Жизнь для мамы осложнялась тем, что имея на руках двух маленьких детей, она не получала никакого пособия за отца, рядового Красной Армии. Часть, в которой служил отец, в начале войны попала в окружение, и он считался пропавшим без вести. Семье такого военнослу­жащего пособие не полагалось.

Из невыдуманных рассказов

Яков Шульман

Отцы и дети

Чем старше мы становимся, тем больше понимаем, сколько мы потеряли, мало общаясь в детстве и отрочестве со своими родителями. Думаю, что это относится не только ко мне.

Мой отец прожил непростую жизнь, полную приключений, которые не надо было выдумывать. Такое было время. Многие люди попадали в различные сложные ситуации, не прикладывая для этого никаких усилий.

Отец родился 22 января 1908 года в городе Бердичеве Киевской губернии и умер 2 июля 1991 года в городе Петах-Тиква в Израиле.

25 августа 1939 года на основании директивы Военного Совета КОВО № Б 1/003845 в Бердичеве Житомирской области начала формироваться 131-я стрелковая дивизия. Советский Союз готовился к польской кампании Красной Армии, которая началась 17 сентября и закончилась 6 октября 1939 года. В возрасте 31 года отец был призван на службу и служил в 131 стрелковой дивизии, которая закончила своё существование в конце июня 1941 года, когда попала в окружение на западной границе Украины. 7 сентября 1939 года на основании телеграммы командующего войсками КОВО № Б 1/296 формирование 131-й стрелковой дивизии было перенесено в город Нежин Черниговской области.

Отцу удалось выйти из окружения, добраться до Бердичева, получить с помощью своих друзей-украинцев документ на украинца Шульского Михаила Яковлевича и уйти в Винницкую область. Под этим именем он жил до января 1944 года, а его семья, находясь в эвакуации, не могла получить полагающегося ей пособия, так как до прихода в эти края Красной Армии, он считался пропавшим без вести. Фамилия его добрых друзей из деревни Дмитровка — Ященко. Отец затем работал на Бродецком сахарном заводе, участвовал в подпольном движении, был в партизанском отряде. После освобождения этих районов Украины от оккупации германскими войсками, 15 марта 1944 года он вновь был призван Бердичевским райвоенкоматом в ряды Красной Армии.

После войны, а точнее в конце 1950-х годов, когда жизнь в Советском Союзе стала постоянно улучшаться, они ежегодно встречались, и приезжали друг к другу в гости. Мне не удалось с ними познакомиться, так как после окончания техникума в июле 1957 года я уехал из Бердичева и появлялся там, изредка приезжая в отпуск.

О своей службе в 131-й стрелковой дивизии мне он никогда не рассказывал. Моя сестра, которая постоянно общалась с родителями, знала Ященко, знала о том, что отец в 1939 году в Польше встретился со своей родной сестрой Анной, 1894 года рождения, которая была женой польского офицера. Отец ей рассказывал, что он предлагал своей сестре вернуться в Бердичев, но она отказалась и разделила судьбу своего мужа.

Я, когда приезжал к родителям, иногда просил его рассказать мне более подробно о своей жизни. О своей службе в 945-м стрелковом полку 262-й стрелковой дивизии он мне рассказывал. О службе до войны 1941-1945 годов никогда. Об этой службе есть косвенное упоминание в документах, хранящихся в Центральном архиве Министерства Обороны в городе Подольске. В книге учёта сержантского и рядового состава 208 запасного стрелкового полка, куда отец попал после госпиталя и служил с 16 июня по 22 сентября 1945 года, на вопрос: в каких кампаниях РККА участвовал? − стоит ответ «польская». Этот ответ появился только после окончания войны с нацистской Германией. Отец, видимо хорошо знал повадки Советской власти и боялся сказать что-то лишнее.

Как поступки родителей сказываются на детях, он проверил на себе. В 1972 году в город Киев, где они раньше жили до эмиграции, приехали из США родная сестра отца Рива, 1912 года рождения со своим мужем, умнейшим и обаятельным человеком, столяром-краснодеревщиком, польским евреем Михаилом Эрлихом. Я бывал у них в гостях до их отъезда из СССР. Последний раз с отцом мы у них были в 1956 году. На встречу поехали сестра отца, Софья Яковлевна, 1898 года рождения и его брат, Самуил Яковлевич, 1903 года рождения. Я тогда работал в Дзержинском филиале НИИХИММАШа. Отец на встречу не поехал, опасаясь, что это может повредить мне. И он оказался прав.

