А какие спокойные, несуетные, раскрытые Слову лица видела я в публике, заполнившей до отказа небольшой салон для докладов, украшенный на фоне старинного окна лишь огромным живым деревом. Кафедральная и экранная информация сливались с зеленью листвы…

Одесса как парадокс, эликсир культуры и исцеление

Злата Зарецкая

«Я насилу уломал Инзова, чтобы он отпустил меня в Одессу»
А.С. Пушкин 1823 г.

Духовный голод нередко исцеляется пространством. Из всех городов, покинутых мной в Союзе ради Израиля, Одесса магнитила больше всего. «Черноморский Вавилон», «маленький Париж», «Порто Франко», «Золотой Город», — чего только я ни слышала о «Южной Пальмире», напоминавшей Пушкину «опрокинутую Европу», о которой тосковал в ссылке бессарабской пустыни. А сравнение многими ее центра с Прагой, увиденной накануне всего за два месяца, еще больше убедило в верности поиска источника для зарядки души. Однако информационный страх преследовал вплоть до аэродрома. Майдан, война в Донбассе, бомбы над Луганском, откуда моя иерусалимская соседка бежала, в чем была; погибшие с двух воюющих сторон мальчики, о которых приказано было «не шуметь»… Ведь даже здесь, в мирном «черноморском Вавилоне», в 2014 в доме профсоюзов заживо сгорели десятки людей и сотни ранены. До сих пор нет ответа, как это могло произойти?! Слухи о бедности населения, чей прожиточный минимум столь низок, что туристы из любой страны на таком фоне выглядят богачами, тоже не настраивали на оптимизм…

Но именно из Одессы в 2010 пришел мне призыв от создателя Дома-Музея Рерихов Елены Григорьевны Петренко участвовать в международном журнале Лига Культуры — общества защиты духовных ценностей, созданного еще в 30 годах во многих странах легендарным ученым, художником, философом Николаем Константиновичем Рерихом. В моей одинокой келье, где словно флаг над бездной, писала вопреки всему об искусстве театра в Израиле как еврейском духовном эпицентре, появился луч, поддерживавший меня на расстоянии, дававший уверенность, что на этом пути я не одна и любой мой шаг значим. .. В каждом номере под шапкой мастера стала появляться и моя статья, поднимая из праха и укрепляя веру, что в искусстве — в духе — сила, творящая материю, а не наоборот. «Путники, сумейте отдать, чтобы получить право на вход в Храм» «Импульс огня дает всему Космосу жизнь» … Идеи синтеза науки и искусства, Культуры как Культа Света, растворенные Николаем Рерихом в его книгах «Алтай-Гималаи», «Цветы Мории», «Шамбала», «Твердыня пламенная», «Пути благословения» и др. давно вдохновляли меня, как и его прекрасные исцеляющие медитативные картины гор, озер и небес, в каждой из которых ощущалось его послание силы и стойкости. Долгие годы я смотрела на свою пустыню Иудея глазами Н. Рериха, называя ее своей «еврейской Шамбалой». Умение думать категориями Рериха («посмотреть на все с высоты ибо представляя длинную черту истинного действия мы можем уменьшить триумф суеты») помогало на расстоянии выстроить всю свою жизнь в Израиле, сложить все в единое целое и после четверти века «родить бумажную девочку» — выпустить в свет книгу. Потому так важно было наконец-то добраться сквозь все материальные «тернии к звездам» — до ежегодной научной конференции в доме-музее Рерихов в Одессе: отчитаться, поклониться, поблагодарить Учителей и погрузиться в далеко еще не известное… Встреча с миром, о котором давно мечтала, согрела и настроила на атмосферу города, как камертон…

Дом на старой улице Большая Арнаутская в традиционном центре с роскошной старой архитектурой в стиле советского ампира не выделялся ничем, кроме небольшой афиши при входе с торжественными наивными объявлениями о праздниках музыки, поэзии и прозы. Обыкновенная четырехкомнатная квартира на последнем этаже пятиэтажного дома, куда невозможно было попасть без звонка у черных ворот, была вся заставлена, завешана, уложена, украшена не только картинами и книгами семьи Рерихов, уникальными экспонатами их этнографических открытий, но и многочисленными им посвящениями. Больше всего меня поразила не столько конференция и содержание докладов, выдержанных в классическом академическом стиле, сколько семейная атмосфера, поддержанная всеми сотрудниками, организованными диктатором — энтузиастом, интеллигентом чеховской закалки Еленой Григорьевной Петренко, выкупившей целую квартиру ради святого дела пропаганды нового планетарного сознания, учения Живой Этики Рерихов.

