Самуил Кур: Литературный обзор IV

Loading

И вот этот бомж приходит в редакцию «Литературной газеты» и заявляет: я знаю, где найти снежного человека! Редакция в восторге — ему немедленно выписывают командировку, дают деньги на расходы на целый месяц и назначают спецкором «Литературки». После чего он отправляется на Памир…

Литературный обзор

Выпуск четвёртый
Продолжение. Начало

Сегодня рецензент — Самуил Кур. Он рецензирует:

  • Якова Басина: “Блеф за еврейские деньги”,
  • Михаила Гаузнера: “Два мерцающих шнура”,
  • Маркса Тартаковского: “Как я вправлял мозги Нобелевскому лауреату”.

 

ХЛЕБ, ЛЮБОВЬ И ФАНТАЗИЯ

Самуил Кур

 Самуил Кур 1. Хлеб

Яков Басин: «Кремлёвский блеф за еврейские деньги»

«Кремлёвский блеф» — рассказ о том, как советская власть пыталась уговорить евреев стать крестьянами и выращивать хлеб. Яков Басин проводит читателя через цепочку мнений и действий, направленных на достижение этой цели. Он отмечает, что после Октябрьской революции и отмены черты оседлости появилась возможность перемещаться, куда угодно. Молодежь ринулась поступать в техникумы и вузы, а те, кто постарше, устремились в большие города в надежде найти там хорошую работу.

В то же время большевики запретили деятельность всяких частников, а когда НЭП предоставил им ограниченные шансы, налоги съедали львиную долю заработка. Еврейское население местечек и штетлов стало нищать.

Басин описывает, как пламенный революционер Юрий Ларин (Иехиэль Михаэль Лурье), входивший в кремлёвскую элиту, загорелся идеей переселить евреев в Крым. И привлёк к финансированию этого проекта многие зарубежные еврейские организации, в первую очередь, американский Джойнт. И как переселенцам выделили 342 тысячи гектаров земли, а из США поступали трактора, сеялки и другое оборудование. И как некоторые, уехавшие ранее, даже из Земли обетованной возвращались в эту новую, советскую, Палестину.

И даже фильм сняли по предложению Лили Брик и со стихами Маяковского. Лиля, оказывается, была большой энтузиасткой перевода евреев в земледельцы. (Что-то не припоминаю, чтобы она пахала и сеяла. Разве что на другой почве…)

Одним словом, ажиотаж был большой. А в итоге дело провалилось. Автор несколько раз повторяет: ничего и не могло получиться, потому что с самого начала проект был провальным.

Для тех, кого интересуют история вопроса, документы тех лет и принимавшиеся решения, «Кремлёвский блеф» — добротная, основательная статья. С привлечением архивных материалов и ссылками. Но те, кто хотят уловить суть — почему большевикам не удалось сделать евреев крестьянами — убедительного ответа на этот вопрос в статье не найдут. Автор, вроде бы, указывает на причины. Например, поселенцам выделили северный Крым. Там целина, которой никто сроду не пользовался ввиду ее непригодности. Сплошные солончаки. Климат засушливый, воды нет, надо артезианские колодцы бурить. Безусловно, эти и пара других факторов повлияли на неудачу. Но главное в другом.

У Якова Басина материал немного отстранённый, в нём есть идеи, но нет людей с их переживаниями, нет живых свидетелей той эпохи. А была отличная возможность взглянуть на события изнутри. Он приводит слова лидера евсекции ЦК партии Диманштейна на совещании в августе 1926 года: «Если возьмём общее положение евреев в местечках до революции и сейчас, то получится, что 15-20% улучшили своё положение после революции, 30% остались в том же положении и у 50% положение ухудшилось… Еврейское население в местечках вымирает».

Парадоксальный вывод: черту оседлости отменили, а жить стало хуже! Вот взять бы тут Басину и попытаться понять, что произошло там, в местечках. И тогда он смог бы заметить просчёты и неточности в своих оценках и утверждениях, а заодно воочию увидеть, почему не сработала кремлёвская программа «посадить евреев на землю». (Кстати, слово «посадить» очень специфическое в советской культуре.) Наверняка, он бы пришёл к выводу: всё дело в особенностях еврейского национального характера.

Давайте взглянем конкретно на некоторые утверждения автора. Басин пишет: «Частная торговля, девять десятых которой традиционно принадлежала евреям, столкнулась с конкуренцией государства и кооперативных торговых предприятий».

Странное заявление. Из него следует, что наши недоброжелатели правы: евреи захватили весь рынок (девять десятых!) и потому обманывают там честной народ. А на самом деле в России было мощное купечество, три гильдии, которые торговали во всех губерниях и выходили за рубеж. Во второй половине 19 века их число приближалось к 200 тысячам. По сёлам и деревням ходили крестьяне-коробейники, доставлявшие туда самый ходовой товар. А разве на многочисленных базарах и ярмарках 90% продавцов имели еврейские лица?

Великий знаток местечкового быта Шолом Алейхем для характеристики еврейской торговли ввёл термин «луфтгешефт». Еврей покупает за 4 копейки одну селёдку, режет её на пять частей и продаёт каждый кусок по копейке. Таким образом, он получает навар, за счёт которого и живёт.

Я слышал рассказ одной женщины про своего отца. Он был «а балагулэ», имел захудалую лошадёнку и телегу. Объезжал окрестные селения, где за копейки скупал тряпьё — ветхую одежду и всякую рвань. Чинил и продавал из своей будочки на рыночной площади. Чем и содержал жену и детей. Когда пришла советская власть, его, как частного торговца, обязали купить патент и платить большой налог. А потом и вовсе отобрали и лошадь, и телегу.

Есть несомненная истина: чтобы торговать, нужно иметь деньги. Для закупки товара, поездок, рабочего места на рынке и т. д. Были среди евреев такие, которые сумели сколотить торговлей определенный капитал. Но, конечно, удавалось это немногим. А совсем бедные поступали просто: брали продукцию у тех, кто побогаче, и торговали ею вразнос. Выручку — хозяину, а им перепадали какие-то гроши за труд. Если всех этих бедняков зачислить в торговое сословие, тогда можно приписать евреям не только 90% от всей частной торговли, а целых 190%.

Ещё один аспект — ремесленники. Яков Басин говорит о них только то, что в результате запрета частного предпринимательства они стали безработными. То есть, тоже кандидатами в земледельцы. Между тем, еврейские мастера — это ключ к истории нашего народа. На протяжении столетий они славились умением изготовлять самые разные вещи человеческого обихода.

