Стихи и песни Натана Альтермана в переводах Алекса Манфиша

Loading

Ночью слёзы прольёшь, — сноп веселья / Вспламенив, осушу их влагу. / А иззябнешь — свой плащ постелью / Разложу — и на камень лягу.

Стихи и песни

Натана Альтермана
в переводах Алекса Манфиша

ИЗ ВСЕХ НАРОДОВ
(музыка — Амос Барзель)

За еврейских детей, коих к плахам влекли,
Гнев ничей не ударил в закаты,
Ибо нас Ты избрал из народов земли,
Ибо нас взлюбил Ты, ибо нас взалкал Ты.

Ибо избраны — мы. Не норвежец, не чех,
Не британец… Желал Ты упрямо
Тех еврейских детей — умных отроков тех,
Что шагали к местам своих жертвенных вех,
Зная твёрдо, что кровь их — не кровь во кровех, —
И моля: «Не смотри на нас, мама!..»

Бездну дён и ночей насыщается зев!
А святейший отец не покинул свой Рим
Ни на день — чтоб, спасителя образ воздев,
Постоять над побоищем сим.

Ни на день — чтоб побыть там хоть в бурю, хоть в тишь,
Там где бездну годов, словно агнец, стоишь
Ты, безвестный еврейский малыш!..

И усердно творенья резцов и кистей
Берегут — да не сгинет краса их;
А священное чудо — головки детей, —
Изувер о каменья кромсает!..

И взывает их взгляд: «Мама, очи закрой!
На ряды наши — тело на теле, —
Не смотри! Мы испытанных воинов строй —
Жаль, повыше мы стать не успели!..»

И вещает их взор: «Бог отцов! Повели,
Чтоб не дрогнула наша закалка,
Ибо нас Ты избрал из народов земли,
Только нас взлюбил Ты, только нас взалкал Ты!

Ибо нас Ты избрал меж земными детьми —
Пред престол Свой нас взял для закланий.
Так сбирай нашу кровь! Чашу скорби возьми —
Нет вместилищ иных и дланей!

Но, вдохнувший её, словно россыпь гвоздик,
И впитавший — подобную туку, —
Ты и взыщешь её с тех, кто плахи воздвиг,
И с безмолвно предавших на муку.

Примечание переводчика: эти стихи, написанные Натаном Альтерманом в 1942 году, — один из самых ранних и ярких поэтических откликов на Холокост.

Сбой ритма в четвёртых строчках первой строфы и третьей от конца соответствует строю оригинала.

בבכות ילדינו בצל גרדומים
את חמת העולם לא שמענו,
כי אתה בחרתנו מכל העמים,
אהבת אותנו ורצית בנו.

כי אתה בחרתנו מכל העמים,
מנורווגים מצ’כים מבריטים.
ובצעד ילדינו אלי גרדמים,
ילדים יהודים, ילדים חכמים
הם יודעים כי דמם אינו בדמים —
הם קוראים רק לאם: אל תביטי.

ואוכל הגרון בימים ובליל,
והאב הנוצרי הקדוש בעיר רום
לא יצא מהיכל עם צלמי הגואל
לעמוד יום אחד בפוגרום.

לעמוד יום אחד, יום אחד ויחידי
במקום שעומד בו שנים כמו גדי
ילד קט, אלמוני, יהודי.

ורבה הדאגה לתמונות ופסלים
ואוצרות אמנות פן יפצצו,
אך אוצרות אמנות של ראשי-עוללים
אל קירות וכבישים ירצצו.

עיניהם מדברות: אל תביטי, האם,
איך שורות ארוכות הונחנו.
חיילים ותיקים וידועים לשם,
רק קטנים בקומה אנחנו.

עיניהם מדברות עוד דברים אחדים:
אלהי האבות, ידענו
שאתה בחרתנו מכל העמים,
אהבת אותנו ורצית בנו.

שאתה בחרתנו מכל הילדים
להרג מול כיסא כבודך,
ואתה את דמנו אוסף בכדים,
כי אין לו אוסף מלבדך.

