«Когда-то ты спас меня, сегодня моя очередь не спасти, так хоть уберечь тебя! Спасибо тебе за подаренные незабываемые ощущения свободного полета, когда мы, обнявшись, спускались к земле».

Яичница разбитых надежд

Попытка небольшой новеллы

Дмитрий Аркадин

Он услышал, как заверещала на сковороде яичница, подошёл к плите и выключил газ. Взял сковороду за длинную ручку, принес ее в комнату и поставил на стопку газет, лежащих на столе. Тонкими ломтиками нарезал черный хлеб, придвинул к середине стола масленку и небольшое блюдце с маслинами. Потом снова ушёл на кухню и вернулся с двумя вилками и солонкой. Всё положил на стол, присел и пальцем коснулся экрана мобильного телефона. Смотрел на яичницу, она была красивая. «Я никудышный кулинар, но яичницу довольно сложно запороть», — успел подумать он. Потом услышал ее голос.

— Алло.

— Привет, — сказал он. — Ты помнишь? Завтрак готов. Я жду тебя.

Она ему что-то возразила, потому что улыбка исчезла с лица:

— Рано? Не знаю, какого желания во мне больше! Тебя скорей увидеть или чтобы ничего не остыло. Просто боюсь, что остынет. Прыгай в наш трамвайчик, три остановки и завтрак у твоих ног! Точнее на столе! Еда какая? Яичница! Яичница из четырех яиц! Осталось настругать салат.

Он замолчал, слушал. Потом сказал:

— Ну, хорошо! Два тебе и два мне. Много? Мне три, тебе одно.

Там снова с чем-то не согласились. Он нахмурил лоб, настроение менялось, но, как говорят в Одессе, старался держать фасон. Решил её рассмешить.

— Понимаешь, будь у меня ветчина, я сделал бы яичницу с ветчиной. Будь у меня при этом много яиц.

На том конце рассмеялись. Он улыбнулся.

— Нет не солил! Всё, как ты любишь! На каком? На подсолнечном. На каком подсолнечном? Про рафинированное не знаю. Сейчас посмотрю! Не надо? Ну, не надо так не надо.

Ему стали что-то снова долго говорить. Он смотрел на остывающую яичницу и, странно, аппетит пропадал, как пропадало хорошее настроение.

— Так если тебе всё равно, какое масло, из скольких яиц яичница, так зачем же ты мучаешь меня! Может, хватит уже! Приди и всё! Коньяк? Есть, есть коньяк! Сказать, как называется?

Подлетел к шкафу, распахнул дверцы.

— Что? Ну, слава богу! Подойдет любой!

Голос снова что-то защебетал, он слышал смех и один раз коротенький чих.

— Будь здорова! Что? Не будешь? Уже не будешь? Почему? Меняешь историю болезни на историю любви? Что за история, что за любовь? Уж не наша ли? Хватит говорить загадками! Возьми зонт, чтобы не промокла, пока будешь бежать к остановке. Дождь пошел. Что? Не надо зонта! Любишь дождь.

Он замолчал, слушал, смотрел на яичницу. Потом снова:

— Да помню я! Ты стояла на Коломенском мосту, на нем дождик и застал тебя! А я летел к тебе на свидание по каналу Грибоедова. А помнишь, куда мы поехали после встречи на мосту? Правильно! В аэроклуб! Я долго не соглашался, но ты меня уговорила! Тем более дождь кончился, и ты это расценила, как разрешение погоды на наш прыжок. Прыжок тандемом. Мы на Ан-28 поднялись на высоту в 4 тысячи метров! Правильно, твоя подвесная система была соединена с моей.

Он снова замолчал, слушал. Потом стал с нетерпением перебивать:

— Проблема возникла не из-за этого! Возникла проблема с раскрытием купола. Мы летели в свободном полете, пока он не затянулся! Ты так наслаждалась своим парением, что не заметила, что основной парашют не встряхнул нас. А когда необходимо было дернуть кольцо запасного парашюта, не смогла найти его. Что? Стропы основного парашюта? Нет! Дело было в другом! Давай об этом не сейчас! Я спаc тебя? Я спасал нас! Нас! А куда же мне было деваться? Ты же обещала подарить мне альбом Синатры «Рождество Христово». Как я мог разбиться, не послушав любимого певца! Так приезжай быстрей! Будем его слушать! Что? Перезвонишь? А что случилось? Пожалуйста, только не долго, — успел выпалить он.

Разговор прекратился, он встал из-за стола, вытащил из пачки сигарету, подошел к окну, сунул сигарету в рот. Зажигалки не было под рукой, он стоял и смотрел на тучи в небе. Стоял, вспоминал, как на Коломенском мосту впервые поцеловал её. Тучи тогда в дождливом небе были такие же. Затренькал телефон. Приложил его к уху.

Сигарета приклеилась на губе и повисла у полуоткрытого рта, глаза округлились.

— Да ты что? Не придешь! Ты это серьёзно? Почему? А как же коньяк? Что у тебя за предчувствия? Кто тебе сказал? Послушай, сегодня народ верит больше гороскопам, чем докторам! Что они могли тебе насочинять!

Он выхватил изо рта сигарету, в сердцах швырнул ее на пол.