Да, жили в местечках бедно. Недаром говорили: если еврей ест курицу, то или еврей больной, или курица больная. Но при том ходили легенды о потрясающих блюдах еврейских поваров. Да, Рахили и Малки, окружённые выводками голодных детей, не знали дорогих украшений. Но ожерелья еврейских ювелиров носили королевы. В каждом местечке были свои мастера, порой известные далеко за их пределами. Даже краткий перечень распространенных в штетлах профессий впечатляет. Пекари, мясники, портные, сапожники, дубильщики кож, кузнецы, столяры, плотники, штукатуры, часовщики, гончары и т. д., и т. д. Весь спектр услуг, необходимых для нормальной жизни. Леонид Смиловицкий в прекрасных статьях о еврейских кладбищах приводит примеры некоторых «фирменных» изделий, традиция изготовления которых сохранилась до наших дней.

Еврейские специалисты были не просто ремесленниками, они обладали вкусом и художественным чутьём — недаром из их среды вышло столько именитых художников. Причём, обслуживали не только своих. Ручная работа всегда ценилась высоко. И таких мастеров набиралось достаточно много.

Басин почему-то не обращает внимания на такой момент: всё время идёт разговор о спасении евреев от голодной смерти. Для чего переселить их на землю, в Крым. А как с частниками-неевреями? Запретили ведь работать всем. Остальные что — могут умирать, или они бессмертные?

Возьмём типичный еврейский городок — Бобруйск. В 1904 году там жило 35571 человек. Из них 25876 евреев. В городе действовали 22 фабрики и завода. Общее число рабочих на них — 347. То есть, это мелкие предприятия — хозяин и 18-20 рабочих. А что делали остальные жители, чтобы выжить? Естественно, занимались какой-либо частной деятельностью. А потом все одинаково пострадали от советской власти. Так почему уцепились за евреев?

Можно лишь догадываться о скрытых мотивах. Ведь как это выглядит, если вдуматься? Убрать как можно больше нежелательного народу из центральных областей, затолкать их в автономию, привязав к неподъёмной земле, и пусть сидят там и не возникают. Своеобразный советский вариант зоны оседлости. Который почему-то поддерживали высокопоставленные еврейские большевики.

Но люди видели, как Советы расправляются с крестьянами, и многие понимали, что их будет ждать такая же участь. А безработные ремесленники всё равно хотели заниматься своим любимым делом, поскольку хорошо им владели и знали, что их работа нужна. И не намерены были в буквальном смысле этого слова закапывать свой талант в землю.

Ураганы и выкрутасы истории выработали у евреев предприимчивость, умение вытаскивать себя из болота за волосы, создавать себе устойчивое положение. Так случилось и на сей раз. Специалисты элементарно преодолели конкуренцию со стороны государственных и кооперативных организаций — пошли в них работать. А частную практику потихоньку продолжали. Перепись 1939 года показала, что чуть больше 20% глав еврейских семей являлись ремесленниками.

Обошлись без Крыма. А земледелием занялись в Израиле — там работали на свой народ и его будущее.

Жаль, что эмоциональная и психологическая составляющие в отношении людей к происходившему не попали в поле внимания Якова Басина. А ведь именно они влияют на поступки. Привлеки он их — и от этого его работа только бы выиграла.

2. Любовь

Михаил Гаузнер: «Два мерцающих шнура»

О любви родителей к своим детям, страдающим от заикания. О любви к дорогим и близким людям, которые мучаются от того же недуга. О любви талантливого доктора Дубровского к своим пациентам.

Человек, обладающий даром внушения, имеет неограниченные возможности. Может блистать на сцене, собирать огромные залы и получать баснословные гонорары. Гипноз — дело прибыльное. А харьковский врач Дубровский выбрал неяркое, но очень нужное занятие — лечить. В первую очередь потому, что исцелять — это его профессия. И один из самых благородных видов лечения — дарить речь. Потому что здесь не помогают ни таблетки, ни капли, ни скальпель. Здесь нужны желание, воля и искра божья, заложенная в человеке.

Наверняка, доктору понадобилось немало времени и сил, чтобы разработать эту методику, апробировать её, добиться высокой результативности.

В своей статье Михаил Гаузнер рассказывает уже о применении Дубровским своего метода. Одновременно тот работал с группой в десять человек, и Михаил, кроме своего знакомого, Гриши, обращает внимание читателя еще на одну фигуру. Это мальчик, лет пятнадцати, в куртке, перешитой из выцветшего кителя и в больших, не по размеру, кирзовых сапогах. Скорее всего, ему в жизни приходилось несладко. А тут ещё заикание. Он беспомощен. Покраснев от натуги, он безуспешно пытается выговорить предложенное доктором предложение. И как торжествующе он произносит его после сеанса!

Автор любит своих героев, относится к ним с состраданием. Это чувствуется в том, как он описывает всю процедуру сеанса.

Бесспорно, заслуживает уважения и добрых воспоминаний энтузиаст лечения от заикания доктор Дубровский. Таких мастеров в стране почти не было. И статья о нём Михаила Гаузнера — достойный вклад в сохранение памяти о нём.

3. Фантазия

Маркс Тартаковский: «Как я вправлял мозги Нобелевскому лауреату»

Честно говоря, когда я приступил к чтению статьи М. С. Тартаковского, то сначала решил, что это пародия. На «Двенадцать стульев». Судите сами.

1958-й год. Молодой человек, по имени Маркс, приезжает в Москву. Московской прописки у него нет, жить ему негде. Каждый вечер ищет, куда бы приткнуться на ночь. Денег тоже нет, заглядывает в студенческие столовые — перехватить кусок бесплатного хлеба. И вот этот бомж приходит в редакцию «Литературной газеты» и заявляет: я знаю, где найти снежного человека! Редакция в восторге — ему немедленно выписывают командировку, дают деньги на расходы на целый месяц и назначают спецкором «Литературки». После чего он отправляется на Памир.

Что я должен был подумать об этом тексте?

Однако, по мере продвижения в глубь повествования, я понял: автор подаёт все описываемые события как чистую правду. Скорее всего, он на Памире действительно был. Тем более, что статья опубликована в серьёзном разделе Портала — «Былое и думы». И всё же сомнения остались: где истина? где воображение? Что ж, попробуем разобраться.

Поставим перед собой весы. На левую чашу будем класть то, что очень похоже на правду. На правую -то, что очень смахивает на фантазию. Посмотрим, какая чаша перетянет.

Итак, пусть, несмотря на всю советскую бюрократию, невозможное свершилось — случайному человеку, даже не посмотрев, где он живёт, дали деньги и титул спецкора газеты. Первый взнос на левую чашу.

Следующий шаг — его берут в команду, которая на Памире пойдёт в сложный поход, чтобы ее члены заслужили звание мастеров спорта.

Тут нам придётся ненадолго остановиться на паре существенных моментов, о которых статья умалчивает.

Поход такого типа — это спорт, причём высокого уровня. Он предполагает наличие опыта, и мощную физическую подготовку. Чтобы получить нужную квалификацию, участникам предстоит выполнить ряд требований. В горном туризме они заложены в маршруты нескольких категорий, от первой до шестой — с учётом возрастания сложности. Для претендентов на мастерское звание предназначены категории 5 и 6. Длина маршрута должна быть не менее 160 км. Вот пример официально утверждённого похода 5 категории по Памиру.

