Сэм Ружанский: Уроки Ричарда Фейнмана, или Читаем с карандашом “Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!” Продолжение

Loading

Сэм Ружанский

Уроки Ричарда Фейнмана, или
Читаем с карандашом “Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!”

(продолжение. Начало в «Заметках» № 7(68), 9(68) и далее,
предыдущий урок — в Мастерской)

УРОК ШЕСТОЙ
Не Боги горшки обжигают, или
познай самого себя!

«Терпение и труд все перетрут»
Русская народная пословица

В споре родился Фейнман-художник

На одной из вечеринок Фейнман как всегда увлеченно играл на афро-кубинском барабане бонго, отбивая ритм пальцами и ладонью. Его азартное исполнение так завело присутствовавшего на вечеринке художника, что он, тут же разукрасив кремом свою грудь, бросился исполнять какой-то дикий танец. Этот «псих» (по выражению Ричарда) ему так понравился, что он сразу подружился с ним. Звали этого «психа» Джерри Зортиан.

Ричард и Джерри часто и подолгу беседовали об искусстве и науке. Их беседы почти регулярно переходили в спор. При этом Ричард утверждал, что «Художники — потерянные люди: у них нет даже темы! Раньше они могли творить на религиозные темы, но, утратив свою религию, они остались ни с чем. Они не понимают мир техники, в котором живут; им ничего не известно о красоте реального — научного — мира, а потому в их сердцах нет ничего, что можно было бы нарисовать».

В свою очередь Джерри, парируя своего именитого знакомого, заявлял, что для того чтобы художнику выразить свои эмоции, он не нуждается ни в каких физических темах и вообще ученые разрушают красоту природы, «превращая ее в математические формулы».

Как-то после очередной встречи, которая под утро закончилась, как вы уже догадались, очередным спором о художниках и ученых, Ричард, придя домой, позвонил Джерри и сказал: «мы затеваем эти дурацкие споры, которые ни к чему нас не приводят, только потому, что ты ни черта не знаешь о науке, а я — полный профан во всем, что касается искусства. Поэтому давай по воскресеньям по очереди обучать друг друга: в одно воскресенье ты даешь мне урок по искусству, в другое — я тебе по науке». Джерри сразу согласился. Ричард был уверен, что он-то сумеет обучить Джерри физике, а вот Джерри неминуемо ждет провал: до этого момента самое большое, что Ричард мог нарисовать, были прямые линии пирамид и дополняющий их круг (если так его можно было назвать) солнца. Поэтому Ричард предложил Джерри пари, что он не сумеет научить его рисовать. Джерри согласился, но при одном условии: Ричард будет старательно трудиться. В ответ Ричард пообещал честно выполнять это условие и пари было заключено.

Слово Ричарду: «Я очень хотел научиться рисовать по причине, известной только мне: … хотелось передать ту эмоцию, которую у меня вызывает красота мира. Ее сложно описать, ибо это эмоция. Она аналогична чувству, которое человек испытывает в отношении религии и которое связано с Богом, управляющим всем во Вселенной: существует некий аспект всеобщности, который ощущаешь, когда размышляешь над тем, каким образом вещами, которые кажутся такими разными и ведут себя совершенно по-разному, «за сценой» управляет одна и та же организация, одни и те же законы физики. Я чувствовал, что это ощущение благоговейного страха научного восхищения можно передать через рисунок другому человеку, который тоже испытывает такую эмоцию. Эта картина могла бы напомнить ему, хоть на мгновение, о чувстве, которое вызывают у него богатства Вселенной».