ואתה מריחו כמו ריח פרחים
ואתה מלקטו במתפחת,
ואתה תבקשנו מידי הרוצחים
ומידי השותקים גם יחד.

А эти стихи написаны Натаном Альтерманом в октябре 45-го, под впечатлением рассказанного Абой Ковнером — его другом, партизаном и мстителем, — о девочке, спросившей, выйдя с матерью из укрытия: «Мама, теперь можно плакать?!.» Это было в Литве. Но Альтерман посвящает свои строки всем еврейским детям, пережившим Катастрофу; поэтому здесь упоминается Йозеф Крамер, нечеловечески жестокий комендант Берген-Бельзена.

Да, дитя — тонких пальчиков гроздь, —
Можно плакать! Настало, сбылось!
Да, мой ангел, чей локон опал, —
Можно плакать теперь! Час настал!
Будут тихими ночь и рассвет,
Дяди Йозефа Крамера нет.
И по радио — слышишь, — доклад
Об овечке, прошедшей сквозь ад.

Ты покорна была и мудра,
Ты не смела всплакнуть до утра.
Тихо — лишь бы не слышали слёз, —
Твоих зубиков выводок рос.
И теперь обо всём, обо всём
Показаний свидетельских том
Напечатан, подшит… и, поверь,
Крошка, — можешь ты плакать теперь.

Плачь, свет сердца, и слёз не таи,
Ибо мир сбросил цепи свои,
Мир не в путах, и властью ничьей
Слёз твоих не прервётся ручей!
Стиснув гербовый бланк и печать,
Не прикрикнет премьер — замолчать!
Глянь, сзываются суд и совет;
И сквозь плач — почему бы и нет, —
Крикни — дяди, спасибо! Поклон
За детишек, за тех, кто спасён!
Плачь! И кодекс гражданских свобод
Пред тобою безмолвно падёт.
И запишут в законах людей:
Можно плакать девчушке моей!

Это несколько ироническое «дяди» есть и в оригинале.

«Кодекс гражданских свобод» — в оригинале «четыре свободы», провозглашённые Ф. Рузвельтом в речи «О положении в стране» (январь 1941)

כֵּן, יַלְדָּה, כֵּן, יָדַיִם דַקּוֹת,
כן, עַכְשָו כְּבָר מֻתָּר לִבְכּוֹת.
כֵּן, מַלְאָךְ קֳטוּף רִיסִים וְשֵׂעָר,
כֵּן, עַכְשָו כְּבָר מֻתָּר, כְּבָר מֻתָּר.
כְּבָר הַלַיְלָה רוֹגֵעַ וָצַח,
כְּבָר הַדּוֹד יוֹזֶף קְרָמֶר הָלַךְ,
כְּבָר הָרַדְיוֹ סָפַר וּמָנָה,
מֶה עָשוּ לָךְ, כִּבְשָׂה מְעֻנָּה.

צַיְתָנִית וּמַשְׂכֶּלֶת הָיִית
וּבָאֹפֶל בָּכֹה לֹא בָּכִית
וַאֲפִלוּ (פֶּן אֹזֶן תִשְמַע!)
אֶת שִנַּיִךְ צִמַּחְתְ בִּדְמָמָה.
וְעַל-כֹּל, וְעַל-כֹּל, וְעַל-כֹּל
כְּבָר הוּכַן, קְטַנָּתִי, פְּרוֹטוֹקוֹל
וְסֻדַּר וְהֻדַּק בְּסִכּוֹת — —
וְעַכְשָו כְּבָר מֻּתָּר לִבְכּוֹת

בכי בקול, כי מותר, אור— נפשי
כי חופשי העולם, כי חופשי!
כי על ארץ רבה וגדולה
לא תפריע לך שום ממשלה.
שום פרמייר או מיניסטר עם תיק
לא יצעק: את הבכי להפסיק!
ולכן קבל עם ועדה
צעקי נא בדמע: תודה!
צעקי נא תודה לדודים
בעד כל, בעד כל הילדים!
וארבע חירויות האדם
תשתחווינה אלייך דומם.
והוגד: לפי כל החוקות
היא קיבלה את החופש לבכות.

