Эдуард Гетманский: «Зачем ты, война, у мальчишек их детство украла»

Loading

Он остался в живых чудом — две школьницы-чешки нашли его и отнесли в ближайшую часть. Кого спасли, они узнали много лет спустя, когда им всем троим, удалось встретиться уже в своей взрослой, мирной жизни. Впрочем, тогда никто не знал, кто этот полуживой подросток.

«Зачем ты, война, у мальчишек их детство украла»

(Евреи — участники Великой Отечественной войны)

Эдуард Гетманский

Эдуард ГетманскийВо время Великой Отечественной войны в рядах Красной армии служило более 3500 фронтовиков младше 16 лет. Их называли «сыновьями полка», хотя были среди них и дочери.

Пинкензон Абрам Владимирович (Муся) (1930-1942) — юный скрипач, расстрелянный немцами. Родился 5 декабря 1930 года в молдавском городе Бельцы, который на тот момент принадлежал Румынии. Еврей. В 1940 году Бессарабия, а вместе с ней и город Бельцы, вошла в состав СССР. Его отец Владимир Борисович Пинкензон был врачом, а мать Феня Моисеевна — домохозяйкой. Абрам (в семье его звали Мусей) был из семьи потомственных врачей, его предок, один из основателей медицинской династии Пинкензонов, был самым первым врачом Бельцкой земской больницы с момента её создания — ещё в 1882 году. К доктору В. Б. Пинкензону в Бельцах относились с большим уважением. С детства Муся учился играть на скрипке, и когда ему было пять лет, местная газета уже писала о нём как о скрипаче-вундеркинде. Кто его знает, какая стезя ждала Мусю — может, стал бы он врачом, как отец, или прославился, как скрипач. Однако война решила иначе. С началом войны отец Муси, сугубо мирный врач Владимир Пинкензон, получил направление в военный госпиталь, находившийся глубоко в тылу. Вряд ли Пинкензонам хотелось покидать родные места, но иллюзий питать не приходилось — наступающие гитлеровцы не щадили евреев. Так 11-летний Муся оказался на Кубани, в станице Усть-Лабинской, где его отец лечил раненых советских солдат, а сам скрипач играл для выздоравливающих бойцов. Летом 1942 года станицу Усть-Лабинскую заняли немецкие войска, притом настолько стремительно, что госпиталь не успели эвакуировать.

Вскоре семью Пинкензонов арестовали. Семья Муси эвакуировалась в станицу Усть-Лабинскую, Краснодарского края, из Молдавии, однако гитлеровцы настигли их и здесь. В числе других приговоренных к смерти евреев их вывели на берег Кубани, куда согнали жителей со всей станицы. Солдаты расставили приговорённых вдоль железной ограды перед глубоким рвом. Владимир Пинкензон попытался обратиться к немецкому офицеру, чтобы попросить его пощадить сына, но был убит. Следом застрелили бросившуюся к мужу маму Муси, Феню Моисеевну. Он остался совсем один, 11-летний мальчик, окружённый истинными арийцами, считающими его «недочеловеком». А за рядами немецких солдат стояли жители Усть-Лабинской, смотрящие на происходящее со страхом и отчаянием. Они ничем не могли помочь Мусе. Внезапно сам Муся обратился к немецкому офицеру: «Господин офицер, разрешите мне перед смертью сыграть на скрипке». Офицер рассмеялся и разрешил. Очевидно, он подумал, что стоящий перед ним маленький еврей пытается ему угодить и таким образом вымолить себе жизнь. Через мгновение над Усть-Лабинской зазвучала музыка. Несколько секунд ни немцы, ни жители станицы не могли понять, что играет Муся. Вернее, они понимали, но не могли поверить в реальность происходящего.

