Леонид Шейнин: Борода. Как Пётр I защищал иностранцев в Москве. Часть 1

Loading

Леонид Шейнин

Борода

Как Пётр I защищал иностранцев в Москве. Часть 1 

 В 1698 г. Пётр I находился в Вене вместе со своим Великим посольством. Оттуда он намеревался поехать в Венецию, в которой видел ещё одного союзника для предполагаемой войны с Турцией. Однако планы пришлось изменить. Гонец из Москвы доставил известие о мятеже четырёх московских стрелецких полков. Стрельцы располагались в Торопце, на тогдашней границе с Польшей, и пытались жаловаться в Москву на невыплату им жалованья. Но посланцы стрельцов вернулись из Москвы без результата. Тогда стрельцы сместили своих полковников и двинулись на Москву «за жалованьем». Стрелецкие полки дошли до Вознесенского монастыря на реке Истра , где их встретило войско из Москвы под командованием Шеина. Мятежных стрельцов увещевал Патрик Гордон, но безуспешно. Произошло сражение, против стрельцов применили пушки, и они были рассеяны. Шеин их переловил, провёл наскоро следствие и казнил выявленных зачинщиков.

Поспешая домой, Пётр встретился по дороге с Августом Сильным, Саксонским герцогом, который стал также королём Польши. Два монарха договорились о совместных военных действиях в Южной Прибалтике против Швеции: эта договорённость имела далеко идущие последствия, прежде всего для Московского государства.

Пётр, когда вернулся в Москву, подозревал, что за мятежными стрельцами стояла его сестра Софья, упрятанная им в Новодевичий монастырь, и провёл новое следствие. Сотни стрельцов подверглись пыткам, после чего более тысячи было казнено, а ещё какое-то количество из числа им сочувствовавших разослано служить по дальним городам. Хотя следствие не добыло доказательств того, что Софья подстрекала стрельцов к мятежу, Пётр собирался её казнить; отговорил его от этой мысли близкий к нему Франц Лефорт. (В 1704 г. Софья скончалась, причём некоторые немецкие историки утверждали, что она была отравлена.)

Немецкая слобода в конце XVII века. С гравюры Генриха де Витта

На следствии некоторые стрельцы показали, что после прихода в Москву они собирались уничтожить Немецкую Слободу вместе с её обитателями-иностранцами.[1] В «Немцах» видели инициаторов затей Петра, требовавших огромных средств на своё осуществление, вроде строительства военно-морского флота (с помощью которого Пётр намеревался победить Турцию, овладеть Чёрным морем и Проливами, и открыть для Московского государства торговые пути в Средиземноморье). В них видели корень бед, «свалившихся» на Московское государство. Свои надежды на сокращение фискального и всякого иного бремени стрельцы, как и некоторые другие слои населения, действительно связывали с возвратом к власти царевны Софьи.

Казни мятежных стрельцов не могли удовлетворить Пётра. В преддверии новой войны на Балтике, требовавшей его присутствия, у него не было уверенности, что в Москве не произойдёт новый военный мятеж или народный бунт. Для этого у него были веские основания. На улицах Москвы иностранцы подвергались оскорблениям, прежде всего за свой внешний вид, которым они отличались от москвичей. Презрительно относился к иностранцам не только простой народ, но и некоторые высокопоставленные лица. За несколько лет перед описываемыми событиями Пётр избил Авраама Лопухина, своего шурина, который на пиру вздумал издеваться над Францем Лефортом. (В 1718 г. Пётр казнил Лопухина вместе с некоторыми другими лицами, причастными к делу царевича Алексея.)

Петру не нравилась слабая активность московских властей по пресечению того, что сейчас было бы названо ксенофобией. Он выбрал нетривиальный способ воздействия на народ. Пётр исходил из того, что всегда лучшим учителем является пример авторитетного лица или лиц. Поэтому, по его мысли, московские вельможи («бояре») должны были выглядеть как иностранцы. Отсюда — известные его действия по обрезанию длинных рукавов на их одеждах и по состриганию бород. Насмешки людей из народа над одеждой и бородами (точнее, над отсутствием бород) властных лиц, естественно, исключались. Тем самым отпадали, по крайней мере, некоторые издевательские выходки уличных шалопаев по отношению к иностранцам. Именно так оценил смысл «европеизации» одежды и личностей правящей московской знати один из первых (и почти забытый) биографов Петра I И.И. Голиков. Голиков жил в ХVIII веке и лично общался с некоторыми ветеранами, помнившими время Петра. Поэтому его оценкам можно доверять. Они выглядят более убедительными, чем поверхностные замечания некоторых историков, согласно которым Пётр прибегал к странным выходкам ради того, чтобы «превратить русских в европейцев».