РЕЧЬ НЕНАВИСТНИКА (1945) — ещё один отклик на Холокост

Словно тень, я над родом твоим
Навсегда. Наш завет не разъят.
Из печей выходя живым,
Знай — я жду у тех самых врат

Ты спасён? Моих рук избежал?
Но я здесь, я с тобой, свят крест!
Мне ль — что алою сдобой вкушал
Твою кровь, — она вдруг надоест?

Я шесть лет твоей плотию вкус
Тешил — тою, что кинул в мой зев
Сам закон; иль не так, француз,
Венгр… и Польша, край нежных дев?..

Берегись же варшавской земли,
Трепещи в переулках Ясс,
Где тебя я в захвате петли
Видел бившимся столько раз!..

Берегись и мостов над волной
Прута ль, матери ль Вислы реки,
Где, зарезанный, плыл предо мной
В пору славную, в те деньки…

Выйдешь в город при свете зари, —
Глянь! Не плахи ль то вновь стоят?
В дом под вечер пойдёшь, — смотри:
Мой топор над порогом подъят!

Спасся? Ширью и волей дыши.
Суд и кодекс тебе оплот.
Но — коль мудр, — ночью спать не спеши:
Сну вослед — нож у горла сверкнёт.

Возвратясь мне пред взоры живой,
На — возьми! Что должны, возместят.
Вот гражданство: ты равен, ты свой.
Вот — как было, — и дом, и оклад.

Но, коль разума искру одну
Сберегаешь, чей свет не погас,
То — беги! Сбрось надежд пелену!
Смерть — добрей, чем твой путь среди нас.

נאום שנאת היהודים באירופה של 1945

כמו צל מעמך לא אזוז
כי אנחנו בברית קשורים.
בצאתך ממחנה הריכוז
דע-אני מחכה בשערים.

חי נחלצת ממני פתאום
אך אתך הנני, חי אל.
לי דמך היה לחם אדם,
איך לפתע ממך אגמל.

שנים שש, לעיני כל החי,
אכלתיך כחוק המדינה.
וצרפת והונגריה עדי,
וגם פולין, הבת העדינה.

צעדיך בורשה שמר,
הזהר מסימטאות ביאס.
שם הורגלתי עם בוקר אור
לראותך מתנודד על כלונס.

השמר מגשרי הפרוט
ומויסלה נהר ואם.
שם נראית לי צף שחוט,
בימים הטובים ההם.

אל הרחובה תצא עם אור,
פן יקום בו לפתע גרדום.
למעונך עם ליל אל תחזור,
כי אני על הסף עם קרדום.

שמח. נשום אויר דרור ומרחב.
שוב כקדם החוק מגנך.
רק לישון, מודעי, אל תשכב,
פן תקיץ וסכין בגרונך.

לעיני שוב וראה גם חיים
כשוה לזכויות ועול.
דרש נא, דרוש קבל עם פיצויים
ודירה ומשרה מתמול!

אבל אם בינתך לא חשכה
ומהבהב בה עוד זיק יחידי, —
המלט! פרוץ חומות בראשך!
טוב מותך מחייך אתי.

ПОДКИДЫШ
(музыка — Йосеф Сариг)

Был положен я в ночь, сморщен, нем и измят,
Материнской рукой под забор.
И, точь-в-точь из колодца, стремил я к ней взгляд —
К ней, свершающей бегства позор.
Словно брошенный в бездну, стремил я к ней взгляд,
И светильник луны был над нами подъят.

Но восстал я в ночи, и в назначенный час
К ней в обитель, немой и нагой,
Я пришёл — так назад мяч примчится, крутясь,
К тем, кто пнул беспощадной ногой.
Я пришёл — так назад мяч примчится, крутясь, —
И вкруг горла её тень кистей обвилась.

Содран с горла, как червь, — так содеяла мать
Перед ликом Твоим, Судия, —
Я вернусь; будет ночь — я явлюсь ей опять,
И стезя непреложна сия…
Я вернусь; будет ночь — я приду к ней опять.
Ночью — падают ниц, ночью — кары печать…

Я врата её помыслов в силах открыть,
Я — лишь я, — властелин этой мглы.
Ведь жива — и трепещет любви нашей нить
Тонкой жилой пред спуском стрелы.
Ведь жива — и трепещет любви нашей нить,
И ни даром не стать ей, ни отнятой быть.