11-летний Муся Пинкензон, стоя перед гитлеровцами, играл «Интернационал» — гимн коммунистов, который в тот момент был гимном Советского Союза. И вдруг кто-то в толпе сначала неуверенно, а затем громче подхватил песню. Затем ещё один человек, ещё… Опомнившийся немецкий офицер заорал: «Свинья, немедленно прекрати». Зазвучали выстрелы. Первая пуля ранила Мусю, но он попытался продолжить играть. Новые залпы оборвали жизнь скрипача. Гитлеровцы в бешенстве разгоняли толпу. Акция устрашения превратилась в акцию их унижения. 11-летний мальчик, стоя перед лицом смерти, проявил такую силу духа, против которой оказалась бессильна вся мощь нацистского оружия. В этот день люди в Усть-Лабинской снова поверили в Победу. Эту веру им вернул маленький еврейский скрипач. Его борьба с фашизмом длилась всего несколько мгновений, а оружием его были скрипка и великое мужество. 11-летний скрипач вошёл в историю войны, не убив ни одного врага. Писатель С. Н. Ицкович написал о Мусе Пинкензоне книгу «Расстрелянная скрипка». Режиссёр Б. Степанцев по мотивам подвига Муси Пинкензона поставил мультфильм «Скрипка пионера» (1971). Бывший переулок Пушкина в Бельцах с 2007 года носит его имя, где на недавно построенном общинном доме «Хэсэд Яаков» была вывешена мемориальная доска. В переулке на улице Руставели (Тбилиси, Грузия) около 34-го дома находится памятник ему. Имя Муси Пинкензона носила пионерская дружина школы № 1 города Усть-Лабинска.

Письман Семен Захарович (1927-1944) — партизан партизанского отряда «Вторые». Родился в посёлке Краснополье Могилёвской области в еврейской семье. До войны Сеня Письман учился в 6 классе Краснопольской средней школы, занимался в стрелковом кружке, получил значок «Юный ворошиловский стрелок». Фашисты пришли в Краснополье в августе 1941 года. Началось насилие, разбой, расправа над мирными жителями. Погибли родители Сени, братья и сестры. И он остался один среди войны. Ночью он бежал из гетто. Долго блуждал Сеня по лесам Краснопольщины, пока около деревни Березняки не встретился с бойцами партизанского отряда «Вторые». Отряд действовал на территории Гомельской и Черниговской областей, а также в Краснопольском, Хотимском, Кричевском районах Могилевской области. Его командиром был П. П. Качуевский. Он и отдал приказ зачислить Сеню Письмана юным бойцом партизанского отряда «Вторые». Во время одного из заданий разведчики взяли с собой Сеню. На юном разведчике были штаны с заплатами, порвана рубашка. Все это было для конспирации, чтобы фашисты не обращали на него внимания: мало ли сирот тогда было на дорогах! Командир группы разведчиков Н. В. Глухов уточнил Сене задание — проникнуть в деревню Старая Каменка Славгородского района и собрать разведданные о количестве полицейского гарнизона.

С ценными известиями вернулся Сеня к своим, указав на слабые места защиты казармы. В гарнизоне насчитывалось более 40 человек, а партизан было на задании только четверо. Глухов принимает смелое решение — разоружить гарнизон полицейских. Разведчики окружают казарму, которая находится в местной школе, захватывают часового и предлагают ему передать ультиматум полицейским — сдаться без боя. В это время разведчики-партизаны из своих засад дают по автоматной очереди. Сложилось впечатление, что гарнизон действительно окружен партизанами. Перепуганный часовой шмыгнул в школу, и оттуда быстро начали выходить полицейские с поднятыми руками. Тяжелыми партизанскими дорогами с отрядом «Вторые» прошел Сеня, много было горячих боев, пока в октябре 1943 года народные мстители не объединились с регулярными частями Красной Армии. Сеня понимал, что борьба с врагами продолжается и его место там, где идет война. Он вместе с группой подрывников самолётом был направлен на оккупированную территорию в Барановичскую область с целью создать в глубоком тылу врага партизанский отряд «Победители». Был декабрь 1943 года, десантировались ночью. Все прошло удачно, а через несколько дней группа приступили уже к выполнению задания Центра.

