Нордау в полной мере владел ораторским искусством, никогда не читая доклад. Как обычно, он произносил его, прекрасно помня суть, а в деталях импровизируя. Нордау покорил душу слушателей, и они будто завороженные внимали его речи, разделяя с ним всю гамму эмоций и чувств.

В начале

Геннадий Винница

В основе рассказа лежат подлинные события

Швейцария, 28 августа 1898 года

Утро развесило высоко на чистом и далеком полотне неба белые пушистые облака, а за ними огромное, ослепительно-яркое солнце. Атмосфера города была проникнута уютом и спокойствием. Бросалось в глаза, что Базель неярок, но богат оттенками скупо окрашенных стен и ставен. Его благородная красота открывалась в облике старинных домов, наделенных такими дивными деталями, как витиеватые дверные ручки, металлические скобы у порогов, старинные вывески и необычные почтовые ящики.

Легкий ветерок, со стороны горного массива Юра, обдувал лица делегатов, стекавшихся к зданию городского казино, над которым гордо реял бело-синий флаг. С программной речью на 2-м сионистском конгрессе предстояло выступить Максу Нордау. Это был псевдоним, с которым он уже свыкся. Однако, еще совсем недавно Нордау называли его настоящим именем — Симха Меер Зюдфельд. По профессии он врач — психиатр, но стал также известен, как писатель и публицист. Нордау являлся не только одним из руководителей Сионистской организации, но по праву считался ведущим теоретиком. Он обладал выразительной внешностью. Немного продолговатый нос, длинные, горизонтально вытянутые усы, окладистая борода, расчесанная на две стороны и напоминающая перевернутые скрижали завета, вековая еврейская грусть в глазах. Шевелюра на макушке сильно поредела, образуя большую сияющую плешь. Растительность на лице обильно окрасилась серебром седины.

Зал шумел сотнями голосов депутатов и гостей, представлявших различные слои еврейского общества. Они активно дискутировали, обсуждая значимое и волнующее событие. Заметной фигурой среди посланников на конгрессе являлся 60 — летний Макс Мандельштам из Киева. Он беседовал с более молодым Шмарьягу Левиным, который приехал из Гродно, но родом был из местечка в Минской губернии. В отличие от уже облысевшего Мандельштама, у 31-летнего Левина голова была покрыта шапкой густых темных волос. Лица у них заросли бородами. Оба имели ученую степень доктора. Первый в области медицины, а второй по философии. Мандельштам владел собственной глазной лечебницей с богатой клиентурой, а Левин исполнял обязанности казенного раввина.

— Сионизм имеет для евреев совершенно новое значение, низвергая сложившиеся представления. Он дает нам возможность поверить в свои силы. Сегодня стало реальным то, что еще совсем недавно казалось невероятным и невозможным. — вдохновенно произнес Макс Мандельштам.

— Да. Совершенно верно. До определенного момента сионистская идеология не получала широкого распространения. Ведь еще в книгах Цви Гирша Калишера и Мозеса Гесса, изданных более тридцати лет назад, впервые был обоснован проект создания еврейского государства. Тем не менее, эти работы подъёма национального самосознания в еврейской среде не вызвали. Пружина активности находилась как бы в сжатом состоянии и ей, чтобы распрямиться, был необходим толчок. К большому сожалению, такой встряской стала волна еврейских погромов, прокатившаяся в Российской империи в 1881–1882 годах. Только теперь евреям становится ясным их дальнейший жизненный путь. За год между Первым и Вторым сионистскими конгрессами количество последователей нашего движения увеличилось в восемь раз.

— Сионизм успешно развивается, завоевывая сердца людей. Несмотря на это существует оппозиция идее еврейского государства, предложенной Герцлем. Причем противники относятся к разным кругам еврейского населения. Вот, к примеру, состоятельные евреи опасаются за участь своих дел и собственности. По их мнению, сионизм приведет к ухудшению отношения к евреям, а от этого пострадают и их предприятия.

— Увы, но идеологии сионизма противится также часть интеллигенции и ультраортодоксальных евреев. Одни разглядели в ней опасность для эмансипации. Другие усматривают отрицание основ еврейской религии.

— Как ни печально, но непримиримую позицию по отношению к нашему движению заняли социал-демократические партии вообще и Бунд в частности. Они утверждают, что сионизм не в состоянии решить еврейскую проблему. Да к тому же, наносит вред убеждениям еврейских рабочих, отрывая их от классовой борьбы.

— Как много сионизму предстоит еще преодолеть на пути к достижению своей цели — вымолвил со вздохом Шмарьягу Левин.