Породившей меня, — не отъять этот плод
От кричащей души никогда;
И, отторгнутый прежде, чем взмыл бы в полёт,
Я вовек не покину гнезда.
Я — отторгнутый прежде, чем взмыл бы в полёт, —
В дом вступив, запечатал и выход, и вход.

Съёжит плоть её старость в узилище том,
Лик ей сморщит — под стать моему.
И я белым её облеку полотном,
И на хрупкие ручки возьму.
И я, белым её облачив полотном,
Не скажу ей, куда и зачем мы идём.

И угасший комочек, что нем и измят,
Положу я в ночи под забор.
И, точь-в точь из колодца, взлетит ко мне взгляд;
И поймём мы: окончен наш спор.
Будет, словно из бездны, стремить она взгляд.
И светильник луны будет Богом подъят.

הניחתני אמי לרגלי הגדר,
קמוט פנים ושוקט. על גב.
ואביט בה מלמטה, כמו מן הבאר,
עד נוסה, כהנס מן הקרב.
ואביט בה מלמטה, כמו מן הבאר.
וירח עלינו הורם כמו נר.

אך בטרם השחר האיר, אותו ליל,
קמתי אט כי הגיעה העת
ואשוב בית אמי, ככדור מתגלגל
החוזר אל רגלי הבועט.
ואשוב בית אמי ככדור מתגלגל
ואחבוק צווארה בידיים של צל.

מעלי צווארה, לעיני כל יכול,
היא קרעתני כמו עלוקה.
אך שב לילה ושבתי אליה כתמול,
ותהיה לנו זאת לחוקה:
בשוב לילה ושבתי אליה כתמול
והיא לילה כורעת לגמול ולעול.

ודלתות חלומה לי פתוחות לרווחה
ואין איש בחלום מלבדי.
כי נותרה אהבת נפשותינו דרוכה,
כמו קשת, מיום היוולדי.
כי נותרה אהבת נפשותינו דרוכה
ולעד לא ניתנת ולא לקוחה.

ועל כן עד אחרית לא הסיר אותי אל
מעל לב הורתי הצועק
ואני — שנותקתי מבלי היגמל —
לא נגמלתי ולא אינתק
ואני שנותקתי מבלי היגמל
נכנס אל ביתה והשער נועל.

היא זקנה בכלאי, ותידל ותקטן,
ופניה קומטו כפני.
אז ידי הקטנות הלבישוה לבן,
כמו אם את הילד החי.
אז ידי הקטנות הלבישוה לבן,
ואשא אותה בלי להגיד לה לאן.

ואניח אותה לרגלי הגדר
צופייה ושוקטת. על גב.
ותביט בי שוחקת, כמו מן הבאר,
ונדע כי סיימנו הקרב.
ותביט בי שוחקת, כמו מן הבאר.
וירח עלינו הורם כמו נר.

НОЧЬЮ, НОЧЬЮ
(музыка — Мордехай Зеира)

Ночью, ночью бьёт ветер по окнам.
Ночью, ночью звезда запоёт нам.
Ночью, ночью плеск листьев в тиши —
Баю, баю, свечу затуши.
Ночью, ночью —
Люли, люли, свечу затуши.

Ночью, ночью — очам спать лучистым.
Ночью, ночью — к тебе полем чистым
Ночью, ночью с клинками в ножнах
Трое, трое неслись на конях.
Ночью, ночью —
Люли, люли, неслись на конях.

Ночью, ночью — над первым взмыл коршун.
Ночью, ночью — второй саблей скошен.
Ночью, ночью — а тот, что не пал,
Баю, баю, тебя не узнал.
Ночью, ночью —
Люли, люли, тебя не узнал.

Ночью, ночью бьёт ветер сильнее.
Ночью, ночью плеск листьев слышнее.
Ночью, ночью ждёшь-чаешь, мой свет,
Баю, баю, да путника нет.
Ночью, ночью —
Люли, люли, да путника нет.

