Виталий Челышев: 30 лет Первому Съезду Народных Депутатов СССР

Loading

Когда стали подниматься по Тверской (тогда ещё улица Горького), вокруг собралась приличная толпа. Милиция остановила движение. Ельцина обнимали, жали ему руки, толкались, предупреждали друг друга: «Не оттесняйте этих ребят, это депутаты, это его друзья»…

30 лет Первому Съезду Народных Депутатов СССР

Виталий Челышев

Виталий ЧелышевЕсли долго не умирать, то однажды обнаружишь, что жизнь твоего поколения превращается в историю, где правды ровно столько, сколько в любой истории. Конъюнктурные сказки о прошлом борются друг с другом и с настоящим, пытаясь повлиять на будущее. В сказках этих нет ни утра, ни вечера: только день и ночь. Моя не лучше, с той лишь разницей, что в этой субъективной истории нет партийной корысти. И чтобы никто не искал здесь скрытого смысла, отвечу прямо сейчас на30 лет два главных вопроса. Хотел ли я распада СССР? Нет. Хотел бы я возвращения в СССР? Нет.

ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА С ДРУГОМ

Прежде раз в 5 лет проходили встречи Межрегиональной депутатской группы. Раньше — на площадке Центра либерально-консервативной политики, которым рулил вечный секретарь МДГ Arkady Murashev, потом, когда площадка ушла на ремонт (или навсегда), — у Гавриила Попова (Международный университет в Москве). С каждым разом нас было всё меньше. У кого-то нет средств, чтобы добраться. Других нет самих. В январе 2010 года не стало и Виктора Алексеевича Пальма — доктора химических наук, профессора, заведовавшего кафедрой оргхимии в Тартуском госуниверситете, академика Эстонской АН. Мы же его знали как одного из создателей и лидеров Эстонского народного фронта, как дуайена в переговорах от имени республик Балтии, как одного из пяти сопредседателей МДГ. О поводе к нашей дружбе рассказывать долго (мы вели переговоры между Народным фронтом Азербайджана и Комитетом Карабах).

На встрече МДГ в 2004 году виделись с ним в последний раз. Уже все, желавшие выступить, сделали это. Мы с Пальмом стояли у высокого столика и пили кофе. Он состарился и казался ещё более худым, чем прежде. Спросил, чем я занимаюсь, ушёл ли из политики. Я отвечал, но глаза его смотрели будто сквозь меня. А когда я спросил, как живётся в свободной Эстонии, он ответил сдержанно, мол, всё хорошо. И вдруг по лицу его покатились слёзы. Похоже, он их не чувствовал, а просто смотрел вдаль, будто видел что-то недоступное мне. Неожиданно он припал ко мне на плечо, потом, устыдившись, отвернулся. Через несколько секунд вернулся к своему кофе. Глаз не поднимал. Просто сказал: «Понимаете, жена у меня оказалась “негражданкой”. Вы это понимаете? Я не понимаю».

НАЧАЛО

Утром, 25 мая 1989 года, перед первым заседанием 1-го Съезда народных депутатов СССР мы встретились с Сергей Станкевич, как и договаривались, в Александровском саду и пошли через Боровицкие ворота во Дворец съездов. Нужно было выбрать место для встречи демократических депутатов в перерывах. Так мы решили на шумном собрании будущей оппозиции, будущей Межрегиональной депутатской группы в Центральном Доме учёных. Нужно было сориентироваться. Во Дворце вестибюль гудел. Толпы телевизионщиков с волосатыми микрофонами и лестницами бросались из стороны в сторону в погоне за знаменитостями. Мы поднялись по эскалатору на второй этаж холла, и там, справа, увидели пальмы. Место было выбрано, но в тот трудный и нервный день, во многом определивший будущее страны, оно, это место, не понадобилось.

После доклада Центризбиркома Съезд был объявлен открытым, и на трибуне неожиданно возник латышский депутат — врач Вилен Толпежников. Он попросил почтить память погибших в Тбилиси (зал встал), а после минуты молчания внёс депутатский запрос с требованием назвать имена отдавших приказ об избиении мирных демонстрантов в Тбилиси 9 апреля 1989 года и назвать отравляющие вещества, применявшиеся против граждан. Торжественная благостность на старте политического телесериала скомкалась.