В Немецкой слободе (А.Н. Бенуа, 1911)

Что упустил Голиков, так это курение табака. Пётр пристрастился к трубке ещё в юности, когда посещал своих друзей в Немецкой Слободе. Скорее всего он завёл трубку по их примеру. Такое поведение было явным вызовом московской традиции, запрещавшей курение. В основе традиции лежало вполне прагматическое соображение — боязнь пожаров. В некоторые годы ХVII века курение считалось уголовным преступлением. Иностранцы как-то обходили этот запрет, хотя подробностей мы не знаем. Понятно, однако, что делать замечание царю за курение трубки вряд ли кто осмеливался.

Во времена Пётра курение трубки выдавало в человеке иностранца. Но случаи, когда Пётр принуждал кого-нибудь к курению, неизвестны (в противовес известным фактам, когда он принуждал напиваться посетителей его пиров). Скорее всего, он не ставил перед собой задачу «научить русских курить». Но так должно было получиться само собой, ибо пример первого лица государства практически всегда вызывает подражание. Известно, например, что нынешние галстуки вошли в моду после того, как в XVII веке Людовик ХIV, Король-Солнце, повязал себе платок на шею — в знак солидарности с конниками-хорватами, которые были его гостями в Париже и носили такие платки. Названия  галстука, созвучные с украинским «краватка» немецким «Krawatte», французским «cravate», английским «cravat», известны еще в нескольких европейских языках. Поэтому, независимо от желания Петра, курение табака проникло сначала в верхи общества, а потом и в народ. Тем самым оказался «смазанным» ещё один признак, выделявший иностранцев среди других людей в Московском государстве.

Так или иначе, Петру удалось предотвратить какие-либо народные волнения, связанные с недоброжелательством москвичей к иностранцам. Разумеется, этому способствовало не только преображение одежды и лиц управляющих персон или возникшая у них склонность к курению. Принимались и другие меры. (Об этом в Части 2.) Кроме того, с постройкой Петербурга основная часть «немцев» оказалась в новой столице. Проблема ксенофобии перешла в другую плоскость.


[1]  «Немцами» в Москве называли всех иностранцев из Западной Европы, не владевших языком аборигенов. Считается, что своё название «немцы» они получили вследствие  своей «немоты», то есть по той причине, что не могли отвечать  на вопросы москвичей.  Иностранцев же с Востока в некоторые периоды называли басурманами.

Print Friendly, PDF & Email

2 комментария для “Леонид Шейнин: Борода. Как Пётр I защищал иностранцев в Москве. Часть 1

  1. Приятно удивлён, что выпускающий редактор дополнил мои познания, как называется галстук в некоторых европейских языках.
    Надеюсь когда-нибудь опубликовать свои соображения, как давнишнее подражание неправильности речи первого лица в государстве привело к тому, что ныне сотни миллионов человек, говорящих по-английски, не выговаривают Р. Традиция очень опасная, ибо на транспортных путях летают, плывут и ездят миллионы людей, для которых английский язык не родной. Если они ошибутся в понимании английских слов диспетчера или иного должностного лица, возможна катастрофа.

  2. Очень своевременное напоминание о первом шаге будущего императора в позиционировании себя как европейца и попытке вернуть в Европу своих подданых всё ещё находящихся в Золотой Орде. Тема вполне актуальна для сегодняшних России, Украины и Беларуси. Продолжай, Леонид. Очень ты похож на моего любимого учителя истории Бориса Ефимовича Рабиновича по прозвищу «Нарышкин», изгнанонного из университета в ходе компании борьбы против безродных космополитов. Не посчитай за фамильярность моё обращение в 1-ом лице ед. числа. Ведь не рабы мы. Да и в доордынской Руси к князю обращались на «ты», как солдаты ЦАХАЛа к своему генералу, не били мордой (челом) об пол.

Обсуждение закрыто.