На крошечной кухне, я оказалась свидетелем Учения в действии: там, в четырех метрах за мизерным столом, по очереди сменяя друг друга, кормились все (!), докладчики, работники, являя пример физической взаимопомощи и духовного единства. А какие спокойные, несуетные, раскрытые Слову лица видела я в публике, заполнившей до отказа небольшой салон для докладов, украшенный на фоне старинного окна лишь огромным живым деревом. Кафедральная и экранная информация сливались с зеленью листвы и безжалостным ливнем за стеклом, напоминая о Библейском Слове как «Дереве Жизни для каждого, кто держится за него»! («Эц Хаим Хи Ле Махзиким Ба») Конференция в Доме Музее с самого начала по установкам Учителей директора Елены Петренко выглядела священнодействием… Темы докладов звучали как симфония благодарения Рерихам…

«Искусство быть Личностью — великие семьи» «Труд во благо и труд на поражение», «Невидимое искусство живого сияния» «Культура и жизнь — антагонизм или двуединство?» Поразили сообщения о звездах: о молодом Леониде Утесове как актере Одесского Театра Миниатюр, о немецком художнике Франце Фон Штуке, о «Тайной Доктрине» Е. Блаватской… Многое забытое звучало в этом Доме впервые как никогда актуально. Вечера завершались живой музыкой, обновлявшей силы… Эпиграфом к конференции послужили слова Николая Рериха: «Об искусстве ли думать? Да, да, именно об искусстве и культуре нужно думать во все времена жизни, и в самые тяжкие…»

Одесса поразила именно человеческим противостоянием тяжести жизни, естественным торжеством духа над очевидными негативными обстоятельствами и рациональными доводами разума…. Город согревал естественной психической энергией, наполнявшей все пространство вокруг. В волнах душевного тепла одесситов, неизменной улыбки и непредсказуемых шуток не действовали устрашающе ни резкий ветер, ни пронизывающий холод, ни ледяной дождь и снег. В Одессе первое, что потрясло, духовное противостояние реальности, игнорирование трудностей!…

В центре города я видела полуразрушенные архитектурные шедевры 18 века с трещиной в стене и жильцами, не покидающими свои аварийные квартиры! В Доме-Музее Пушкина, Музее Восточно-Европейского искусства сотрудники общались друг с другом спокойно, покашливая и потирая замерзшие плечи, как будто считали нормой на работе отсутствие обогрева при нулевой температуре за окном! На фоне незастекленных мятых подписей у исторических живописных шедевров звучали оперные голоса, и студентки консерватории на высоких каблуках в открытых стильных концертных платьях сжигали свои голоса ариями из Пушкина!.. В этом сохранении высоты при унижающих бытовых условиях для меня была парадоксальность Одессы, вызвавшей уважение и восторг! Противостояние убийственным условиям, любовь к городу несмотря ни на что, торжество достоинства — сохранение праздничного подтянутого дрескода на улицах, спокойное независимое поведение, доброжелательное отношение в самых бедных черных двориках, активная культурная жизнь при мизерных средствах поражали. «Утесов фест», «БенеФит,» «Цимес маркет», «Золотое сечение» (Фестиваль духовной культуры и этнических традиций), «Комедиада», «Юморина» «Сакс Академия», концерты Филармонии. знаменитый Оперный театр как точка отсчета, от которой Дюк Эмануил Ришелье, назначенный Екатериной Второй, планировал улицы… Сколько любви он вкладывал в будущую Южную Пальмиру. Это трепетное, гордое до болезненности чувство сопричастности к феномену места сохраняется у жителей до сих пор!.. При равнодушии властей, не заботящихся ни о разбитых дорогах, ни об элементарных удобствах, ни о ремонте жилья, ни об опасно висящих проводах, тем более о реставрации исторических достопримечательностей — как артезианский фонтан, сверкает и рвется из глубин одесситов неистребимая солнечная духовная энергия, согревающая все вокруг! Во «Всемирном клубе одесситов» по этим особым духовным кодам они узнают друг друга, привлекая и излечивая своим ментальным здоровьем всех вокруг! Глядя на не сдающихся подтянутых улыбающихся горожан я вспоминала слова Н. Рериха, пророческие для этой неповторимой городской атмосферы: «… Только сердцем и мудростью может объединиться и понять друг друга человечество» Вопреки забытому уже в Израиле холоду, преодолевая усталость, я отсчитывала шагами камни исторического центра и увидела то, что подтвердило окончательно услышанное на конференции, ибо стало для меня высшим символом Одессы. «Дом с Ангелом»…