Избрание президиума не вызвало дискуссий (там были представлены все республики). Съезд повёл Михаил Горбачёв. С проектом повестки дня выступил Нурсултан Назарбаев: следовало избрать мандатную комиссию, председателя Верховного Совета СССР, сам Верховный Совет, первого заместителя председателя, заслушать программу деятельности правительства, утвердить премьера, избрать Комитет конституционного надзора, его председателя, а потом «разное»…

И тут впервые на трибуне появился Андрей Сахаров. Его встретили аплодисментами: как же, тот самый… Поначалу слушали сочувственно. Ведь дело касалось избрания Верховного Совета, который становился высшей депутатской лигой, хотя по закону все депутаты были равны. «Наш Съезд не может отдать законодательную власть одной пятой своего состава», — говорил Сахаров. Он назвал перестройку революцией и предложил принять декрет о власти, по которому власть эта будет сосредоточена в руках Съезда. Понравилось. Он выразил поддержку Горбачёву. Аплодировали. Он предположил возможность выдвижения и других кандидатов на пост председателя Верховного Совета. Промолчали. Он потребовал, чтобы до выдвижения Горбачёв выступил с анализом достижений и ошибок перестройки… И зал загудел, зашумел, затопал, впервые использовав этот приём. Да что он себе позволяет, на самом-то деле?!

Сдержанный Гавриил Попов поддержал Сахарова, но предложил выдвинуть для голосования в Верховный Совет больше кандидатов, чем требуется избрать. Он даже сорвал аплодисменты. Пошла дискуссия по Регламенту, разговор о комитетах и комиссиях, о совещательных или решающих голосах в будущем законодательном органе. Затем кинорежиссёр Эльдар Шенгелая потребовал учредить комиссию по Тбилиси. Его поддержал музейщик, искусствовед, художник из Армении Генрих Игитян, обративший внимание Съезда и на бойню в Сумгаите…

Не помню, в этот день, или в другой, в закрытом режиме, который стенограммы не отражали, была попытка голосования по армяно-азербайджанскому конфликту. Мучительная тишина. Дефицит поляризованной информации. Растерянные лица. Депутаты впервые поняли, что они — это власть. И ещё поняли, что при любом исходе они проголосуют за кровь. Голосование сорвалось.

Решали процедурные вопросы. Объявили перерыв до 16.00. Возле демократических пальм никого не было, хоть мы с Сергеем оповестили, кого смогли. Я поспешил в гостиницу «Москва», на этот раз через Спасские ворота.

ПОДСКАЗКА

Передо мной Красная площадь. Большое пространство перекрыто барьерами. Вдали, у ГУМа, довольно много людей приветственно машут руками и что-то кричат. Справа удивительно красивый, играющий на солнце многоцветными куполами собор Василия Блаженного. А прямо передо мной высится флаг СССР, и, словно ванты к мачте, к большому флагу тянутся 15 тросов, на каждом — флаг одной из братских республик. Всё так красиво, трепещет на прохладном майском ветру, всё так празднично. Даже не понял, почему вдруг зябко стало. И я пошёл к гостинице, думая уже о чём-то другом. А потом обернулся — и дошло. Все эти флаги, вся моя огромная страна уместилась на маленьком Лобном месте. Вроде бы и использовалось оно в старину не для казней, а для оглашения царских указов. И всё-таки, всё-таки. Нет, я не суеверный, не ищу символических подсказок. Но в тот раз впервые возникло предчувствие, на которое ничто, вообще ничто не указывало.

