Иосиф Гальперин: Железная кровь

Loading

Подлинная история четырех друзей из уральского городка, один из которых был повешен в тюрьме, второй командовал эскадроном инвалидов, третий прятался на хуторе. А четвертый возил царя.

Железная кровь

Синопсис сценария

Иосиф Гальперин

Иосиф ГальперинИстория эта происходила 35 лет, ее герои менялись вместе с Россией, влияя друг на друга и на все окружающее. Самый из них влиятельный — Константин Мячин (Яковлев) –добывал деньги для Лондонского съезда РСДРП, собрал отряд, штурмовавший Зимний, три месяца был комендантом поезда, возившего царскую семью, командовал фронтом у красных, перешел к белым, убежал в Китай от Колчака, а там стал опять красным военачальником. Вернулся в Россию, был осужден, но умер своей смертью, незадолго до этого став начальником того лагеря, где сидел.

С первого шага — со вступления в боевую дружину — молодые ребята начали путь в главную драму двадцатого века. Почему борьба за справедливость мешает борьбе за свободу, как взявший на себя ответственность мстить палачам сам становиться палачом, как любая организация искажает объявленные при рождении цели и делает бюрократическим винтиком любого своего члена, почему верность себе может сделать человека предателем — эти вопросы не изменились за последние сто лет…

Старый прокопченный цех металлургического завода, здесь раскрыли арабский секрет и делают булатную сталь. Она в голос кричит, проходя через фильеры прокатного стана. Но вот огненный пруток вырывается из длинных клещей и стегает рабочего. Сирена, кровь, заводской гудок, город Златоуст ручейками стекается к трубам, видным издалека. Кто-то идет на смену, кто-то испугался аварии, ищет родного человека.

Над городом, лежащим в котловине, четверо подростков обсуждают очередное происшествие на заводе. Три брата Гузаковы и Костя Мячин решают, что такая жизнь не про них. Только понимают они это все по-разному. Младший предлагает побежать к проходной и посмотреть на происходящее, средний брат жалеет тех, кто вынужден работать и пропадать на заводе, старший хочет их освободить от эксплуатации, а Костя говорит о том, что ни за что не будет проходить клещи и фильеры обывательской жизни. Каждый из них потом по-своему заплатит за выбранный способ противостояния. Старший Гузаков рассказывает о боевой дружине рабочих. Начало двадцатого века, Южный Урал — невысокие горы и широкие степи, хвойные леса и крепкие дома казаков, мальчишки вступают на путь поисков справедливости, который ведет к террору.

Очередную стихийную демонстрацию после очередной аварии расстреливают жандармы по приказу уфимского губернатора Богдановича, несколько десятков убитых, он потом жизнью заплатит за этот приказ. Рабочая дружина учится стрелять, готовить бомбы и взрывать их, охраняет забастовщиков и мстит «предателям», «цепным псам» режима и «холуям» хозяев — и все это на фоне гор, степей и тайги, которые живут своей жизнью. Земляничные склоны холмов — и мишени самодельного стрельбища, холодные быстрые речки с хариусами — и учебные взрывы, крутые улочки с вечерними самоварами — и чтение вслух запрещенной литературы, подробное изучение чертежей — и наивное сравнение политических программ революционеров. Боевики не делятся на партии.

Меж гор и холмов, из котловины в котловину петляет Транссиб, но вот опять прерывается бег стальных полос, эта авария — забастовка железнодорожников. Бои с жандармами, баррикады первой русской революции, старший Гузаков — один из самых решительных. Террористы взрывают уфимского губернатора, разбегаются по скользким глинистым террасам лепящегося на высоком берегу Белой уфимского района Архиерейка. А под ними по мосту прибывает в город воинский эшелон — начинается подавление восстания.