Мимо этого здания невозможно было пройти. На фоне рушащихся шедевров возвышалось, сверкая, новое высокое строение из черного гранита, тонированного стекла и золота. Оно поразило меня своей добротностью и вереницей детских колясок со склоненными мамами. С распахнутыми руками и взметнувшимися крыльями приветствовал всех с торца, сверкая на солнце золотом, пятиметровый ангел (Скульптор Михаил Рева, золото от Эрнста Неизвестного). Под ним изречение Соломоново: «Не отказывай в благодеянии, если рука твоя в силах сделать это» Архитектор Наталья Федоровна Евангелиди спроектировала мир, точно вписавшийся в традиционную Одессу на стыке улиц Пушкинской и Базарной. В этом Доме, как в рериховской духовной стране «Шамбале», все едины. И каждому вне зависимости от социального и финансового статуса абсолютно бесплатно помогают. Но не так как было принято при советской власти: «лечиться даром — даром лечиться» Здесь работают оплаченные специалисты, преданные делу, предупрежденные, что за деньги с пациентов сразу теряют все. Мир, рожденный одесским фантастом — депутатом, почетным гражданином Одессы, заслуженным тренером Борисом Давидовичем Литваком (1930-2014). Он сам по себе был человеком-легендой. По презрению к опасности, умению навязывать жизни свои правила с безапелляционным юмором, не оставлявшим другого выбора, как подчиниться, он напомнил мне одесского «Короля». Названный еще в детстве «Борька — Махно», за бесстрашие, отвагу, он в годы войны не боялся собирать еще теплые осколки от бомб, падавших на Одессу. В эвакуации гордился, что в 14 лет кормил маму. После возвращения в 1944, будучи по натуре лидером, презиравшим трудности, рисковым весельчаком, которого обожала улица, он прошел путь от мальчика — держателя микрофона на киностудии до директора школы олимпийского резерва. Неравнодушный, он относился к людям или как к «уникальным личностям», «красавцам» или как к «грязным животным», «инквизиторам» Он сам принадлежал к «дворянам». Его обожали. Яркая сильная личность, друг многих знаменитостей (Окуджавы, Высоцкого, Евтушенко, Жванецкого…) и любимец одесских дворов, он никого не оставлял равнодушным. И большинством голосов был избран в правительство города.

На вершине карьеры он неожиданно потерял от рака любимую дочь Иру, свою гордость, которая была для него «великим человеком». Умная, успешная и бесконечно добрая, она завещала ему переключиться с тренировки здоровых детей, будущих чемпионов — на спасение больных. «А кто поможет им?» — спросила она, показав на несчастную мать с парализованным малышом. В память о своем ушедшем ребенке, отец, не оставляя спортсменов, создал фонд «Будущее», объединивший людей богатых и бедных во имя милосердия к самым слабым. От количества жертвователей светится серебром вся стена при входе. Борис Давидович был награжден орденом и от президента Украины, и во многих странах и конфессиях, которых тоже «заразил инфекцией созидания». Будучи «совестью Одессы», он издавал после церемоний собственный приказ: «Эти награды считаю оценкой труда всего коллектива; они по праву принадлежат каждому из вас». Рабочие плакали, когда узнали, что они строят, и работали неистово. Здание, рожденное энергией, хитростью, юмором, любовью к людям и несгибаемой волей одного мечтателя, торжественно возвышается в центре, символизируя возможности человеческой кооперации, к которой призывал Н. Рерих, золото Одессы — сердце самого Бориса Литвака!