У входа в гостиницу встречала толпа народу, люди протягивали через плечи милиционеров пакеты с прошениями. На некоторых были фамилии конкретных депутатов, другие адресовались Горбачёву, третьи -только с обратным адресом. «Как ваша фамилия? Кому я отдала пакет?!»…

Вернулся во Дворец съездов задолго до начала заседания, сказал о флагах всем, кого встретил и кто, на мой взгляд, мог повлиять на устроителей дизайна Красной площади: Попову сказал, помощнику Горбачёва — Шахназарову, Яблокову, с которым мы познакомились в Доме учёных. Алексей Владимирович пожал плечами: «Как ты себе это представляешь? Вот придут рабочие и начнут снимать флаги?». Он был прав. Это ещё хуже. Флаги сняли ночью, дня через 3.

А в этот судорожно нервный первый день предстояло многое.

ГОРБАЧЁВ: ЗА И ПРОТИВ

Мандатная комиссия сообщила, сколько нас, откуда мы, и что все мы — свидетельство демократии. Разобрались кое-как с запросами о нарушениях во время избирательной кампании. Шенгелая вновь, уже подробно, поднял вопрос о гибели людей на демонстрации в Тбилиси, попросил размножить и раздать документы по этому поводу, попросил показать депутатам часовой фильм об этом событии и потребовал, чтобы генерал Родионов, руководивший операцией, вышел из состава народных депутатов СССР. Игитян, ездивший в Тбилиси, вновь поддержал грузинского депутата, и вернулся к армяно-азербайджанскому конфликту… Странно. В течение одного лишь дня трагедии вошли в рутинный процесс проговаривания. Это лучше стрельбы и резни, но хуже позитивного результата.

И вот на трибуне замечательный писатель Чингиз Айтматов. Он говорит образно, аргументировано, долго, хотя с первых слов ясно, чем закончится это выступление. Где-то ближе к экватору текста возникла фамилия Горбачёва. За экватором он как-то виртуозно и общо покритиковал Горбачёва, поскольку при новом мышлении критика не может обходить никого. И в конце, от имени депутатских групп (включая партийную), Чингиз Торекулович под аплодисменты предложил избрать Михаила Сергеевича Председателем Верховного Совета СССР.

Заседание вёл член политбюро ЦК Виталий Воротников. Он спросил, какие будут замечания по кандидатуре?

И тогда Валентин Логунов (зам. редактора «Московской правды») предложил Горбачёву снять с себя обязанности генсека и члена политбюро ЦК КПСС, чтобы оградить народ и Председателя Верховного Совета от партократии и влияния партаппарата… Кто бы мог подумать, что в будущем этот человек, после нескольких лет редактирования правительственной «Российской газеты», станет рупором Руслана Хасбулатова, а затем и вовсе переметнётся к национал-патриотам и коммунистам? Но из песни слова не выкинешь. И в МДГ входил. И произнёс трибуны Съезда про партократию.

Крестьяне, священнослужители поддерживают Горбачёва. Украинский писатель Владимир Яворивский говорит, что это, мол, в последний раз без альтернативы, что украинцы проголосуют за Горбачёва, но будут помнить о Ельцине. Председатель Дзержинского горсовета Борис Крыжков сообщает, что в их горьковской делегации уже предупредили: кто не согласен с решениями XIX партконференции, лишится партбилетов. И он бы хотел услышать выступление Ельцина. А молодой, с копной непокорных курчавых волос слесарь из Свердловской области Виталий Бирюков первым от имени группы депутатов и по просьбе своих избирателей напрямую выдвигает кандидатуру Бориса Ельцина и требует дать ему возможность высказаться… В зале гул и шум, будто маленький шторм прокатился по рядам. У Горбачёва губы плотно сжаты. Председательствующий пытается убедить зал, что сейчас обсуждается кандидатура Михаила Сергеевича. А потом у каждого будет возможность выдвинуть Иванова, Петрова и Сидорова…

Депутат из Эстонии просит Горбачёва сначала ответить на три вопроса: о самоопределении наций, об использовании армии для карательных операций и о том, кто из членов Политбюро был заранее оповещён о намерении использовать войска в Тбилиси. Кто-то предлагает пока сохранить совмещение постов генсека и Председателя ВС СССР, кто-то выражает полное доверие, Сахаров говорит, что поддерживает Горбачёва условно, и его голосование будет зависеть от реакции Михаила Сергеевича на открытую дискуссию.