Пос. Ванч — р. Ванч — перевал Пулковский II (2А) — ледник Ванчдара — лед. Гармо — лед. Вавилова — пер. Бивачный (3А) — лед. Федченко — пер. Язгулемский (2Б) — лед. Язгулемский — пер. Дустироз (2Б) — лед. Правый Дустироз — пос. Хрустальный — пос. Ванч.

Взять на такой маршрут неподготовленного человека, никогда не бывшего в горах — это серьёзный риск для его жизни. И высокий шанс, что из-за него группа не выполнит свою программу. Это всё равно как на престижное шахматное соревнование взять в команду человека, который только вчера узнал, как ходит конь. Поэтому для руководителя похода такой шаг — почти самоубийство.

А молодого человека, по имени Маркс, ослабленного постоянным недосыпанием и недоеданием — взяли!

Не может быть, чтобы спортсмены, принимая в свой коллектив новичка, не поинтересовались его физическим состоянием и тем, кто он, что он, где живёт и как живёт. Сказать правду Маркс не мог по определению — это ставило бы под сомнение его участие в походе. Значит, следовало — нет, не приврать, ни в коем случае — а просто слегка пофантазировать. В тексте есть такой эпизод. Во время беседы член редколлегии Георгий Гулиа рекомендует спецкору, о чём писать. И Маркс Самойлович тут же изливает на собеседника безудержный поток слов, сочиняя на ходу воображаемое содержание своей будущей статьи. И скромно замечает: «… я был в ударе — вот как юный Пушкин перед Державиным, меня несло…»

А в другом месте он пишет: «… уже перед дверью соображаю, как объяснить моё московское проживание при иногородней прописке. Припас в уме кое-какие варианты». То есть, по части «вариантов» наш автор был дока.

А насчёт инструктажа по безопасности и специфики походов — нигде ни слова.

Случайное совпадение — примерно, в то же время, летом 1957 года, на Кавказе, я совершил свой первый (и последний) горный поход. Простейший, первой категории. Но был у нас и ледник, и в конце маршрута перевал. Самым тяжёлым оказался спуск в долину после перевала. Идёшь круто вниз, а тяжёлый рюкзак при каждом шаге толкает в спину. Не удержишься — покатишься по склону с ускорением. И соблюдение правил безопасности требовалось неукоснительное. Одно из них — абсолютный запрет в туристском походе подниматься на любую вершину, иначе говоря, не путать туризм с альпинизмом. А в очерке Тартаковского в «Литературке», по его же словам, всё спутано.

К примеру, он приводит эпизод, когда на привале он, Маркс, полез на утёс, находившийся рядом. Вроде, никто его не засёк. А когда поднялся на 40 метров, до стены, понял: не сумеет спуститься. Жизнь висела на волоске. Но всё-таки удалось слезть. И он уточняет: конечно, ребята бы заметили, вбили бы в скалу крючья и спасли бы меня. Не вбили бы, Маркс Самойлович, потому что крючьев у них не было и быть не могло — они не альпинисты.

Спецкор «Литературки» отмечает, что ознакомившись с его очерком, высокая комиссия по альпинизму и горному туризму сделала вывод, что в походе не соблюдались элементарные нормы безопасности и «лишь по дикой случайности не была усугублена статистика смертей».

После чего добавляет от себя: «Но всё это к делу не относится». Очень интересный вывод, учитывая, что спортсмены шли за мастерским званием, под контролем, и явно ничего не нарушали. В таком случае непонятно, откуда спецкор брал данные и вообще, где он был.

Так выглядит рассматриваемый нами рассказ. Он обладает определёнными художественными достоинствами, сколочен крепко, абзацы плотно пригнаны друг к другу. Есть выразительные детали, характеризующие второго главного героя — Георгия Гулиа. Хотя Тартаковский приписывает ему такую фразу: «Как психотерапевт исцеляет импотента? Он будит его воображение». Очень похоже на анекдот. Стоит напомнить, что в 1958 году в СССР ни слова «психотерапевт», ни профессии такой не знали. Вызывают сомнения и некоторые выражения, которые якобы слышал автор от работников редакции (47 лет назад): «форменная херня», «стишата хреновенькие», «опять мордой в говно». Слишком уж современностью пахнет. Авторский язык вообще довольно выразителен. Иногда даже слишком — например: «спец… пересобачил название…».

Логично спросить: а при чём здесь нобелевский лауреат? Скорее всего, он привлечён для звучности заголовка. Дело в том, что в «Литературке», выходившей на 4 полосах, 25 октября 1958 года, на развороте были опубликованы два ключевых материала — памирская статья Маркса Тартаковского и заявление, осуждающее только что получившего нобелевскую премию злобного ненавистника социализма Бориса Пастернака. И бывший спецкор почувствовал себя приобщенным к событию. Хотя и неясно было, с кем он солидарен. Чуть раньше он услышал в коридоре редакции, как кто-то вслух читал «Быть знаменитым некрасиво», и стихи ему не понравились.

Что ж, о заглавии работы можно сказать лишь одно: очень оно скользкое, вызывающее, намекающее на то, что оно искреннее — ведь кавычки там нигде не поставлены.

А я так и не понял, на какую чашу весов класть и заголовок, и целый ряд утверждений Маркса Самойловича. Пожалуй, если всё распределить, весы останутся в равновесии. Потому что его статья — постоянное балансирование автора между правдой и вымыслом, между самоиронией и самолюбованием.

Продолжение
Print Friendly, PDF & Email

38 комментариев для “Самуил Кур: Литературный обзор IV

  1. Уважаемый Лев, ваше понимание сути (которым вы отличаетесь во всех поднимаемых вами проблемах) убедило меня в верности стиля, выбранного мною для рецензии – не отрицание, а сомнения. Сомнения, вытекающие только из того, о чём говорит сам автор в своём рассказе. И я вам очень признателен за то, как вы это увидели.

  2. Ben Sofer: Я вот хоть и дитя гор , но как-то дошел своим скудным умишком до понимания того, что проза документальная, или с претензией на таковую, должна оцениваться по критериям, несколько отличным от прозы художественной…у нас в горах, критикуя Борхеса или Пелевина, сюжет как таковой на первый план не выводят. Но, тем не менее, этот самый сюжет должен оставаться — быть — допустимо возможным в контексте повествования…Сложнее — с документальной прозой. Мемуары часто, практически всегда, отличаются исторической недостоверностью. Это свойство человеческой памяти. Человеку свойственно многое пропускать мимо внимания. Свойственно оценивать события, приписывая успехи себе и объясняя неудачи обстоятельствами и действиями внешних сил. Да и память избирательна. сказать, что речь идет об и это не даёт автору права изобретать неправдоподобные детали в документальном, или псевдо — документальном, повествовании. Ввиду вышесказанного, игнорирование деталей — это просто признание низкого уровня автора. У серьёзного автора, детали подогнаны плотно.
    Так что …
    …Не стоит мешать божий дар с яичницей, а альплагерь — с горным походом уровня мастеров спорта.
    ::::::::::::::::::::::::::::::::
    Эх, дорогой Ben Sofer. С яичницами не так просто: Пелевина, бывает, прочтут один роман и тут же анализ выдают или рецензируют. А проза МСТ ваще считается, КАК БЫ, набоковской.
    Вот и выходит боком у почитателей уваж-ого М.С.Т.
    p.s. Заметили ли Вы, — ни ХЛЕБ ни ЛЮБОВЬ не вызвали такого интереса как Фантазия.
    Вот что значит СЛАВА. Не важно, какого рода. Слава идёт впереди, так что
    🙂

  3. А я не понимаю, почему все прицепились к очерку Маркса Самуиловича? Интересно и легко читается. Я лично получил удовольствие. Что до деталей, то, извините, это не инструкция/учебник по альпинизму или горному туризму.