В ожидании суда переполнены камеры старинного Уфимского централа на улице Тюремной. В двух кварталах от него — дом, где на углу Жандармской жил приехавший к Крупской Ульянов, где он за пару лет до событий встречался с революционными миссионерами. Впрочем, никто об этом не вспоминает: во-первых, арестанты предпочитают прямое действие, в теории они разбираются слабо, а во-вторых — непосредственная угроза. «Политические» — участники недавних забастовок и боев — безоружны и подавлены, а уголовники, благодаря налаженной связи с тюремной администрацией, вооружены и организованы. Тюремная «дедовщина» под патриотическими лозунгами. Старший и средний Гузаковы не выдерживают издевательств и организуют отпор: голыми руками «политики» выламывают камни из стен камер, заворачивают их в рубахи и такими орудиями бьют уголовников. Давид и Голиаф, греческие полубоги — эпическая драка голых и затравленных людей.

Приговоренный к смерти Гузаков-старший решает и ее посвятить революционному делу. Революционеры-боевики отождествляли зло режима с теми, кто им противостоял. Они не только называли госчиновников разного уровня палачами, но и считали необходимым мстить за смерть товарищей именно палачам. Поэтому для политзаключенных было так важно узнать, кто из тюремной администрации приводит в исполнение приговоры суда. Гузаков-старший придумал, как это сделать, и объясняет среднему брату и своим товарищам, как они должны действовать после его казни. И вот его ведут к помосту. Он прощается с товарищами, обращаясь к окнам, выходящим во внутренний дворик централа. Потом под правдоподобным предлогом подзывает к себе закутанного в балахон палача, открывает и расцарапывает его лицо. Гузакова-старшего вешают, вся тюрьма стучит в стены и двери, кричит и поет. Надзиратели начинают бегать по камерам и успокаивать заключенных, а Гузаков-средний видит расцарапанного надзирателя и понимает, что тот и есть палач.

Заключенные передают на волю приметы палача, их товарищи узнают распорядок дня и привычки надзирателя. Подсылают к нему девушку для знакомства, та соглашается покататься на лодке, поехать с ним на остров. А на острове его уже ждут…

Многие подробности этого и других эпизодов не надо выдумывать — они есть в архивах. Если там при создании полноценного сценария покопаться, можно восстановить детали отношений оставшихся двух братьев и Кости, понять, как он стал верховодить, определить роли каждого из них в знаменитых «эксах» — актах экспроприации казенных денег, перевозившихся в специальных почтовых вагонах.

Опять железные рельсы, железные двери, бомбы и пистолеты. В 1909 году на уральском участке Транссиба боевики захватили 80 тысяч рублей, передали их на революционные цели. Именно на эти деньги был организован в Лондоне съезд, на котором социал-демократы попытались выйти из кризиса и объединиться. А участники громких «эксов» стали участниками громкого судебного процесса, попали на каторгу, среди них — и «техник» боевой организации, создатель бомб Алексеев, который выходит на свободу перед 17-м годом. Через пару лет он сыграет важную роль в жизни Мячина, который после «эксов» скрывался от полиции под фамилией Яковлев и попал в действующую армию.

Но к 17-му году бурлила жизнь и в тылу — в Уфимской губернии. Национальные движения башкир и татар, уральские казаки, среди которых и нагайбаки — крещенные тюрки, участвовавшие в царских войнах и назвавшие свои станицы в честь завоеванных мест: Париж, Фершампенуаз, Варна, Берлин, Балканы… А теперь в этот непростой баланс влились новые силы — эвакуированные с Запада подданные Российской империи, особенно податливые на революционную пропаганду. Кадеты и правые эсеры, чьи позиции сильны среди буржуазии и интеллигенции, тоже обличают самодержавие. В эти же годы в отдаленном поместье губернии скрывается от мобилизации огромный казак Давид Бурлюк, за это время знаменитый питерский футурист пишет 35 картин. Вот во все это варево и вливаются освобожденные Февральской революцией боевики Гузаковы. И сразу, не дожидаясь указаний из центра, начинают гореть усадьбы и пропадать заводчики и купцы…

А Мячин-Яковлев попадает в Петроград, накануне Октября занимается знакомым делом — созданием рабочих отрядов. Впрочем, теперь они называются Красной гвардией. А рядом — будущие создатели Белой Армии, на одной скамейке в арткафе на выступлении Маяковского сидят Колчак, Луначарский и вернувшийся Бурлюк, обсуждающие новые картины футуриста. Вскоре Красная гвардия показывает зубы: и тогда, когда руководимый Яковлевым отряд обеспечивает взятие Зимнего дворца, и тогда, когда вместе с матросами-«дедами», отсидевшими в тылу всю Мировую войну, разгоняют Учредительное собрание, в верности которому клялись до и после Октябрьского переворота, и тогда, когда участвует в расстреле демонстрации сторонников Учредилки.