Сын Софьи Яковлевны, Ян служил в ракетных войсках в Новосибирской области. После встречи родственников его перевели в строительные войска.

Дочь Самуила Яковлевича, Мара работала машинисткой на Киевском телевидении. Её просто уволили.

Сын Самуила Яковлевича, Иосиф работал во ВНИИБе (Всесоюзном научно— исследовательском институте бумажной промышленности) и учился в докторантуре в Ленинграде. После встречи его перевели в Братск, Иркутской области.

Меня это не коснулось. Хотя мне, как я потом понял, устроили проверку: направили в командировку во ВНИИБ в Ленинград. Я с Иосифом, который был старше меня года на 4, не очень общался, когда жил в Бердичеве. Сейчас, я о нём не знал ничего и не пытался разыскивать его во ВНИИБе. Это, видимо, удовлетворило организаторов проверки. Таковы были нравы, господа.

Вернёмся к польской кампании. Недавно я пытался найти документы о службе отца в 131-й стрелковой дивизии в 1939 году в Российском государственном военном архиве в Москве, где хранятся документы до 1941 года.

Об отце я ничего не нашёл там, так как в этом архиве очень мало документов о 131-й стрелковой дивизии, что, видимо, связано с тем, что дивизия в начале войны в 1941 году попала в окружение. Тогда был приказ: При попадании воинской части в окружение, все документы должны быть уничтожены.

Посмотрев документы о польской кампании РККА в 1939 году, я увидел всё в совершенно новом свете. Думаю, что это будет очень интересно и читателям этого опуса.

131-я стрелковая развёртывалась на штат 6 тысяч человек. В такой же численности на 17.10.1939 года она входила в состав Украинского фронта. Сначала дивизия входила в Житомирскую армейскую группу, которая с 16 сентября была переименована в Шепетовскую, с 18 сентября — в Северную, а с 28 сентября− в 5-ю армию. Одно это свидетельствует о том, чем занимались тогда в Наркомате Обороны.

Выделенные 11 сентября 1939 года для проведения польской кампании полевые управления Белорусского особого военного округа (БОВО) и Киевского особого военного округа (КОВО), фактически являвшиеся фронтами, были 26.09.1939 года приказом Наркомата Обороны № 053 переименованы в управления Белорусского и Украинского фронтов соответственно.

Директива Наркома Обороны и начальника Генштаба РККА № 16634 «О начале наступления против Польши» была направлена в КОВО 14.09.1939 года.

Приведу некоторые отрывки из доклада начальника продовольственного отдела 5-й армии «Об итогах работы тыла за период операции по освобождению Западной Украины с 17.9 по 20.10.1939 года».

«Сосредоточение частей к границе происходило планомерно, никаких перебоев и ненормальностей в снабжении войск не было.

Перед началом операции все части пополнили свои запасы до нормы (5 суточных дач) (имеется в виду выдач продовольствия), за исключением 87-й стрелковой дивизии, которая имела запасы на 3-е суток из-за отсутствия транспортных средств. Полевые хлебзаводы были подтянуты вперёд, насколько возможно, и развёрнуты.

Были открыты следующие станции снабжения: Белокоровичи, Новоград-Волынск, Кривин.

Головные продовольственные склады были развёрнуты: Черкасский на станции Новоград-Волынск с опозданием на 5 суток, Коростенский № 2199 на станции Белокоровичи, Шепетовский № 402 на станции Кривин.

Запасов продовольственного фуража на станциях снабжения было на 2 суток дачи.

Головной обозно-вещевой склад прибыл в распоряжение армии к концу операции и без каких-либо запасов…

Продовольственный отдел армии состоял из 5 человек и охватить все задачи был не в состоянии.

До перехода войсками государственной границы соблюдалась трёхразовая варка пищи. С момента перехода границы питались только два раза в сутки. Подача пищи ротам и батальонам производилась в период затишья в большинстве случаев по выполнению задачи дня.

В большинстве частей носимые запасы продовольствия были съедены в первые дни после перехода границы и затем пополнялись за счёт трофеев.