    1. Уважаемая Inna Belenkaya,

      Приношу глубочайшие извинения. См. также мой ответ редактору.

      Обещаю больше не лезть со своими литературоведческими аллюзиями.

      Ухожу, откуда пришел.

  4. Ben Sofer10 мая 2019 at 8:02
    Я не про какие-то, я про конкретные. Да и про ясность мысли.
    «Это вам ничего не напоминает, уважаемый Лев?» А что это должно напоминать?
    __________________________________
    Неужели вы и впрямь не знаете, что это должно напоминать? Может, вы дитя гор и есть?

    1. Уважаемая Инна,

      «Неужели вы и впрямь не знаете, что это должно напоминать?»
      «Остальное все — пустое резонерство…»

      Насчет «должно» — всё-таки «должно» или «может»? И по форме, или по сути? По форме — ну да, можно подогнать под наследие мрачных времён. По сути — ну надо же понимать, что написано черным по белому. И не заниматься резонёрством, как Вы справедливо подметили. Я вот хоть и дитя гор (как только Вы догадались! Браво!), но как-то дошел своим скудным умишком до понимания того, что проза документальная, или с претензией на таковую, должна оцениваться по критериям, несколько отличным от прозы художественной.
      В художественном произведени на первом плане язык повествования, идеи, аллегории; сюжет может быть или не быть одним из основный критериев оценки. Вот у нас в горах, критикуя Борхеса или Пелевина, сюжет как таковой на первый план не выводят. Но, тем не менее, этот самый сюжет должен оставаться — быть — допустимо возможным в контексте повествования. Если произведение фантастическое, допустимы фантастические события, вписывающиеся в контекст. Но перенос героев и событий из «Матера и Маргариты» в «Дни Турбиных» выглядел бы странно, хоть оба произведения не претендуют на строгую документальность и принадлежат одному и тому же автору.
      Сложнее — с документальной прозой. Мемуары часто, практически всегда, отличаются исторической недостоверностью. Это свойство человеческой памяти. Человеку свойственно многое пропускать мимо внимания. Свойственно оценивать события, приписывая успехи себе и объясняя неудачи обстоятельствами и действиями внешних сил. Да и память избирательна. И если автор говорит, что повествование документально, и «так оно и было», то без подтверждающих документов описываемого времени; документов из разных источников — можно смело сказать, что речь идет об авторской интерпретации, а не о фактах как таковых. До даже и это не даёт автору права изобретать неправдоподобные детали в документальном, или псевдо — документальном, повествовании.
      Ввиду вышесказанного, игнорирование деталей — это просто признание низкого уровня автора. У серьёзного автора, детали подогнаны плотно.
      Так что

      1. Уважаемый господин Ben Sofer, пожалуйста, осторожней с шутками, которые можно понять как угрозы. Угрозы у нас абсолютно неприемлемы.

        1. Уважаемый редактор: замечание принято.
          Никаких угроз не имелось в виду. Имелось в виду как раз не переходить на личности, а дискутировать, не выходя за параметры литературного текста. Кстати, потому — и никакой обиды на «дитя гор»: анализ литературы интереснее, чем персональные амбиции.

          Искренне Ваш.

  5. Ben Sofer10 мая 2019 at 8:02
    _________________________________

    Маленький нюанс: Лев рассказа «не читал». Остальное все — пустое резонерство, как вот это: «Г-н Мадорский комментирует текст г-на Кура, заранее оговаривая, что это — о рецензии, а не о работа г-на Тартаковского». И насчет «крестика». Да, я согласилась, что рассказ документальный. Но в моем понимании поход в горы, хоть и в поисках «советского йети» — это не мировое событие и не стоит того, чтобы так въедливо копаться в деталях снаряжения, крючьях, физической подготовке и пр.

    1. Да, Инна, признаю. Получился некоторый казус: не читал и комменирует. Моя вина. Я рассказ просмотрел по диагонали, но меня интересовали не суть рецензии, а сам её факт и форма. Я бы, например, не решился писать критическую рецензию , так как она вызывает у, практически, любого автора болезненную реакцию. Мне такое не по душе. Тем более, когда речь идёт о рассказе написанном много лет назад.

      1. Вдогонку
        Наверно каждому человек свойственно завидовать чертам характера, которых он не имеет. Я, например, восхищаюсь людьми, котиорые умеют писать отрицательные отзывы,и, вообще, говорить человеку то, что они о нём думают. Если мне текст или человек не нравятся ( возможно, вы замечали) я прохожу мимо. Об этом ( о восхищении человеком, который обладает недоступными мне качествами) привлёкший внимание коммент.

  6. Ben Sofer 9 мая 2019 at 23:14
    _________________________________

    Лев хвалит рецензента и одобряет его рецензию на рассказ, которого он «НЕ ЧИТАЛ», как сам и признается. Вот этот «одобрям-с» я имела в виду. А Вы мне про какие -то «инсинуации» и пр.

    1. Уважаемая Инна,

      Я не про какие-то, я про конкретные. Да и про ясность мысли.
      «Это вам ничего не напоминает, уважаемый Лев?» А что это должно напоминать?
      Г-н Мадорский комментирует текст г-на Кура, заранее оговаривая, что это — о рецензии, а не о работа г-на Тартаковского.
      Вещи иногда просто являются тем, чем они кажутся. И, безусловно, фантазия — дело хорошее (хотя г-н Тартаковский признаётся в отсутствии фантазии как таковой), но и фантазия, как бы это сказать, не должна выходить за рамки. Ну например, не стоит мешать божий дар с яичницей, а альплагерь — с горным походом уровня мастеров спорта. И не стоит сначала утверждать, что рассказ — буффонада и фантазия; потом радостно соглашаться с автором, что он всё-таки документальный. Тут уж, как в анекдоте: или снимите крестик… ведь претензия на документальность уважаемого г-на Тартаковского и стала камнем преткновения. Ну и еще его свободное владение русским языком, тем самым, великим и могучим, как у Тургенева.