Его огромный портрет, как визуальный камертон, встречает каждого входящего, настраивая на священнодействие — реальность рериховской «Живой Этики» бескорыстной помощи слабым, на путь в его «Державу Света» В документальном фильме А. Мельникова «Ангел мой», снятым незадолго до смерти, Борис Литвак обходит свои владения, говоря с каждым, как с родным, по-отечески. Это не поликлиника, хотя здесь лечат прежде всего тело, нет — это новое человеческое измерение, где все равны и больной не обречен на одиночество, но ввергнут в поток сердечного тепла, активной радости. И неспортивные мамы, сжимая свое сокровище, готовы участвовать в любом эксперименте, даже проехаться на крупах лошадей, только чтобы не потерять надежду, что жизнь в ребенке не прервется и он сбросит оковы болезни… Более 30 тысяч детей уже поддержал Центр Литвака

Сильное впечатление произвели на меня не кабинеты врачей и компьютерный центр, не фантастическая лечебная аппаратура вплоть до роботов, индивидуально программирующих движение ручек, ножек; не бескорыстный медперсонал, работающий «до последнего пациента», хотя зарплаты мизерные; не пансионат рядом для иногородних на уровне приморских отелей и не православная часовня, выстроенная евреем, где, как сказал Литвак, «каждый может помолиться по душе своей» Все это было прекрасно. Но меня, как человека, причастного к искусству, больше всего поразило отделение АРТ-ТЕРАПИИ, занимающимся всеми формами перевоплощения больных в здоровых — лечением через мозг! Я увидела в действии исцеление души Культурой, которой Рерих придавал первостепенное значение для прогресса и спасения человечества от опасности механизации, подавляющего волю наступления высоких технологий на сознание человека, и как результат — отсутствие коммуникации, эмоциональный голод. Чему мы все сейчас свидетели. В Доме с Ангелом дети сыты эмоционально, ибо творчество здесь торжествует вопреки физической логике! Соучастие больных ДЦП (детским церебральным параличом) в искусстве цирка, танца, живописи, театра обнаруживает скрытые возможности психики ребенка — потрясение духовное разрывает невидимые нервные узлы и оживляет порой до полного исцеления … Я это видела и в картинах, которые они рисуют, пробиваясь к самим себе, и в танцах, где не слушающиеся конечности во имя пластического образа служат телу в такт музыки… И уж тем более в спектаклях, где игровые задачи преображают детское сознание настолько, что они становятся «ведущими, лидерами» своих родителей, подчиняющимися безропотно с надеждой… Свободные импровизации «Фантазеры», «Заколдованная принцесса», «Времена года», мюзикл «Айболит против бармалеев», драматическая притча «Марк Шагал. Преодоление» — спектакль символ Центра, получивший главные призы на фестивалях людей с ограниченными возможностями. Награды из Львова, Киева, Санкт-Петербурга, Москвы, Запорожья, Одессы. Первопричина чуда — артист, режиссер, публицист, глава Арт Терапии с 2014 Фауст Миндлин:

— Здесь театр настоящий, без скидок. В мире нет ни одного лечебного учреждения, имеющего в своей структуре профессиональный театр. Зал на 100 зрителей. Профессиональный свет, звук, позволяющие создавать спектакли, ни в чем не уступающие зрелищам для здоровых деток. Являющийся ядром Арт Терапии театр известен далеко за пределами города и страны

— Но почему Вы называете обычный лечебный театр «профессиональным»? При всем уважении вернее было бы сказать «любительский» — ведь все равно это самодеятельность?