לילה לילה הרוח נושבת
לילה לילה הומה הצמרת
לילה לילה כוכב מזמר
נומי נומי כבי את הנר
נומי נומי כבי את הנר

לילה לילה
נומי נומי כבי את הנר

לילה לילה עצמי את עינייך,
לילה לילה בדרך אלייך
לילה לילה רכבו חמושים
נומי נומי שלושה פרשים
נומי נומי שלושה פרשים

לילה….

לילה לילה אחד היה טרף
לילה לילה שני מת בחרב
לילה לילה וזה שנותר
נומי נומי את שמך לא זכר
נומי נומי את שמך לא זכר

לילה….

לילה לילה הרוח גוברת
לילה לילה הומה הצמרת
לילה לילה רק את מחכה
נומי נומי הדרך ריקה
נומי נומי הדרך ריקה

ОХРАННАЯ ПЕСНЯ
(музыка — Саша Аргов)

Хранить души своей цветенье не устань,
Храни и жизнь, и цвет души, и разум зрелый —
От стен, что рушатся горя, от тёмных тайн,
От злых когтей, и от ножа, и от обстрела!
Храни себя от тех, кто режет, бьёт и жжёт,
От искушенья — прах иль небо тронуть дланью,
От зовов мертвенных всего, что стережёт,
Чтоб погубить — колодца ль глубь, печи ль пыланье…
Храни души своей и жизни цвет и плод,
И плоть, и прядь, и дар, и разума сиянье!

(припев) А летний вечер был так добр — ни дать ни взять
Обычный вечер по заветам старины,
Дарящий милость, и покой, и благодать —
Не страх, не шёпоты навета и вины;
Дарящий выпечку и мягкую кровать,
Что будут отблеском свечей озарены…
Был тёплый вечер, словно встарь, — ни дать ни взять, —
Чей дар, казалось нам, не страх, а благодать…

Но ветер шлёт свою десницу, тихим взмахом
Окно неспешно отворяя в тёплый дом.
Смеёшься ль ты? Иль то смеётся вечность страха?
Застыла ль ты? Иль радость сковывает льдом?
И почему ещё весь мир столь чужд, скажи мне,
Мир, чьи грозят водой и пламенем пути?
Тот мир, в котором ткань души твоей и жизни
Трепещет пташкою испуганной в горсти?
Зачем, скажи мне, всё сильней полёта дрожь?
Иль птицей в поисках окна крылами бьёшь?

(припев) И летний вечер был так добр…

Храни, уставшая, души и жизни плод,
И жизнь, и душу береги — чтоб свет не смеркся.
Храни и разум, и красу, и прядь, и плоть,
Храни четою рук отважных — нежность сердца.

Примечание: «Охранная песня» Натана Альтермана написана в 1965-м году и обращена к его дочери Тирце, внутренний мир и эмоциональное состояние которой внушали ему тревогу: он чувствовал её душевную уязвимость и очень переживал за неё. Тирца Атар тоже стала известной поэтессой, в том числе автором песенных текстов. Она, к сожалению, погибла в 1977-м году, в тридцать шесть лет, семью годами позже смерти отца. У неё остались двое детей, сын и дочь.

В полном, книжном варианте «Охранная песня» — небольшая поэма. Я перевёл пока только сокращённый, песенный текст.

שמרי נפשך, כוחך שמרי, שמרי נפשך
שמרי חייך, בינתך, שמרי חייך,
מקיר נופל, מגג נדלק, מצל חשך,
מאבן קלע, מסכין, מציפורניים
שמרי נפשך מן השורף, מן החותך
מן הסמוך כמו עפר כמו שמיים
מן הדומם, מן המחכה והמושך
והממית כמו באר ואש כיריים
נפשך שמרי ובינתך שער ראשך
עורך שמרי, שמרי נפשך, שמרי חייך.