Задача сводилась к тому, чтобы парализовать движение поездов на железной дороге, не дать возможности осуществить перераспределение вражеских сил на Украину, где немцы готовились к наступлению. Командир группы подрывников В. Г. Савицкий поставил Сени боевую задачу взорвать вражеский эшелон на участке железной дороги, что за 35 километров от станции Барановичи. Это очень ответственное задание Центра. В ночь на 1 февраля 1944 года Сеня Письман вышел на выполнение боевого задания. Ползком пришлось пробираться к железнодорожному полотну. Своих друзей Сеня оставил в боевой охране, а сам стал наблюдать, прислушиваться. Прошла дрезина. Значит, скоро должен пройти состав. Быстрыми движениями он начал разгребать снег между шпалами, чтобы заложить взрывчатку. Присоединил бикфордов шнур, спустился вниз. Начались минуты ожидания. Время поджигать бикфордов шнур, но случилось непредвиденное — шнур не горел. И тогда Сеня встал во весь рост с противотанковой гранатой, которую он брал на всякий случай, и пошел вперед, навстречу поезду. Расстояние между ними сокращалось. Сеня взмахнул гранатой и кинул ее на железнодорожные шпалы, где лежал боекомплект. Паровоз вздыбился, в стуке полетели вагоны с живой силой и техникой. Юный партизан, подрывник Сеня Письман погиб при выполнении этого задания. Ему тогда исполнилось только 16 лет.

Привлер Макс Давидович (род. 1931) — узник гетто, партизан, разведчик. Родился в 1931 году в селе Яремча-Микуличин Станиславской (ныне Ивано-Франковской) области в еврейской семье мельника. С малых лет мальчика окружали люди самых разных национальностей. Это позволило ему уже в раннем детстве освоить не только идиш и украинский, но еще польский, чешский и немецкий. Нацисты уже 24 июня 1941 года вошли в родное село Макса. Не убили Привлеров только потому, что его отец Давид был специалистом, он один мог разобраться в делах на бывшем когда-то собственностью их семьи Делятинском лесозаводе. Но это долго не могло продолжаться, пришел час Давида Привлера. Схватили его, а сынишка вцепился в полицая. Так отца и сына вместе и расстреливали… Отец шепнул ему: «Ты останешься жив, Максик. Расскажи всем!» — и прикрыл его своим телом. Пробившую отца пулю остановило ребро Макса. Макс скатился в яму, он видел и чувствовал ее вместе с запахом сырой земли братской могилы, когда лежал в ней подле мертвого тела своего отца. «Я ощущаю свое тело, шевелятся пальцы на руках и ногах. Неужели отец успел столкнуть меня в яму живым? Я был завален снегом, глиной, с краю прикрыт телом отца… пополз, превозмогая боль, оставив отца в этой ужасной яме…» — пишет Макс Привлер в своей повести «Расстрелянный трижды». Было это 19 марта 1942 года. Так в одиннадцать лет он уже знал, что такое смерть. Ночью Макс выбрался из едва засыпанной могилы, пришел к другу, но дед друга вышвырнул его пинками. Макса приютила семья Нимчуков, трех членов которой расстреляли вместе с Давидом Привлером. Прожил Макс у них недолго, сосед заметил, что кому-то носят еду на сеновал, и пригрозил пойти в полицию. Мальчик вернулся в город и увидел повешенную маму, на его глазах убили младших сестру и брата.

Макс вспоминал: «Пробрался сквозь толпу. И вдруг узнал маму. Она висела возле магазина зеркал. В витрине были выставлены зеркала, и в каждом я видел маму. Десятки повешенных раскачивались вправо и влево. Мама склонила голову набок, как бы отыскивая в толпе меня». Вместе с сединой, припудрившей виски мальчишки, пришло решение — отомстить! Не только за своих близких. За свой народ, который уничтожали на его глазах. Три раза смерть являлась забрать его на тот свет, но каждый раз уходила ни с чем. Удача была на стороне Макса. В толпе его узнал некто дядя Костя, он закрыл ему глаза ладонью и горячо зашептал — «Беги, Максик, беги, малыш». Но куда было бежать круглому сироте, он и убежал в Станиславское гетто. Там, встретив сестру Гизялэ, узнал, что маму повесили за то, что оттолкнула пристававшего к ней полицая, он упал и, ударившись о камень мостовой, умер. В гетто до осени прятались брат и сестра от облав на чердаке старой мыловарни. В гетто он снова попал под расстрел — и снова выжил. Спасла его Евдоха Боюк, жительница села Серафимицы, ставшая впоследствии Праведницей мира [Праведники народов мира (ивр. ‏חסידי אומות העולם‎‏‎‎, «хасидей умот ха-олам») — почётное звание, присваиваемое Израильским институтом катастрофы и героизма национального мемориала Катастрофы (Холокоста) и Героизма «Яд ва-Шем», с выдачей почётного сертификата (диплома) и именной медали]. И от Е. Боюк пришлось уйти, потому, что и у неё были соседи. Макс Давидович вспоминал: «Я нанялся пастухом. Притворяться сиротой мне не нужно было. Вот только не удалось скрыть, что еврей. Буквально через несколько дней хозяин услышал, как я во сне говорил на идише. Но и я услышал, как он сказал, что поедет доносить. В общем, ушел в лес, а там столкнулся с партизанами. Это был отряд евреев, сбежавших из гетто.