Очень большое количество за весь период польской кампании было отстающих и неорганизованных мелких команд и одиночек, которые питались исключительно сухим пайком, получаемым с Головных продовольственных складов и тыловых органов частей, так как этапной службы организованно не было, и совершенно не было организовано питательных пунктов на железнодорожных станциях.

Большинство неорганизованных команд и одиночек не знали настоящих номеров своей части, а являлись за получением питания, заявляя, что «я красноармеец или группа красноармейцев команды № такой-то, отстали от своей части, не знаем, где она находится, где нам питаться». Приходилось выдавать им продукты с головных продовольственных складов, перегружая склады не положенной им работой.

Начальник продовольственного отдела 5-й армии интендант 1-го ранга Каленов».

Мне к словам этого умного человека добавить нечего.

Небольшая характеристика хода боевых действий 17 сентября 1939 года.

«Части Армейской группы, выполняя приказ командующего войсками Украинского фронта ((командарма 1-го ранга Тимошенко), с 17.09.1939 года перешли в решительное наступление на фронте до 230 км от разъезда Сновидовичи до Сивки, имея главную группировку на левом фланге в составе 4-х стрелковых дивизий и одной танковой бригады на участке Городница-Острог.

Не встречая значительного сопротивления со стороны польских частей, Войска Армейской группы маршевым порядком к исходу дня вышли на рубеж:

Главными силами− Погореловка, Волкошев, Воскодавы, Симоново, Исачково, Дермань;

Передовой отряд 45-й стрелковой дивизии в 17.00 овладел Ровно;

36 танковая бригада вышла в район Цурков, Мизоч, Уездцы. В результате действий бригада на станции Озеряны обезоружила два эшелона польских частей…

131-я стрелковая дивизия в этих действиях не принимала. 24 сентября 131-я стрелковая дивизия находилась в районе Здолбунова… 10 октября 1939 года 131-я стрелковая дивизия из района города Луцк начала движение маршевым порядком на зимние квартиры. Погода была пасмурная, шёл дождь со снегом, грунтовые дороги были трудно проходимы».

И такая погода была практически во время всего марша на зимние квартиры в Новоград-Волынске. Обратный путь частей дивизии проходил по маршруту: Скурчи — Городище − Луцк — Олыко — Клевань — Ровно — Гоща — Корец − Новоград-Волынск. Выполняя приказ командарма 5-ой армии части дивизии совершили марш протяженностью 600 км. 17.10.1939 года к исходу дня 131-я стрелковая дивизия вошла в Новоград-Волынск. Возьмите карту Украины, посмотрите этот путь до Новоград-Волынска и узнаете, что чувствовали красноармейцы, находясь на марше на зимние квартиры в осеннюю пасмурную погоду со снегом, дождём и туманом на трудно проходимых грунтовых дорогах.

Мама

Моя мама, Шапиро Хава Пейсах-Давидовна, которую впоследствии называли и Ева Петровна, родилась 25 мая 1910 года в городе Бердичеве Киевской губернии.

Её родителями были Шапиро Пейсах-Давид Янкелевич и Лесник Молка Абрамовна. Моя бабушка была второй женой Пейсах-Давида. По профессии он был портной. Родители матери были из города Сарны, расположенного в междуречье рек Случь и Горынь на северо-западе Украины (в настоящее время).

К сожалению, в то время, когда мама была жива (умерла она 10 февраля 2003 года в городе Петах-Тиква, где и похоронена), я не расспрашивал её о её детстве и родителях, что считаю сейчас своим большим упущением. Думаю, узнал бы много интересного и полезного из истории нашей семьи.

Мои родители познакомились во время учёбы отца на строительном факультете в вечернем рабочем университете. После свадьбы отец ушёл с 3-го курса, не закончив учёбу, так как стало трудно совмещать семью, работу и учёбу.

О том, что происходило в семье до войны, я знаю, в основном, по рассказам мамы, так как мои воспоминания начинаются с мая 1945 года, когда мы вернулись после эвакуации в Бердичев.

Судя по оставшимся фотографиям, мама в молодости была очень симпатичной и привлекательной девушкой (фото 3779 и 3375). Я тоже её помню красивой и обаятельной женщиной.

Родители поженились в 1933 году.