זה ערב קיץ לכאורה, זה לכאורה
רק ערב קיץ טוב, ידוע וישן,
שבא לחסד ולרחמים, לא למורא
ולא לרחש חשדות ודבר אשם,
שבא עם ריח תבשילים ועם מנורה
אשר תאיר עד אם ננוח ונישן.
רק ערב קיץ חם וטוב הוא לכאורה,
רק ערב קיץ חם שבא לא למורא.

הנה הרוח יד שולחת ובלי רחש
פתאום חלון לאט נפתח בחשכה
אמרי מדוע את צוחקת כמו פחד
אמרי מדוע את קופאת כמו שמחה?
אמרי מדוע העולם כה זר עדין
ואש ומים מביטים בו מכל צד?
אמרי מדוע בו מפרפרים חייך
כמו ציפור מבוהלה בתוך כף יד?
אמרי מדוע זה את מעוף ורעד רב
כמו ציפור בחדר בחפשה אשנב?

זה ערב קיץ לכאורה…

שמרי נפשך העייפה, שמרי נפשך
שמרי חייך, בינתך, שמרי חייך,
שער ראשך, עורך שמרי, שמרי יופייך,
שמרי ליבך הטוב, אמציהו בידיך

ЭЛИФЕЛЕТ
(музыка — Саша Аргов)

Чуть печально пропев — Элифелет, —
Мы расскажем — не хочешь, не верь, —
Что его и мальчонкой успели
Растетерей прозвать из тетерь.
Всем вокруг это было заметно,
И звучало с любого крыльца:
«Что с ним делать — совсем безответный,
Нету воли ничуть у мальца».

Если выхватит кто-то игрушку, —
Он в ответ улыбается всем,
Не умея понять — почему ж так,
И за что ж, и как быть, и зачем?..

И так странно в тот миг и светло
Что-то пело над ним и цвело —
Без откуда, зачем, кому,
Без кто знает и без доколе,
Без насколько и почему,
Без куда, для чего и что ли.
И свирели, и скрипки над ним
В те минуты искрились и пели…
Что с ним делать, с мальчишкой чуднЫм,
Что с тобой толковать, Элифелет.

В ночь, в бою, под осколочным градом,
Кто-то крикнул сквозь грохот и стон:
Гибнет взвод у гряды — нет снарядов,
Биться нечем, и дзот окружён.
И нельзя ему — так ощутил он, —
Артзапас не доставить туда.
И безвольно пополз — ждать не в силах, —
Под обстрел он, в огонь, где гряда…

Возвратясь же, весь в ранах, — вздохнувши,
Лишь слегка улыбнулся он всем,
И упал, не спросив — почему ж так,
И за что ж, и как быть, и зачем?..

И так странно в тот миг и светло
Что-то в душах бойцов расцвело,
И запело — без почему,
Без кто знает и без доколе,
Без откуда, зачем, кому,
Без куда, для чего и что ли…
И свирели, и скрипки над ним
Вновь светились, и вновь они пели…
Что с ним делать, с мальчишкой чуднЫм,
Что с тобой толковать, Элифелет.

В ночь, в тиши, опустившись на травы,
Их архангел коснулся крылом,
И над насыпью возле заставы
Преклонил он стальной свой шелом.
И сказал Гавриил: «Будь бесстрашен,
Элифелет; отраден твой путь
Там, на небе, всем воинствам нашим,
Хоть и нет в тебе воли ничуть…»

Вот и весь наш напев простодушный.
Что ж там дальше? И чем завершить?
Он звучит, не спросив — почему ж так,
И за что, и зачем, и как быть.

Он звучит, чтоб всё так же светло
Что-то пело в душе и цвело…

נזמר נא את שיר אליפלט
ונגידה כולנו בקול:
כאשר עוד היה הוא רק ילד,
כבר היה הוא ביש גדא גדול.
בו שכנים ושכנות דיברו דופי
ואמרו שום דבר לא יועיל —
אליפלט הוא ילד בלי אופי,
אין לו אופי אפילו במיל.

אם גוזלים מידיו צעצוע,
הוא נשאר מבולבל ומחייך,
מחייך מבלי דעת מדוע,
וכיצד ובשל מה זה ואיך.