Воротников предлагает прекратить обсуждение, но люди жаждут высказаться, и Горбачёв это поддерживает. Вопросы разные: строил ли генсек дачу в Крыму, готов ли освободиться от партийного давления, как появилась его подпись под документами, сокращающими некоторые социальные программы, о сохранении малых народов… И тут на трибуне возник харьковский таксист Леонид Сухов — будущая легенда Съезда и Верховного Совета, чем-то напоминающий покойного Шандыбина.

Люди, которым сегодня 25, 30, даже под 40 не смогут этого ни вспомнить, ни понять. Как самовыдвиженец, работяга, победил на выборах в Харькове всех своих конкурентов? Более того, как, оказавшись народным депутатом СССР, при выборах в Верховный Совет, когда многое было предрешено, он обошёл по голосам первого секретаря своего обкома партии? Простоватый, говорящий косноязычно и ярко (всегда без бумажки), никогда не бывший в КПСС, считавший себя искренним коммунистом (он и потом, кстати, таким себя считал, и крутил таксистскую баранку в том же Харькове), Сухов выглядел рупором народным, и говорил с трибуны часто то, о чём многие отутюженные, торжественные, послушные депутаты и не мечтали вслух сказать, а хотелось… Он, как и они, консервативен, он, как и многие тихие, — сталинист. Позже, в сентябре, он поставит на голосование вопрос о закрытии ВСЕХ кооперативов! И нескольких голосов всего не хватило для принятия этого решения. Вот короткая цитата из его первого выступления.

«Я вас сравниваю не с Лениным и Сталиным, а с великим Наполеоном, который, не боясь ни пуль, ни смерти, вёл народ к победам. Но благодаря подпевалам и жене пришёл от республики к империи. Хоть смерти предайте, но боюсь я этого пути, а коль это так, то дело революции обречено на провал!»…

Вертолётчик Валерий Воскобойников из Тюменской области потребовал называть имена тех, кто настаивает на закрытии прений, он же первым поставил вопрос о «захлопывании» докладчиков.

Совмещать — не совмещать должности… Проблемы с русским языком в национальных республиках… Мы за вас, Михаил Сергеевич!.. Президиум Верховного Совета вопреки Конституции менял принятые законы (это Николай Фёдоров, будущий президент Чувашии)… Совмещение должностей… Михаил Сергеевич — наш лидер… Возрождение немецкой республики в СССР…

Горбачёв всё-таки выступил. Издали, с дня сегодняшнего, видишь, что это было неплохое выступление, в котором он давал обещания по большинству заданных вопросов (в том числе, с ситуацией в Тбилиси, с национальными проблемами, снял вопрос со строительством дач в Крыму, которые уже переданы лечебным учреждениям), аккуратно трансформируя в будущее те вопросы, которые могли вызвать неадекватную реакцию в партии (о сложении полномочий генсека). Он получил свои аплодисменты. А потом края губ его поползли вниз, и с этим обиженным выражением лица он воспринимал происходящее дальше.

МАРШ ОБОЛЕНСКОГО

Извиняющимся тоном Воротников сообщил о письме с самовыдвижением на пост Председателя ВС СССР депутата Александра Оболенского — инженера-конструктора из Апатитов. Оболенский попросил те же 20 минут, которые были у Горбачёва, и после гула в зале изложил свою программу. Вряд ли кого-то из демократических депутатов удивило его выступление (многие положения программы были и в их программах и, кстати, впоследствии были выполнены). Запрет на ведомственное нормотворчество, увы, сохранился по сию пору. А вот Конституционный суд (вместо Комитета конституционного надзора) создан. Новая Конституция была принята после всенародного референдума, как и предлагал докладчик (правда, уже для России и после весьма трагических обстоятельств). Александр Митрофанович говорил о реформе землепользования, об экономике и дефиците бюджета, об уровне жизни народа, об инвалидах, о прожиточном минимуме и пенсиях. Он заявил, что обещал избирателям, в случае отсутствия альтернативы Горбачёву, выдвинуть свою кандидатуру, и он это выполнил.