Но те не сдаются — именно в Уфе и Самаре они организуют один из центров сопротивления красным, называемый Комитетом членов Учредительного собрания. Весной 18-года, когда на Урале пытаются создать собственное государство башкиры, рядом верные царю казаки организуют свое войско, а рабочие заводских городков — Советы, знакомые Гузаковым и Мячину эсеры Барсовы стараются организовать так называемую «демократическую общественность», верную Февралю и противостоящую экстремистам справа и слева. Старший Николай Барсов становится членом Комуча, его сын -тоже Николай — входит в ЦК левых эсеров и руководит их молодежной организацией.

В это время другой левый эсер — Яковлев — получает от Ленина и Свердлова задание по охране семьи низложенного царя. Тюрьма на колесах — царский поезд мотается между уральскими и сибирскими станциями, снова Костя попал на рельсы, от которых открещивался. Дневник царевны Ольги отзывается о Яковлеве неплохо, но она еще не все знает. Хотя догадывается, сколько желающих на мелькающих вокзалах проявить революционную ярость и физически покончить с самодержавием. Мячин-Яковлев не допускает самосудов, противостоит и рассчитывающим войти в историю местным советским начальникам, ссылаясь на приказы Москвы. В разговорах с царской семьей, с новыми властями, с анархической массой на вокзалах Мячин пытается выстроить свою справедливую утопическую систему, но его снова призывают к прямому действию — назначен командующим Уфимским фронтом.

Комуч, белоказаки Дутова, башкирские войска — а тут еще и взбунтовались чехословацкие пленные, чьи эшелоны протянулись все по той же дороге. В Москве левые эсеры пытаются сохранить уже так называемую революционную демократию на съезде Советов, поднимают мятеж в Ярославле, их представитель в ЧК убивает германского посла Мирбаха, провоцируя разрыв позорного Брестского мира. Младший Барсов на заседании их ЦК голосует против войны с Лениным. Дзержинский организует подавление восстания в Ярославле и выступлений в Москве. Вождь левых эсеров Мария Спиридонова арестована, царская семья на всякий случай расстреляна, Уфимский фронт красных рассыпается под ударами белых. Раненый комфронта, то ли левый эсер, то ли уже большевик, Яковлев уплывает по Белой-реке на последней барже, а сверху — от Архиерейки — по баржам строчит из пулеметов та самая рабочая боевая дружина, которую помогали организовать Мячин и Гузаковы. Баржа проплывает под мостом, по которому в город входит чехословацкий эшелон.

Баржа с ранеными приходит в Сарапул на Волге, там в госпиталях и штабах Яковлев видит воссоздание все той же военно-государственной машины, на которую он нагляделся на германском фронте. Милая его сердцу рабочая самодеятельность подавляется людьми Троцкого, Сталина и Ленина, до него доходят истории восстания ижевских рабочих полков, которые не захотели подчиняться порядкам складывающейся Красной Армии и ушли к белым, став впоследствии теми самыми знаменитыми каппелевцами, сознательными врагами красных. Яковлев просится на отдых после ранения и получает его.

Осенью 18-го года Мячин-Яковлев легко проникает через неустоявшийся фронт и прячется в сытой Уфе у старого знакомого Алексеева, который несколько изменил род занятий: он теперь делает шоколадные бомбы. Они ведут долгие разговоры «на кухне» о ценности простой жизни и бессмысленности окружающего насилия, Яковлев не может выходить за ворота крепкого дома. Но он знает, что в городе под крылом чехословаков формируется Директория, которая хочет объединить все «демократические силы». Впрочем, больше всего его интересует сестра жены Алексеева. Барышня готова ответить взаимностью, но при условии официального брака, невозможного с человеком из подполья. Яковлев-Мячин соглашается на это и решает легализоваться. Он сдается властям, они соглашаются оставить его в покое при условии покаяния. Бывший комфронта пишет открытое письмо о зверствах красных, о предании ими идеалов революции и свободы. Это письмо распространяется по окопам — и с этими листовками около пяти тысяч бойцов переходят на сторону белых.