ונדמה כי סביבו, זה מוזר,
אז דבר מה התרונן כה ושר.
בלי מדוע ובלי כיצד,
בלי היכן ובלי איך ולמה,
בלי לאן ומאיזה צד,
בלי מתי ובלי אן וכמה.
כי סביב ככינור וחליל
מנגינה מאירה, מצלצלת.
אם נסביר לך מה זה יועיל,
איזה ילד אתה אליפלט.

בליל קרב ברעום אש מזנקת,
בין אנשי הפלוגה קול עבר:
העמדה הקדמית מנותקת,
מלאי תחמושת אזל בה מכבר.
אז הרגיש אליפלט כאילו
הוא מוכרח את המלאי לחדש,
וכיוון שאין אופי במיל לו,
הוא זחל כך ישר מול האש.

ובשובו מהומם ופצוע,
התמוטט הוא, כרע וחייך.
הוא חייך מבלי דעת מדוע,
וכיצד ובשל מה זה ואיך.

ובליבות חבריו, זה מוזר,
אז דבר מה התרונן כה ושר.
בלי מדוע ובלי כיצד,
בלי היכן ובלי איך ולמה,
בלי לאן ומאיזה צד,
בלי מתי ובלי אן וכמה.
מסביב ככינור וחליל
מנגינה מאירה, מצלצלת.
אם נסביר לך מה זה יועיל,
איזה ילד אתה אליפלט.

ובלילה חבוש קסדת פלד,
אט ירד המלאך גבריאל,
וניגש למראשות אליפלט,
ששכב במשלט על התל.
הוא אמר: אליפלט אל פחד,
אליפלט, אל פחד וחיל ‟
במרום לנו יש ממך נחת,
אף שאין לך אופי במיל.

זהו זמר פשוט גם תמוה,
אין ראשית לו וסוף והמשך
זימרנוהו בלי דעת מדוע
וכיצד ובשל מה זה ואיך.

זימרנוהו כך סתם זה מוזר,
כי דבר מה התרונן בו ושר…

ТРИ ОТВЕТА
(музыка — Арье Леванон)

Он сказал: «Коль за мною пойдёшь,
Не в парчовой ходить тебе ткани —
Сломит скорбь, и без силы падёшь»;
Но ответила: «Сил мне достанет.
Буду вретище гордо носить,
Словно в злате мой стан и в шелку;
Буду в ливень дороги мостить —
И царицей себя нареку.
Что б ни молвил и что б ни велел, —
Совершу и исполню, милый,
И не тяжек мой будет удел,
И мои не иссякнут силы».
И сказал он: «А если предам,
Если, брошена, в хладной кровати
Будешь, внемля ночным лишь дождям,
Ждать — вернусь ли из чьих-то объятий?»
«Буду ждать, сколь бы ждать ни пришлось, —
Так сказала, и светел был взгляд, —
И не будет ни жалоб, ни слёз —
Лишь бы знать, что вернёшься назад!
Что б ни молвил и что б ни велел, —
Совершу и исполню, милый,
И не тяжек мой будет удел,
И мои не иссякнут силы».
И сказал: «А коль изгнана мной
Будешь прочь навсегда, и сквозь иней
Прозвучит за твоею спиной:
Уходи и забудь моё имя?»
Миг молчала, улыбка из льда
Засветилась — и пало из уст:
«Если молвишь — уйти навсегда, —
То уйду и вовек не вернусь.
На одно лишь отвечу я — нет:
Не мечтай, чтоб тебя забыла!
Ибо этот исполнить завет
Не дано мне, любимый, силы!»

הוא אמר: «אם תלכי אחרי
לא קטיפה תלבשי ולא משי
יהיה מר עד בלי כח אולי»
אז אמרה היא: «לאט, כח יש לי
אם צריך אתהלך בסחבות
כלובשת קטיפה מבריקה
אם צריך אקרצף רצפות
ואהיה בעיני כמלכה.