В это же самое время Макс Нордау, облаченный в черный фрак и белый галстук, прежде чем начать речь, вскинул вопросительный взгляд на Теодора Герцля, как бы спрашивая: «Можно ли начинать?». Президент Всемирной сионистской организации, уже произнесший вступительное слово, улыбнулся. Его глаза, полные вселенской еврейской печали, излучали вдохновенный свет. Герцль задумался на мгновенье, а потом утвердительно кивнул головой, Нордау взошел на трибуну. Его появление приветствовали радостными криками и рукоплесканиями. Потом воцарилась тишина. Тема его выступления оказалась неожиданной:

— История нашего народа связана с тем фактом, что мы когда-то были физически сильными, но сегодня это не так. В тесноте еврейских гетто наши бедные руки и ноги утрачивали навыки радостного движения; в полумраке домов, лишённых солнечного света наши глаза привыкали к робкому прищуру. В постоянном страхе перед преследованиями наши голоса истончались до боязливого шепота и вновь обретали силу лишь тогда, когда наши мученики, восходя на костры, бросали в лица своих палачей последнюю молитву. Однако теперь подобные преследования почти прекратились. И нам сейчас предоставили достаточно пространства, чтобы, по крайней мере, наши тела могли жить в полную силу. Так давайте же снова вернёмся к нашим древнейшим традициям — вновь станем «мужчинами с широкой грудью», тренированным телом и дерзким взглядом.

Нордау в полной мере владел ораторским искусством, никогда не читая доклад. Как обычно, он произносил его, прекрасно помня суть, а в деталях импровизируя. Нордау покорил душу слушателей, и они будто завороженные внимали его речи, разделяя с ним всю гамму эмоций и чувств: гнев‚ интерес, надежду, негодование‚ презрение‚ радость и печаль. В завершение программной речи он сказал:

— Ни для одного народа физическая культура не является такой важ­ной воспитательной задачей, как для нас, евреев. Спорт должен и в физическом, и в духовном смысле распрямить наши спины. Должен дать нам самосознание. Наша задача — снова создать еврейство с мускулами. На наших глазах растет новое поколение евреев. Будем же воинами. Да здравствует спорт. Пусть же атлетическое общество растет, процве­тает и становится примером для подражания во всех центрах еврейской жизни!

После окончания вдохновенного доклада Нордау зал разразился восторженными аплодисментами. Многие были восхищены содержанием речи. Некоторые, изумленные услышанным, плакали.

— Это замечательно, что депутаты так восприняли мое выступление. Следовательно, большинство согласно со мной. Ведь именно такое спортивное движение будет способствовать росту у евреев национального самоуважения и уверенности в себе. — с чувством выполненного долга обратился он к Теодору Герцлю.

— Безусловно. — ответил тот. — Еврейский вопрос существует, и было бы безумием его не признавать. Это несчастное наследие средних веков, с которым культурным народностям едва удается теперь справиться при всем своем великодушном желании, обнаружившемся в том, что они дали нам эмансипацию, но она не была в состоянии устранить существующего порядка вещей, и еврейский вопрос неминуемо возникает там, где только мы скопляемся в значительном количестве. Кто при теперешней борьбе за существование думает улучшить положение лишь призывом ко вселенской любви, тот, по меньшей мере, утопист.

Тем временем участники конгресса бурно обсуждали доклад. В группе делегатов из Российской империи высказывалась поддержка позиции одного из руководителей Сионистской организации. В центре внимания оказался Макс Мандельштам. Он горячо приветствовал речь Нордау:

— А ведь как верно изложено. Преобразование сложившихся устоев, в основе которого лежит сионистская идея появления нового человека — первооткрывателя, наверняка окажет влияние на становление и развитие спорта в еврейской среде.

— Да. Действительно. Евреев, живущих в Европе, мы хотим подготовить к освоению пустынной Палестины. В противовес образу городского еврея, занимавшегося, прежде всего торговлей, ожидается появление крепкого первопроходца, которому по плечу любые трудности, связанные с работой в сельском хозяйстве. Приоритет отдается как раз физической силе, ставшей реакцией на вызовы времени, — поддержал его Шмарьягу Левин.

— Зерно, брошенное в благодатную почву, обязательно прорастет. Как это уже произошло три года назад в Константинополе, где инструктор по сабельному бою в османской армии Авраам Зиффер организовал первый еврейский спортивный клуб. Следом за ним открылись клубы в Бельско-Бяла и в Филиппополе. Движение набирает ход. В будущем произойдут большие перемены в еврейской среде.

Выступление Нордау не стало последним в программе конгресса. Действие не исчерпало себя. Позже свои доклады поочередно представили уже известный нам Макс Мандельштам, а затем Лео Моцкин и Давид Вольфсон, которые также являлись уроженцами Российской империи. Ораторы, обращаясь к делегатам, пытались найти ответы на другие волновавшие их вопросы, хотя сердцевиной нашего повествования останется программная речь Нордау.

Все проходит. Завершился и 2-ой сионистский конгресс. Корабль этого события отправился в свободное плавание по океану мировой истории. Распространение его идей сопровождалось стремительным ростом числа еврейских спортивных клубов. Замысел Макса Нордау обретал реальные очертания.