Театр, который был создан вначале был и вправду обычным профессиональным. Разница заключалась лишь в том, что театр не приезжал к этим детям, а являлся собственно подразделением Центра, Постепенно мы всё больше приспосабливали свою деятельность к требованиям арт-терапии, включались в согласованную со всеми специалистами программу. Все декорации, куклы, музыкальное сопровождение создаются на месте «одипломленными» мастерами И художник, и звукорежиссер выпускники театрального училища, совмещающие свою работу с академическими театрами, что дает нам возможность распоряжаться их студиями…. И «Бабель», и «Шагал», и детский мюзикл «Айболит против Бармалеев», и «Времена года» на музыку Вивальди, и многие другие постановки — профессиональный продукт, созданный с помощью Одесского театра музкомедии, Государственного Театра Кукол. А всё остальное — да любительское, но управляемое полностью нами…

— Но может ли нездоровый ребенок встать на уровень профессионалов?

Когда и где происходит «встреча», прорыв — разрыв мозговых зажимов?

—Kaк Вы работаете с психикой больного? В чем фишка?

— Я не отношусь к ним как к больным.

— Я окончил ЛГИТМИК и использую те же тренировки, которые входят в программу обучения актера: упражнения на снятие зажима, на пробуждение эмоциональной сферы, на дыхание, на работу с речью… То есть, я не прятал, или обыгрывал их недостатки, маскируя их. (Я это видел на фестивалях — за это нужно убивать и выдавать запрет на профессию!) Я добиваюсь осознанного существования на сцене, без скидок! Система оказалась очень действенной. Дети, не способные, казалось бы, даже к простому общению, теперь смогли то, что и здоровым часто не под силу.

Да, это непрофессиональный театр в том понимании, какое принято.

Но работая с психикой больных, мы извлекаем из них профессиональный результат, полноценный театр!

Отделение Арт Терапии, ядром которого является театр, возникло из идеи одного из многих друзей Литвака, режиссера, киносценариста, скульптора, создателя театра марионеток в Тбилиси Резо Габриадзе. «Здесь должен быть театр!» — сказал он. Искусство лечит! Борис Давидович оценил это предложение: был достроен дополнительно целый этаж, созданы и великолепно оборудованы зал, сцена, репетиционные комнаты. Габриадзе подарил собственноручно исполненный вертепный театр. Дети из объекта лечения, стали центром творческого процесса!.. Начался невероятный успех, секрет которого прост, как счастье: равенство больных и здоровых, свобода самовыражения, братство единомышленников, зараженных вирусом сцены, где профессионалы открывают дверь на духовный Олимп каждому вне зависимости от диагноза. «Я не общаюсь с детьми, как с ущербными…»,— говорит Фауст Миндлин.

Литвак после его игры в роли Шагала в спектакле «Марк Шагал. Преодоление» (по З. Сагалову «Полеты с ангелом», режиссер В. Туманов), профессионала среди детей с горящими глазами, ловивших с трепетом каждое его слово, увидел в артисте редкого по интеракции духовного врача «Ты мой человек, красавец, (это не о внешности — так он называл тех, кого любил) ты мне нужен здесь. Дай им (детям) жизнь» Ничего не бойся! Я помогу!» — сказал мне однажды Борис Давидович. Он все успел и умер в свой важнейший праздник День Освобождения Одессы 10 апреля. Это и мой день рождения, с 2014 в память о друге, я его не справляю. Сегодня нет никого даже отдаленно напоминающего Литвака. Я не мог уйти, как многие. Развал Отделения — изюминки Центра, созданного им с таким трудом, недопустим…

Фауст Миндлин — творец, чье актерство в крови (внук режиссера и актера ГОСЕТов Йосефа Миндлина и сын ученицы Михоэлса Риты Гендлиной), публицист, телеведущий. Сам из породы «литваковцев»: у него, как и у Ангела Бориса, «золотое» сердце, мудрое, доброе, душа, откликающаяся с улыбкой на звук чужой боли. В его фантастических театральных опытах жив создатель Чуда-Дома.

«Надо было выучить с ними два-три стишка, танец кукол, к примеру. И все были бы счастливы. Так они думали. А я нет. Я начал увлекаться! Я говорил: «Мы увидим небо в алмазах!» На меня смотрели как на идиота. Они приходили — им было жалко меня… Это была каторжная работа. У детей не фиксировалось внимание. Нужно было сделать так, чтобы ребенок меня выслушал. Несколько месяцев ушло на то, чтобы привести их к совместной работе, подготовить хотя бы мини-сценки!..

И мы сделали спектакль. Это был подвиг, потому что раньше у этих детей невозможно было удержать внимание даже на две минуты.