  7. Лев Мадорский8 мая 2019 at 13:47 | Permalink
    Прочёл с интересом рецензию и комментарии. Вы, дорогой Самуил, ( пусть не по своей воле) взялись за дело хотя и инетересное, но рискованное. Потому что некоторыми авторами критическая рецензия воспринимаются болезненно. Так что «безумству храбрых». Но сделано добротно, качественно, от души. Как, Вы обычно, всё и делаете.
    Лев Мадорский8 мая 2019 at 19:43 | Permalink
    У меня тоже, дорогой Маркс, хорошие воспоминания. Извините, если неудачно выразился. Никак не хотел Вас обидеть. Тем более, что рассказ Ваш не читал.
    ___________________________
    Это вам ничего не напоминает, уважаемый Лев?

    1. Уважаемая Инна,

      Не склоки ради, а справедливости для, прямая цитата из г-на Мадорского: «Прочёл с интересом рецензию и комментарии.»
      И далее г-н Мадорский высказывается о рецензии, работе Самуила Кура, и комментариях на рецензию. Никак не высказывая мнение о работе г-на Тартаковского.

      Дискуссия и несовпадение мнений и вкусов — это то, что увеличивает привлекательность этого сайта.
      Замечания не по сути, инсинуации и необоснованные обвинения, к сожалению, ценности не добавляют.

  8. Дорогие друзья! К сожалению, е-мейлы к потенциальным рецензентам не всегда доходят. Поэтому вызов “к барьеру” приходится делать в режиме online. Надеюсь, это не встретит возражений.

    Внимание! К столу рецензента вызывается Борис Дынин!
    Уважаемый Борис, просьба написать рецензии к следующим произведениям:

    1.
    И. Волошин “Следопыт”
    http://7i.7iskusstv.com/y2019/nomer4/ivoloshin/

    2.
    И. Мандель: Эффективность провокации
    http://club.berkovich-zametki.com/?p=471713.

    3.
    В.Резник Король
    http://z.berkovich-zametki.com/2018-znomer11-12-vreznik/

    Срок, как водится, одна неделя. Ну, плюс-минус… Беретесь? Подтвердите пожалуйста, согласие. Спасибо.

  9. Очередной Литобзор, который выйдет в пятницу, проведет Владимир Янкелевич.
    Он любезно согласился высказаться по следующим произведениям:

    Эльад Нахшон: Как израильские левые стали маргинальным движением. Перевод Онтарио

    Леонид Лазарь: Перепись населения

    Юрий Кирпичев: Парижский пожар и рейтинг Гюго

    Самуил Кур: Человек за спиной Сталина

    Дорогие друзья. У нас есть не очень хорошая новость, я бы даже сказала, грустная. Нам надо активнее обсуждать рецензии наших коллег, и не только М.Тартаковского (тут с активностью все в порядке), иначе ситуация может выйти из-под контроля, и произойдет то, что имело место три месяца назад.

    Конечно, кто-то может спросить: а что имело место три месяца назад?
    Три месяца назад у нас не было Колонки рецензий!

    Дорогие друзья, если есть желающие написать рецензии, пожалуйста, сообщите об этом в редакцию.

  10. «Прочёл с интересом рецензию и комментарии… По моему, Маркс, не очень-то обиделся, а воспринял у рецензию как рекламу его прошлым опусам. А достоверно-не достоверно ( столько воды утекло) не так-то важно».

    Ув. г-н Мадорский, мы были близко знакомы лишь один неполный день — мне было этого достаточно, чтобы увидеть в вас чел-ка добропорядочного. И несколько удивился этому вашему небольшому комментарию. Конечно, любая рецензия обращает внимание читателей к «опусам» (как вы изволили выразиться). Если бы прочли их, могли бы, возможно, иметь вкусовые претензии, но усомниться в полной достоверности ВСЕХ повествований, помещённых на Форуме (кроме некоторых эпизодов романа), вы бы не смогли. Выдумать такое просто немыслимо. Тем паче — герои (уж во всяком случае вполне живые в момент первых публикаций) названы полным именем-фамилией; о некоторых — биографические сноски под конец повествования…
    Почему я так придирчив? Потому что это моя жизнь, поданная на данном портале цельно, без редакторских искажений — пусть небольшого, но произвола. Мне кажется, я прожил интересную и достойную жизнь — моя автобиографическая проза этому подтверждением. Так что ваше «не так-то важно» звучит оскорбительно.

    1. У меня тоже, дорогой Маркс, хорошие воспоминания. Извините, если неудачно выразился. Никак не хотел Вас обидеть. Тем более, что рассказ Ваш не читал.

  11. Прочёл с интересом рецензию и комментарии. Вы, дорогой Самуил, ( пусть не по своей воле) взялись за дело хотя и инетересное, но рискованное. Потому что некоторыми авторами критическая рецензия воспринимаются болезненно. Так что «безумству храбрых». Но сделано добротно, качественно, от души. Как, Вы обычно, всё и делаете. По моему, впрочем, Маркс, не очень-то обиделся, а воспринял у рецензию как рекламу его прошлым опусам. А достоверно-не достоверно ( столько воды утекло) не так-то важно.