Этот отряд не признавали «обкомовцы», он не получал никакой поддержки — ни вооружения, ни обмундирования, ни питания. Отряд скитался по лесу, ища возможности объединиться с «легальным» отрядом, который не откажется принять в свои ряды «жидов». Все были голодны и обморожены, ежедневно кто-то умирал. Когда мы влились в Винницкий отряд, я уже тоже был болен — простуда, обморожение ног, я уже не мог двигаться. И, конечно, могу умереть… Но тут опять повезло — прилетел самолет за раненым командиром, и летчик споткнулся о мои носилки. Спросил: «Это кто?» Ему ответили: «Та так, жидок подыхает». Летчик взял меня с собой в Подмосковье. Там, едва подлечив в военном госпитале, вытолкнули в обычную больницу, оттуда по дороге в приют я встретил неизвестно каким образом попавшего в Москву бывшего милицейского начальника Станиславской области Низмайлова». Макс однажды видел, как он пирует с отцом. Полковник Низмайлов узнал его, выслушав горестную повесть мальчика, он отвел его к себе домой. Жена полковника Дарья Ивановна хотела его усыновить. Но вместо этого Низмайлов устроил мальчика в особую разведшколу. Туда брали только круглых сирот. Их учили рекогносцировке на местности, опознавательным знакам, учили стрелять, бросать гранаты, обучали приемам единоборства, актерскому мастерству и, конечно, языкам. Макса учить языкам не нужно было, он знал ещё с детства шесть языков, правда, русский знал плохо. После окончания разведшколы Макса направили в 211-ю Черниговскую гвардейскую стрелковую дивизию 38 армии. Случилось это 10 марта 1943 года, рядовому Максу (Меиру) Привлеру было 12 лет. И он был не «сыном полка», которые не воевали, а скорее были игрушками, наряженными в гимнастёрки, а разведчиком, подготовленным к работе за линией фронта. Как говорит позже сам Макс Давидович, вскоре он стал ушами и глазами армии. А если надо, и руками. Разведчики стрелковому оружию предпочитают бесшумное, холодное — штык, кастет или финку. Об этом оружии вспоминал Макс Привлер по прошествии лет: «Точили финки с помощью специальных брусков из мрамора. Их остроту любил проверять Нигматуллин. Он вырывал волос, приставлял его к финке и дул на него. Волос должен был перерезаться».

Во всех операциях Макс значился под именем «Юрко Яремчук». Юрко под видом бродяжки или пастуха проникал во вражеские тылы и с оперативной информацией возвращался обратно. Сведения, которые он добывал о немецких частях, были бесценны. Каждое «путешествие» по тылам противника было словно хождение по лезвию бритвы. Однако молодость, смекалка, находчивость позволили ему выходить благополучно из самых невероятных ситуаций. Очередное задание уже в сорок пятом было получено от командующего армией А.А. Гречко. Нужно было наладить связь с чешским генералом Людвигом Свободой. 14-летний сержант М. Привлер и семь таких же пацанов, под его началом (некоторые были старше своего командира, как Алёша Злобин, ставший впоследствии генерал-лейтенантом) переходили за линию фронта, разбредались кто куда, потом собирались с донесениями. Здорово поработали они при взятии Дуклинского перевала, всех наградили, а Макса даже орденом Красной Звезды. Эти мальчишки-разведчики участвовали в спасении заминированного Кракова, где самыми важными объектами были мосты. И только вездесущие мальчишки могли разведать, что на этих мостах и вокруг них творится, сколько там людей, техники, где замечена взрывчатка… И еще один орден засиял на груди Макса — теперь уже орден солдатской Славы. Потом была Моравия, а самой последней — Злата Прага. Война для юного разведчика закончилась 8 мая 1945 года, когда он был контужен разрывом снаряда. Осколок попал в голову.