Первое задание, которое Джерри дал Ричарду, было очень простым — пойти домой и что-нибудь нарисовать. Ричард попытался нарисовать ботинок и цветок в горшке, но «вышла каша!» и, естественно, он был готов к суровой критике. Но, вспоминает Ричард: «Джерри оказался хорошим учителем… все, что мне казалось ошибкой, он использовал для того чтобы научить меня чему-то положительному…. он ни разу не принизил меня». Это подтолкнуло Ричарда продолжить попытки научиться рисовать и потихоньку у него что-то начало получаться. Но маленькая его радость, хоть небольшого, но все-таки прогресса в рисовании, была несколько омрачена его полным провалом как учителя физики — Джерри всеми силами уводил его от темы урока, переводя ее на конкретные бытовые проблемы. Например, когда Ричард пытался рассказать ему об электричестве, тут же следовал вопрос как починить неработающий двигатель. И так проходила каждая их «физическая» встреча. В конце концов Ричард сдался и прекратил всяческие попытки обучить Джерри физике. Однако, сам он еще упорнее стал заниматься рисованием. Более того, чтобы закрепить уроки Джерри, он какое-то время даже учился в заочной международной школе рисования. В этой школе его первым делом начали учить рисовать пирамиды и цилиндры, штриховать их и т.д. Программа школы была широкой — от рисования карандашом и пастелью до рисунков акварелью и маслом. Вот на «масле» Ричард и закончил свои занятия в этой школе, считая, что он взял всё, что мог! Затем по совету друзей, видевших прогресс в его рисунках, он продолжил свое художественное образование в художественном музее Пасадены.

Шаг вперед или доброе слово и кошке приятно. Уже на втором занятии в Пасадене студенты должны были за десять минут нарисовать натурщицу. За то время, как все успели это сделать, Ричард завершил лишь набросок её ноги. В конце занятия натурщица должна была позировать 30 минут и всё, на что Ричарда хватило на этот раз — это создать её силуэт, и опять, по его собственному определению, остальные студенты оказались на голову выше его — они успели нарисовать очень хорошие, со штриховкой и проработанными деталями, рисунки. «И я понял, — говорит Ричард, — что это безнадежно, совершенно безнадежно». Но не так думали студенты, увидевшие его рисунок; один из них так оценил работу Ричарда: «Посмотрите-ка на это. Здесь имеет значение каждая линия!»

Ричард за мольбертом

Значит, не всё было так плохо, подумал Ричард и «собравшись с духом… пришел на следующее занятие».

Рисунок в «одну» линию
Рисунок в «одну» линию

Лед тронулся и …. шаг назад. После множества попыток он, наконец, нарисовал то, что счел действительно хорошей картиной. Но радость, как оказалось, была преждевременной. Дело в том, что все натурщицы, которых он до этого рисовал, были, мягко говоря, не очень изящные, и поэтому рисовать их было относительно легко. Но вот пришла симпатичная, идеально сложенная натурщица. И Ричард обнаружил, что он «по-прежнему не умеет рисовать» — он не мог добиться, чтобы его рисунок хоть сколько-то напоминал эту красавицу!

Заметка на полях: Как известно, Ричард знал толк в женской красоте и был высоким её ценителем. К тому же… впрочем, позвольте предоставить слово ему самому: «…я нарисовал множество рисунков и полагаю,что больше всего мне нравится рисовать обнаженную натуру. Насколько мне известно, это не чистое искусство, а своего рода смесь. Но кто знает процентное соотношение её составляющих?»

И снова долгая утомительная «работа над ошибками» до тех пор, пока его рисунок не стал соответствовать прекрасной незнакомке. Этот момент был одним из поворотных пунктов в освоении искусства рисования: Ричард стал увереннее и смелее рисовать, его рисунки стали признавать друзья и знакомые. Отныне с ним всегда был блокнот, и каждую свободную минуту он использовал его для рисования. Даже на обязательных встречах в институте, если они ему были скучны, он, чтобы скоротать время, делал зарисовки присутствовавших ученых и преподавателей. Наконец он осмелился участвовать в небольшой выставке, предоставив устроителям три своих работы, одна из которых, — «Магнитное поле Солнца» — была вскорости приобретена.