И зал ему аплодировал: кто восторженно (за решимость и смелость), кто аккуратно, оглядываясь на соседей. Даже выступавшие против внесения его в списки для голосования, говорили о нём с уважением. Только профсоюзный босс из Ташкента сказал что-то о демагогии. Ещё не было кнопок. Нужно было, на глазах других, поднимать руки с мандатами. И в этой ситуации за внесение Оболенского в списки проголосовало 689 депутатов, против — 1415, воздержались 33. Не прошёл.

ЕЛЬЦИН

И тогда на трибуне появился Геннадий Бурбулис, который поддержал Виталия Бирюкова — депутата из города Серова: «Я передаю наказ Съезду моих избирателей: рекомендовать на пост Председателя Верховного Совета СССР Бориса Николаевича Ельцина». (Аплодисменты)

Началось. Я этого хотел и боялся. Почему? Как каждый идеалист, я предполагал, что Горбачёва и Ельцина можно и нужно помирить, загнав в одну команду. Я думал, что у меня будет на это время. А всё решалось сейчас. Своё предложение я продумал раньше, но не предполагал, что им придётся воспользоваться в первый же день. К трибуне потянулись люди, и я обнаружил себя среди них. Депутат Фоменко из Могилёва напомнил, что все депутаты равны. Депутат Сулакшин из Томска потребовал включения всех выдвинутых в список. Впереди стоял москвич физик Александр Крайко, за ним я. И тут… Отключилась трансляция, погасли юпитеры телевизионщиков. Съезд, изначально открытый и гласный, замолчал для миллионов граждан…

Не помню, сколько это длилось. Может, 10 минут, может, 20. Видимо, обсуждение кандидатуры Ельцина даже не предполагалось. Но Съезд опять развернул сценарий по-своему. Включили юпитеры, зажглись огоньки на телекамерах, всё вернулось в русло своё.

В отличие от будущих выступлений, в первый раз мне понравилось то, что говорил Крайко: об авторитете Ельцина, о международном авторитете Горбачёва, о том, что Ельцин должен остаться в политике, но на этот раз пусть возьмёт самоотвод. Возникла даже мысль, а стоит ли подниматься на трибуну? Но стоявшие сзади в очереди уже подталкивали к трибуне, и я поднялся. Сказал, что поддерживаю программу Бориса Николаевича и его самого, как стойкого борца, в том числе и со льготами в высших эшелонах власти. Но мне не нравится ситуация, когда Горбачёва и Ельцина пытаются столкнуть лбами. Сегодня они — два крыла перестройки, на которых пока перестройка и держится. Я высказался за то, чтобы Ельцин сейчас снял свою кандидатуру, и чтобы его кандидатура была выдвинута на пост Председателя Совета Министров СССР…

Через одного взял слово Борис Ельцин. Сказал, что «мог бы, работая серьёзно и признавая перестройку, согласиться на какое-то предложение». «А сейчас я беру самоотвод», — сказал он.

Дальше голосование, шатание по Дворцу съездов в ожидании результатов, избрание Горбачёва и его короткая речь-благодарность.

На следующий день ко мне подошёл Гавриил Попов и сказал: «Ну, что, Виталий, не такой плохой план. Сказал «а», говори и «б». Когда будет обсуждаться кандидатура премьера, повтори своё предложение. Согласен выдвигать Бориса Николаевича на этот пост?» Я был, конечно, согласен. Но что-то потом изменилось, и эта идея утонула среди прочих-разных, и Ельцин отказался от этой идеи. Сегодня я думаю, что он поступил правильно. Не сработались бы в одной команде эти два лидера, на дух не переносившие друг друга.