  12. Я не собирался писать никаких рецензий. Ася Крамер обратилась ко мне с такой просьбой и предложила три статьи, среди них – работу М.С. Тартаковского (2005 года). Я видел по Гостевой, что г-н Т. – претенциозный, высокомерный и самолюбивый, но не предполагал, что до такой степени. Настолько, что станет обвинять меня в том, в чём я не виноват, и нести ахинею.
    Первое. Г-н Тартаковский несколько раз с возмущением заявил, что его статьи были опубликованы там-то и там-то, а книги ещё где-то, и там он описывал свои похождения. Однако ко мне это не имеет никакого отношения. Я не обязан был изучать полное собрание сочинений г-на Т. Мне дали статью, и я анализировал то, что там написано.
    Второе. Г-н Т., по его словам, без всякой подготовки отправился в сложнейший горный поход по Памиру и успешно его завершил. Ряд описанных им моментов этого похода заставил задуматься. Члены команды, с которой он шёл (кроме него), были такой высокой квалификации (по его утверждению), что поступать так, как описано, не могли по определению. Естественно, у меня возникли сомнения в достоверности эпизодов. Кстати, сам автор приводит оценку этого похода госкомиссией: «лишь по дикой случайности не была усугублена статистика смертей». То есть действия спортсменов были из ряда вон выходящими. Характерно, что комиссия сделала сей вывод по изложению приключений группы в очерке г-на Т. Что еще больше подталкивает к сомнениям. Как бы то ни было, но не соблюдать правила, в том числе – безопасности – и рисковать жизнью – не лучший повод, чтобы этим гордиться.
    Третье. В комментарии к моей рецензии г-н Т. пишет: «Весь этот знаменитейший номер, сохранённый во многих личных архивах, был посвящён «обличению Пастернака»». Именно в этом номере «Литгазеты» (25.10.1958) была опубликована статья г-на Т. Ничего случайного в том номере не могло быть, значит, статья г-на Т. появилась там заслуженно. Очевидно, её тональность должна была звучать оскорбительно для Бориса Леонидовича. О приведенном там же письме новомирской редакции от 1956 года г-н Т. пишет иронично (в 2005-м), но заявляет, что так он думал в 1958-м. Не верю, что в 28 лет М.С. был таким сильно инакомыслящим. (Кстати, он утверждает, что письмо это написано редколлегией, возглавляемой А.Т. Твардовским, но это поклёп. Твардовский в 1956-м не был редактором «Нового мира».) Выразил ли М.С. своё возмущение редактору «Литературки» таким очевидным присоединением его статьи к обвинению? Разумеется, нет, ему такие мысли тогда и в голову не могли прийти. Да и о Пастернаке он ничего толком не знал, в чём сам признался. Так что нечего огород городить и иронию изображать спустя полвека после события. Тем более, что статья вызывающе названа «Как я вправлял мозги…» — без кавычек, которые обозначили бы иронию. А ведь в комментарии М.С. (см. выше) в схожей ситуации кавычки поставлены.
    Ахинея. Вы, г-н Тартаковский, позволили себе выдать в мой адрес много несуразностей.
    Вы заявляете, что я обвинил вас во лжи. Плод вашего воображения. Я никого не обвинял и ни разу не назвал вас лжецом.
    Вы заявляете, что «так во лжи меня ещё не изобличал никто». Относительно лжи я уже сказал, а, между прочим, из этой вашей фразы следует, что вас уже многократно называли лжецом. Наверное, были поводы.
    Вы пишете о своих успехах и бросаете мне реплику: «… так что ваша зависть вполне оправдана». Не знаю, что вам взбрело в голову, но пришить мне эту выдуманную вами зависть – это наглость и высшая степень хамства. За такое раньше на дуэль вызывали. За что мне вам завидовать? Мои публикации прочитали больше ста тысяч человек. А, может, за то, что вас напечатали в журнале «Памир»? Я публиковался в «Новом мире».
    И после этой «зависти», после вашей грубости и высокомерия вы мне пишете: «Вам бы извиниться за хамство». Ну, молодец, мистер Тартаковский! Правильной дорогой идёте, товарищ! Оскорбить человека – и потребовать от него, чтобы он извинился.

  13. Критикам г-на Тартаковского.

    «Как я вправлял мозги Нобелевскому лауреату» — вещь интересная, познавательная и увлекательная. Со множеством очевидных и менее очевидных сюжетных линий. Самуил Кур, к сожалению, упустил архиважнейшую из них.

    Перед вами — лирический герой, который живёт без крыши и дохода. Оказавшись на Памире, с группой почти что мастеров спорта, бегает по горам наравне с ними. Да еще на 40-метровые стенки забирается без технических средств. И как выясняется из комментариев, группа шла не по маршруту (и никто не был даже дисквалифицирован).
    Убедил Лит Газету послать его в командировку; тут уж без магии не обошлось. Автор отождествляет себя с героем; и он обидчив, болезненно самолюбив, и хамоват. И кстати, печатался в Таджикистане. И про Пастернака разве что краем уха слышал.

    Да как же вы все не понимаете, что герой рассказа, он же автор, и есть йети? Потому-то его и не нашли: он сам руководил поисками.

  14. Соглашусь с Инной, мне тоже показалось, что рецензия написана не на статью, а на её автора. Поддеть Тартаковского в либеродемократическом, очень цивилизованном сегменте нашей маленькой портальной общины считается, похоже, ну если не обязательным, то нередко сильно желательным.
    Читая Маркса, надо точно понять (для себя, разумеется): что здесь главная тема, а что окружающие обстоятельства.
    Рецензент склонился к самолюбованию автора как скалолаза, к совершенной фантазии в области любительского альпинизма. А для обрамления своего неуместного бахвальства автор, якобы, притянул гения.
    Мне показалась главной и интересно решенной задачей автора как раз вся позорная история с Пастернаком. А кошки, крючки и тонкости техники сползания с горы на тренированной жопе — это так, антураж.

  15. Извините, Маркс Самойлович, пусть будет по-вашему — документальный. Я кстати, и не сомневалась. Но это меня меньше всего волновало. Разве рассказ о непроходимых, труднодоступных местах, покорении вершин? Ведь «вершиной» (идейной) рассказа окажется описанное вами событие, которое потом будет иметь резонанс во всем мире. А что могут прибавить к этому «десятки топонимов» ?

  16. «Чтобы не вставать дважды». «Ув.г-жа Беленькая, всё написанное мной и поставленное здесь документально: повести «Моё дело или Всё кувырком», «Убить человека…», даже кажущийся фантастическим очерк «Фата моргана и «Бритва Оккама» (Форум — «Не забыть рассказать»), даже (с незначительной долей фантазии) роман «Сплетанье ног» — словом, всё, что пречислять было бы слишком долго. Не умею фантазировать — как, к примеру, писать стихи. За всю жизнь не написал ни одного стихотворения. Хотя брался, конечно.

  17. Inna Belenkaya.
    Извините, что я вмешиваюсь, но мне непонятно. Ведь рассказ Тартаковского – не документальный. Документальное событие в рассказе одно — это позорное письмо редколлегии «Нового мира», осуждающее писателя Пастернака. А все остальное — так, антураж, была командировка в горы вместе с экспедицией в поисках «советского снежного йети»…

    «Рассказ» — повесть «Как я провёл тем летом…» Форум-Проза — абсолютно документально. Там упомянуты десятки топонимов, которые выдумать немыслимо. (Точно так же в документальной повести «Мокрые паруса», опубликованной там же, упомянуты десятки портов, куда мы заходили, маяков, прочих географических именований, которые, опять же, из головы не взять). Первая из упоминаемых повестей была впервые опубликована в ТАДЖИКСКОМ «толстом» журнале «Памир», где, наверное, разобрались в точности написанного. Так что в данном случае вы попросту оскорбляете меня — автора. Вам прощается — так как по незнанию.
    С уважением. Тартаковский.

  18. Извините, что я вмешиваюсь, но мне непонятно. Ведь рассказ Тартаковского – не документальный. Документальное событие в рассказе одно — это позорное письмо редколлегии «Нового мира», осуждающее писателя Пастернака. А все остальное — так, антураж, была командировка в горы вместе с экспедицией в поисках «советского снежного йети». А могла быть командировка в колхоз, на свиноводческую ферму. Не это важно, не этот факт — исторический. Но внимание рецензента почему-то сосредоточено на другом: какой степени сложности был маршрут, на снаряжении, крючьях и молотках, которых не могло быть у туристов. Он ловит автора на неточностях, неправдивости, когда тот описывает ситуацию, грозящую ему падением с высоты. Но вот ПАДЕНИЕ (и какое!) писателей, редколлегии журнала «Новый мир», свидетелем которого стал автор – это остается у рецензента где-то на заднем плане. Да и вообще упоминается лишь в связи со «скользким», по выражению рецензента, названием рассказа. А название вовсе не такое, но об этом я уже писала.