Натурщица

Записка с выставки. Покупательница «Магнитного поля Солнца» попросила Ричардa рассказать подробнее о создании этой картины. Ричард объяснил, что воспользовался фотографией солнечных протуберанцев и по-своему их показал на рисунке. Вот как Ричард пояснил свое «по-своему»: «Поскольку я понимал, как солнечное магнитное поле удерживает языки пламени, — начал свое пояснение Ричард, — и…. разработал некую технику рисования магнитных силовых линий (похожих на волосы девушки, развевающиеся на ветру), то, — продолжил он, — мне хотелось нарисовать что-нибудь прекрасное, что еще ни один художник не догадался нарисовать: довольно сложные и извивающиеся линии магнитного поля, кое-где сходящиеся близко с тем только, чтобы дальше распространиться во все стороны».

Магнитное поле солнца

 После этой выставки Ричард по-другому стал смотреть на искусство: «Я понял, что продать рисунок — не значит сделать деньги… я понял, для чего на самом деле нужно искусство, по крайней мере, в некоторой степени. Оно приносит кому-то, отдельному человеку, удовольствие. Ты можешь создать что-то, что кому-то другому понравится настолько, что этот человек будет подавлен или счастлив из-за этой чертовой штуковины, которую ты создал!»

За небольшой промежуток времени Ричард нарисовал множество рисунков, значительная часть которых была сделана по заказу. Что касается денег, то на них ему «было наплевать, (ему) нравилась сама ситуация, когда (он) должен был выполнить заказ». Но он не хотел, чтобы его рисунки приобретали только потому, что их нарисовал нобелевский лауреат, профессор физики Фейнман. По совету своего друга Дадли Райта он взял себе псевдоним «Au Fait», что по-французски означает «Сделано». Но Ричард это слово написал в английской транскрипции Ofay (по-русски Офей). Как оказалось впоследствии, так обитатели Гарлема называют белых. Узнав это, Ричард сказал, что поскольку он действительно белый, то его этот псевдоним вполне устраивает.

За подписью Ofay

Внимание пожалуйста, не путайте Офея (белого человека) с Орфеем (в древнегреческой мифологии — певец и музыкант). 

Как-то раз художник из Южной Африки, ознакомившись с рисунками Ричарда, предложил устроить в клубе профессорско-преподавательского состава Калтеха его персональную выставку, собрав на неё всех нарисованных им «офеев».

Выставка прошла с успехом, но не обошлось и без курьеза: на выставке был представлен рисунок, на котором была изображена прекрасная натурщица. Особенность этого рисунка заключалась в том, что Ричард для изучения штриховки расположил свет на уровне ее ног, направив его вверх. Законченный рисунок Ричард, любивший всякие розыгрыши, назвал «Мадам Кюри, наблюдающая излучение радия». И конечно же, всех интересовало как это Фейнман уговорил уважаемую коллегу позировать обнаженной, а Ричард этой подписью просто «хотел показать, что никто не думает о мадам Кюри как о женщине… с прекрасными волосами, обнаженной грудью и тому подобным. Все думают только о её работах с радием» .

Художественное наследие Фейнмана. А как оценивается и сколь велика художественная ценность всего нарисованного Ричардом? Сам он был доволен: многие его картины были куплены и находятся в частных коллекциях. Мне с трудом удалось для иллюстрации этого урока найти в Интернете несколько его рисунков. Нашел я и книгу-альбом (“The Art of Richard P. Feynman: Images by Curious Characterс”) с его рисунками, которые собрала и, снабдив пояснениями, издала в 1995г. его дочь Мишель. Но ни в библиотеке нашего города, ни во всем графстве Монро (штат Нью-Йорк) этой книги не оказалось. Я было решил не беда! Сам куплю! Но не тут то было: эта книга, даже подержанная, стоит более 800 долларов! А новая тянет за 1000! Впечатляет! Так что мне так и не удалось с ней ознакомиться! Не могу представить, почему такая огромная цена то ли потому что нарисовал сам нобелевский лауреат, крупнейший физик современности Ричард Фейнман, то ли потому что картины представляют весьма ценный раритет! (Когда мне все-таки удастся добраться до этой книги, обязательно поделюсь с вами своими впечатлениями). 