ПРОГУЛКА С ГЕРОЕМ

30 мая 1989 года. Завершилось пятое заседание I Съезда, за которым напряжённо следили и страна, и мир. До этого избрали Анатолия Лукьянова зампредом Верховного Совета, в спорах и поисках компромиссов формировался список самого Верховного Совета (кандидатуры от Нагорного Карабаха не устраивали то НКАО, то Азербайджан), по непонятным причинам выпадал из списков марийский учитель Юрий Чемоданов (виноватых при этом не нашлось). Юрий Афанасьев уже дал свою знаменитую оценку большинству на Съезде, назвав его агрессивно-послушным. Гавриил Попов сообщил, что формируется Межрегиональная депутатская группа, которая объединит демократические силы и к которой придётся относиться, как к отдельной делегации, давая право на содоклады. Но шоком для страны стало то, что в Совет национальностей ВС СССР не вошёл Борис Ельцин. Московская делегация представила больше кандидатов, чтобы была альтернатива (Ельцин сам настоял на этом). Он набрал проходное число голосов, но консерваторы вычёркивали его с особым удовольствием. И депутаты, которых Съезд не знал, набрали чуть больше голосов, чем Ельцин, за которого, между прочим, на выборах проголосовало 5 млн. москвичей. Это был скандал, казавшийся неразрешимым.

И тогда уже избранный член Совета национальностей, зав. кафедрой Омского госуниверситета представительный, в чёрной с сединой бороде Алексей Казанник попросил слово от выносного микрофона и объявил, что как юрист он намерен был работать в Верховном Совете, но в данном случае сложит свои полномочия. При одном условии: его место займёт Ельцин.

Горбачёв, похоже, был рад разрешению кризиса, но попросил не ставить никаких условий, на что Казанник категорически ответил: «Нет». Предлагали перенести вопрос на следующий день. Но тут уже зал ответил: «Нет». И проголосовали. Ельцин вошёл в Совет национальностей.

Не помню, что меня задержало во Дворце, но выходил через Боровицкие ворота, когда поток депутатов совсем иссяк. Почти у тротуара стояли и разговаривали Казанник и Ельцин. Возле — полтавский юрист Виктор Куценко, боготворивший Бориса Николаевича и всегда старавшийся быть рядом. Я пожал им руки, поздравил с победой и собирался идти дальше, но Ельцин задержал меня: «Подождите, мы заканчиваем». Они с Казанником и впрямь быстро распрощались.

— Не хотите пройтись немного? Нужно размяться. И у меня просьба, если не трудно, подержите пока мою папку.

Куценко ревниво покосился, когда я взял папку. Манёвр был понятный. Мимо Александровского сада тогда ходили битком набитые троллейбусы. И все они друг за другом останавливались возле нас, и все были накренены в нашу сторону. Люди прилипли к окнам, махали руками в открытые форточки, кричали «Ура!». У многих были транзисторные приёмники, с которыми тогда не расставались. «Победа!» — кричали они. — «Борис, ты прав! Борис, держись!»

Ельцин говорил «спасибо», кивал, потрясал над головой руками, свободными от папки. Мы шли по тротуару, и несколько троллейбусов двинулись вместе с нами, как привязанные. Когда стали подниматься по Тверской (тогда ещё улица Горького), вокруг собралась приличная толпа. Милиция остановила движение. Ельцина обнимали, жали ему руки, толкались, предупреждали друг друга: «Не оттесняйте этих ребят, это депутаты, это его друзья». Нас начали обгонять фотокоры и телевизионщики со своими лестницами. Откуда они узнали, как — неважно. Журналисты были тогда частью пейзажа, и все старались им помочь.

Когда дошли до Пушкинской площади, она уже была полна людьми. Подбежал полковник милиции: «Борис Николаевич, там, возле подъезда «Известий» ваша машина. Вас проводить?». Ельцин сказал «спасибо» и повернул к памятнику поэту. Толпа почти несла его, нас разделили. В центре возникло какое-то возвышение, может, лавочку передвинули, не знаю. Появился мегафон — и наступила тишина.

— Дорогие друзья! Спасибо!