— Диагностика сегодня достигла таких успехов, что здоровых людей практически не осталось. Так что успокойся! Скажи конкретно, чем тебя застращали! У меня от респираторных, от гриппа и ангины есть одно…

Экран сотового внезапно погас. Отошёл от окна, бросил телефон на подушечки дивана, взял со стола сковороду, поднес к лицу и стал водить ею туда-сюда:

— Баю баюшки баю! Спите яйца, как в раю.

Решительно направился со сковородой в туалет, открыл крышку унитаза и одним махом, в бессильной злобе, стряхнул туда содержимое. Завис над унитазом, глядя, как четыре желтых шарика на белом фоне разлеглись на воде, выпуская жирные разводы.

«Всё в нашей жизни приходит неожиданно. Налоговый инспектор, выигрыш в лото, понос и насморк», — подумал он, глядя, как яичница разлеглась в туалетном очке.

Выйдя из туалета, с грохотом бросил железную посудину в раковину и вернулся к столу. Крутил мобильный между пальцами и сосредоточенно думал, что забыл сказать ей? Или сделать?

«Я забыл в туалете спустить воду. Неважно. Пусть яйца плавают».

Положил голову на теплые после сковороды газеты и закрыл глаза. Мысли бессвязные крутились в голове: «Собака на сене! То подсолнечное масло не то, то желтки не желтые, то коньяк с клопами» — заводил он себя.

Мысли собирались и выстраивались, как пазл в какую-то логическую картинку, то вдруг перемешивались и рассыпались, противореча друг другу. Вдруг снова зазвонил сотовый. Метнулся к дивану схватил мобильный и, подлетев к окну, увидел, что пришло сообщение. Сообщение от неё.

«Дорогой мой Игореша, ты замечательный человек. Мне не жалко ни минуты из того времени, которое проводили вместе. Ни минуты! Спасибо тебе! Спасибо за концертные залы, художественные выставки и театры, в которые ты водил меня! Спасибо тебе за Синатру, которого ты открыл для меня. Спасибо за то, что ты спас меня тогда в небе! Где бы я с тобою не была, на земле или в небе мне всегда было, как сейчас говорят комфортно! Слава богу, что я нашла в себе силы не дать тебе переступить ту сладостную грань слияния двух, после которой для меня начался бы бесконечный мрак и ужас похлеще нынешнего. Я подумала или сейчас или никогда. Как раз «никогда» в наших отношениях я уже могу не боятся!

Игорёк, теперь о самом главном! Задолго до той нашей встречи на мосту я встречалась с военным репортером. Это был мужественный красавец. Устоять было невозможно. Мы оба с головой окунулись в наш роман. Я бросила Питер и поехала за ним на Сахалин. Спустя года полтора после нашей встречи, проходя профилактический осмотр у гинеколога, я сдала несколько анализов, в том числе и на ВИЧ. Я была совершенно спокойна: мы с Анатолием были влюблены и не изменяли друг другу. Какие могли быть сомнения? В самом начале знакомства мы все выяснили. «У меня все в норме, а у тебя?». «У меня тоже».

Спустя несколько дней позвонила врач: «К сожалению, анализ на ВИЧ у вас положительный». Выйдя из кабинета, я пошла домой и поднялась на его крышу. Опуская детали, скажу только, что соседи мне помешали. Не дали сделать это. Тогда я оставила остров и вернулась домой.

И хоть я в Питере — продолжаю оставаться на острове. На острове у меня отдельное полотенце и отдельная посуда. Больше всего я переживала за маму, которая, которая… В общем она практически ежедневно ходит в церковь, молится за меня. Думаю, тебе не надо говорить, что через поцелуй это не передаётся. Обнимаю тебя. Когда-то ты спас меня, сегодня моя очередь не спасти, так хоть уберечь тебя! Спасибо тебе за подаренные незабываемые ощущения свободного полета, когда мы, обнявшись, спускались к земле. Полёт не омрачал даже мой диагноз. Я взлетала, потому что любила тебя. И хоть наше экстремальное парение длилось всего 55 секунд эти мгновения я сегодня бы не задумываясь, променяла на тикающие часы. Они когда-то закончатся, потому что показывают на ВИЧ. Теперь ты понимаешь, почему я упорно всё это время, сколько знакомы, отказывала тебе.

Только единственный раз решилась на минет, который случился в лесу, на пикнике, организованном моим конструкторским бюро. Мы немного выпили, посидели, потом, не сговариваясь, пошли вглубь леса.

Помню твои дрожащие пальцы в волосах на моей голове. До свидания или прощай, я не знаю, скорее прощай. Притвориться счастливой, натянув широкую улыбку, наверное, гораздо проще, чем признаться самой себе в какое безвылазное, мрачное дно я загнала себя. Тебе там нет места! Не жди меня и прости меня».

Дождь гремел по карнизам окон и барабанил по стеклам. Сквозь дождь слышно было, как где-то внизу, на улице скрежещет колесами на повороте трамвай. Их одиннадцатый номер.

— ВИЧ — любовь до гроба, — сам себе сказал Игорь.

Он был в шоке. В голове заскакали бессвязные мысли. «Она больше никогда не приедет, а слово завтрак связано со словом завтра. То, что готовится накануне, то есть вечером называется на завтрак. У моего завтра завтрака не будет. Для кого? Надо начинать учиться жить после!

Яичница разбитых надежд, яичница разбитых надежд, яичница разбитых надежд, — застучало в голове. Застучало громче стука колес едва ползущего в пелене дождя трамвая.