Я придумал Семейный Театр Импровизации. На сцене может произойти все, что угодно, и тогда мамы ведут сказку, удерживая рамки спектакля. Дети, почувствовав эту поддержку, успокоились, стали увереннее.

Семейные театры здоровых, конечно, существуют. Но в нашем театре мамы помогают больным детям быть полноценными! Дети увидели, как мамам неловко, и начали их успокаивать. Возникли тандемы взаимопомощи, сложилась команда, основанная на взаимовыручке. Перемены, которые раньше провоцировали приступ, стали обыденностью актерского бытия: испугаться, обрадоваться, загрустить… — дети научились переключаться. .

Театр — это возможность поработать душе, плакать, смеяться… переживать. И у нас это получилось! В «Заколдованной принцессе» я показал с ними действие любви, которая все меняет! Этот спектакль стал нашей «Чайкой». В 2012 году нас пригласили в Москву на 2-й Международный фестиваль особенных детей «Нить Ариадны». …

Мы работали в Центре Мейерхольда, на большой сцене. Были питерские театры, московские, омские, иркутские… — лучшие в этой категории, которые уже существовали лет по пятнадцать. И театры из Европы.

От стран СНГ были только мы. И мы, дебютанты, выиграли Приз Зрительских Симпатий. Это был триумф!

Мы приехали окрыленные.

Я стал им ставить более сложные задачи, которые раньше они не могли выполнить. Дети научились радостно жить, двигаться, говорить выразительно. Актерская школа учит освобождаться: включать фантазию и перестать фокусироваться на недостатках. Они теперь абсолютно не похожи на тех детей, с которыми я начинал.

Но у нас дети ждали, когда освободится зал для репетиций. И вечером, когда все отдыхали, готовились и сыграли как никогда! Мы получили Гран-при.

Наш девиз — Преодоление! Преодоление косности, глупости человеческой, брезгливых взглядов, насмешек, способности замечать только плохую походку, заикание, искалеченное тело… И не видеть, что там тонко чувствующая душа, живой, талантливый человек, которого надо реализовывать!»

Я наблюдала, как они смотрят друг на друга, с какой страстью относится к ним театральный педагог, как улыбаются ему дети в ответ, как своему солнцу. В середине апреля 2019 пройдет шестой фестиваль «Под Крылом Ангела» созданный в память о Борисе Литваке таким же одесским мечтателем Фаустом Миндлиным. Его артисты при всей их телесной трагичности избраны, ибо снова увидят «небо в алмазах».

А мне посчастливилось тогда засвидетельствовать этот победный образ в молодежном «Театре на Чайной». Огромный старинный холодный зал с протертыми до дыр креслами был заполнен до отказа. Каждая постановка идет годами при полном аншлаге. «AVE Мария Ивановна», «Смешная Академия», «Если бы акулы стали людьми», «Стриптиз», «Иллюзии», «Гармония»… Уже названия говорили о «поиске языка, понятного современному и будущему зрителю». Далеко не премьерный «Странный спектакль» по Дэвиду Айвзу всего с тремя актерами и минимумом виртуальных средств поражал масштабом режиссуры и перевоплощений. На огромной пустой сцене разворачивалось нечто знакомое до боли. История пробуждения в современном компьютеризированном полуживотном, уже не способном в диалоге ни к чему, кроме претенциозного мычания — живого человека, способного слышать другого и чувствовать рядом с ним совершенство мира. Огромное алмазное звездное небо и влюбленные на его фоне, как равные открывшемуся им космосу — мощным аккордом завершали сценическую картину.

Режиссер Александр Онищенко, встречавший и провожавший зрителей, как хозяин и исповедник, которому интересен и важен каждый, сказал:

«Мы хотим с вами разговаривать. Для нас театр — живое общение, когда мы вместе, а не каждый сам по себе» Я вновь ощутила и здесь рериховский призыв к единению через Культуру как «Культу Света»

Город из советского прошлого стал для меня форвардом: я открыла в нем, как и тогда Пушкин «Европу» — бесконечные духовные перспективы. Одесса не разочаровала, но согрела и исцелила, словно эликсир.