Павел Кожевников: Две истории

Loading

Попал он тогда в плен к русским и был послан на лесоповал. За три года там он не только не выучил, как другие военнопленные, сколько-нибудь простых фраз по-русски, но даже не мог понять приказов конвоиров, за что попадало ему нещадно от них…

Две истории

(Из воспоминаний)

Павел Кожевников

В метро

Думаю, метро в Москве является как бы срезом всего города. Кого там только не увидишь: туристов, иногородних мужчин и женщин, приехавших в столицу по делам или просто так, студентов, военных, бомжей и, конечно же, москвичей. И все они куда-то страшно спешат.

Я люблю московское метро, но не в часы пик, а тогда, когда все спешащие, толкающиеся, ругающиеся людишки покинут его и в вагонах рассядутся те, кому спешить некуда. Это обычно коренные москвичи, переждавшие сумасшествие толп и возвращающиеся домой неспеша, с «комфортом».

В один из таких зимних вечеров ехал я по синей линии. В огромном вагоне было нас человек десять. Кто-то дремал, кто-то читал газету, а кто-то, как и я, устало смотрел перед собой, ушедши в свои мысли. Скучное было время, не было этих компов и айфонов, а газету тогда я не успел купить, вот и размышлял так, полудремая.

Объявили остановку, и через минуту поезд остановился. Но никто не зашёл, никто не вышел. Последовала привычная, наскучившая фраза: «Осторожно, двери закрываются, следующая станция — Электрозаводская».

И вот когда название этой станции ещё звучало, мы все увидели бегущего человека интеллигентной внешности: в очках, с папочкой под мышкой и «профессорской» папахой на голове. Он был неуклюж, его движения, во время которых он постоянно поправлял очки, были довольно смешными. Чувствовалось, что это человек добрый, этакий «муж от науки», интеллигент до мозга костей, живущий в своём научном мирке.

Все в вагоне — кто с любопытством, кто с улыбкой — смотрели на эту, довольно комическую, картинку и, держу пари, в душе гадали: успеет этот интеллигентик заскочить в вагон или нет.

Он почти успел. Вернее, успела только его крупная голова просунуться в вагон, как двери захлопнулись, и нам предстала его удивлённая, профессорская физиономия. Шапка свалилась с головы на пол, очки съехали на кончик носа, а брови в изумлении взметнулись вверх. Мы не успели даже прореагировать, как раздался его на удивление тонкий голос, как-то буднично выпаливший фразу — Ни х*я себе! — Затем двери внезапно открылись, и он предстал перед нами во весь рост. Поняв, что с ним произошёл конфуз, он густо покраснел. Раздался сатанинский хохот, мы все хохотали от этой увиденной сценки. Профессор быстренько поднял шапку и, повернувшись на все триста шестьдесят градусов, побежал вон от вагона.

— Ента жа надо, а ещё учёный, а матерится как грузчик! — громко выплеснула своё негодование старушка, подлив масло в огонь нашего смеха.

— Это у него не мат, бабуля, это его инстинкт самосохранения так самообъявился. Думаю, что он и не подозревал, что эти слова прячутся до поры до времени в его интеллигентских генах. — Сквозь смех едва выдавил из себя средних лет мужчина.

— Точно! Теперь диссертацию напишет о роли мата в стрессовых ситуациях! — подхватила седовласая дама, читавшая до этого толстую книгу.

— Прижмёт жизнь, и не такое ещё узнаешь о себе… — Ну, это если прижмёт… — Его, видимо, прижало… — добежит ли!… — Эти и другие шутки посыпались со всех сторон, вызывая новый смех и новые замечания в адрес бедного интеллигента.

Я вышел из метро и пошёл сквозь начинавшуюся пургу в гостиницу, думая о той глуповатой сценке в метро. «А ведь действительно: в наших генах столько всего перемешано, что и не разберёшь порой, кто мы и какие силы нами двигают…» — подумал я и, споткнyвшись о ступеньку, ведущую в гостиницу, заматерился.

Японский метод

Однажды, в 90-ые годы, я прилетел в Алма-Ату с богатым американским бизнесменом. Казахстан только что получил независимость и в него, так же как и в другие республики развалившегося СССР, хлынул обильный поток бизнесменов со всего света.

Принимал нас Анатолий, знакомый мне местный бизнесмен-пройдоха, успешно «наварившийся» на сомнительных сделках с разными средними и крупными зарубежными компаниями. Чем он только не занимался: от туризма до растаможивания товаров. Бывший комсомольский работник, он хорошо знал республику и, самое главное, людей, нужных людей.

Вот с ним и вёл переговоры мой босс, а я их переводил. Партнёром Анатолий был ненадёжным: то и дело менял условия подписания контрактов, ничего не хотел гарантировать на бумаге, ничего не подписывал, и мой босс уже было махнул на сделку рукой, но я, зная, что Анатолию очень нужен был тот контракт, уговорил его подписать общие условия, которые он потом всё равно не выполнил.

В последний день нашего пребывания в Алма-Ате Анатолий пригласил нас в сауну отметить завершённую работу. Мы изрядно попарились, потом сидели и пили довольно хорошее немецкое пиво. Я настолько был измотан переводами сумбурных переговоров в течение недели, что отказался быть их «толмачём» и нырнул в бассейн освежиться. Анатолий чуточку говорил по-английски, а Рика я в своё время выучил основным фразам разговорного русского языка.

Когда я, наплававшись, вернулся к ним, мои «переговорщики» дружно над чем-то смеялись.