Но ближе к зиме назревает раскол и в белом стане — Колчак совершает переворот против эсеровско-кадетской «говорильни», казнит нескольких членов Комуча, в том числе и правого эсера Барсова-старшего. Люди из контрразведки, которым Мячин передавал письмо, предупреждают его об опасности: Колчак доверяет только монархистам. Вместе с молодой женой Яковлев бежит все по тому же Транссибу вплоть до Китая.

А в эти же дни попадают в переплет его старые соратники. Братья Гузаковы были оставлены в тылу белых для организации партизанских отрядов. Отряды собирались все на том же Урале, шли из все тех городов таежными тропами, самый знаменитый из таких походов — рейд партизанской армии Блюхера. К ней и должны были присоединиться бойцы Гузакова-среднего. Он собрал сотни людей, вывел их в тайгу, где на базах должно были ждать оружие, одежда и еда. Но там ничего не оказалось, пропал и Гузаков-младший, который отвечал за снабжение. Возврата в родные города и деревни для партизан не было — их уже определили как ушедших к красным. И тогда они без оружия и снаряжения в самые декабрьские морозы пустились на санях через тайгу окольными тропами. Многие замерзли, те, кто выжил за эти недели, пообмораживали конечности. Они добрались до красных, в госпиталях им поампутировали обмороженное и предложили идти на все четыре стороны. Но они не могли вернуться домой и остались инвалидной командой в армии, безногие сели на пулеметные тачанки — и это был самый отчаянный тачаночный эскадрон. Весной 19-го объявился и Гузаков-младший — власть белых он перетерпел на хуторе у одинокой эстонки. Рядом с тем имением, где ранее скрывался Бурлюк…

1927 год. Бурлюк в Америке издает поэму «Толстой –великий кроткий большевик». На Урале давно закончилась гражданская война, Уфимскую губернию разделили, Златоуст, Миасс, нагайбаки и казаки больше не подчиняются Уфе, где теперь сидит советское башкирское правительство. В его статуправлении работает Барсов-младший, под началом которого рядовым клерком служит бывший эсеровский вождь — ссыльная Мария Спиридонова. Гузаковы — советские работники. А в Москву приезжает делегация одного из китайских маршалов, контролировавших приграничные районы. Маяковский читает пропагандистские стихи, посвященные китайским рабочим, их внимательно слушает Константин Мячин — член делегации. Он в Китае не утерпел и вновь занялся любимым делом — созданием боевых отрядов. И в Москву прибыл уже как один из руководителей одной из Красных Армий Китая.

На родине его ждет обострение классовой борьбы: враждуют старые фронтовые друзья, троцкисты и сталинисты. А ему предъявляют обвинение в предательстве. Мячин говорит, что перешел на сторону белых по заданию Дзержинского, но тот недавно умер и подтвердить приказ некому. Яковлева сажают в концлагерь. Но через несколько лет в его родных местах, рядом с нагайбаками, начинают копать Магнитную гору. Требуется много рабочих рук, в том числе — и заключенных, требуется организовать их работу. И Яковлев-Мячин, оставаясь осужденным, становится начальником того лагеря, к которому приписан. Он умирает до начала самых массовых в истории России репрессий, под которые попадают остававшиеся до того в живых боевики — начинатели победившей всех революции. Гузаковы, репрессированные и потом освобожденные, умирают уже в войну, когда на уральских заводах из руды Магнитки варят сталь для танковой брони. У прокатных станов стоят местные и опять эвакуированные с Запада мальчишки — ровесники тех, кого мы видели в начале.

Print Friendly, PDF & Email

8 комментариев для “Иосиф Гальперин: Железная кровь

  1. Исключительно интересный проект сценария предстоящего кино.Тема важная и слабо освещенная в официальных учебных программах курсов истории и всяких прочих лживых сценариев и поставленных советских фильмов по истории гражданской войны.
    Спасибо, уважаемый Иосиф Гальперин ,за интересную правдивую трактовку фрагментов той войны, в достаточной мере отображающей сущностный абсурдный характер в целом всего цикла кровавой гражданской войны и ее тяжелых трагических последствий для многих ее участников.