Он остался в живых чудом — две школьницы-чешки нашли его и отнесли в ближайшую часть. Кого спасли, они узнали много лет спустя, когда им всем троим, удалось встретиться уже в своей взрослой, мирной жизни. Впрочем, тогда никто не знал, кто этот полуживой подросток. Ведь документов при нем не было. О том, что его сочли погибшим, Макс Привлер узнал только через несколько десятилетий, когда в одном из музеев Днепропетровска увидел свой портрет в черной рамке с надписью: «Юный разведчик Юрко Яремчук. Погиб 8 мая 1945 года, возвращаясь с очередного задания». После последнего ранения Макс очнулся только в августе 1945 года, слепой и глухой, ему всего было всего 14 лет. За годы войны юный разведчик Макс Привлер был награждён солдатским орденом Славы, орденами Отечественной войны и Красной Звезды, медалью «За боевые заслуги», чешскими наградами — «За штурм Дуклинского перевала», «За братство по оружию» — такое не каждому взрослому удалось. На войне он имел свое место, а теперь, в мире, им защищенном, это место нужно было отвоевывать снова. Приняли его в Харьковский детский приют для слепых. Но и будучи слепым и глухим, оставался Макс разведчиком. Мирная жизнь была продолжением войны — войны за выживание: его подстерегали испытания в детдоме, неприятие, недоверие, насмешки, проявления антисемитизма. Макс вспоминал: «В детском доме, где я, в конце концов, оказался, как-то к стенке припер местный «авторитет»: «Слушай! Ты, говорят, был разведчиком. Этого не может быть. Ты жид, а ведь жидов немцы убивали. Не строй из себя героя и иди убирай туалет».

Возможно, «авторитет» что-то еще хотел сказать, но не успел. С разведчиками так разговаривать нельзя. Он этого не учел и от мощного, молниеносного удара отлетел в сторону. Больше хамить мне в детдоме никто не решался». Макс разыскал почтовое отделение и убедил телеграфистку, что должен дать телеграмму Верховному главнокомандующему. Кто прочел эту телеграмму — неизвестно, но через три дня забрал мальчика городской комендант и отвез в Одессу, в институт Филатова. Там удалили осколок, вернули слух и зрение (хотя до конца оно еще много лет восстанавливалось) и направили учиться в электротехникум в Харькове (хотя было у него всего начальное образование). Техникум окончил в 18 лет, и направили его в днепропетровский трест «Электромонтаж», в 19 лет под его началом было 70 рабочих. Всю его бригаду бросили на монтаж трофейного прокатного стана в Магнитогорске. Потом он попал под Челябинск, в закрытый городок. Но здоровье не позволяло ему работать в радиационной обстановке. Он вернулся обратно в Днепропетровск. 14 лет трудился главным энергетиком на кожзаводе, потом еще 12 лет — старшим мастером на шинном заводе. Женился Макс, у него с супругой Музой родились сын и дочь. В послевоенные годы Макс Привлер возглавлял молодежную секцию в Советском комитете ветеранов войны. По его инициативе и при его непосредственном участии в Курске, Днепропетровске, Броварах были созданы музеи юных защитников Родины.

В 1990 году Макс Давидович с семьей уехал в Израиль, где поселился в городке Бат-Ям (ивр. ‏בַּת יָם‏‎ — дословно «дочь моря»), пригороде Тель-Авива. В Израиле Макс Давидович Привлер продолжил свою деятельность по мобилизации молодежи на борьбу с неонацизмом. В Израиле идея о возвращении имен юных солдат обрела для него уже более широкое, международное значение. Он создал Всемирную ассоциацию юных борцов антигитлеровской коалиции. Его инициативы активно поддерживали премьер-министр Ицхак Рабин и другие государственные деятели Израиля. Здесь вышла автобиографическая повесть «Расстрелянный трижды», а также «Израильский символический батальон», он издал пару сборников «Еврейские дети в борьбе с нацизмом». Макс Давидович Привлер стал инициатором создания творческого объединения «Мазаль», членом Всемирной Ассоциации юных борцов с нацизмом. Ныне Макс Привлер с женой живет в США, в Бруклине, у сына. Дочь умерла после автокатастрофы. Убеленный сединами ветеран по-прежнему остается верным своему девизу: «Мир без войны. Матери без слез. Дети без оружия».

Окончание
Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Эдуард Гетманский: «Зачем ты, война, у мальчишек их детство украла»

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.