы разгадать на благо Паро и на благо его народа, а ведь именно этого Паро и добивался! Он хотел понять, что же ожидает народ в будущем, хотел знать это заранее, ибо он верил, что не просто так послал ему Всевышний эти сны, и, особенно, в день его рождения. /…/ И теперь понятен смысл отгадки Йосэфа: ведь нужно было не просто предсказать будущее, но так предсказать, чтобы можно было остеречься от этого будущего» (Ш.-Д. Луцатто, Брейшит 41:37).

Согласно такому подходу, слова Йосэфа сразу произвели впечатление на Паро, поскольку они не только включали элемент предсказания будущего, но и меры, которые следует предпринять, чтобы это весьма опасное будущее предупредить и скорректировать. Паро услышал от Йосефа не только то, что ниспослано ему свыше, но и то, что он сам, Паро, должен сделать «снизу». Паро понял, что его сон это не только предвестие, но и некое указание, предписание на будущее.

Именно эта тема «разумной предусмотрительности» проходит лейт-мотивом через третий раздел заключительного романа, раздел «Критская беседка». Правда, государственное значение придает Царским снам не то, что они приснились в день рождения Паро, как об этом пишет Ш.-Д. Луцатто, а то, что Паро видит себя во сне облачённым в торжественное парадное одеяние, символизирующее всю полноту его власти, что он прекрасно понимает важность этой детали и рассказывает о ней Йосэфу (Томас Манн Иосиф и его братья Москва АСТ 2000 т. 2 стр. 433-435, 473). И день рождения, и царское облачение появляются в позднейших мидрашах, и та и другая деталь призваны подчеркнуть судьбоносную важность сна Паро. «Волшебник» выбрал из двух вариантов именно внешнюю, зримую символику безграничной власти. И то, что Йосэф сумел сразу обратить внимание Паро на эту символику, указать этим на Государственную природу сна, и то, что он заставил Паро самого, своими словами, произнести правильную разгадку снов, подсказывая ему нужное намёками, всё это сделало толкование Йосэфа весьма убедительным.

Однако беседа в Критской беседке отнюдь не сводится к толкованию снов. Большая и важнейшая часть разговора призвана ответить именно на второй вопрос И. Абарбанеля: «что такое увидел» Паро, что вознёс Йосэфа в одночасье на недосягаемую высоту? Сны становятся не более чем поводом для самого важного диалога между Паро и Йосэфом: диалога «о боге и о богах». Этот дуэт, эта слаженная и гармоничная «двухголосная песнь» пропета без единой фальшивой ноты, без единого сбоя. Там, где замолкает один голос, тут же включается другой, там, где один из собеседников прерывает свои теологические рассуждения, другой их тут же подхватывает и развивает. Перед нами замечательный пример взаимного узнавания и взаимного обожания (иногда — почти в буквальном смысле слова) двух представителей разных миров, разных культур, даже разных рас, каждый из которых вынашивал и продумывал прекрасную идею «Б-га в Небе», Единого и Всемогущего Творца всего сущего, и теперь с восторгом открыл, что есть достойный собеседник и единомышленник, что есть, наконец, тот, кто в состоянии постигнуть, развить и усовершенствовать эту идею во всем её величии, строгости и чистоте.

Вот уже более двухсот лет историки, философы, библеисты, культурологи и даже психоаналитики пытаются ответить на вопрос, как соотносятся между собой два самых ранних и самых смелых духовных прорыва от язычества к монотеизму: Религия Торы и религиозные реформы Эхнатона. Что было раньше? Было ли какое-то взаимное влияние, какая-то преемственность, на худой конец, хоть какая-то осведомлённость? Разумеется, «беседа в Критской беседке» это только один из возможных ответов на эти вопросы, но, согласитесь, ответ очень убедительный!