— А-а-а-а! — волной прокатилось над площадью…

Print Friendly, PDF & Email

8 комментариев для “Виталий Челышев: 30 лет Первому Съезду Народных Депутатов СССР

  1. Спасибо всем прокомментировавшим. За доброе отношение к тексту. Были мысли, но когда-то я сказал себе, что никакой мемуаристики (просили, поскольку знал многих и многое — в деле). Возможно, летом какие-то фрагменты, в которых уверен, напишу. Я фантазировать люблю, но не о реальности. Что-то, что не сгорело дотла, может лечь в текст. Добрые люди практически весь мой архив выбросили на свалку (когда громили редакцию экологического еженедельника «Спасение» — не за экологию громили). Ну, бывает, что память надёжнее. Спасибо «Мастерской», Берковичу и моим друзьям, которые требуют от меня какого-то письма, будят меня, как декабристы Герцена. 😉

  2. Yakov Kaunator
    О метаморфозах формулы графа Уварова весьма уместно Вы здесь упомянули.
    Ее содержание, применительно к сути заданной Приемником Ельцина, можно интерпретировать, как: Православие, Имперский нац. патриотизм, Сталинизм. По существу это абсурдное сочетание не сочетаемых идей, но пока оно срабатывает.

  3. Прав, абсолютно прав Григорий Быстрицкий в своей реплике: «Этот, внешне достаточно скупой на эмоции текст, для переживших (в смысле тогда переживающих) те события, наполнен исключительной энергетической силой.»
    И сам текст Виталия Челышева наполнен энергетической силой, и повествует он о временах, наполненных энергетической силой.
    В 1832 году граф Уваров Сергей Семёнович вывел простую, а потому гениальную формулу, в которой аккумулировался девятисотстолетний исторический опыт России: ПРАВОСЛАВИЕ. САМОДЕРЖАВИЕ. НАРОДНОСТЬ. В этой формуле(её назвали триадой) Православию отводилась роль духовная, Самодержавие означало государственное устройство, Народность — эо субъект, на который направлены и духовность, и государственное устройство. Народности отводилась пассивная роль, которая выражалась тоже формулой: Смирение, Покорность и… Жертвенность.
    Уваровская триада нарушена была однажды, в 1917 году. Большевики пришли к власти в 1917 году с лозунгом «Весь мир насилья мы разрушим!» Они и разрушили Православие и Самодержавие, поставив на их место Партийность и Державность. Именно тогда в 1917 году нарушены были и Смирение, и Покорность в народе. 1917 год показал огромную энергетическую силу Народности. В деле разрушения и жертвенности. Пройдёт несколько лет и Народность вернётся к своему прежнему историческому состоянию, к Смирению, Покорности и …Жертвенности.

    Горбачёвская перестройка и Первый Съезд Народных депутатов СССР тоже показали энергетическую силу Народности, созидательную силу.

    «Sava: Появление во власти М. Горбачева а за ним Б. Ельцина, хотя и породившего затем своего приемника-долгожителя во властвовании, следует признать благоприятным историческим событием. ускорившем падение смердящего совкового режима.»
    Заслуга Б.Ельцина в одном: он стал восстанавливать уваровскую триаду в её первоначальном значении. И даже о Самодержавии Ельцин, пусть робко, но задумывался. Зато преемник уже в 21-ом веке полностью восстановил Православие. Самодержавие. Народность. Во всех их смыслах…

    И сам очерк, и времена, о которых в нём вспоминается, напомнили мне стихи Николая Добронравова:
    Ничто на земле не проходит бесследно
    И юность ушедшая все же бессмертна.
    Как молоды мы были, как молоды мы были,
    Как искренне любили, как верили в себя!

  4. Появление во власти М. Горбачева а за ним Б. Ельцина, хотя и породившего затем своего приемника-долгожителя во властвовании, следует признать благоприятным историческим событием. ускорившем падение смердящего совкового режима.

  5. 30 лет назад ты вернулся из моих общежитских воспоминаний в реальный мир, который с твоим появлением стал ярче, ближе к человечности, ты подтвердил, что этот мир стал нашим, несмотря на все мерзости, которые нам приходится разгребать. Текст ты написал плотный и ясный, давай продолжай — сколько можно говорить о необходимости твоей книги!

  6. Этот, внешне достаточно скупой на эмоции текст, для переживших (в смысле тогда переживающих) те события, наполнен исключительной энергетической силой.

Добавить комментарий для Иосиф Гальперин Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.