В тот миг, когда тебя переполняет ненависть, когда «эмоции зашкаливают», не давай Злому началу проникнуть в твоё сердце, а если она проникла — изгони её. Помни, что перед тобой не просто человек, сотворённый по образу и подобию, не просто «ближний». Перед тобой — брат твой!

Недельный раздел Кедoшим

Михаил Ривкин

Не враждуй на брата твоего в сердце твоем (Ваикра 19:17).

В своём предисловии к Десяти Речениям Авраам Ибн Эзра предлагает довольно неожиданную классификацию заповедей:

«Все заповеди делятся на три категории: первая — это заповеди сердцу, вторая — заповеди устам, и третья — заповеди для практического исполнения. Заповеди сердцу бывают двух видов: заповеди предписывающие и заповеди запрещающие. И вот заповеди предписывающие: «Люби же Г-спода Б-га твоего» (Деварим 11:1), «люби ближнего твоего, как самого себя» (Ваикра 19:18), а заповедь запрещающая «Не враждуй на брата твоего в сердце твоем» (Ваикра 19:17) (Ибн Эзра Шемот 20:2)

Недельный раздел Кедошим, особенно богатый заповедями между человеком и его ближним, включает все три эти категории. Сначала следуют заповеди практические (Ваикра 19:11-13), затем следуют заповеди устам, в первую очередь, всё что связано с извращением судопроизводства, а также запрет сплетничать, и только потом следуют те две заповеди сердцу, которые процитировал Ибн Эзра, как наиважнейшие: запрет ненавидеть и повеление любить.

Неизбежно возникает вопрос: а можно ли вообще предписывать или запрещать человеку его внутреннее эмоциональное состояние, то, что происходит в глубинах его сердца? Р. Хасдай Крескас так сформулировал этот вопрос применительно к важнейшей заповеди сердцу — Первому Речению:

«Из самой семантики слова «заповедь», а также из точного определения этого понятия ясно следует, что оно распространяется исключительно на ту сферу, которая подвластна нашему желанию и свободному выбору. Однако то, что не подвластно нашему желанию и нашему свободному выбору, не может относиться к категории заповедей» (Хасдай Крескас Шемот 20:2).

Этот же вопрос задаёт Ибн Эзра применительно к заповеди «не возжелай»:

«Многие люди удивятся такой заповеди. Как может человек не возжелать в сердце своём прекрасной вещи, всего, что ласкает глаз?» (Ибн Эзра Шемот 20:14).

И, разумеется, этот же вопрос встаёт по отношению к чувству, которое, пожалуй, ещё труднее контролировать, чем вожделение и желание «положительное», по отношению к ненависти. Как может человек контролировать не только свои деяния, не только свои слова, но и то, что Карл Маркс метко назвал «хулиганство собственной мысли»? Сам К. Маркс, кстати, был убеждён, что контролировать такого рода «мысленные эксцессы» не возможно, да и не нужно. И это многое объясняет в первичной ценностной ориентации и нравственной подоплёке марксизма.

Ибн Эзра предлагает ответ на этот вопрос в виде притчи о крестьянине и царской дочери. Как бы ни была царская дочь прекрасна, у крестьянина никаких эмоций при виде её не возникнет, ибо сам мысль близости с ней покажется ему совершенно нелепой. Оставляя в стороне психологическую достоверность конкретного примера, мы должны согласиться с главной мыслью Ибн Эзры: бывают такие ситуации, когда даже «прекрасные вещи, что ласкают глаз» не вызывают у человека никаких эмоций и никакого желания. Невозможно понять эти самые желания и эмоции, любовь и, особенно, ненависть, в отрыве от всей совокупности душевных свойств конкретного человека, от его ежедневного хода мыслей, от его образа жизни и повседневных дел. Наши желания не есть нечто внешнее, что вдруг «находит» на нас, «овладевает» нами, «чарует» нас. Напротив, они — прямое следствие наших привычек, нашего образа мыслей и образа жизни. Недаром в «Книге Заповедей сказано: «вослед за деяниями тянутся сердца». Прекрасные слова! Но каков их смысл применительно к такой, увы, не редкой ситуации, когда тот или иной человек вызывает у нас неодолимую неприязнь? Каковы должны быть те «деяния», за которыми потянется наше сердце?

Мудрецы, Благословенной Памяти, приводят убедительный пример (Баба Мециа 32В). Допустим, перед хозяином постоялого двора стоят два вьючных осла, принадлежащих двум путешественникам. Одного следует навьючить, а другого, наоборот, развьючить. В общем случае следует сначала освободить осла от поклажи, и только потом нагрузить другое животное. Это следует из общего правила «не причинять страданий животным». Пусть ослик постоит лишние несколько минут без поклажи. Но ситуация меняется, если корчмарь любит хозяина навьюченного осла и ненавидит хозяина осла свободного. В этом случае следует сначала нагрузить свободного осла, и лишь затем разгрузить другого. Велика ли практическая отдача от такого мелкого, «одномоментного» предпочтения тому, кого мы, в душе, хотели бы, как раз, заставить подождать? Мудрецы уверены, что достаточно велика. По ходу работы корчмарь, неизбежно, вступает в контакт с владельцем осла. Сначала это односложные, скупые реплики, без которых нельзя обойтись. Затем вопросы становятся вежливее, а ответы — подробнее, появляются дружеские советы, пожелания, так, люди постепенно сближаются, открывают друг в друге положительные стороны, и ненависть исчезает.

Вся девятнадцатая глава книги Ваикра посвящена тому, как надлежит нам относиться к Другому. Сначала этот Другой появляется в предельно конкретном и предельно близком нам образе отца и матери. Затем нам объясняют, как следует относиться к Другим, которые слабее нас, в чём-то уступают нам физически либо по своему социальному положению. Это заповеди об отношении к бедняку, к геру, к глухому и слепому, заповеди о равном отношении к сильному и слабому в суде, заповедь о почтении к старцу. Все эти случаи требуют от нас особого внимания. Затем следуют общие для всех и по отношению ко всем нравственные требования. В этих заповедях Другой именуется словом «ближний». И только в одном-единственном случае, в той заповеди, которая запрещает ненавидеть, Другой назван «брат твой». В тот миг, когда тебя переполняет ненависть, когда «эмоции зашкаливают», не давай Злому началу проникнуть в твоё сердце, а если она проникла — изгони её.

Помни, что перед тобой не просто человек, сотворённый по образу и подобию, не просто «ближний». Перед тобой — брат твой!