Так получилось, что после выставки Ричард несколько охладел к рисованию и вернулся к главному хобби своей жизни — физике.

Но занятия рисованием не только доставили Ричарду удовольствие тем, что выиграв спор с Джерри, он смог в зрелом возрасте научиться рисовать, а тем, и это главное, что он открыл для себя искусство, ту область человеческой деятельности, которой он, как бы это сказать поделикатнее, совершенно не интересовался и которую не понимал. «До тех пор, пока я не начал учиться рисованию, я никогда особо не любил разглядывать картины», — утверждает в своей книге Ричард. 

Прозрение. Лето. Позади курсы рисования и лекции в Калтехе; Ричард летит на конференцию в Италию, заранее решив увидеть Сикстинскую капеллу. Он приезжает к ней ранним утром, чтобы одним из первых попасть на просмотр капеллы (иначе из-за сотен туристов ничего толком не увидишь), и буквально бежит её осмотреть. Ричард не упоминает, был ли он раньше в капелле, но одно ясно он прозрел. И опять я цитирую его: «… я получил необычайное удовольствие от того, что мне на мгновение удалось увидеть всю капеллу (я полагаю, что здесь речь идет о росписи свода, выполненной Микеланджело? С.Р.) и замереть в немом благоговении…»

Дорогие мои читатели, вы только подумайте: Ричард, который незадолго до этого во всеуслышание признавался, что ему было не интересно рассматривать картины, замирает — извините, но я должен повторить его выражение — «в немом благоговении». Дальше — больше: он рассматривает остальную роспись капеллы и обнаруживает, что некоторые картины написаны, по его определению, «вшивенько» (это не жаргон переводчика, именно это определение дается в оригинале книги — lousy). Ричард не мог себе представить, что в капелле могут быть не столь прекрасно написанные картины. Он не находил этому резонное объяснение. Может быть он ошибся в их оценке? Поэтому, когда Ричард вернулся в гостиницу, он первым делом открыл путеводитель и там было сказано (о, как это его обрадовало!!!): «Под картинами Микеланджело находятся четырнадцать панно, созданных Боттичелли, Перуджино …..и два панно, созданные тем-то, которые не имеют никакой художественной ценности».

Это ли не прямое признание Ричарда, что он, наконец, приобщился и полюбил тот мир искусства, который долгие годы отрицал!

Ну и что, скажет читатель-скептик. Эка невидаль — человек научился рисовать и тем самым открыл для себя новый мир — мир искусства! Действительно, масса людей, получив образование по одной специальности, с успехом проявили себя в совсем неожиданных областях человеческой деятельности. Достаточно упомянуть несколько человек из славной плеяды врачей-писателей как российских, — от Антона Чехова и Михаила Булгакова до Василия Аксенова и Григория Горина — так и зарубежных авторов — от Франсуа Рабле и Фридриха Шиллера до Конан Дойля и Януша Корчака. Этот список можно продолжать и продолжать, но я предлагаю это сделать вам самим. Для разминки попробуйте решить небольшую загадку: кто они по образованию: поэт Андрей Вознесенский, сатирик Михаил Жванецкий и писатель Александр Беляев (автор повести «Голова профессора Доуэля»?