  19. Самуил Кур 5 мая 2019 at 8:47 | Permalink
    «Дорогой Игорь! Спасибо за авторитетное подтверждение ряда высказанных мною замечаний, касающихся горного туризма, в рецензии на статью М.С. Тартаковского. Оно тем более ценно, что исходит от профессионала, знающего предмет обсуждения не понаслышке, от человека, за плечами которого немало походов высшей категории сложности. В свете этого статья М.С. 1958 года о походе с друзьями по Памиру теряет привлекательность. Впрочем, сам М.С. признает, что комиссия резко раскритиковала поход».

    Вы обвинили меня во лжи. Вам бы извиниться за хамство. Вы отыскали свой выход из ситуации.
    Поход был — ПЕРВОпрохождением сложного муршрута. Благодаря публикации спустя годы были исправлены топографические карты. Кроме найденного нового перевала было установлено местоположение Гиссарского перевала — именно того из нескольких с этим названием, который упоминаем в исторических источниках.
    Наконец, повествование именно об этом походе и последовавшем неожиданном обстоятельстве, описанном в Эпилоге, заинтересовало десятки тысяч читателей — так что ваша зависть вполне оправдана.
    Ну, а гос.комиссия была права. Мы ведь с самого начала отклонились от предписанного маршрута, по которому непредвиденно для нас пошли геодезисты. Так что наше исчезновение было бы покруче тайны группы Дятлова.

  20. Дорогой Игорь!
    Спасибо за авторитетное подтверждение ряда высказанных мною замечаний, касающихся горного туризма, в рецензии на статью М.С. Тартаковского. Оно тем более ценно, что исходит от профессионала, знающего предмет обсуждения не понаслышке, от человека, за плечами которого немало походов высшей категории сложности. В свете этого статья М.С. 1958 года о походе с друзьями по Памиру теряет привлекательность. Впрочем, сам М.С. признает, что комиссия резко раскритиковала поход.

  21. Леонид Лазарь4 мая 2019 at 6:17 | Permalink
    По крайней мере, я теперь точно знаю, почему Ваш Шмулик категорически отказался связать себя узами брака.
    ____________________________
    Он об этом очень пожалел. Но это строго между нами.

  22. Inna Belenkaya
    …мне было очень неловко…

    =======
    У мне, уважаемая коллега, думаете ловко было читать Ваши славовсловия ?!?
    Как почетный член American Psychiatric Association (APA), официально заявляю, что пациент ваш, по квалификации «Residency Review Committee for Psychiatry of the Accreditation Council for Graduate Medical Education» (ACGME) и и «American Osteopathic Association» (AOA)– наипервейший враль и редчайший проходимец. Плюс – «жалкая, ничтожная личность», согласно стандартов клинической практики ( «Royal College of Physicians and Surgeons of Canada» RCPS(C).
    В журнале «The American Journal of Psychiatry» за 1971 год был описан подобный случай. Пациент ярко и с подробностями описал свое путеществие по реке Замбези (Южная Африка), в итоге оказавшееся непроизвольными подтеканиями после внезапно-непреодолимых позывов к мочеиспусканию (PMD – Post Micturition Dribbling).
    Больному был поставлен диагноз khitrozhopost’ и предписано, укрепляя мышцы тазового дна с помощью «упражнения Кегеля», меньше врать.

    Расстроили меня, дорогая!
    Ну да ладно. По крайней мере, я теперь точно знаю, почему Ваш Шмулик категорически отказался связать себя узами брака.

    1. «Честно говоря, когда я приступил к чтению статьи М.С.Тартаковского, то сначала решил, что это пародия. На «Двенадцать стульев»..»
      :::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
      В труде МСТ есть всё. Уважаемые автор С.К. и комментатор Л.Л. всё ЭТО охватили: «постоянное балансирование автора между правдой и вымыслом, между самоиронией и самолюбованием»; кроме того, это — пародия на героев классики — Хлестаков + великий КОМбинатор
      🙂

  23. Ася Крамер
    3 мая 2019 at 21:40 | Permalink
    К рассказу 3. «Как я вправлял мозги Нобелевскому лауреату».
    Если бы я не видела фамилии автора рецензируемого рассказа, то я бы сказала, что рассказ хорош. Ну, а так-то, конечно… семь раз подумаю…
    __________________________________
    Ася, неужели это вы написали? Не могу поверить своим глазам. Вы и «агрессивное большинство»… Это же несовместимо… последнюю веру теряю в человека.
    Зато с другими вашими словами, что «Самуил Кур всегда пишет тонко и профессионально», соглашусь. Когда я писала отзыв на его рецензию, мне было очень неловко. Ведь он литературный мэтр, мне нравится, как он пишет, всегда с удовольствием его читаю. А тут вдруг такая рецензия, совершенно другой масштаб, какой-то очень мелкий, неприглядный.

  24. Если можно, только о «спортивной части» повествования Маркса Тартаковского. Я, естественно, ничего не могу сказать о конце 50-х. Но, насколько я знаю, то есть, в чем я почти уверен, система сложности к заявленным и пройденным горным походам, а также требования безопасности, существенно не изменились и в конце 60-х- начале 70-х, когда я был вовлечен в это «хобби». Могли быть изменены градации отдельных перевалов: например, повышена или понижена на одну букву сложность. Вместо 1Б определить 2А в сторону повышения. Или с 1Б понизить до 1А. Но «пятерка», которая давала возможность получить баллы для получения звания «мастер спорта», или «четверка» — для «кандидата» (детали опускаю, там нужен был набор походов и обязательное руководство), безусловно, были АБСОЛЮТНО невозможны для любителей и новичков. Я прошел много «двоек», одну «тройку» и одну «четверку», руководил «двойкой». И совершенно не представляю, даже в страшном сне не представляю, как новичок может пройти перевалы 2Б и 3А (обязательные в «пятерке» и несколько 2Б, обязательных в «четверке»). Уважаемый Самуил неправ в мелочи: проход через такие перевалы почти всегда ТРЕБУЕТ и крючья и кошки. Это всегда много льда и очень много снега. По существу, туризм такого уровня отличается от альпинизма только тем, что туристы не лезут на вершины. Весьма и весьма часто с такого перевала сбегать на вершину — самое легкое. Если, конечно, целью альпинстского восхождения изначально не является подъем по скале, что стало модным только после того, как все вершины были покорены и люди стали искать дополнительные трудные пути. Но еще раз, пройти 2Б и 3А перевал новичок не может. Думаю, что 2А — это предел для здорового молодого человека-новичка — при благоприятных погодных возможностях в малоснежный период. Должен сказать, что сам я на Памире никогда не был, но ходил в горы с людьми, которые там ходили. Никогда от них не слышал о каких-то больших отличиях между Кавказом и Памиром, кроме того, что линия снега на Памире выше.