  2. Сногсшибательная история и написанная блестяще. Буду удивлен если за публикацией не последует роман или кинороман базирующийся на этой истории. Желаю творческих удач. Спасибо

  3. Текстом я восхищён, плетением кружев из судеб, которые, перемещаясь в пространстве и времени при внешней центростремительности, где центр – Уфа, оккупируют жизнями Москву и Лондон, Китай, Сибирь и столицу Урала. При всём географическом разбросе это история локальная, мне неизвестная (кроме нескольких имён и фрагментов). А локальность даёт возможность быть внимательным к деталям, видеть и угадывать совпадения, которых из космоса не разглядишь. Не знаю, какое это было бы кино (ведь получится эпопея настолько многосерийная, что на излёте пришлось бы всё время вспоминать старт), но текст очень хорош, и глаз внимателен.
    Каждый, кому приходилось работать с архивными материалами или писать историю любого пятачка планеты, сталкивался с этим. Занимаясь историей одного маленького района, я когда-то не переставал удивляться странностям, которые эта история выявляла. Следы от пуль, от картечи на стенах старого завода местные различали – и показывали: «это отряды Махно стреляли, а это уже фашисты». Расплывшиеся надписи на коре старых тополей (Л + М 1914; 22/6/41 и др.) давали эмоциональный фон, когда на одном дереве умещалось несколько эпох. Часы с боем в офисе заводчика Фукса, на которых была только часовая стрелка, минуты ещё не казались важными, — тоже детали времени, не больше. А вот фамилии! Ну, например, как только случался бунт, или большая революция, или любая из войн, приводившая к столкновению с внешним врагом (или со вчерашними соседями), тут же из небытия возникали 4-5 одинаковых фамилий, поставлявших району героев войн, революций, бунтов. Как только наступало короткое время относительного мира, эти фамилии прятались в своё небытие. Возможно, просто пытались обустроить для себя мир, живущий в мiре. Но каждое новое потрясение вновь вызывало к жизни эти фамилии. Здесь я тоже услышал эхо подобной закономерности, возможно, заложенной в характерах друзей юности. Масштаб другой, а закономерность, похоже, та же. И ещё важно: смешение народов (башкиры, чехословаки, русские, евреи, поляки и др.), которых затягивает в водоворот революции и гражданской войны. И ещё: ощущение, что при всей очевидности исторического вектора, у этих рек противостояния и борьбы за власть (с не всегда понятными перспективами) нет общего знаменателя. Но нет и хаоса, будто все эти кружева вяжут древние богини судьбы – Мойры. Мне видится некая перспектива у синопсиса, но напишу об этом лично.

  4. Сказать правду, по отдельности про эти все события мне приходилось слышать и раньше. Все же я из того же города и историей интересовался со школьной парты. Но стиль! Нервный, смешанный, такой же, каким было это перепутанное время и эти всегда возбужденные герои. Очень хорошо! Спасибо.

    1. Спасибо! А по поводу ваших исторических изысканий и моделей хотел бы только добавить версию, откуда взялись индоевропейцы. Версия геологическая, найти ее достоверные предпосылки вам легче, чем мне. И так, тысяч 7-8 лет назад после вулканического взрыва («Атлантида»?) и землетрясения Средиземное море пробило перемычки, его соленые воды хлынули в пресное озеро, куда стекали Днепр, Дунай и прочие, образовалось море Черное, вытеснив жившие на плодородных почвах близкие племена. Они ломанулись в разные стороны. Отсюда, видимо, и та «циркумпонтийская» общность культур, которую академик Янин нашел на разных берегах, от Балкан до Кавказа. А уж потом индоевропейские волны затопили Европу.

      1. Не задумывался на эти темы. Откуда-то из этих мест. Впрочем, по поводу шумеров приходилось слышать, что он как-то родственны грузинским племенам на Кавказе и вообще пришли с Севера, возможно, с Дона.

Добавить комментарий для Sergey Eygenson Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.