Одним из тяжелейших периодов в их совместной жизни стал 1939-й год. В июне 1939-го, когда мне было полгода, в детском саду отравилась и умерла моя старшая сестра Дина. Ей было 5 лет, и все родные её очень любили и возлагали на неё большие надежды. В августе 1939 года отца призвали в армию, хотя он уже был непризывного возраста (22 января 1939 года ему исполнился 31 год).

Советский Союз собирался напасть на Польшу, помогая гитлеровской Германии, с которой 23 августа 1939 года заключил договор о ненападении с секретным дополнительным протоколом о разграничении их сфер влияния в Восточной Европе. Во втором пункте этого секретного протокола было записано:

«В случае территориальных и политических преобразований в областях, принадлежащих Польскому государству, сферы влияния Германии и СССР будут разграничены приблизительно по линии рек Нарев, Висла и Сан.

Вопрос о том, желательно ли в интересах обеих Сторон сохранение независимости Польского государства, и о границах такого государства будет окончательно решен лишь ходом будущих политических событий. В любом случае оба Правительства разрешат этот вопрос путём дружеского согласия».

Для участия в польской кампании в Бердичеве начала формироваться 131-я стрелковая дивизия, куда был призван отец. 2 сентября Германия напала на Польшу, началась Вторая мировая война. Советский Союз со своей стороны помог Гитлеру завоевать Польшу, захватив у неё Западную Украину и Западную Белоруссию. 131-я стрелковая дивизия участвовала в событиях на Западной Украине.

С началом войны 22 июня 1941 года отца вновь забрали в армию. Мама вместе с родителями и мной, будучи беременна на последних месяцах, эвакуировалась 2 июля 1941 года из Бердичева. В то время они проживали на улице Ивановской, дом 8. Об этом тоже есть запись в учётной карточке на маму в московском отделении Общества Красного Креста.

По словам мамы, хозяйка дома, Мария Иосифовна, решила не эвакуироваться, ссылаясь на то, что в 1918 году немцы, захватив Бердичев, ничего плохого евреям не сделали. Она впоследствии погибла, как и другие евреи, не успевшие эвакуироваться. Немцы захватили Бердичев 7 июля 1941 года. 9 июля был захвачен Житомир.

Родителей мамы я не помню. Эвакуировались мы вначале в совхоз №5, Чугуевского района Харьковской области, где жила семья старшей сестры отца, Софьи Яковлевны. Её муж, Марк Моисеевич Мень работал в совхозе главным бухгалтером. Когда немцы стали приближаться к этим местам, мы эвакуировались в Узбекистан. При этом дедушка, Пейсах-Давид, решил поехать на Кавказ, возможно, там будет лучше, и мы переберёмся к нему. После этого он для семьи навсегда пропал, и что с ним произошло, никто не знал. Немцы захватили Харьков 24 октября 1941 года.

По дороге в Узбекистан мама родила мою младшую сестру Светлану. На момент составления учетной карточки на маму в Обществе Красного Креста, 23.04.1942 года, у мамы было 2-е детей: я и Светлана Мироновна, 1941 года рождения, т. е. Света была ещё жива. В Коканде, куда мы приехали, нас поселили на улице Кагановича, дом 119. Об этом то же есть запись в учётной карточке. У меня об этом времени остались смутные воспоминания, помню длинную дорожку перед домом и калитку.

Жизнь в Коканде для мамы осложнялась тем, что имея на руках двух маленьких детей, она не получала никакого пособия за отца, рядового Красной Армии. Часть, в которой служил отец, в начале войны попала в окружение, и он считался пропавшим без вести. Семье такого военнослужащего пособие не полагалось.

Маме пришлось очень непросто. Бабушка Молка и моя младшая сестра умерли в Коканде от голода. Из еды в Коканде мне запомнилась только вареная свёкла, которую я потом долго не мог есть, даже после возвращения на Украину.

Отец же согласно справке Винницкого промышленного обкома КП Украины №415-1213/5 от 8 августа 1963 года с ноября 1941 года по январь 1944 года являлся членом Бродецкой антифашистской подпольной организации. Затем он был в партизанском отряде, и мама узнала о нём только после того, как его вновь призвали в Красную армию.