— О как! Оказывается, вы и без меня отлично понимаете друг друга, а

я-то всю неделю голос сажал, переводя ваши корявые речи! — покачал я головой.

— Да, Рик неплохо понимает по-русски; кстати, откуда он знает его? — поинтересовался Анатолий.

— Да это я его в своё время пытался выучить, но кроме основных фраз дело не продвинулось.

Рик понял, что я сказал о нём, и, смеясь, критикнул себя:

— Я ощен плахая штудент. Нэ могу запоминать простой слова. — Потом к моему удивлению, добавил: — Ну ни хрена ни бум-бум!

— Ничего себе, Павел, чему ты его научил! — загоготал Анатолий.

— Нет, это уже не моё, это он здесь, наверное, от тебя подхватил. Я удивлён твоему методу, как тебе удалось за те минуты, что я купался, вконопатить эти слова в его головушку: ведь он, действительно, не мог запомнить и двух русских слов.

— А ты попробуй на нём «японский метод» овладения русским языком, очень даже эффективный — посоветовал он мне, улыбаясь.

— Это как? — спросил Рик, которому я перевёл предложение Анатолия.

— Ща, расскажу, это занятная история, — начал свой рассказ Анатолий. — Совсем недавно у нас побывал известный японский учёный-орнитолог, ну это те чудаки, которые гоняются по всему свету за редкими птицами. Причём платят они за это хорошие бабки, платят только за то, чтобы сфоткать редкую птаху.

Короче говоря, он каким-то образом узнал, что в районе озера Балхаш есть редчайшая в мире птичка и попросил меня посодействовать в поездке туда. Мы вначале посмеялись его факсу, но когда узнали, сколько он предложил заплатить за этот тур, то тут же выслали ему приглашение и сделали программу на все сто. Одна была загвоздка: в нашей республике не оказалось переводчика с японского, все остались в России, — а это уже была другая страна. Что делать? Позвонили в Казинтурист, взяли девочку с английским и поехали наудачу в аэропорт. Выходит из самолёта г-н Киото, старенький, маленький япончик и направляется к нам. Ну, я через переводчика приветствую его, а он улыбается своей японоулыбкой и отвечает мне на приличном русском языке. Причём выговор у него был какой-то колхозно-украинский, кажется, сейчас его называют суржиком.

Шибко обрадовался я — на переводчицу не надо бабки было тратить, и повёз его на это озеро. Сфоткал он ту пташку, потом мы ему там сварганили хороший отдых на природе и вернулись в Алма-Ату. Как полагается, привёз я японца сюда в сауну — отметить завершение его пребывания у нас. Под конец встречи я и спросил старичка, откуда он так хорошо знал русский язык, да ещё с «народным» акцентом?

Киото-сан расплылся в довольной улыбке и рассказал забавную историю, случившуюся с ним в конце войны на Дальнем Востоке. Попал он тогда в плен к русским и был послан на лесоповал. За три года там он не только не выучил, как другие военнопленные, сколько-нибудь простых фраз по-русски, но даже не мог понять приказов конвоиров, за что попадало ему нещадно от них. Потом г-н Киото простудился и заболел. Работник из него в лагере был никудышный. Отправили его в посёлок как подсобную силу — практиковали тогда такое. В сёлах мужиков было мало, почти все сгинули на войне, вот и помогали такие пленные старикам и вдовам — кому дрова наколоть, кому почистить коровник, кому и воды принести. Определили его на постой к одной старухе, у которой муж погиб в начале войны. Свирепая была она, родом откуда-то из Украины, люто ненавидела фашистов. Вначале ни в какую не хотела и слышать про такого «помощника». Но приказ председателя колхоза есть приказ, пришлось смириться. «Япошку» сразу же возненавидела люто, обращалась с ним как с врагом. После работы на колхозном скотном дворе японец приходил «домой», где его ждала эта старуха, которой было сказано давать пленному как можно больше заданий. Вот в первый же день она показывает ему на вёдра и говорит:

«Ну, сволочуга фашистская, бери вёдра и марш за водой!» А тот ей, бормочет по-японски: мол, не понимаю. Тогда старуха хватает хорошую дрыну и бац того вдоль спины, а сама, показывая на вёдра, повторяет — «Вода нести, колодец там!» После второго удара Киото-сан сразу же понял, что от него хотела «хозяйка», и запомнил эти четыре слова. Запомнил на всю жизнь.

На следующее утро — та же картина, только с другим заданием: «наколи дров!». И снова япошка ей: мол, не понимаю! Старуха свой метод опять применяет: дрын в руку и безжалостно вбивает ему эти слова.

— «За три месяца, — поведал Анатолию с улыбкой Киото-сан, — я овладел русским так, что мог запросто разговаривать на основные темы. Запомнил простой язык приказов с той интонацией, с которой его вбивала мне та могучая старуха с украинским акцентом! Метóда её была лучше всех мне известных. Позже, уже в Японии, я доучивал русский язык у профессиональных педагогов, но куда им было до неё! Жаль, что в наших школах сейчас такая методика не применяется, не то бы все японцы смогли изучить трудный русский за короткое время, как я».

Мы рассмеялись.

— Так что, дарю идею эффективного японского метода изучения русского языка. Можешь испробовать её на Рике, а это тебе в помощь, — сказал Анатолий и подарил мне казахскую камчу[1].

Рик вскочил, притворно завизжал и бросился в бассейн.

___
[1] Камча — плётка (каз.)

Print Friendly, PDF & Email

2 комментария для “Павел Кожевников: Две истории

  1. Такое тоже бывает, была свидетелем подобного случая в метро, а вот японца жалко.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.