«Меня уже давно мучает вопрос. Ты создал этот мир, но почему он так несовершенен? Я, конечно, понимаю, шесть дней срок небольшой, но в таком деле, на мой взгляд, можно было и не спешить».

Двое

Притча

Владимир Алтунин

Солнце медленно опускалось к закату, легкий, вечерний бриз дул в сторону моря, опрокидывая пену на верхушках, накатывающихся на песок, небольших волн. Чайки парили над водой, изредка хватая с поверхности зазевавшуюся рыбешку. От берега удалялись два парусника, один, как птица с белоснежными парусами шел к солнцу, второй, размерами с первый, но какой-то мрачный, с серыми парусами, двигался, в направлении густой, свинцовой тучи, временами озаряющейся вспышками молний. Оба были переполнены примерно одинаковым количеством людей, но если на первом царило радость и воодушевление, то на втором уныние, и скорбь.

На берегу, на длинной, деревянной, украшенной резьбой скамейке, сидели двое. Один был старец, с длинной, седой, раздвоенной бородой, на плечах лежали длинные волосы, и от него исходило величие, и покой. Он был в белой тунике, спадающей до земли, и такого же цвета хитоне. У его ног стоял ягненок, положив голову ему на колени, и он гладил его левой рукой. Второй — старик, он сидел чуть поодаль, на почтительном расстоянии, почти седой, волосы не длинные, короткая борода, на нем были желто-синие одежды, и держал в руках два массивных ключа. Он вздохнул:

— Трудный сегодня был день. Но, по-моему, Ты сегодня совершил ошибку.

Старец перестал гладить ягненка, тому это не понравилось, и он тотчас принялся сосать его палец:

— Неужели?

— Я так думаю. Может, проверим?

Старец подумал, согласно кивнул, и приподнял правую руку. Ветер сразу стих, паруса у кораблей обвисли, и они начали останавливаться.

Старик положил ключи на скамейку, встал, подошел к кромке воды, устремил свой взгляд, в шедший в сторону тучи парусник, и рядом с ним возник молодой человек, с грустными глазами. Он повернулся к старцу:

— Вот. Можешь сам убедиться.

Старец внимательно посмотрел молодому человеку в глаза:

— А что здесь непонятно? На его руках кровь двух десятков людей, да он еще и самоубийца!

Старик вздохнул:

— Он был на войне. И защищал свой дом. А потом не смог с этим жить. Ведь это Ты создал их такими!

Старец забрал у ягненка палец, и снова начал гладить его по голове:

— Хорошо, не возражаю, пусть будет по-твоему,— и молодой человек исчез.

Тотчас из воды выскочил юноша, в модном костюме, с бабочкой, на лице играла наглая улыбка, а в голубых глазах читалась абсолютная пустота. Хотя он только что покинул воды, он был совершенно сухим. Этот хлыщ был весь каким-то нервным, его аж подергивало, а красивые, голубые глаза бегали, из стороны в сторону:

— Я протестую. Вы забираете у меня клиентов!

Когда он говорил, у него одновременно дергались левая щека и правое ухо.

Старик вернулся и сел на лавочку, как будто ему было неприятно стоять с ним рядом:

— У тебя, что, мало работы?

— Хватает, как и у вас! Но это несправедливо, тем более, что, на мой взгляд, среди ваших, затерялся и мой экземпляр! Вечно вы с вашим милосердием забираете моих!

Старец устало вздохнул:

— Это ты о ком?

Юноша повернулся к кораблю, который шел к солнцу, вперся в него взглядом, и рядом с ним возникла женщина, с крашеными волосами, ниткой выщипанных бровей, взгляд у нее был жалок, и вся она была какая-то фальшивая. Хлыщ показал на нее рукой:

— Прошу! Стопроцентно мой экземпляр!

Старик внимательно посмотрел на нее:

— Так она же особо ничего и не сделала, даже в церковь регулярно ходила!

Хлыщ довольно потер руки:

— Так в том-то и дело, что она НЕ СДЕЛАЛА! Посмотрите внимательно, на ней проб негде ставить! Всю жизнь порхала, как бабочка, бросила дочку, она уже там, — хлыщ кивнул в сторону моря, — потом бросила умирать больных родителей, никогда не держала слово, разве этого мало? Если мало, то посмотрите внимательно, с лихвой на пятерых хватит!

Старец согласно кивнул, хлыщ взял женщину под руку, и они исчезли. Вновь подул бриз, паруса у судов наполнились ветром, и они пошли, разрезая волны, каждый к своей цели.

Старик встал, переложил ключи в другую руку, и повернулся к старцу:

— Меня уже давно мучает вопрос. Ты создал этот мир, но почему он так несовершенен? Я, конечно, понимаю, шесть дней срок небольшой, но в таком деле, на мой взгляд, можно было и не спешить. Ты ведь знаешь, как я люблю животных»— он протянул руку и погладил ягненка: «но вот, например, медвежонок коала. Милое, очаровательное создание! Но почему они все умирают в муках, от голода в старости, когда у них стираются все зубы? А люди? Одни умирают в адских страданиях, хотя прожили достойную жизнь, а другие, тихо, во сне, хотя кроме грехов за ними ничего нет?

Старец посмотрел вдаль, прищурил глаза и ответил:

— Неважно КАК ты покидаешь этот мир. Важно С ЧЕМ! Ведь я каждому дал Душу, Разум, а вот распорядиться этим они должны сами.

Солнце уже коснулось моря, бросив не него багряную дорогу, по которой шел в его сторону корабль с белыми парусами, второй же приближался к черной туче, и оба они шли каждый к своей цели.