Только в феврале 1945 года мама получила справку от командира 954 стрелкового полка 262 стрелковой дивизии подполковника Лыкова, в которой было сказано:

«Настоящим удостоверяется, что Ваш муж, рядовой Шульман Мирон Яковлевич за образцовое выполнение боевых заданий на фронте борьбы с немецкими захватчиками и, проявленные при этом доблесть и мужество, награжден орденом «Красная Звезда» и медалью «За отвагу». Справка выдана для предъявления в местный совет Депутатов трудящихся для получения льгот согласно «Общего положения об орденах Союза ССР» и Указания Президиума Верховного Совета Союза ССР параграф 69 от 17 ноября 1942 года».

В 1943 году мама заболела. Её положили в больницу, а меня отдали в детский дом. После выздоровления маме удалось устроиться на работу, и она забрала меня из детского дома.

С 1 января 1944 года по 4 апреля 1944 года мама работала рабочей по кухне в ОРС (отделе рабочего снабжения) ОСМУ (отдельного строительно-монтажного управления) №3. Здесь, видимо, жизнь стала лучше, и проблем с питанием стало намного меньше. С 4 апреля 1944 года в связи с сокращением мама была переведена непосредственно в ОСМУ №3.

С 20 июня 1944 года мама начала работать в детском саду №2 гороно города Коканда, куда, вероятно, был устроен и я. Возможно, это время до 2 сентября 1944 года, когда мама уволилась по собственному желанию для возвращения на Украину, было наиболее спокойным и благополучным периодом нашей жизни в Коканде.

Мама опять поехала к семье Марка Моисеевича Меня и Софьи Яковлевны. В совхоз №5 Чугуевского района Харьковской области мы добрались в октябре, и прожили там до 22 мая 1945 года, о чём свидетельствует, сохранившаяся у мамы, справка Чкаловского поселкового совета.

Когда мы вернулись в Бердичев, то жить нам оказалось негде. Хозяйка дома, где мы жили до войны, погибла, и в нём жили совсем незнакомые люди. Маму и меня приютили Вольфманы. В этой семье были отец и две дочери маминого возраста: Рая и Лиза. Возможно, до войны они были мамины подруги. Жили они на улице Свердлова, и пусть земля им будет пухом за доброе отношение к нам. Подробности нашей жизни там у меня в памяти не сохранились.

После того как мама написала письмо первому секретарю ЦК КП Украины Н. С. Хрущеву о нашем положении (отец в то время лежал после ранения в госпитале), через некоторое время в Бердичевский горсовет пришло письмо с указанием выделить нам жильё.

Из того, что ей предложили, мама выбрала небольшую комнату площадью 13 м² с ванной, превращенной в кухню, на 3-ем этаже дома 2/1 на улице Карла Либкнехта, где была хорошая печка и застекленное окно. Здесь мы и стали жить.

Мама устроилась на работу. Из уцелевших документов есть справка, данная т. Шульман Еве Петровне в том, что она действительно работала в артели инвалидов «Победа» в качестве учетчика обувного цеха с 18 сентября 1945 года по 10 декабря 1945 года. Уволена по собственному желанию. Председатель артели, Арон Дикман, жил в том же доме, что и мы на 2-м этаже. С его дочерью Фаней я впоследствии учился в одном классе в течение семи лет. Артель располагалась в здании дореволюционной городской синагоги. Думаю, что желание мамы уволиться было вызвано тем, что в ноябре 1945 года вернулся после демобилизации отец, который уже устроился на работу в Военстрой, а мама была уже беременна, так как 25 августа 1946 года родилась моя сестра Мера, названная так в память о своей бабушке Молке.

Мама стала домохозяйкой. В сентябре 1946 года я пошёл в школу. Отец по дороге на работу, а работал он далеко от дома на Лысой горе, и никакого общественного транспорта тогда в Бердичеве не было, выходил рано и заводил меня в школу. Мама занималась родившейся сестрой, ходила на базар, готовила еду, общалась с соседями. Наша ближайшая соседка по коридору, дверь напротив двери, тётя Густа Бедная и её дети были очень хорошими людьми. Тётя Густа прекрасно готовила. У них в квартире была русская печь, и я помню, какой вкусный ароматный хлеб она выпекала. Думаю, что мама, которая то же хорошо готовила, многому у неё научилась. Помню какое прекрасное крепленное вино из белого винограда готовила мама. Возможно, хорошая еда дома научила меня тому, что лучше есть немного качественной пищи, чем много некачественной, и приготовлению пищи своими руками. Этому, по-видимому, способствовали и проживание в общежитиях во время работы на заводе в Тамбове и во время учёбы в институте в Москве. В результате я научился неплохо готовить, что особенно пригодилось, когда я стал одиноким пенсионером.