  25. О НАГЛОЙ ЛЖИ КАК ТВОРЧЕСКОМ СТИМУЛЕ.
    Г-н Кур, вы, фундаментально определяя меня лжецом, делаете мне такую рекламу, о которой можно только мечтать. В полном виде — здесь (Форум-Проза) под заглавием «Как я провёл тем летом… Воспоминание о молодости».
    Там же две ссылки на фото перевала, которому сам я дал название «перевал «Цирка» (есть в тексте). Теперь данное мной название на топографических картах.

    Это было первопрохождением большей части маршрута, как и данного перевала, о чём прочёл однажды энтузиаст в моей повести «Пешая одиссея», опубликованной в таджикском ж-ле «Памир» (позднее именовавшемся «Гулистон») — и в 1976 г., спустя 18 лет, состоялось второе прохождение (отсюда фото)…

    После публикации в Таджикистане документальная повесть была опубликована в альманахе «На суше и на море» (М. Географгиз, 1961 г.; тираж 50 тыс. экз.). Не знаю, как сейчас, но тогда были живы все участники «моего» похода — студенты МГУ, математики, т. е. люди вполне грамотные, умеющие не только читать, но и писать…

    Наконец, важнейшее в ваших глазах свидетельство: «Литературная газета» (главный редактор — В. Кочетов) 25 октября 1958 года заявила, что писатель «согласился исполнять роль наживки на ржавом крючке антисоветской пропаганды»…

    Весь это знаменитейший номер, сохранённый во многих личных архивах, был посвящён «обличению Пастернака». Так вот, там же в подвале на последней полосе довольно обширный очерк: Марк (не Маркс) Тартаковский «Люди вместе» с рис. (вместо фото): альпинист, пользуясь ледорубом (?!?) карабкается на скалу. За этот рисунок, который был дан, разумеется, без моего участия, меня жестоко распатронили коллеги по прохождению: «с ледорубом на скалу!»…

    Пока что мне нечего добавить. Думаю — только пока что.
    Ну, и пока что спасибо за ваш отважный поступок. Так во лжи меня ещё не изобличал никто.
    Подождём.

  26. К рассказу 3. «Как я вправлял мозги Нобелевскому лауреату».

    Если бы я не видела фамилии автора рецензируемого рассказа, то я бы сказала, что рассказ хорош. Ну, а так-то, конечно… семь раз подумаю… 🙂
    Тем более, что Самуил Кур всегда пишет тонко и профессионально, но тут я с ним немного несогласна.
    Нет, в самом деле, мне эта давняя зарисовка понравилась. В ней есть и самоирония, и понимание конкретного “политического момента”, (надо было всеми подручными средствами заклеймить стремление к “сытой жизни” нобелианта), и вообще хорошая картинка с натуры. То что его, неподготовленного, взяли на поиски “снежного человека”…… Так попробовали бы не взять! “Подрываете решение партии и ее органа!” Однозначно, из-за боязни ослушаться какого нибудь очередного начальственного олуха гибли и до сих пор гибнут люди, и не только в России.

    Кроме того, само это явление, тот, давнишний, туризм… Нина Воронель, в своей книге “Содом тех лет” писала, что туризм «по-советски» был отмечен какой-то явной сумасшедшинкой, какой-то дичайшей уверенностью, что Все Будет Хорошо, а если случится казус, то некто всемогущий – «от государства» – обязан прийти и все выправить. Партийная пресса целенаправленно и массированно создавала впечатление безмятежности — на него покупались даже редакционные циники. В книге она вспоминает, как они с друзьями – свежеиспеченными туристами, шли без подготовки через снежный перевал, где под ногами были уходящие в пропасть припорошенные снегом расщелины.

  27. Фантазия
    Маркс Тартаковский: «Как я вправлял мозги Нобелевскому лауреату»
    ________________________________
    Уважаемый Самуил Кур, вы пишете: «Честно говоря, когда я приступил к чтению статьи М. С. Тартаковского, то сначала решил, что это пародия». Ну, какая же это пародия? Это ирония, шарж на нашу действительность, что видно из первых строк: « В ту пору – оттепель! — передовая советская общественность бредила йети, снежным человеком, и я обещал разыскать его. Я приводил безупречные доводы. Где мог обитать наш советский йети?»
    И все дальнейшее — это театр абсурда.
    По поводу названия вашего критического обзора. Вы назвали его «Фантазия». Вас не оставляют сомнения, чтО здесь вымысел, чтО правда. И на полном серьезе вы пишете: « Скорее всего, он на Памире действительно был. Тем более, что статья опубликована в серьёзном разделе Портала — «Былое и думы».
    Но с каких пор с линейкой и «весами», которые вы взяли за мерило правдивости рассказа, подходят к художественному произведению, тем более, написанному в форме гротеска, некой буффонады?
    А главный ваш выпад касается заглавия рассказа: «Что ж, о заглавии работы можно сказать лишь одно: очень оно скользкое, вызывающее, намекающее на то, что оно искреннее — ведь кавычки там нигде не поставлены».
    Но вот мы читаем как вправляли мозги члены редколлегии Нового мира» писателю Пастернаку: «Члены редколлегии упрекали Пастернака: «Пожалуй, трудно найти в памяти произведение, в котором герои, претендующие на высшую одухотворенность, в годы величайших событий столько бы заботились и столько бы говорили о еде, картошке, дровах и всякого рода житейских удобствах и неудобствах, как в Вашем романе…»
    «Все это, вместе взятое, — обращались в Письме члены редколлегии «Нового мира» к будущему Нобелевскому лауреату, — проистекает из Вашей позиции человека, который в своем романе стремится доказать, что Октябрьская социалистическая революция не только не имела положительного значения в истории нашего народа и человечества, но, наоборот, не принесла ничего, кроме зла и несчастия».
    Где же тут кавычки? И название рассказа – это аллюзия на поведение редколлегии Нового мира.
    Заключает рассказ следующий ироничный вывод Тартаковского: «Герои моего очерка должны были, видимо, послужить живым упреком Борису Леонидовичу».
    И по мелочи: «Поход такого типа — это спорт, причём высокого уровня. Он предполагает наличие опыта, и мощную физическую подготовку», как вы пишете. Но в 60-е годы было иначе. Моя мама позвонила мне однажды с работы и спросила: хочешь поехать в альплагерь? В профкоме есть горящая путевка. Я поехала(хотя еще школе была освобождена от физкультуры). В альплагере я была не одна такая. Там были пожилые люди, беременные женщины. Кто хотел, ходил в походы, рубил ступени в леднике, учился скалолазанию, делал вершину, как говорят настоящие альпинисты. Другие же собирали малину в распадке.
    И еще насчет термина психотерапевт: «Стоит напомнить, что в 1958 году в СССР ни слова «психотерапевт», ни профессии такой не знали». Вы в этом уверены?

Добавить комментарий для Inna Belenkaya Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.