כל אשר תבקש ותשאל
אעשה ואוסיף לשמוח
יהיה טוב, אהובי, יהיה קל
לעולם לא יחסר לי כח»

אז אמר: «מה יהיה אם אבגוד
ואותך אעזוב מיותרת
בלילות ארוכים לחכות
עד שובי מזרועות האחרת?»
«אם צריך לחכות אחכה»
כך אמרה ופניה באור.
«אם צריך לא לבכות לא אבכה
העיקר שאדע כי תחזור
כל אשר תבקש ותשאל
אעשה ואוסיף לשמוח
יהיה טוב אהובי יהיה קל
לעולם לא יחסר לי כח»

אז אמר: «מה יהיה אם אגיד
כי עליך לקום וללכת
ולשכוח אותי ושנית
לא לשוב כי לרחוב את מושלכת?»
היא רק רגע שתקה ותחייך
אז דברה ופניה ככפור
«אם תאמר לי ללכת, אלך,
אם תאמר לא לחזור, לא אחזור.

אך דבר רק אחד אל תשאל
אל תאמר לי אותך לשכוח
כי את זאת אהובי לא אוכל
בשביל זה לא יהיה לי כח.

СТАРИННЫЙ НАПЕВ

Ночью слёзы прольёшь, — сноп веселья
Вспламенив, осушу их влагу.
А иззябнешь — свой плащ постелью
Разложу — и на камень лягу.

Если скажешь — быть пляске средь буден, —
Струны все изведу, играя.
Если к празднику дар твой скуден, —
Жизнь и смерть мою дам, родная!..

А иссякнет хлеб ли, вино ли, —
Стан склоню и уйду далёко,
Чтоб добыть тебе всё для застолий —
Пусть продав свои оба ока…

Но коль твой — для гостей весёлых, —
Смех прольётся, а я не рядом, —
Над тобой моей ревности всполох
Дом твой выжжет безмолвным градом.

אם תרדנה בליל דמעותייך,
שמחתי לך אבעיר כצרור תבן
אם תרחפנה מקור עצמותייך,
אכסך ואשכב על אבן.

אם תאמרי אל מחול לרדת,
על אחרון מיתרי אנגן לך.
אם תחסר לך מתנת הולדת,
את חיי ומותי אתן לך.

ואם לחם תאבי או יין,
מן הבית אצא כפוף שכם
ואמכור את עיני השתיים
ואביא לך גם יין גם לחם.

אך אם פעם תהיי צוחקת
בלעדי במסיבת מרעייך,
תעבור קנאתי שותקת
ותשרוף את ביתך עלייך.

Print Friendly, PDF & Email

7 комментариев для “Стихи и песни Натана Альтермана в переводах Алекса Манфиша

  1. Большое спасибо.
    Исправление ошибки: по-моему правильно «не кровь во кровЯх».

    1. Нет, именно «во кровех». Это церковнославянская форма (старорусский извод): «вси во кровех прятся» (кн. пророка Михея, 7, 2) — כלם לדמים יארבו. Аналогично, например, — «в человецех».

  2. Сердечное спасибо. В высшей степени достойная работа. Знаю и другие переводы, Ваши не уступают лучшим. Особая благодарность за мою любимую לילה לילה הרוח גוברת
    לילה לילה הומה הצמרת
    לילה לילה רק את מחכה
    נומי נומי הדרך ריקה
    נומי נומי הדרך ריקה
    Ваше заключительное «да путника нет» значительнее авторского просто пустынной, безлюдной дороги. Вашего «путника» заменяю на «спутника», что делает песню эмоционально МНЕ ближе. («Выхожу один я на дорогу…») Ещё раз спасибо и переводческих удач.

    1. Спасибо за все отзывы. Г-н Беренсон, Вы сделали очень ценное для меня замечание, оно укрепляет мою уверенность в том, что я выбрал наилучший вариант. Мне именно хотелось по возможности «одушевить» эти две строчки. Был вариант «Ночью, ночью лишь ты ждёшь-глядишь, Баю, баю, в безлюдную тишь», и ещё разные возможности я взвешивал, но предпочёл всё-таки «путника».

      1. А эти «люли, люли» вместо ещё одного «баю, баю» — ностальгическое воспоминание о том, что именно это (очень удивив) послышалось в первый раз, когда ещё не знал, что такое «нуми, нуми»…

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.