Готовила мама на примусе, до тех пор, пока в Бердичеве не появился газ. Примус стоял на кухне, куда вход был с 2-х сторон: один−из угла комнаты возле окна, другой−из коридора. Помню, однажды примус взорвался, и мама получила небольшие ожоги.

Мама любила читать и ходила в библиотеку. В первом классе она отвела меня в библиотеку в городском дворце пионеров. Хорошо помню двух приятных интеллигентных женщин, которые всегда спрашивали, что меня интересует, и всегда находили нужные книги. Возможно, любовь к чтению мне привила мама.

Я уехал из Бердичева в 1957 году после окончания Бердичевского машиностроительного техникума. Всю переписку с родителями, которую я вёл с тех пор, с их стороны поддерживала мама. Чистота и порядок, которые были в нашем доме, стали мне необходимы на всю жизнь. Мамины слова: «Мужчина должен иметь специальность» и направление в техникум после окончания 7 классов определили мою дальнейшую судьбу.

Новые встречи

С 8-го по 29-е августа 1993 года я со своим младшим сыном Александром, студентом Нижегородского университета, которому исполнилось 20 лет, по приглашению моей сестры гостили в Израиле.

Сестра с мамой, мужем и сыном Русланом жили тогда в городе Петах-Тиква, на улице Нордау в квартире №3 дома №2.

В Израиль они уехали из Бердичева в мае 1991 года и, за прошедшие два года с момента отъезда из СССР, сумели уже как-то приспособиться к новым условиям жизни и были даже готовы принять гостей. Муж сестры, Роман, великолепный закройщик и портной с высшим образованием работал по специальности. Об уровне его квалификации говорят следующие факты: в СССР его возили к первому секретарю Житомирского обкома партии, для того чтобы он сшил ему кожаное пальто; в Израиле его возили к президенту, чтобы он сшил ему костюм. Сестра работала в социальной сфере.

Руслан, который тогда служил в армии Обороны Израиля, взял на две недели отпуск, и мы вместе с ним и его приятелем Шуней побывали во многих местах этой небольшой, но разнообразной по климатическим условиям страны. Запомнилась поездка на Мёртвое море с объездом арабских районов, с двумя автоматами, которые Руслан и Шуня всегда должны были иметь при себе, как военнослужащие. Мы побывали в Тель-Авиве, Иерусалиме, на озере Киннерет, в кибуце на севере страны. В этом кибуце был даже свой зоопарк. У Стены Плача мы пристроились, с разрешения гида, к русскоязычной группе туристов. Купались в тёплом Средиземном море в Тель-Авиве и Нетании. Впервые видели иудеев с тёмным цветом кожи. Наше путешествие получилось незабываемым.

Мы жили тогда в Дзержинске Нижегородской области. Я с 1986 года работал инженером-конструктором в ПКО (проектно-конструкторском отделе) Чернореченского производственного объединения «Корунд».

Годы перестройки расширили наш кругозор и, если раньше, чтобы получить достоверную информацию, нужно было слушать «Голос Америки» или «Би-Би-Си», то теперь эта информация имелась в книгах, которые можно было купить в книжных магазинах.

Помню, что моей первой покупкой, когда я получил стипендию в техникуме в 1953-м году, был радиоприёмник «Днiпро-52», который хорошо принимал радиостанцию «Дойче велле».

В 1990-м году, не помню откуда, ко мне попала Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета, канонические, в русском переводе, напечатанная в Финляндии. На титульном листе напечатано: подарок, не подлежит продаже. Я прочитал её с большим интересом. До этого историю Христа я знал только из «Мастера и Маргариты» М. Булгакова. Помню, что в 1966 году именно эта часть замечательной книги произвела на меня наибольшее впечатление.

В Библии мне больше всего понравилась Книга Екклесиаста или Проповедника, которую я и сейчас периодически читаю. А Книгу Пророка Даниила я считаю одной из лучших сказок для взрослых.