Прежде чем завершить этот урок, прошу вас ознакомиться с еще некоторыми хобби Фейнмана. Первое, и долгие годы основное, хобби игра на барабане и вообще на ударных. Если не считать, что физика была и до конца жизни оставалась его главным хобби. В музыке ему также сопутствовал успех он играл на барабанах в спектаклях, принимал, и весьма успешно, участие в карнавале в Бразилии, играя на другом ударном инструменте фригидейре! Работая в Лос-Аламосе над созданием атомной бомбы, шутки ради, испытывая терпение службы безопасности, вскрывал сейфы. Еще Ричард любил решать головоломки. Так, отдыхая в Мексике, чтобы не скучать(!), он расшифровал для себя Дрезденский кодекс майя; другая головоломка анализ движения вращающейся тарелки привела Фейнмана… но лучше пусть он сам об этом скажет : «Диаграммы и все остальное, за чт я получил Нобелевскую премию, вышли из этой пустячной возни с покачивающейся тарелкой».

Фрагмент Дрезденского кодекса

В заключение хочу вам сказать: «Я отнюдь не призываю вас все бросить и начать учиться рисовать или расшифровывать заново Дрезденский кодекс. Нет, и еще раз Нет! Я просто призываю вас:

1. Познайте самого себя попробуйте сделать что-нибудь такое, что вам давно хотелось. Решайтесь, сделать это никогда не поздно. Решившись не отступайте!

2. Помните: не научитесь что-нибудь делать, например, играть на скрипке —научитесь понимать музыку! Но для этого не забывайте: вы должны честно и старательно учиться. Так, как это делал Фейнман.

3. Поощряйте и поддерживайте своих детей и внуков в поисках своего призвания, будь то освоение игры в шахматы или проведение наводящих на вас ужас химических экспериментов.

И пусть вашей путеводной звездой будут строки из поэмы «Улисс» английского поэта Альфреда Лорда Теннисона:

«Но воля непреклонно нас зовет
Бороться и искать, найти и не сдаваться»

Ищите и обрящете!

Как всегда буду ждать ваши предложения и замечания.
До новых встреч.

Print Friendly, PDF & Email

4 комментария для “Сэм Ружанский: Уроки Ричарда Фейнмана, или Читаем с карандашом “Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!” Продолжение

  1. Спасибо Вам, дорогие коллеги:Лев Мадорский, Роман и БорисДынин, за поддержку и понимание. Это бывает так необходимо и так приятно!
    Отдельное спасибо за теплые слова и высокую оценку моей работы по донeсению уроков Фейнмана.
    Искренне Ваш Сэм Ружанский

  2. Замечательный, красиво и даже изысканно сделанный рассказ о физике- художнике читается легко и с интересом. Спасибо, Сэм.

  3. Как просто и доступно предложено читателю поразмыслить — что есть увлечение… Аматор часто является лучшим специалистом в области своего увлечения. Успехи в человечьей деятельности определяют именно такие увлечённые натуры.

  4. «Но занятия рисованием не только доставили Ричарду удовольствие тем, что выиграв спор с Джерри, он смог в зрелом возрасте научиться рисовать, а тем, и это главное, что он открыл для себя искусство, ту область человеческой деятельности, которой он, как бы это сказать поделикатнее, совершенно не интересовался и которую не понимал. «До тех пор, пока я не начал учиться рисованию, я никогда особо не любил разглядывать картины», — утверждает в своей книге Ричард. «

    А до этого говорил: «Художники — потерянные люди: у них нет даже темы!»

    Не так ли и с религией? «До тех, пока не увидите себя своим в синагоге, пока не научитесь молиться, не рассуждайте о верующих и вере». СкАжите, что я сел на своего конька, но и в Ричарде Ф. было нечто , что, я думаю, позволило ему, столь чуждому искусству, открыть искусство: «Эмоция, которую у меня вызывает красота мира. Ее сложно описать, ибо это эмоция. Она аналогична чувству, которое человек испытывает в отношении религии и которое связано с Богом, управляющим всем во Вселенной. « Впрочем, не все физики 🙂

    Спасибо автору! Удовольствие и интересно! До новых встреч!

Обсуждение закрыто.