В 1990 и 1991-м годах в журнале «Литературная учёба» на протяжении всего года печатались книги Нового Завета с подробным комментарием. Каждый номер этого журнала я ждал и с удовольствием и большим интересом читал.

В ПКО в перерывах часто говорили о религии. Многие, из работавших в ПКО, были незнакомы с Библией, хотя некоторые считали себя православными, а уж православные праздники отмечали практически все. В отделе генплана сделали специальную кальку, где были указаны все дни народного календаря и православные праздники. Светокопия этого листочка была и у меня.

Помню, какое недоумение вызвало моё высказывание о том, что я не понимаю, почему христиане не любят евреев. На просьбу разъяснить свою позицию я сказал: «Ведь Иисус Христос и все апостолы были евреи». Некоторые просто возмутились этим высказыванием и сказали, что я выдумываю.

После возвращения из Израиля ко мне подошла профорг ПКО и попросила поделиться своими впечатлениями о поездке в Израиль на профсоюзном собрании ПКО. Я выступил, рассказал о том, какое благоприятное впечатление на меня произвёл Израиль (не считая погоды) и ответил на многочисленные вопросы. Впоследствии я никак не мог понять, что же я сказал крамольного.

После этого собрания за мной, куда бы я ни шёл, стала ездить чёрная «Волга» с затемнёнными окнами. Я запомнил номер машины и позвонил отцу школьного приятеля Саши, Сергея Лещинера, Александру, который работал в ГАИ. Я спросил его: «Можно ли по номеру машины, сказать, кому она принадлежит или из какой организации?» Он ответил: «Конечно». Тогда я продиктовал ему номер чёрной «Волги» и попросил узнать, из какой она организации. Через некоторое время я ему позвонил, и, он сказал, что ничего сказать не может. Правда, через некоторое время за мной перестали ездить.

Ещё один эпизод произошёл со мной после этого профсоюзного собрания, когда я осенью заболел каким-то гриппом. Пошёл к участковому врачу, был на больничном. Потом пришёл на приём к врачу и сказал, что температуры у меня нет, чувствую себя хорошо и надо закрывать больничный лист. Врач почему-то сказала, что сначала надо сдать анализ крови, дала мне направление; а по результатам анализа можно будет судить, можно меня выписывать или нет. На следующее утро сдал анализ крови в этой поликлинике. Когда пришёл на следующий день к врачу, она сказала, что у меня превышены значения СОЭ и, видимо, в организме идёт воспалительный процесс, и она не может меня выписать. После этого я поехал в центральную поликлинику на площади Маяковского в Дзержинске и сдал платный анализ крови. Получив его результат, где все показатели были в норме, включая СОЭ, я поехал с этим анализом к участковому врачу. Показал результат, после чего она закрыла мой больничный лист, и я на следующий день вышел на работу.

На мой взгляд, все эти недоразумения были связаны, скорее всего, с непонятным для меня интересом к моей персоне, организации из трёх букв.

Хотя, возможно, как человек с высшим образованием и знанием иностранного языка, как и все такие же люди, находился на учёте в КГБ. Видимо, в этой организации считали, что те, кто потенциально может иметь независимый источник информации, опасны для государства.

Об этом мне рассказал мой добрый приятель, соученик по техникуму, с которым мы вместе взяли направление в Тамбов и там жили в одной комнате в общежитии и работали на заводе «Комсомолец». Потом его забрали в армию. По окончании службы он закончил Харьковский авиационный институт. Там, видимо ему предложили службу в КГБ. Я его встречал, приезжая иногда в Бердичев в отпуск к родителям. Однажды, мы встретились, разговорились и, он сказал мне, что сейчас живёт и работает в Киеве, является полковником КГБ.

Хотя моё знание иностранного языка было на уровне собаки, то есть я всё понимал, когда медленно говорили, но сам еле говорил. Как говорила преподаватель английского языка, Н. М. Глазко, принимавшая у меня вступительный экзамен по английскому языку при поступлении в институт: «Вы говорите по-английски с нижегородским акцентом».

Однако такие тонкости организация из трёх букв не учитывала, считая, что человек, закончивший вуз, критически настроен («подвергай всё сомнению») и, может иметь независимое от пропаганды, выдаваемой средствами массовой информации, своё мнение.